И время остановилось

7

Аурелия, 1939 г.

Мадлен застыла под светящейся вывеской «Балажо», недоверчиво уставившись на подругу.

– Танцовщицей в кабаре? Но послушай, Аурелия, дорогая, ты же это не серьезно, верно?

– А почему бы нет? – обиженно буркнула Аурелия. – Не все кабаре – притоны разврата. Мой отец часто выступает в «Фоли-Бержер» и не становится от этого менее уважаемым человеком.

– Твой отец – мужчина, – возразила Мадлен, – а это совсем другое дело. В отличие от тебя, он не рискует, что по нему пройдутся шаловливые ручонки.

Аурелия закатила глаза. Иногда она задавалась вопросом: то ли Мадлен, которой, как и ей самой, было восемнадцать лет, разыгрывала из себя скромницу, то ли действительно была такой по натуре. Хорошо еще, что она пока не поделилась с подругой своими мечтами об Америке, та бы точно с ума сошла от шока!

Разгладив ладонями свое белое платье в мелкий коралловый цветочек, Аурелия не удержалась от того, чтобы слегка не поддразнить Мадлен.

– Однако ты же не отказалась пойти со мной сегодня. Только не говори, что тебе не понравилось, а то станешь отпетой врунишкой.

Мадлен улыбнулась. Нельзя было не признать, что обе они от души повеселились под звуки аккордеона, наигрывающего последние модные песенки.

– И все же мне пришлось навешать родителям лапшу на уши, сказав, что мы идем в кино.

– Я тоже что-то наплела отцу, – хихикнула Аурелия. – Если он спросит, мы смотрели последний фильм Ренуара[11] и он просто потрясающий.

– Ты же говорила, что мы вернемся раньше него, – тут же встревожилась Мадлен.

– Может, и вернемся. Никогда не знаешь, в котором часу он придет, когда ужинает в «Полидоре».

В последнее время ее отец так часто посещал этот знаменитый ресторанчик в шестом округе, что Аурелия начала подозревать, не встречается ли он там с какой-то женщиной. Разумеется, расспросить его об этом было невозможно; пару раз она пыталась, но он сразу обрывал ее, замечая, что это не ее дело.

– Тогда нам лучше поспешить, – заторопилась Мадлен. – Возьмем такси?

Аурелия помотала головой. Ее красивые золотисто-каштановые волосы рассыпались по плечам.

– Я бы предпочла пройтись. Вечер такой теплый, хочется прогуляться.

После того как они протанцевали все последние два часа, перспектива сорок пять минут тащиться пешком до просторной османовской[12] квартиры рядом с Оперой, где жила подруга, заставила Мадлен застонать.

– Если бы я знала, то надела бы более подходящие туфли.

– Да просто разуйся. Погода такая хорошая, ну же, пойдем! – воскликнула Аурелия, потянув ее за руку.

Опьяненная ночной атмосферой, девушка буквально сияла. Так уж влиял на нее Париж. Она любила веселую какофонию оживленных улиц, где сновали гуляки, с громким смехом вваливаясь в ночные клубы и кабаре. В последние годы в роскошных дансингах стало появляться все больше американцев, приходивших послушать выступления певцов или пропустить стаканчик под звуки джазового оркестра… Все это так возбуждало! Приближался День взятия Бастилии, и Аурелия наслаждалась каждой секундой этой праздничной атмосферы. Поэтому она и настояла на том, чтобы сходить в «Балажо» – танцевальный бар на улице Лапп, открытый три года назад самой Мистенгет[13] и очень быстро ставший одним из полюсов притяжения в столице. Девушка была туда вхожа благодаря известности ее отца, Леандра Моро, который уже два десятилетия развлекал Париж юмористическими куплетами.

Шагая вслед за мужчиной в плоской кепке, который, насвистывая, курил «Житан», Аурелия продолжила разговор:

– Что касается кабаре, то, знаешь ли, там может подвернуться масса интересных возможностей. И я говорю не только о моем отце; вот, например, Жозефина Бейкер[14]…

– Эта чернокожая женщина, которая выступает полуголой? – возмущенно воскликнула Мадлен. – Ты же не опустишься до того, чтобы выставлять себя в подобном виде, с твоей-то классической балетной подготовкой!

