Гордость и Предубеждение

Глава 11

Мистер Уикхем был настолько доволен прошедшим разговором, что более ни разу не огорчил себя и не раздражал свою дорогую сестру Элизабет, затрагивая неудобную тему, да и она была рада обнаружить, что сказала достаточно, чтобы заставить его держаться подальше.

Вскоре настал день их с Лидией отъезда. Миссис Беннет была вынуждена смириться с разлукой, которая, поскольку ее муж никоим образом не поддерживал ее планы по переезду семьи в Ньюкасл, вероятно, продлится по меньшей мере год.

– Ах, моя дорогая Лидия, – воскликнула она, – когда же мы увидимся снова?

– О, Господи! Откуда мне знать. Не в ближайшие два-три года, вероятно.

– Пиши мне чаще, дорогая.

– Так часто, как только смогу. Но, знаете ли, у замужних женщин никогда нет времени на письма. Пусть мне пишут мои сестры. Им ведь больше нечего будет делать.

Мистер Уикхем, прощаясь, был гораздо более приветливым, чем его жена. Он прекрасно выглядел, улыбался и наговорил много приятных вещей.

– Он самый славный малый из тех, кого я только встречал, – констатировал мистер Беннет, как только они покинули дом. – Он рисуется, многозначительно улыбается и старается очаровать всех нас. Я невероятно горжусь им. Теперь я могу потягаться даже с самим сэром Уильямом Лукасом, обзаведясь еще более никчемным зятем.

Утрата дочери ввергла миссис Беннет на несколько дней в крайнее уныние.

– Я часто думаю, – объявила она, – что нет ничего тяжелее, чем расставание с близкими людьми. Без них становишься таким одиноким.

– Так именно к этому и приводит, мадам, замужество дочери, – ответила Элизабет. – Но вас должно утешать, что остальные четверо пока не пристроены.

– Все не так. Лидия покидает меня не потому, что она вышла замуж, а только потому, что полк ее мужа находится так далеко. Если бы он был ближе, она бы не уехала так скоро.

Но душевный упадок, в который ее ввергло это событие, вскоре прошел, и ее дух воспрял и снова открылся для приведшей ее в крайнее волнение надежды, и все благодаря новостям, которые начали циркулировать по городку. Экономка в Незерфилде получила указание подготовиться к приезду своего хозяина, который должен был появиться на днях, чтобы поохотиться в течение нескольких недель. Миссис Беннет была в сильном возбуждении. Она посматривала на Джейн, многозначительно улыбалась и, время от времени, кивала головой, будто решив что-то для себя.

– Ну-ну, вот и мистер Бингли приезжает, сестра – первой принесла достоверные сведения миссис Филлипс. – Что ж, тем лучше. Хотя меня это не интересует. Он для нас никто, вы знаете, и я уверена, что никогда больше не захочу его видеть. Но, тем не менее, мы очень рады, что он приедет в Незерфилд, если ему здесь так понравилось. И кто знает, что может случиться? Но нас это никоим образом не касается. Вы знаете, сестра, мы давно решили никогда даже не упоминать о нем. Так это совершенно точно, что он приедет?

– Можете быть уверены в этом, – ответила миссис Филлипс. – Экономка миссис Николс была в Меритоне вчера вечером, я видела, как она проходила мимо наших окон, и сама специально вышла, чтобы узнать так ли это, и она подтвердила мне все. Он приедет самое позднее в четверг, весьма вероятно, в среду. Она сказала мне, что идет к мяснику специально, чтобы заказать немного вырезки к среде, и у нее есть три пары уток, как раз подходящих для забоя.

Мисс Беннет не могла слушать о его приезде, не меняясь в лице. Прошло много месяцев с тех пор, как она упоминала его имя при Элизабет, но теперь, как только они остались наедине, она сказала:

– Я видела, как ты смотрела на меня сегодня, Лиззи, когда тетя сообщила нам эту новость, и я знаю, что выглядела растерянной. Но не подумай, будто я вообразила что-либо. Я смутилась только на мгновение, так как подумала, что все сейчас будут смотреть на меня. Уверяю тебя, что эта новость не вызывает у меня ни радости, ни боли. Я рада лишь тому, что он приезжает один, и потому мы будем видеть его не так часто. Я совсем не боюсь за себя, но я опасаюсь нескромных разговоров других людей.

