Гордость и Предубеждение

Глава 9

В день свадьбы младшей сестры Джейн и Элизабет ожидали встречи с ней с волнением, вероятно, большим, чем испытывала она сама. Послали карету встретить их в ***, и она должна была вернуться к обеду. Из-за приезда пары больше всего переживали старшие мисс Беннет, и особенно Джейн, которая ожидала у Лидии наличия тех чувств, которые испытывала бы она сама, окажись виновницей таких семейных неприятностей. При мысли о том, что придется пережить ее бедной сестре, Джейн становилась совершенно несчастной.

И вот они прибыли. Семья собралась в гостиной, чтобы встретить их. Улыбка озарила лицо миссис Беннет, когда карета подъехала к крыльцу. Ее муж выглядел непроницаемо серьезным, дочери – встревоженными, возбужденными, обеспокоенными.

Из холла донесся голос Лидии, дверь распахнулась, и она вбежала в комнату. Мать выступила вперед, обняла и с восторгом приветствовала ее, затем с улыбкой умиления подала руку Уикхему, который следовал за своей дамой, и пожелала им обоим радости с восхищением, показывающим отсутствие каких-либо сомнений в их счастье.

Прием со стороны мистера Беннета, к которому они затем приблизились, был не столь сердечным. Лицо его выражало скорее строгость, и он сквозь зубы вымолвил что-то невразумительное. Беспечной уверенности молодой пары было более чем достаточно, чтобы вызвать его недовольство. Элизабет была неприятно удивлена поведением новобрачных, и даже мисс Беннет стушевалась. Лидия по-прежнему оставалась Лидией, неуправляемой, бесцеремонной, необузданной, болтливой и дерзкой. Она обращалась то к одной сестре, то к другой, требуя поздравлений, а когда, наконец, все разместились в гостиной, окинула взглядом комнату, и, заметив в ней кое-какие изменения, со смехом заметила, что давно здесь не бывала.

Уикхем испытывал смущение ничуть не большее, чем она, но его манеры всегда были настолько приятными, что, если бы его характер и брак были именно такими, какими они должны быть, его улыбки и его непринужденное обращение, когда речь заходила об их отношениях, порадовали бы всех. Элизабет прежде не предполагала, что он может быть столь самоуверен, но она молчала, решив для себя впредь не устанавливать границ наглости, на которую способен человек. Она покраснела, и Джейн залилась румянцем, и лишь на лицах этих двоих, которые вызвали их замешательство, не было заметно ни малейшего смущения.

Сразу завязалась оживленная беседа. Невеста и ее мать говорили без умолку, а Уикхем, который случайно оказался рядом с Элизабет, начал расспрашивать о своих местных знакомых с добродушием и непринужденностью, на которую она совершенно не чувствовала себя способной. Создавалось впечатление, что у каждого из них оставались только самые счастливые воспоминания. Ничто из прошлого не причиняло боль, да и Лидия без колебания затрагивала темы, которые ее сестры никогда бы не решились обсуждать.

– Вы только подумайте, – воскликнула она, – прошло всего три месяца, как я уехала, а кажется, миновало всего две недели, и все же за это время произошло столько событий. О Боже! Когда я уезжала, мне и в голову не приходило, что у меня появится муж еще до того, как вернусь сюда снова! Хотя я подумывала, что было бы очень забавно, если бы так случилось.

Отец поднял на нее глаза. Джейн выглядела обескураженной. Элизабет выразительно посмотрела на Лидию, но та, никогда не слышавшая и не замечавшая ничего такого, чего она не желала видеть или о чем не желала знать, как ни в чем ни бывало продолжала: – Ах, мама! А знают ли все наши соседи, что я уже замужем? Я боялась, что они могут быть не в курсе, поэтому когда мы обогнали Уильяма Гулдинга в его коляске, я решила, что он должен узнать об этом наверняка. Я опустила боковое стекло с его стороны и, как бы между прочим, сняла перчатку и положила руку на оконную раму, так что он мог увидеть обручальное кольцо, после чего кивнула ему и улыбнулась.