– Ну, балет – это уже в прошлом, – грустно вздохнула Аурелия.

Каблучки их туфель на ремешках стучали по тротуару, а она вспоминала тот ужасный октябрьский день 1933 года, положивший конец ее заветной мечте стать прима-балериной. Тем утром на столицу обрушился сильный снегопад, на несколько недель раньше обычного срока. Очарованная белой мягкой пеленой, окутавшей все вокруг, двенадцатилетняя Аурелия отправилась с отцом в сад Тюильри, чтобы поиграть в снежки. Увы, на мгновение отвлекшись, она соскользнула со скамейки, на которую забралась, и сломала бедро. Открытый перелом зажил за несколько месяцев, но рост поврежденной кости замедлился. С тех пор не могло быть и речи о том, чтобы вернуться к интенсивным тренировкам, необходимым для исполнения пируэтов и антраша.

– Ты могла бы стать киноактрисой, – предложила Мадлен. – У твоего отца огромные связи, а ты так похожа на Даниэль Дарьё[15], что быстро получила бы роль, я уверена. Видела ее последние фото в Pour vous[16]? Вы словно близнецы!

Аурелия пожала плечами. Наделенная не слишком робким обаянием и задорной мордашкой, она прекрасно осознавала свое сходство с «невестой Парижа», как пресса окрестила молодую актрису, но сравнение на этом и заканчивалось. Она с огромным удовольствием смотрела фильмы в кинозале «Парамаунт Опера», но вот идея играть самой ее совершенно не привлекала.

– Да ну. Мне быстро наскучило бы изображать из себя кого-то другого. Думаю, для этого я слишком цельная натура.

– Тут ты не права, – возразила Мадлен. – У актрис куда больше класса, чем у девиц из варьете с их легкими нравами.

Аурелия застыла посреди тротуара. Ей не хотелось ссориться с подругой, но та порой доводила ее до белого каления.

– Моя мать была танцовщицей, но это не значит, что она вела распутную жизнь, – гневно заявила она.

Мадлен прикусила губу, поняв, что зашла слишком далеко.

– Прости, я не это имела в виду. Просто тогда было другое время. Ты ведь не обиделась, правда?

При виде покаянной физиономии подруги Аурелия расхохоталась:

– Конечно, нет, дурочка, не делай такое лицо, словно тебя ведут на казнь! Но я не люблю предрассудков, тем более когда они затрагивают мою мать. Иногда ты мне напоминаешь этих жутких монашек из школы Святой Троицы. Тебе не хватает только палки, чтобы наставить меня на путь истинный.

Мадлен тоже рассмеялась.

– Ты всегда была такой непоседой на уроках! Хорошо, что я давала тебе списывать, так что ты всегда умудрялась выкрутиться.

– Еще бы, святые сестры меня терпеть не могли, – хмыкнула Аурелия.

Поскольку обе девушки жили рядом с Оперой, они ходили в одну и ту же частную школу. Аурелия определенно не сохранила о ней хороших воспоминаний – единственной дисциплиной, которую она признавала, был урок танцев. Монахини, преподававшие им, были такими строгими, что за глаза Аурелия называла их «старыми перечницами».

– Ты по ней не скучаешь? – вдруг спросила Мадлен.

Аурелия распахнула большие сияющие глаза.

– По кому? По школе?

– Нет, по маме. Наверное, ты иногда ее вспоминаешь.

Девушка на секунду задумалась.

– Я ее совсем не знала, так что мне легче, чем сестре. Но иногда я пытаюсь представить, как бы она выглядела сейчас, если бы еще оставалась с нами… Она была такая красивая.