Элизабет не знала, как к этому относиться. Если бы она не видела его в Дербишире, она могла бы предположить, что он вполне способен приехать сюда только с теми целями, которые были заявлены. Но она все еще считала его влюбленным в Джейн, и загадкой для нее было приедет ли он с разрешения своего друга или же будет достаточно решителен, чтобы не дожидаться такового.

– Но как же тяжело этому бедняге, – думала она иногда, – что он не может явиться в дом, который он сам же и снял, не породив при этом досужих разговоров! Пусть, однако, выкручивается сам.

Несмотря на то, что ее сестра заявляла и действительно верила в то, что никак не тревожится в ожидании его приезда, Элизабет легко могла заметить, что чувства ее были серьезно затронуты грядущим событием. Они были более обострены, более переменчивы, чем бывали обычно.

Тема, которая так горячо обсуждалась всеми родственниками около года назад, теперь снова потеснила остальные.

– Как только приедет мистер Бингли, мой дорогой, – решила миссис Беннет, – вы, конечно же, навестите его.

– Нет и нет. Вы заставили меня нанести ему визит в прошлом году и обещали, что если я явлюсь к нему, он тут же женится на одной из моих дочерей. Но все закончилось ничем, и я больше не буду потакать вашим дурацким пожеланиям.

Его жена разъяснила ему, насколько обязательным будет такое внимание со стороны джентльменов со всей округи по его возвращении в Незерфилд.

– Мне ненавистен этот этикет, – заявил в ответ он. – Если он хочет нашего общества, пусть сам и ищет его. Он знает, где мы живем. Я не буду тратить часы, бегая по соседям каждый раз, когда они уезжают куда-нибудь, а потом возвращаются.

– А вот я знаю, что это будет выглядеть отвратительной грубостью, если вы не навестите его. Но, тем не менее, это не помешает мне пригласить его пообедать здесь, и в этом я настроена решительно. Мы должны также пригласить миссис Лонг и Гулдингов. Это составит тринадцать человек вместе с нами, так что место за столом останется как раз для него.

Удовлетворенная таким решением, она смогла легче принять неучтивость мужа, хотя было крайне унизительно допустить, что в результате этого ее соседи смогут увидеть мистера Бингли раньше, чем они.

По мере приближения дня его прибытия напряжение росло.

– Я начинаю жалеть, что он вообще приезжает, – призналась Джейн сестре. – Это было бы обыденностью, я могла бы встречать его с полным равнодушием, но я едва могу выносить, когда об этом так много и постоянно говорят. Наша мать имеет самые добрые намерения, но ей невдомек, да и никто не может догадываться, какие сильные страдания приносят мне ее разговоры. Я буду счастлива, когда его пребывание в Незерфилде закончится!

– Хотела бы я сказать что-нибудь, чтобы утешить тебя, – ответила Элизабет, – но это совершенно не в моей власти. Ты должна это чувствовать. И даже в обычном удовлетворении от проповеди терпения, должного проявлять страдальцем, мне отказано, потому что у тебя и так нет недостатка в доброжелателях.

И вот мистер Бингли прибыл. Миссис Беннет с присущей ей мудростью ухитрилась, с помощью слуг, одной из первых получить известие об этом, и тем самым обеспечила себе максимально долгий период беспокойства и раздражительности. Она с нетерпением считала дни, прежде чем их приглашение будет отправлено, не лелея надежды на инициативу с его стороны. Но на третье утро после прибытия в Хартфордшир она увидела его из окна своей гардеробной, въезжающим в поместье и направляющимся к дому.

Дочерей немедля призвали разделить ее радость. Джейн решительно осталась на своем месте за столом, но Элизабет, чтобы доставить удовольствие матери, подошла к окну. Не ожидая сюрпризов, она бросила взгляд на гостя и тут увидела сопровождавшего его мистера Дарси, и немедля поспешила сесть рядом с сестрой.

– Маменька, с ним какой-то джентльмен, – сообщила Китти, – кто бы это мог быть?

– Какой-нибудь приятель, дорогая моя. Я полагаю, да даже уверена, что не знаю его.

– Вот как! – ответила Китти. – Он выглядит точь-в-точь как тот джентльмен, который бывал с ним раньше. Мистер, как его там? Ну, высокий, заносчивый человек.

– Боже мой! Мистер Дарси! Это именно он, клянусь. Что ж, любой друг мистера Бингли всегда будет здесь желанным гостем, это точно, но я должна сказать, что мне ненавистно даже его имя.

