Гордость и Предубеждение

Глава 17

– Моя дорогая Лиззи, куда это вы запропастились? – был вопрос, который Элизабет услышала от Джейн, как только вошла в их комнату, да и от всех остальных позже, когда они расселись за столом. Ей не оставалось иного как ответить, что они бродили по окрестностям, пока не оказались в незнакомых местах. Она заметно покраснела, когда объясняла это, но ни это, ни что-либо иное не возбудило подозрений.

Вечер прошел тихо, ничем не отмеченный. Признанные влюбленные болтали ни о чем и смеялись, непризнанные хранили молчание. Дарси был не из тех, в ком избыток счастья оборачивается весельем, а Элизабет, взволнованная и смущенная, скорее знала, что она счастлива, чем действительно чувствовала себя таковой, ведь помимо теперешнего скрываемого смущения, ее ждали и другие непростые последствия. Она предвидела, как отреагирует семья, когда станет известно о ее помолвке. Она знала, что все, кроме Джейн, не жалуют его, и даже опасалась, что у других он вызывает откровенную неприязнь, и это не могло быть исправлено ни наличием у него приличного состояния, ни его положением в свете.

Ночью она чистосердечно призналась во всем Джейн. Хотя подозрительность не была среди качеств, присущих мисс Беннет, в этом случае она не выразила ни малейшего доверия.

– Ты шутишь, Лиззи. Этого не может быть! Помолвлена ​​с мистером Дарси! Нет, нет, не обманывай меня. Я знаю, что это невозможно.

– Да, не слишком многообещающее начало! Моя единственная надежда была на тебя. Никто не поверит мне, если этого не сделаешь даже ты. Но, все именно так, я совершенно серьезна. Я говорю истинную правду. Он все еще любит меня, и мы помолвлены.

Джейн смотрела на нее с сомнением. – Лиззи! Этого не может быть. Я знаю, как сильно ты его не любишь.

– Ты ничего не знаешь о моих чувствах. Все, что было, следует забыть. Возможно, я не всегда любила его так сильно, как сейчас. Но в таких случаях, как этот, настаивать на старых воспоминаниях непростительно. Это последний раз, когда я сама вспоминаю об этом.

Мисс Беннет все еще смотрела с изумлением. Элизабет снова и более серьезно заверила ее в истинности своего признания.

– Боже мой! Неужели это так! Конечно же я должна тебе верить, – воскликнула Джейн. – Моя дорогая, дорогая Лиззи, мне следует … я поздравляю тебя … но ты уверена? Прости за вопрос… ты совершенно уверена, что сможешь быть с ним счастлива?

– В этом не может быть никаких сомнений. Между нами уже решено, что мы будем самой счастливой парой в мире. Ты довольна, Джейн? Хотела бы ты иметь такого брата?

– Очень, очень! Ничто не могло бы доставить ни Бингли, ни мне большего удовольствия. Но мы считали это невозможным, мы говорили об этом как о невероятном. Ты действительно любишь его достаточно сильно? О, Лиззи! Делай что угодно, но не выходи замуж без любви. Ты вполне уверена, что чувства твои именно таковы?

– О, да! Ты поймешь, что чувствую я даже больше, чем должна, когда я тебе все расскажу.

– Что ты имеешь в виду?

– Я должна признаться, что люблю его больше, чем Бингли. Боюсь, ты разгневаешься.

– Дорогая моя сестра, будь серьезной. Я хочу объяснений, а не шуток. Расскажи мне без промедления все, что я должна знать. Можешь ли ты мне сказать, как долго его любишь?

– Это происходило так постепенно, что я едва ли вспомню, когда это началось. Но, как мне кажется, должна отсчитывать с того момента, когда впервые увидела величественный Пемберли.

Однако еще одна настоятельная просьба быть серьезной, произвела желаемый эффект, и она вскоре торжественными заверениями убедила Джейн в своей любви к Дарси. Убедившись в этом, мисс Беннет не нашла более ничего, что можно было бы желать.