У Аурелии перед глазами возникла фотография в рамке, которая стояла у отца на пианино. Одетая в длинную струящуюся тунику, ее мать, знаменитая танцовщица Зели Моро, изображала балетное па, зажав в зубах розу, а у ее ног лежал маленький фокстерьер. Девушке этот снимок всегда казался изумительным и исполненным элегантного веселья без всякой вульгарности. К несчастью, Зели умерла от тяжелой преэклампсии, производя на свет Аурелию. Мари, ее старшей сестре, было тогда девять лет. Их убитый горем отец сумел все же совместить воспитание двух маленьких дочерей и свою работу, требовавшую от него многочисленных путешествий по миру. Когда он уезжал, на смену заступала няня. Решительно устремив свой взор в будущее, Леандр позаботился и о том, чтобы Аурелия не испытывала вины за трагические обстоятельства своего рождения. Он объяснил дочери, что Зели страдала от повышенного давления задолго до беременности.

– Она, конечно же, сопровождала твоего отца в его турне, – осторожно предположила Мадлен. – Наверное, они были очень гламурной парой, как говорят в Голливуде.

– Это правда, – кивнула Аурелия. – Думаю, папа очень ее любил… И тому есть доказательство: он больше так и не женился.

Она знала, что у него случались романы, – это не было секретом, учитывая его известность, – но ни одна женщина так и не заняла место Зели в его сердце.

Мадлен сменила тему.

– А как дела у твоей сестры?

– Ей стало проще с тех пор, как Лулу подрос и пошел в школу. Но мы живем так далеко друг от друга… иногда мне кажется, что я совсем ее не знаю.

Аурелии было всего десять лет, когда Мари, вернувшись из почти годового турне их отца по Германии, приняла решение переехать в Берри, где у Леандра был дом. Молодая женщина стала учительницей и вышла замуж за Готье, с которым познакомилась на танцах. Вскоре после свадьбы у них родился малыш Луи. Аурелия была рада, что сестре нравится ее новая жизнь, но в глубине души ей хотелось удержать ее рядом с собой подольше, поэтому любое упоминание о Мари вгоняло ее в грусть. Она хмыкнула.

– Знаешь, у меня тоже ноги устали. Давай все-таки доедем на такси, так будет лучше.

Аурелия помахала водителю, чей черно-красный «Рено» как раз проезжал мимо, и меньше чем через десять минут они подъехали к ее дому на улице Шоссе д’Антен. Открывая решетку лифта, она испустила вздох облегчения.

– Я совершенно выдохлась! Если папа еще не вернулся, я бы с удовольствием выпила стаканчик чего-нибудь подкрепляющего.

Мадлен снова всполошилась.

– Аурелия!

– Да успокойся, – прыснула та, – я имела в виду стакан молока.

Подруга шутливо шлепнула ее по плечу, и они снова расхохотались, открывая дверь. Зайдя первой, Аурелия замерла: на диванчике в прихожей с лепниной на стенах и безупречно натертым паркетом сидел ее отец.

– Папа? – ахнула она.

– Вот и ты наконец, – произнес он, вставая. – У меня впечатление, что ваш киносеанс сильно затянулся.

Аурелия в смущении посмотрела на отца. Несмотря на довольно добродушный вид, от него исходила природная властность, невольно вызывающая уважение, пусть даже под его густыми, лихо закрученными вверх усами с сильной проседью нередко мелькала улыбка. Аурелия унаследовала от него лукавый взгляд голубых глаз. Однако в данный момент Леандр явно не был расположен веселиться. Он выжидательно смотрел на дочь, и, как Аурелия ни напрягала мозги, ей в голову не приходило ни одной правдоподобной лжи.

– Ну, я… мы… – залепетала она. – Понимаешь, мы встретили подругу и…

Отец прервал ее взмахом руки.

– Не утруждайся. Жо позвонил мне, как только увидел тебя в своем заведении.

– Ох…

Пристыженная Аурелия опустила глаза, встретившись взглядом со своим отражением в большом зеркале, висящим над диванчиком. Ее щеки были пунцовыми. Она должна была сообразить, что хозяин «Балажо» тут же настучит на нее отцу.