Джейн посмотрела на Элизабет с удивлением и беспокойством. Она не так много знала об их встрече в Дербишире и поэтому чувствовала неловкость, которую должна была бы испытывать сестра, не видевшая его, как ей представлялось, со времени получения его письма с оправданиями. Обе сестры чувствовали себя неловко. Каждая из них сочувствовала и другой, и, конечно, себе. А мать их не переставала говорить о своей неприязни к мистеру Дарси и о своем решении быть с ним вежливой только как с другом мистера Бингли, но ни одна их них ее не слышала. У Элизабет были к тому же причины для беспокойства, о которых Джейн не подозревала, поскольку она так и не осмелилась показать ей письмо миссис Гардинер или рассказать о своей перемене в отношении к нему. Для Джейн он был мужчиной, чьи предложения сестра отвергла и чьи достоинства она недооценила. Но вследствие большей информированности, для самой Элизабет он был тем человеком, которому вся семья была обязана счастливым избавлением от большой беды, и к которому она относилась с симпатией, если не совсем такой нежной, то, по крайней мере, такой же разумной и заслуженной, как та, что Джейн испытывала к Бингли. Ее изумление от его приезда – приезда в Незерфилд, в Лонгборн, – и сознательного поиска новой встречи, было почти равно тому, что она испытала, впервые увидев его необычное поведение в Дербишире.

Изменившись в лице, она через полминуты вновь залилась румянцем, а прелестная улыбка добавила блеска ее глазам, так как она подумала, что все это время его привязанность и желания остались неизменными. Но она не была уверена, что так и будет впредь.

– Посмотрим сначала, как он себя поведет, – одернула она себя, – еще рано делать выводы.

Она сосредоточилась на рукоделии, стараясь сохранять спокойствие и не смея поднять глаз, пока тревожное любопытство не привлекло ее взгляд к лицу сестры. Когда служанка приблизилась к двери, Джейн выглядела немного бледнее обычного, но более спокойной, чем ожидала Элизабет. При появлении джентльменов ее лицо уже пылало, однако она встретила их с достаточной непринужденностью, не отклоняясь от предписанного ритуала встречи, в равной степени свободной от каких-либо признаков обиды или какой-либо неуместной услужливости.

Элизабет сказала им обоим не более того, что требовала элементарная вежливость, и снова принялась за работу с рвением, которое она нечасто демонстрировала. Она решилась лишь один раз поднять глаза на Дарси. Он выглядел по обычаю серьезным, и, как ей показалось, в большей степени напоминал того, каким его привыкли видеть в Хартфордшире, чем того, каким он явился ей в Пемберли. Но, возможно, в присутствии ее матери он не мог вести себя так, как при ее дяде и тете. Это было неприятное, но не такое уж невероятное предположение.

На Бингли она также взглянула мимоходом, но даже этого хватило, чтобы увидеть, что тот выглядит одновременно довольным и смущенным. Он был принят миссис Беннет с такой чрезмерной задушевностью, что ее обе дочери устыдились, особенно по контрасту с холодной и церемонной вежливость простого реверанса матери в адрес его друга.

Элизабет, которая знала, в какой степени ее мать обязана Дарси спасением любимой дочери от непоправимого позора, особенно была задета ​​и расстроена столь неуместным подчеркиванием различия.

Дарси, поинтересовавшись, как поживают мистер и миссис Гардинер, что не могло не вызвать ее замешательства, более не вымолвил ни слова. Ему не досталось места рядом с ней и, возможно, это было причиной его молчания, но в Дербишире все было по-другому. Там он разговаривал с ее родственниками, когда не было возможности беседовать с ней самой. Но теперь уже прошло больше четверти часа, а его голоса не было слышно, и когда время от времени, не в силах противиться порыву любопытства, она бросала взгляд на него, то обнаруживала, что он смотрит то на Джейн, то на нее, а часто просто сидит, опустив глаза. Он явно был более задумчивым и не демонстрировал стремления быть приятным – совсем не так, как при их последней встрече. Она была разочарована и сердилась на себя из-за этого.

– Могла ли я ожидать чего-нибудь иного! – говорила она себе. – Но почему тогда он пришел?

Она не была расположена разговаривать ни с кем, кроме него, а с ним у нее не хватало смелости завести беседу. Решившись лишь на вопрос о его сестре, больше ничего не смогла придумать.

– Прошло так много времени с тех пор, как вы уехали, мистер Бингли, – сказала миссис Беннет.

Он с готовностью согласился.

