И время остановилось

28

В переднике, повязанном поверх рабочего халата, Марселина выставила на стол, перенесенный под липу, два аппетитных мясных пирога. Только что подъехавшая Аурелия прислонила велосипед к стволу дерева. Чуть поодаль Луи и Аннетт катали развеселившуюся Дину в тачке. Каждый толчок сопровождался оглушительным скрипом, заставлявшим малышку заливаться смехом. Заметив, что по ноге струится кровь, Аурелия достала из кармана платок. Увидев ее, растрепанную и израненную, Мари и Антуан кинулись навстречу.

– Да что стряслось?! – всполошилась сестра.

– Просто упала, не волнуйся. Мне нужно срочно с вами поговорить. Папа здесь?

Встревоженный Антуан махнул в сторону края поля, где Леандр беседовал с Ариэль. Одетая в широкие брюки и мужскую рубашку, с косынкой, повязанной поверх убранных в пучок каштановых волос, Ариэль нервно расхаживала взад-вперед, прикусив большой палец. За полтора года она стала незаменимой помощницей Марселины: копала, сажала, возилась в огороде, не боясь выпачкать руки. Ее энергия была неиссякаема. Раз уж ей опасно было появляться в деревне, она ежедневно гуляла по лесам и полям, успев досконально их изучить. На отдаленной ферме можно было не опасаться случайных встреч. Пусть жизнь здесь сильно отличалась от прежней парижской роскоши, Ариэль никогда не жаловалась. Они с Диной прочно завоевали сердца Марселины и Аннетт, и те уже не представляли, как дожидаться конца войны без своих новых подруг.

– Что-то не так? – нахмурилась Аурелия.

Антуан привлек ее к себе:

– Твой отец только что узнал, что мужа Ариэль депортировали на восток. Лагерь Шамбаран в Изере, где он содержался, эвакуировали.

– Боже мой! – прошептала девушка. – Бедный Жакоб… Правда, что там пленные умирают?

– Увы, судя по тому, что говорит папа, – уныло кивнула Мари.

Вымотанная сумасшедшей гонкой под палящим солнцем и сраженная ужасным известием, Аурелия пошатнулась. Антуан поддержал ее и подвел к скамье у стола.

– Ты совсем расстроена, милая. Присядь.

По просьбе Мари Марселина плеснула девушке сливовой наливки. Аурелия скривилась, когда обжигающая жидкость опалила горло, но нехотя признала, что выпивка ей сейчас не помешает. К ним присоединились Леандр и Ариэль. Хоть на ее лице читались напряжение и тревога, бывшая танцовщица уже готова была встретить новые испытания с высоко поднятой головой.

– То, что они творят с Жакобом и нашим народом, лишь подтверждает: надо бороться, – сказала она в ответ на вопрос Леандра, который остальные не расслышали. – Я не сдамся, можешь быть уверен.

Ариэль присела рядом с Аурелией, а Марселина позвала детей к столу. Устроившись напротив, Леандр поинтересовался у дочери, как прошел визит к Тардье. Аурелия устало вздохнула.

– Толстый Бебер не ошибся насчет Шарля. Этот слизняк дал понять, что раскусил, чем мы тут занимаемся.

Леандр со стуком опустил рюмку на стол.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Придется держать ухо востро.

– И как он догадался? – спросила Мари. – При всех наших предосторожностях это как-то странно!

Аурелия лишь беспомощно покачала головой – объяснить случившееся она не могла. Сестра была права: евреи приходили к ним в дом только после наступления темноты, они прокрадывались через заднюю калитку и покидали дом ночью, отправляясь в дальнейший путь.

– Он твердит про какие-то слухи… Но кто еще, кроме нас, мог знать? Разве что соседи прятались в кустах, когда Антуан там проходил. Других предположений у меня нет.

– Я всегда был предельно осторожен, – заверил юноша.

– Я и не сомневаюсь, парень, – кивнул Леандр. – Но в полях трава стеной – там и медведя среди бела дня не заметишь. Можно затаиться… Эх, надо было раньше сообразить. А поточнее, Аурелия, что сынок Тардье тебе наговорил?

Та смущенно поморщилась.

– Если вкратце, он не выдаст нас, если я с ним пересплю.

Сжав челюсти, пунцовый от ярости Антуан мгновенно вскипел:

– Прибью гада собственными руками!

– Не прибьешь, – жестко осадил его Леандр. – Только лишних неприятностей нам не хватало.

– Вы что, не слышали Аурелию? Он же сдаст нас гестапо!

– Если и сдаст, то не прямо сейчас, уж поверь. Ему же совершенно ясно: доносом он ничего не добьется, зато от своих же схлопочет пулю промеж глаз.