– И только потому, что он пообещал мне приглядеть за вами обеими, я не отправился туда сам, чтобы в принудительном порядке забрать тебя домой, – продолжил Леандр. – Что на тебя нашло, зачем ты мне соврала?

– Прости, папа, но мне так хотелось потанцевать… И потом, я слышала, что этим вечером в «Балажо» будет Марлен Дитрих, я не могла это пропустить.

Отец, воздержавшись от комментариев, повернулся к Мадлен.

– Ну, а ты? – строго спросил он. – Будешь утверждать, что моя дочь не оставила тебе выбора, потащив за собой?

– Но именно так все и было, папа, – вмешалась Аурелия, увидев, что подруга совсем стушевалась. – Мадлен была уверена, что мы идем на фильм Ренуара.

Не поддавшись на эту уловку, Леандр многозначительно усмехнулся.

– Гм… То есть ты хочешь, чтобы я поверил, будто она не врала своим родителям, так?

– В некотором смысле так оно и есть. Будет нехорошо, если ее посадят под домашний арест по моей вине.

Мадлен была дочерью высокопоставленного судейского чиновника, которую воспитывали в куда более строгих правилах, чем Аурелию. И девушка знала, что родители без колебаний накажут ее подругу.

– Вы же ничего им не скажете, правда, месье Моро? – дрожащим голоском взмолилась Мадлен.

Ее темные глаза наполнились едва сдерживаемыми слезами. Еще чуть-чуть, и она разрыдалась бы.

– Ладно, на этот раз все прощено и забыто, – сдался Леандр с отеческой улыбкой. – К счастью, с вами не случилось ничего дурного. Я бы вполне мог сопроводить вас, если бы ты соизволила сказать мне об этом, Аурелия.

– Но ты же был на одном из этих своих ужинов в «Полидоре».

– Верно, но мы закончили чуть раньше, чем планировали. Короче… Надеюсь, это мелкое вранье себя хотя бы оправдало: вы увидели Дитрих?

Удрученные девушки синхронно покачали головами.

– Нет, это были просто слухи.

– Я в курсе, – не без ехидства заметил Леандр. – Марлен сейчас в Лондоне.

– Так вы в самом деле с ней знакомы? – восхищенно воскликнула Мадлен.

Леандр пожал плечами.

– Мы пересекались пару раз в прошлом, не более того. Но в сегодняшней газете я видел ее фотографию, сделанную на выходе из Театра Герцогини в Вест-Энде. На ней было очень эффектное платье, расшитое большими божьими коровками. Вам бы понравилось, – закончил он, подмигнув девушкам.

Аурелия подавила зевок. Она чувствовала себя на редкость глупо.

– Я еще раз прошу прощения, что соврала тебе, папа. Нам с Мадлен лучше пойти спать.

– Весьма разумное решение, – согласился Леандр. – Но сначала я хотел бы поговорить с тобой с глазу на глаз, дочка.

Его тон снова стал строгим, и Мадлен пробормотала, что ей нужно в ванную.

– Но, папа, не станешь же ты меня наказывать за такой пустяк? – запротестовала Аурелия, идя за отцом в библиотеку.

Леандр зажег стоящую на маленьком столике лампу от Тиффани и уселся в свое любимое кожаное кресло. Движением подбородка он предложил дочери сесть напротив него на диванчик. Комната, полностью обставленная мебелью из красного дерева, выглядела одновременно мрачной и уютной. Большую часть паркета покрывал персидский ковер, окна были занавешены плотными кремовыми шторами. Именно здесь Леандр уединялся, когда ему нужно было что-то спокойно обдумать в тишине. Он налил себе стаканчик джина и перевел взгляд на дочь.

– Я не собираюсь тебя наказывать, Аурелия. Сдается мне, ты уже вышла из этого возраста.

Успокоившись насчет своей участи, девушка расслабилась и откинулась на диванные подушки.

– Тогда в чем дело? – решилась она осведомиться.

Леандр, слегка напрягшись, отпил глоток.

– Ничего серьезного. Просто я решил, что в этом году мы поедем в деревню чуть раньше обычного.