– Я начала опасаться, что вы больше никогда не вернетесь. Поговаривали, что вы собираетесь совсем покинуть это место на Михайлов день, но, тем не менее, я сохраняю надежду, что это только слухи. С тех пор, как вы оставили нас, в округе случилось очень много перемен. Мисс Лукас вышла замуж и неплохо устроилась на новом месте. Как и одна из моих дочерей. Я полагаю, вы в курсе – должны были прочитать об этом в газетах. Писали в «Таймс» и «Курьере», насколько мне известно, хотя это освещалось не так, как следовало бы. Было сказано только: «Недавно, Джордж Уикхем, эсквайр, и мисс Лидия Беннет…», и ни словом не были упомянуты ни ее отец, ни место, где она жила, или что-либо еще. Объявление давал мой брат Гардинер, и мне интересно, как он умудрился сделать все настолько неловко. Вы ведь видели это?

Бингли ответил утвердительно и высказал свои поздравления. Элизабет не смела поднять глаз. Поэтому она не могла сказать, как выглядел при этом мистер Дарси.

– Это, конечно, восхитительно, когда дочь удачно выходит замуж, – продолжала как ни в чем не бывало ее мать, – но в то же время, мистер Бингли, это очень тяжело, вот так в одночасье лишиться ее. Они уехали в Ньюкасл, кажется, куда-то далеко на север, и там пробудут не знаю, как долго. Там квартирует его полк. Полагаю, вы слышали, что он покинул ополчение и перешел в регулярную армию. Слава Богу, у него есть друзья, хотя, возможно, и не так много, как он заслуживает.

Элизабет, которая понимала, что это был намек на мистера Дарси, испытывала столь невыносимый стыд, что едва могла оставаться на месте. Однако она заставила взять себя в руки, что раньше ей не часто удавалось, и спросить Бингли, долго ли он в этот раз намерен оставаться в Незерфилде. Он полагал, что несколько недель.

– Когда вы перестреляете всех птиц в своих владениях, мистер Бингли, – сказала ее мать, – я приглашаю вас приехать к нам и настрелять в поместье мистера Беннета столько, сколько вам будет угодно. Я уверена, что он будет очень рад оказать вам такую услугу и сохранит для вас в неприкосновенности лучшие места их гнездовий.

От такого необязательного, такого навязчивого внимания мучения Элизабет стали совсем невыносимыми! Если бы прекрасная перспектива, представшая перед ними год назад, явилась вновь, она пришла бы, по ее убеждению, к такому же печальному финалу. В этот момент она почувствовала, что даже годы счастья не позволят ни Джейн, ни ей самой забыть минуты столь мучительного стыда и унижения.

– Первое желание моего сердца, – думала она, – никогда больше не оказаться в обществе ни одного, ни другого. В их обществе я уже не смогу испытать такого удовольствия, которое позволило бы преодолеть этот стыд! Дай мне Бог, никогда больше не увидеть ни того, ни другого!

Однако страдание, которое даже годы счастья не смогли бы стереть из памяти, вскоре было частично умерено наблюдением за тем, как красота ее сестры вновь воспламенила восхищение ее бывшего поклонника. Когда он только вошел, он поговорил с ней недолго, но каждая проведенная с ней минута, казалось, все больше и больше притягивала его к ней. Он нашел ее такой же красивой, какой она была в прошлом году, такой же добросердечной и такой же непринужденной, хотя и не такой многословной. Джейн беспокоило, что он вообще не найдет в ней каких-либо отличий, и была действительно убеждена, что говорит так же много, как и всегда. Но ее ум был настолько занят, что она не всегда замечала, что не участвует в разговоре.

Когда джентльмены поднялись, чтобы покинуть их, миссис Беннет, не забывавшая о долге вежливости, пригласила их отобедать в Лонгборне через несколько дней.

– Вы мой должник, мистер Бингли, – добавила она, – когда вы уезжали в столицу прошлой зимой, вы обещали пообедать с нами, как только вернетесь. Я не забыла, видите ли, и уверяю вас, я была очень разочарована тем, что вы не вернулись и не сдержали своего обещания.

Бингли слегка смешался, услышав упрек, и стал говорить что-то о своем огорчении из-за того, что ему помешали неотложные дела. Тем их визит и закончился.

Миссис Беннет была бы не прочь пригласить их остаться и отобедать прямо в этот день, но, хотя она всегда держала стол вполне достаточным, однако изрядно сомневалась, что менее двух блюд может быть приличным для обеда с человеком, на которого она возлагала такие большие надежды, или же удовлетворить аппетит и тщеславие другого, который имеет десять тысяч фунтов в год.