– Теперь я совершенно счастлива, – заключила она, – потому что ты будешь так же счастлива, как и я. Я всегда ценила его. Даже если бы только из-за его любви к тебе, я всегда должна была бы его ценить, но теперь, как друг Бингли и твой муж, он уступает только Бингли и тебе. Но Лиззи, ты была очень неискренней, очень скрытной со мной. Как мало ты рассказала мне о том, что произошло в Пемберли и Лэмбтоне! Все, что мне известно об этом, я узнала от других, но не от тебя.

Элизабет рассказала ей о причинах столь строго сохранения своей тайны. Она не хотела упоминать Бингли, и смятение в ее собственных чувствах заставило ее также избегать имени его друга. Но теперь она не станет более скрывать от нее его участие в браке Лидии. Все, наконец, разъяснилось и половина ночи прошла в разговорах.

* * * * *

– Боже милостивый! – воскликнула миссис Беннет, стоя у окна на следующее утро, – почему бы этому неприятному мистеру Дарси не прекратить приезжать сюда с нашим дорогим Бингли! Что он хочет показать, столь навязчиво являясь к нам? Я думаю, он мог бы отправиться на охоту или еще куда-нибудь, а не обременять нас своим обществом. Что нам с ним делать? Лиззи, ты должна снова отвлечь его, чтобы он не мешал Бингли.

Элизабет едва могла удержаться от смеха, услышав столь подходящее указание, однако ее действительно огорчало, что мать продолжала называть его таким образом.

Как только джентльмены вошли, Бингли посмотрел на нее так выразительно и пожал руку с такой теплотой, что не осталось никаких сомнений в его полной осведомленности, и вскоре после этого он нарочито громко вопросил: – Миссис Беннет, нет ли здесь еще каких-нибудь тропинок, где Лиззи могла бы еще и сегодня заблудиться?

– Я советую мистеру Дарси, Лиззи и Китти, – ответила миссис Беннет, – прогуляться сегодня утром до горы Оукхэм. Это приятная, продолжительная прогулка, а мистер Дарси еще не видел тамошних пейзажей.

– Это может быть очень хорошо для некоторых, – решил мистер Бингли, – но, уверен, это будет слишком тяжело для Китти. Не правда ли, Китти? Китти призналась, что она предпочла бы остаться дома. Дарси выразил большой интерес к виду с горы, и Элизабет не стала возражать. Когда она поднялась наверх, чтобы собраться, миссис Беннет последовала за ней, повторяя извинения:

– Мне ужасно жаль, Лиззи, что ты вынуждена полностью посвятить свое время этому неприятному человеку. Но я надеюсь, ты не будешь против: все это ради Джейн, ты же знаешь, и нет никакой необходимости все время разговаривать с ним, лишь время от времени. Так что не считай себя слишком уж обязанной быть приятной.

Во время прогулки было решено, что он обратится к мистеру Беннету за согласием в этот же вечер. Элизабет оставила за собой обязанность переговорить с матерью. Она не могла предсказать, как ее мать воспримет новость, иногда сомневаясь, будет ли богатства и влиятельности достаточно, чтобы преодолеть ее нелюбовь к этому человеку. Но независимо от того, будет ли она решительно настроена против этого брака или бурно ему обрадуется, было ясно, что ее реакция будет одинаково плохо отвечать здравому смыслу, и она не могла допустить, чтобы мистер Дарси услышал и увидел первые выражения ее радости или первые проявления ее негодования.