– Папа прав, Антуан, – вступилась Аурелия. – Для него это забава. Наверное, думает запугать меня, чтобы я бросилась к нему в объятия. Что, разумеется, исключено, – поспешно добавила она, заметив, как Антуан судорожно стиснул вилку.

– И все же предлагаю глаз с него не спускать, – сказал Леандр. – Пусть кто-нибудь из нас последит за полем, когда следующая семья прибудет.

Все согласились, что совет разумный.

– Вот же гнида, вот приспособленец! – кипятилась Ариэль. – Такие сволочи потом, когда ветер переменится, выставят себя героями Сопротивления! Их на месте расстреливать надо.

– Расстреливать? – вскинулся Антуан. – Это еще слишком достойная смерть. Линчевать публично, вот что они заслужили.

– Да хватит уже! – взмолилась Мари, потеряв терпение. – Мечтаю хоть раз за столом при детях обойтись без разговоров о проклятой войне и ее мерзостях.

Ее слова заставили всех примолкнуть. Аурелия глянула на каменное лицо сестры. От той исходила неоспоримая властность. Мари была такой храброй и сильной, несмотря на находящегося в плену мужа и бесчисленные тяготы на плечах! Усадив Дину на колени, Ариэль прошептала с горечью:

– Бедные вы мои крошки, какое у вас будет детство…

Мари бросила на нее понимающий взгляд – так смотрят друг на друга лишь те, кто вместе прошел через многое. Аурелия изумленно отметила эту их внезапную общность.

– Будем надеяться, дети не повторят наших ошибок.

Мари обернулась к Луи и Аннетт, отодвигавшим опустевшие тарелки. Улыбаясь, те спросили разрешения пойти поиграть. Марселина вручила каждому по груше, и дети с беззаботным гиканьем убежали в поле. Мари предложила уложить Дину вздремнуть. Почувствовав на себе отцовский взгляд, Аурелия повернулась к нему.

– Со всей этой кутерьмой не успел тебе сказать, – улыбнулся Леандр. – Жюльен приедет завтра вечерним поездом.

На щеках девушки появились очаровательные ямочки.

– Ох, какая чудесная новость! И надолго?

– Надолго, это уж точно. Родители хотят, чтобы он на какое-то время остался здесь, в Париже были беспорядки.

Радость Аурелии мигом сменилась тревогой.

– Какие еще беспорядки? Он не пострадал?

– Нет, с ним все хорошо. Немцы сцапали его с друзьями. Они разгуливали по городу, нацепив желтые звезды.

– Это еще зачем? – опешила она.

– В знак солидарности с евреями. Их отправили manu militari[47] в Дранси[48]. Выпустили только благодаря вмешательству офицера, квартирующего у Карлье. С тех пор Бланш и не хочет, чтобы Жюльен возвращался в Париж. Там юные фашистики из Народной партии[49] устраивают набеги на Латинский квартал, грозятся снять со всех скальпы. Так что лучше ему пересидеть у нас.

– Какой он славный парень, – растрогалась Ариэль.

Антуан скептически скривился:

– Забавные они, эти зазу. Только Гитлера их легкомыслием не прошибешь. Танцевать под джаз да изображать из себя бунтарей – много ума не надо. Боюсь, их вклад в победу невелик.

Ариэль раздраженно закатила глаза.

– Ну конечно, для вас, коммунистов, чего-то стоят только кровь и революция!

Как убежденная голлистка, она с подозрением относилась к большевизму и не разделяла его идеалов.

– Легко нас поучать, – огрызнулся Антуан, – да только мы делаем хоть что-то. Пока ваш генерал отсиживается в Англии, планируя вернуть власть своим дружкам-капиталистам, наши товарищи в оккупированной зоне убивают бошей…

– Рискуя спровоцировать расстрелы заложников…

– …а Советы, между прочим, блестяще сражаются под Сталинградом, гонят врага взашей.

– Ага, а совсем недавно была другая риторика! – Ариэль поджала губы.

Аурелия изумленно внимала пикировке. Почему эти два человека, которых она так любит, ругаются? Ведь у всех одна цель.

– Да перестаньте вы! – рассердился Леандр. – Склоками делу не поможешь. Де Голль сам призвал коммунистов объединить с ним усилия. Наплевать на разногласия. Хотим одолеть зло – нужно сплотиться и действовать заодно.

– Вот это верно сказано, – одобрила до того молчавшая Марселина. – В восемнадцатом году пуалю[50] выиграли войну не тем, что друг на друга бочку катили за прошлые грехи.

Ариэль первой взяла себя в руки.

– Простите, я дура, – пробормотала она, смахнув слезу. – Что-то я расклеилась… Никак не приду в себя после новости о депортации Жакоба.