Элизабет больше не могла этого выносить. Она встала и выбежала из гостиной, и больше не возвращалась, пока не услышала, как они идут через холл в столовую. Она присоединилась к ним в тот самый момент, когда Лидия с торжествующим видом пристроилась справа от матери и стала говорить старшей сестре:

– Ах, Джейн! Теперь я занимаю твое место, а ты должна уступить его мне, потому что я уже замужняя женщина.

Невозможно было ожидать, что со временем Лидия все-таки почувствует хоть каплю сожаления, которого она с самого начала совершенно не испытывала. Ее беспечность и хорошее настроение только возросли. Ей хотелось увидеть миссис Филлипс, Лукасов и всех остальных соседей и услышать, как все они называют ее – миссис Уикхем. Теперь же, после обеда, она удовлетворилась тем, что пошла показать свое кольцо и похвастаться замужеством перед миссис Хилл и двумя горничными.

– Ну, мамочка, – поинтересовалась она, когда они все вернулись в гостиную, – что вы думаете о моем муже? Разве он не очарователен? Я уверена, что все мои сестры должны мне завидовать. Я надеюсь только, что им достанется хотя бы половина моей удачи. Им всем необходимо поехать в Брайтон. Вот место, где наверняка можно найти мужей. Как жаль, мама, что мы не поехали все вместе.

– Совершенно верно! Если бы на то была моя воля, мы бы так и сделали. Но моя дорогая Лидия, мне совсем не нравится, что ты уезжаешь так далеко. Обязательно ли это?

– О, Господи! Да, обязательно, и в этом нет ничего плохого. Мне это больше всего и нравится. Вы, папа и мои сестры должны приехать навестить нас. Мы проведем в Ньюкасле всю зиму, и я почти уверена, что там будет много балов, и я уж позабочусь о том, чтобы найти для них всех хороших кавалеров.

– Мне бы это понравилось прежде всего! – сказала ее мать.

– А потом, когда вы уедете, возможно, одна или две из моих сестер останутся, и я осмелюсь утверждать, что найду для них мужей еще до конца зимы.

– Благодарю тебя за такую заботу, – не поддержала ее восторга Элизабет, – но мне, пожалуй, не подойдет твой способ находить мужей.

Гости не были намерены оставаться у них более десяти дней. Мистер Уикхем получил офицерское звание еще до отъезда из Лондона и должен был присоединиться к своему полку через две недели.

Никто, кроме миссис Беннет, не сожалел, что их пребывание окажется столь коротким, она большую часть общалась со своей дочерью и очень часто устраивала вечеринки дома. Эти собрания были приемлемы для всех – избегать тесного семейного круга было даже более желательно для тех, кто думал, чем для тех, кто не думал вообще.

Отношение Уикхема к Лидии оказалась именно таким, каким Элизабет и ожидала его найти – совсем не похожим на отношение к нему Лидии. Ей едва ли нужны были ее нынешние наблюдения, чтобы убедиться, просто исходя из фактов, что их побег был вызван силой ее чувств, а вовсе не его. Ее бы скорее удивило, почему, не испытывая никаких заметных чувств, он вообще решил сбежать с ней, если бы она не была уверена, что его бегство было вызвано собственным критически бедственным положением. А если это было именно так, то он был не тем человеком, который отказался бы от возможности завести сообщника.

Лидия была сильно влюблена в него. Он всегда был ее дорогим Уикхемом, никто не мог сравниться с ним. Он делал все лучше всех на свете, и она была уверена, что первого сентября, в начале сезона охоты, он подстрелит больше птиц, чем кто-либо другой в королевстве.

Однажды утром, вскоре после их приезда, сидя с двумя старшими сестрами, она вдруг обратилась к Элизабет:

– Лиззи, ты ведь ничего не знаешь о нашей свадьбе. Тебя не было рядом, когда я рассказывала обо всем маме и остальным. Разве тебе не интересно узнать, как это происходило?

– Не очень, – ответила Элизабет. – Я думаю, что на эту тему вообще следует говорить как можно меньше.