* * * * *

Вечером, вскоре после того, как мистер Беннет удалился в библиотеку, она увидела, как мистер Дарси встал и последовал за ним. Ее волнение, когда она это увидела, было неописуемым. Она не боялась возражений отца, но он мог посчитать этот брак своим несчастьем, и то, что она должно была стать причиной этого – она, его любимое дитя, должна была огорчить его своим выбором, – не могло не наполнять его страхами за нее и сожалениями о ее судьбе. В таких крайне неприятных размышлениях она провела все время пока мистер Дарси не вернулся в гостиную, и тогда, увидев улыбку на его лице, она немного успокоилась. Через несколько минут он подошел к столу, за которым она сидела с Китти, и, притворяясь, что восхищается ее работой, сказал шепотом: – Идите к отцу, он хочет, чтобы вы пришли в библиотеку. Она тут же вышла.

Отец ходил по комнате, и выглядел серьезным и встревоженным. – Лиззи, – сказал он, – что ты делаешь? Ты что, потеряла рассудок, принимая предложение этого человека? Разве ты не ненавидела его всегда?

Как искренне в этот момент она желала, чтобы ее прежнее мнение было менее категоричным, а ее высказывания более обдуманными! Теперь это избавило бы ее от объяснений и признаний, которые было крайне неловко давать, но без них было не обойтись, и она заверила его, с некоторым смущением, в своей любви к мистеру Дарси.

– Другими словами, ты полна решимости заполучить его. Он богат, это не оспоришь, и у тебя может быть красивой одежды и красивых экипажей больше, чем у Джейн. Но сделают ли они тебя счастливой?

– Есть ли у вас какие-либо другие возражения, – спросила Элизабет, – кроме вашего убеждения в моем безразличии?

– Никаких. Мы все знаем, что он гордый, неприятный человек, но это было бы пустяком, если бы он тебе действительно нравился.

– Да, он нравится мне, – выговорила она со слезами на глазах, – и даже больше, я люблю его. В нем нет никакой неуместной гордости, и он безупречно любезен. Вы просто не знаете, какой он на самом деле, так что, умоляю, не заставляйте меня страдать, говоря о нем в таких выражениях.

– Лиззи, я дал ему свое согласие, – успокоил ее отец. – Он из тех людей, которым я никогда не посмею отказать в чем-либо, если они снисходят до просьбы. Теперь я даю согласие тебе, если уж ты решила заполучить его. Но позволь мне посоветовать тебе подумать об этом лучше. Я знаю твой характер, Лиззи. Я знаю, что ты не сможешь быть счастливой, если не будешь по-настоящему уважать своего мужа; если ты не будешь смотреть на него как на человека, превосходящего тебя. С твоими яркими, живыми талантами ты оказалась бы в величайшей опасности, вступив в неравный брак. Тебе не избежать позора и несчастья. Дитя мое, не ввергай меня в печаль сознанием, что ты не сможешь уважать своего спутника жизни. Ты не понимаешь, что ты совершаешь.

Элизабет, еще более взволнованная, была серьезна и торжественна в своем ответе и в конце концов, повторив уверения в том, что мистер Дарси действительно был ее осознанным выбором, объяснив постепенное изменение ее отношения к нему, выразив абсолютную уверенность в том, что его привязанность не была делом одного дня, а выдержала многомесячное испытание, и энергично перечислив все его хорошие качества, она преодолела недоверие отца и примирила его с этим браком.

– Ну, дорогая моя, мне больше нечего сказать – признался он, когда она замолчала. – Если это действительно так, то он заслуживает тебя. Я не мог бы отдать тебя, моя Лиззи, кому-нибудь менее достойному.

Чтобы окончательно закрепить благоприятное впечатление о мистере Дарси, она рассказала ему, что он, по собственной воле, сделал для Лидии. Отец выслушал ее с удивлением.

– Вот уж действительно вечер чудес! Итак, Дарси сделал все: устроил брак, дал деньги, заплатил долги парня и выплатил ему премиальные! Тем лучше. Это избавит меня от массы хлопот и сэкономит деньги. Если бы это было делом твоего дяди, я должен был бы отдать ему долг, но эти горячие молодые влюбленные все делают по-своему. Завтра, я предложу вернуть ему все, в ответ он станет произносить красивые слова и пламенно вещать о своей любви к тебе, и на этом все закончится.