Аурелия поднялась и крепко ее обняла. Хотелось пообещать, что он вернется, ее Жакоб, да только уверенности в этом не было, и она промолчала.

– Спасибо, милая, – прошептала Ариэль, целуя ее в висок.

Теперь уже Антуан пробубнил извинения:

– Прости, не стоило мне так заводиться. Все жара, будь она неладна, да треклятая война, у всех нервы ни к черту.

Улыбнувшись, Ариэль пожала протянутую в знак примирения руку.

Аурелию затопила нежность. Вернувшись к Антуану, она прильнула к его плечу и, едва сдерживая нетерпение, начала представлять, как он скользнет в окно ее спальни, едва дом уснет. Они частенько встречались по ночам, как тайные любовники, наслаждаясь каждым мигом вдвоем. Порой засыпали в объятиях друг друга, а будил их рассвет.

Аурелия смотрела, как Антуан уходит через поля, и мечтала о счастливых днях, когда им больше не придется расставаться.

Мари вернулась с подносом, уставленным чашками, и сообщила, что Дина уснула. Все молча попивали эрзац-кофе, наслаждаясь легким ветерком, шелестящим листвой липы над головой. Эти мгновения покоя выдавались так редко! Наконец Леандр нарушил благостную тишину.

– Что ж, у меня для вас еще одна новость. Я пообещал Лондону укрепить нашу ячейку Сопротивления. Готовятся парашютные выброски, одна – где-то возле нас. Организацией займемся мы.

Известие встретили с энтузиазмом. Следующие десять минут обсуждали, где именно высадятся парашютисты, размышляли, о чем нельзя забыть, чтобы операция прошла успешно. Леандр предупредил и остальных. Марселина вызвалась припрятать оружие в амбаре, если понадобится, а Мари – прибрать старую комнату прислуги под крышей, чтобы на денек-другой приютить английских агентов.

– А зачем конкретно они прибывают? – полюбопытствовала Аурелия.

Леандр пояснил: помимо доставки оружия, агенты наладят связь между ячейками Сопротивления в обеих зонах, чтобы лучше координировать удары по оккупантам. Больше он ничего не сообщил. Антуан с Аурелией обменялись понимающими взглядами: похоже, Леандр был посвящен во множество деталей, о которых прочим знать не полагалось.

Выброску назначили через двадцать дней, в поле. Тем вечером, после нескольких недель тревожной засухи, на измученную природу наконец пролился мелкий дождик. Аурелия выбралась из отцовской машины, где на заднем сиденье устроились Мари с Антуаном. Почтальон Дани подъехал на стареньком «Ситроене-Розали», набитом битком: Пабло, Томас, бакалейщик и Чик-Чирик. Чуть поодаль дожидался Фернан – верхом на лошади, которую одолжил кюре. Супруги Карлье были против того, чтобы Жюльен, с начала месяца гостивший в Шатийоне, подвергался риску, и расстроенному юноше поручили присмотреть за Луи.

– Ровно полночь, отлично, – сверилась с часами Аурелия.

У них был час, чтобы рассредоточиться по полю. Роли расписали загодя, бросив жребий. Бакалейщик встал в головном дозоре с красным фонарем, Антуан и Пабло с двумя другими – чуть поодаль. Вооружившись запасными фонарями, Мари и Томас должны были высматривать, куда именно приземлятся англичане. Почтальону вручили белый фонарь – посветить летчику, подать сигнал «М» морзянкой – «Марш», кодовое имя пилота. Чик-Чирик присоединился к Фернану на дороге, где тот остался с лошадью. Жандарм заверил их, что полицейских патрулей сегодня не будет, но, учитывая, что поблизости мог рыскать Шарль Тардье, предосторожность была нелишней. Поэтому Аурелии с отцом выпало приглядывать за дорогой.

Дождавшись, пока все займут свои места, Леандр увлек дочь под раскидистое дерево. Оттуда дорога просматривалась отлично. К счастью, дождь не усиливался. И все же ожидание удовольствия не доставляло: в промозглой мороси – восемь градусов, не выше, – да еще и под риском ареста. Гоня прочь тревогу, Аурелия сосредоточилась на безмятежной ночной тишине, которую нарушало лишь редкое конское ржание да еще собачий лай где-то вдалеке.

– Ты боишься? – тихонько спросила она отца.

Леандр, вглядываясь то в небо, то в дорогу, пожал плечами.

– Страхом беду не отведешь. Сигналить, конечно, опасно – вдруг над нами немцы пролетят. Но если изводить себя попусту, только хуже будет, руки опустятся.