– Какая ты странная! Но я должна рассказать тебе, как все прошло. Мы венчались, знаешь ли, в церкви Святого Климента, потому что в этом приходе снимал жилье Уикхем. Договорились, что мы все будем там к одиннадцати часам. Мы с дядей и тетей должны были поехать вместе, а остальные должны были встретить нас в церкви. Итак, наступило утро понедельника, и я была в таком беспокойстве! Я так боялась, знаете ли, что случится что-нибудь, из-за чего все сорвется, и поэтому мало что соображала. А еще и тетя, все время, пока я одевалась, поучала меня и поучала, будто проповедь читала. Однако до меня доходило не более одного слова из десяти, поскольку я все время думала, как вы можете предположить, о моем дорогом Уикхеме. Мне очень хотелось знать, будет ли он на церемонии в своем синем фраке. Так вот, мы позавтракали, как обычно, в десять. Я думала, это никогда не закончится. Кстати, вы должны знать, что дядя и тетя были ужасно неприветливы все время, пока я была у них. Не поверите, я ни разу не вышла из дома, хотя пробыла там две недели. Никого ни разу не пригласили, никуда ни разу не выехали сами, или хотя бы что-нибудь в этом роде. Конечно, в Лондоне сейчас не сезон, но Маленький Театр давал спектакли. Итак, как только карета приехала за нами, к дяде по срочному делу явился этот ужасный человек, мистер Стоун. Знаешь, когда они собираются вместе, этому нет конца. Ну, я была так встревожена, что не знала, что делать, потому что дядя должен был вести меня к алтарю, и если бы мы задержались, венчание уже не могло бы состоятся в этот день. Но, к счастью, через десять минут он вернулся, и мы все отправились в путь. Однако позже я сообразила, что, если бы ему что-то помешало присутствовать, венчание не пришлось бы откладывать, так-как то же самое мог бы сделать мистер Дарси.

– Мистер Дарси! – в крайнем изумлении прервала ее Элизабет.

– Ну да! Он должен был приехать туда вместе с Уикхемом. О Боже! Я совсем забыла! Я не должна была говорить об этом ни слова. Я им так твердо обещала! Что теперь скажет Уикхем? Никто не должен был узнать об этом!

– Если это должно было быть секретом, – сказала Джейн, – не говори больше ни слова об этом. Ты можешь быть уверена, что я не стану расспрашивать.

– Не сомневайся, мы не будем задавать тебе никаких вопросов – подтвердила Элизабет, хотя и сгорала от любопытства.

– Спасибо, – обрадовалась Лидия, – потому что если бы вы это сделали, я бы непременно вам все рассказала, и тогда Уикхем наверняка разозлился бы.

Несмотря на искушение, Элизабет была вынуждена лишить себя возможности во всем разобраться и просто удалилась.

Но продолжать жить в неведении было совершенно невозможно, или, по крайней мере, нельзя было не попытаться разузнать хотя бы что-нибудь. Мистер Дарси был на свадьбе ее сестры! Это было именно то событие, в котором он меньше всего захотел бы участвовать, и там присутствовали именно те люди, с которыми он менее всего хотел бы общаться. Догадки о значении всего этого, мгновенные и самые нелогичные, приходили ей в голову, но ни одна не устраивала ее. Те мысли, которые ей больше всего нравились, поскольку выставляли его поведение в самом благородном свете, казались совершенно невероятными. У нее сил не было вынести долго такое напряжение, и, поспешно схватив лист бумаги, она написала тетушке короткое письмо с просьбой объяснить, что имела в виду Лидия, если это, конечно, не нарушает данных ею обязательств.

Вы можете легко понять, – добавила она, – каково мое любопытство, как я хотела бы узнать, каким образом человек, не связанный ни с кем из нас и (в определенном смысле) совершенно чужой для нашей семьи, мог оказаться среди вас во время известного события? Умоляю вас, напишите немедленно, и позвольте мне разобраться в этом – если только по очень веским причинам не следует строго сохранять тайну, что Лидия, кажется, считает необходимым, и тогда я должна попытаться удовлетвориться неизвестностью.

　– Но это не так, – добавила она про себя, заканчивая письмо. – Моя дорогая тетушка, если вы не откроете мне тайну, мне придется прибегать к уловкам и хитрости, чтобы все выяснить.

Возвышенное понимание чести Джейн не позволяло ей обсудить с Элизабет наедине то, о чем проговорилась Лидия. А Элизабет была и рада этому – пока не выяснилось, получат ли ее вопросы хотя бы частично удовлетворительные ответы, она не хотела говорить об этом с кем бы то ни было.