Аурелия, уже забравшаяся с ногами на диван, не стала скрывать недовольства.

– Но… Ты ведь обещал сводить меня на ревю Жанны Обер[17] в «Фоли Бержер»! Ты же знаешь, как я мечтаю с ней встретиться.

– Как-нибудь в другой раз. Твоей сестре нужна помощь в этом большом доме, тем более что она со своими учениками готовится к патриотическому выступлению на празднике. У нее очень много работы.

Девушка вздохнула. Какая тоска, каждый год одно и то же! Леандр настаивал, чтобы август они проводили в Берри. Конечно, поездка давала возможность увидеться с Мари, которую Леандр поселил в семейном доме вместе с мужем и сыном, но Аурелия все равно считала это тяжкой повинностью. Сам по себе дом ей нравился, но в этом деревенском захолустье было совершенно нечем заняться юной особе, привыкшей к парижской суете. А теперь речь о том, чтобы уехать туда еще раньше. Это лето будет ужасно долгим!

– Я уверена, что Мари прекрасно справляется и без нас, папа. Только на прошлой неделе она говорила мне, что Готье сидит с Луи, когда она задерживается в школе. Пожалуйста, я…

Леандр прервал ее, дав понять, что вопрос обсуждению не подлежит.

– Мне также нужно проверить бухгалтерию и посмотреть вместе с арендаторами, какой доход принесла нам ферма за последние месяцы.

На этой ферме, расположенной в местечке Ла-Шемольер, он сам и вырос. Приобретя неподалеку собственный дом, Леандр думал уговорить родителей туда перебраться, но те цеплялись за свою ферму до последнего вздоха. В результате он так и не смог заставить себя ее продать, предпочтя найти пару арендаторов, Нестора и Марселину, чтобы те ею занимались.

– Ну и ладно, в любом случае ты сделаешь по-своему, – надулась Аурелия со свойственной подросткам обидчивостью.

Отец попытался смягчить ее настрой.

– Ты можешь взять с собой книги и пластинки, если боишься заскучать. У твоей сестры есть граммофон.

– Потрясающе, – буркнула она себе под нос. – И когда мы отправляемся?

Леандр одним глотком допил джин и с удовлетворенным видом поставил стакан на разделявший их журнальный столик.

– Выезжаем завтра утром.

Аурелия подскочила как ужаленная.

– Так скоро? – вскричала она. – Ты не мог предупредить меня заранее?

– Честно говоря, все решилось в последнюю минуту. О чемодане не беспокойся, я попросил горничную собрать его, прежде чем она ушла домой.

Девушка вышла из комнаты, совсем пав духом. Ей предстояло провести два нескончаемых месяца в глуши, в компании коров и крестьян. Почему Мари решила похоронить себя там, хотя могла бы жить в Париже так же счастливо, как она сама?

– Да, и последнее, – добавил Леандр, выйдя вслед за ней. – На завтра выбери одежду понарядней, потому что по дороге мы заедем в Рамбуйе, к Карлье. Переночуем у них. Бланш устраивает прием в саду, Ариэль с мужем тоже приглашены.

Стоило упомянуть Ариэль, одну из самых близких подруг отца, и Аурелия мгновенно забыла о своей печали от расставания с Парижем. Они были близки с самого ее детства. Ариэль часто навещала Аурелию, пытаясь восполнить то, чего девочка не смогла получить от матери. Желание стать танцовщицей возникло тоже благодаря Ариэль – она была известной балериной. Кстати, пятнадцать лет назад именно на одном из своих спектаклей она и познакомилась с Леандром, пришедшим, чтобы рукоплескать ей. Аурелия думала, что Ариэль могла бы стать ее крестной, если бы не была иудейкой по вероисповеданию. Она уже с радостью предвкушала встречу! Да и Жюльен, сын четы Карлье, с которым у Аурелии были чудесные отношения, тоже наверняка там будет. В конечном счете отцу удалось вернуть на ее лицо улыбку.

– Здорово! – воодушевилась она. – Я надену синее муслиновое платье, оно как раз подойдет!