Аурелия содрогнулась, представив, что их обнаружит люфтваффе. От тревоги мурашки бежали по спине. Впрочем, подчеркнутое хладнокровие отца немного ее успокоило. Раз он держит себя в руках – значит, верит, что все получится. Внезапно Аурелия поняла, что не может не задать вопрос, который уже три года жег ей губы.

– Ты ведь шпион, да? – выдохнула она.

Застигнутый врасплох, Леандр смерил ее долгим, нерешительным взглядом, а она продолжала настаивать:

– Можешь все мне рассказать. Я уже взрослая. Я ведь вижу, ты знаешь больше других.

Он не сдержал улыбки.

– Ах, Аурелия! Знала бы ты, как я горжусь, что у меня такие умницы-дочки! Да, я был шпионом, только это в прошлом. Спецслужбы завербовали меня в начале тридцатых, когда мы укатили на год в турне по Германии.

Девушка кивнула. Она отлично помнила те долгие двенадцать месяцев: отец оставил ее на няньку и навещал лишь тогда, когда ему выдавалась неделя-другая передышки.

– А зачем ты им понадобился? – спросила она. – Ведь нам еще не грозила война.

– Нацисты потихоньку набирали силу. Нужны были люди, способные втереться в доверие к членам партии – разузнать-что-нибудь. Артисты для этого годились лучше всего.

– Ариэль с родителями Жюльена тоже в этом участвовали, да? – спросила она, вспомнив, как те расспрашивали герцогиню Виндзорскую.

– В меньшей степени, – заверил он. – Ариэль было сложно – нацисты с самого начала не жаловали евреев. А Карлье… Жорж, как архитектор, вхож был в светские круги, предлагал свои услуги. Потихоньку прислушивался к разговорам… Но мы быстро закончили с этим, хотя связи я сохранил – чтобы быть в курсе. Главное – никому ни слова, даже Антуану, ясно?

Потрясенная откровениями, которых, впрочем, ждала, Аурелия пообещала молчать. Она уже хотела спросить, знала ли Мари все с самого начала и что это за Доминик, чье имя ее так тревожило, но тут в небе загудело – сперва еле слышно, потом громче. Аурелия с отцом невольно напряглись. Судя по гулу, самолет шел низко и стремительно приближался.

– Похоже, наши, – прошептал Леандр.

Аурелия всей душой на это надеялась. На открытом поле по остальным непременно открыли бы огонь, будь самолет вражеским. И тут раздался условный свист почтальона. Дальше все понеслось вскачь: вспыхнули огни фонарей, четыре белых парашюта опустились на поля. Контейнер с оружием с лязгом грохнулся наземь. На равнину ненадолго опустилась тишина, сменившаяся радостными криками. С облегчением переведя дух, Аурелия жадно глотнула холодного воздуха.

– Беги, предупреди Фернана с Чик-Чириком, пусть коня подводят, – скомандовал Леандр. – А я пригляжу за дорогой.

На краю поля Аурелия увидела всеобщее веселье и воодушевление. Бакалейщик Раймон откупорил бутылку красного, и все по очереди прикладывались к горлышку. Антуан шагнул к Аурелии, поцеловал ее, а потом подхватил и закружил в воздухе.

– Получилось, родная! Получилось!

Услышав смех Аурелии, Пабло растроганно поглядел на парочку, но тут же призвал к порядку:

– Так, живо! Нужно забрать лошадь, погрузить оружие и парашюты.

Управившись с делом, их странный конвой тронулся в путь. Предстояло одолеть три километра до амбара в Ла-Шемольер, где Марселина была готова прятать оружие. Машины ползли со скоростью улитки, между ними шла лошадь с поклажей.

Было два часа ночи, когда хозяйка встретила их и стала угощать томившимся с вечера капустным супом. Англичане расцеловали ее в обе щеки – в благодарность за риск, на который она пошла ради них. Но на этом их путешествие не заканчивалось: снабженные фальшивыми документами, наутро они двинутся дальше, на Тулузу.

– Оружие вам скоро пригодится, – заверили они Леандра на прощание. – Там и винтовки, и автоматы, и револьверы. Раздайте бойцам, когда решите, что нужно защищаться.

Аурелия и остальные так и не узнали, что сталось с теми двумя агентами. Зато с той поры подполье расширило свою деятельность. В других стратегически важных местах тоже прошли выброски, и благодаря новым каналам – вплоть до самого Алжира – 8 ноября в Северной Африке высадились союзники. А три дня спустя немцы в ответ оккупировали свободную зону.

– Все, это конец, – мрачно обронил Жюльен, когда радио принесло эту весть.

Осунувшийся Леандр, невзирая на ранний час, плеснул себе арманьяка и опрокинул рюмку залпом.

– Нет, парень, – покачал он головой. – Все только начинается.