Затем он вспомнил ее смущение несколько дней назад, когда он читал письмо мистера Коллинза, и, посмеявшись над ней, наконец отпустил ее, сказав, когда она уже выходила из комнаты: – Если какие-нибудь молодые люди придут свататься к Мэри или Китти, направляете их ко мне, я как раз совершенно свободен.

Наконец Элизабет сбросила с плеч очень тяжелый груз, и после получасового спокойного размышления в своей комнате она смогла присоединиться к остальным с относительным спокойствием на душе. Все переживания были слишком свежими, чтобы придаваться веселью, но вечер прошел спокойно – не осталось ничего, чего стоило бы опасаться, а ощущение легкости и понимания придет со временем.

Когда ее мать поднялась в конце вечера в свою гардеробную, Элизабет последовала за ней и сообщила важную новость. Эффект был совершенно неожиданным: услышав ее, миссис Беннет долго сидела совершенно неподвижно и не могла вымолвить ни слова. И потребовалось много-много минут, прежде чем она смогла осознать то, что услышала, хотя в целом она не могла не понять, насколько это было на пользу ее семье, или что стремительное появление женихов давало каждому из них. Постепенно она начала приходить в себя, крутиться на стуле, вскакивать, снова садиться, удивляться и благословлять свою судьбу.

– Боже мой! Господи, благослови меня! Только подумайте! Боже мой! Мистер Дарси! Кто бы мог подумать! И это правда? О, моя сладчайшая Лиззи! Какой богатой и важной ты будешь! Сколько денег на мелочи, какие драгоценности, какие экипажи у тебя будут! У Джейн по сравнению с тобой – совсем ничего. Я так рада, так счастлива! Такой очаровательный мужчина! Какой красивый! Какой высокий! О, моя дорогая Лиззи! Прости меня за то, что раньше я так сильно его не любила. Надеюсь, он забудет об этом. Милая, милая Лиззи. Дом в городе! Истинное великолепие! Три дочери замужем! Десять тысяч в год! О, Господи! Как мне пережить такое? Я сойду с ума.

Этого было, пожалуй, достаточно, чтобы понять, что ее одобрение не подлежит сомнению, и Элизабет, радуясь, что такое восторженное излияние было выслушано только ею, вскоре оставила мать одну. Но не прошло и трех минут по возвращению в свою комнату, как мать вновь появилась перед ней.

– Мое дорогое дитя, – воскликнула она, – я не могу думать ни о чем другом! Десять тысяч в год, а скорее всего и больше! Это все равно что лорд! И благословение архиепископа. Вы должны и будете венчаться по особому повелению архиепископа. Но, моя дорогая любовь, скажи мне, какое блюдо мистер Дарси особенно любит, чтобы я могла велеть приготовить его завтра.

Это было прискорбной демонстрацией того, каким может быть поведение ее матери по отношению к самому джентльмену, и Элизабет обнаружила, что, даже несомненно завоевав его самую теплую привязанность и будучи уверенной в согласии своих родственников, все еще остается много чего желать. Но утро прошло гораздо лучше, чем она ожидала, поскольку миссис Беннет, к счастью, испытывала такой трепет перед своим предполагаемым зятем, что не решалась заговорить с ним, если только не подворачивался случай услужить ему чем-нибудь или выразить свое почтение к его мнению.

Элизабет с удовлетворением увидела, что ее отец прилагает все усилия, чтобы поближе сойтись с ним, и мистер Беннет вскоре заверил ее, что его уважение к мистеру Дарси неуклонно растет.

– Я в восторге от всех трех моих зятьев, – сказал он. – Уикхем, пожалуй, вне конкуренции, но я думаю, что твой муж понравится мне не меньше, чем муж Джейн.