И время остановилось

10

– Луи заснул, – объявила Мари, входя в гостиную. – Может, пройдемся немного, Аурелия?

– Не откажусь! – живо откликнулась девушка, откладывая книгу, которую собралась почитать. – Мне необходимо размять ноги после этого ужасного вечера.

Как она и предполагала, ужин оказался чудовищно скучным. Мужчины только и говорили, что о политике и экономике. Кожевенный завод Аристида Тардье с высокой трубой котельной, видневшейся издалека, был одним из главных источников рабочих мест в округе, причем настолько существенным, что задавал ритм местной жизни своими четырьмя гудками в день. Супруга Тардье, мадам всезнайка, уверенная, что весь мир перед ней в долгу, не упускала случая напомнить гостям о своем высоком происхождении. Все в этой женщине было сплошным притворством. Она не единожды бросала укоризненные взгляды на Луи, который сидел за столом вместе с ними.

– Согласитесь, не часто увидишь, чтобы ребенку этого возраста позволялось ужинать в обществе взрослых, – с нажимом высказалась она, когда жизнерадостный мальчуган заговорил, не дожидаясь приглашения, – ему не терпелось рассказать, как он был рад своему участию в праздничном выступлении.

Раздраженно блеснув глазами, Мари тем не менее вежливо ответила:

– Нас с сестрой воспитывали именно так, и я не вижу причин, почему мне надо поступать иначе.

– О, конечно же. Выдающийся успех вашего отца чуть не заставил меня забыть о ваших крестьянских корнях. Полагаю, не так-то легко избавиться от старых привычек.

– А ваши дети, дорогая мадам, чем заняты, пока мы тут беседуем? – вмешалась Аурелия, радуясь, что их старший сын, слава Богу, не трется около нее.

– Они со своей няней. Ну, за исключением Шарля, разумеется, – он отправился на танцы. Молодо-зелено, – добавила она со снисходительной улыбкой.

Поскольку Аурелия играла на фортепьяно, отец попросил ее исполнить прелюдию Баха, пока они потягивали кофе с коньяком в гостиной. Оба Тардье пришли в восторг от ее таланта и даже предложили ей давать уроки их младшей дочери Элизабет. Не слишком соблазнившись их предложением, Аурелия кое-как выкрутилась, пробормотав, что подумает. Гости раскланялись, едва допив кофе, что принесло ей большое облегчение.

Леандр закупорил хрустальный графин с коньяком и посмотрел на Аурелию.

– Ты нескоро увидишь их снова, на август они уезжают в Виши, в семью мамаши Тардье.

– Тем лучше. Ума не приложу, как муж ее терпит. Она такая высокомерная! Их дети учатся у тебя в школе, Мари?

Сестра отрицательно покачала головой.

– Младшему сыну, Морису, четырнадцать, он учится в частной школе-пансионе. А малышке, которой сейчас семь, мать не позволяет общаться с деревенскими детьми – она приглашает учителей, которые дают ей уроки на дому.

– Хм… «Это вопрос статуса», разумеется – передразнила Аурелия мамашу Тардье с ее высокомерным тоном. – Так, я готова, пошли.

– Слишком далеко не уходите, – посоветовал Леандр. – За лугом, у железной дороги, расположился цирк.

– Ты боишься, что оттуда сбежит медведь? – хихикнула Аурелия.

– Медведь – нет, а вот какие-нибудь парни с дурными намерениями – вполне возможно.

Девушка закатила глаза. Как ее отец, куда более либеральный и терпимый, чем большинство его друзей, умудрялся иногда вести себя как настоящая наседка?

– Мы просто пройдемся по дороге позади дома, – пообещала Мари. – Так или иначе, мы ненадолго – надвигается гроза.

Сестры вышли в опускающиеся сумерки. Мари не ошиблась: воздух был тяжелым, а небо на горизонте наливалось чернотой, грозя обрушить на них потоки воды. Аурелия улыбалась, идя за сестрой к старой калитке в глубине сада, наполовину скрытой буйной растительностью. Несмотря на разницу в возрасте, сестры были по-настоящему близки с самого рождения Аурелии, и этот немного запущенный уголок усадьбы быстро стал их излюбленным местом для игр. Бывало, Мари сажала ее к себе на плечи, и они отправлялись в безумные приключения по лугам, раскинувшимся там, за забором. Аурелия до сих пор помнила аромат лавандового шампуня сестры, смешанный с запахом цветов и созревших колосьев. Мари очень мало изменилась со времен их благословенного детства. В свои двадцать семь лет она была очень похожа на мать золотыми, как солнце, кудрями и высокими лепными скулами, придававшими ей царственный вид. Только глаза, когда-то такие смешливые, иногда затуманивались облачком грусти. О чем она думала в эти моменты?

– Я так рада вернуться сюда с тобой, – призналась Аурелия.

Они открыли скрипнувшую створку калитки. Мари взяла сестру под руку.

– Тебе, наверное, кажется, что в последние дни я совсем про тебя забыла, – извинилась она.

По-прежнему улыбаясь, Аурелия пожала плечами.

– Ты же была занята, репетировала с детьми. Кстати, у тебя здорово получилось. Ты хорошая учительница, Мари.

– Спасибо, дорогая. А тебя преподавание не привлекает? Мамаша Тардье не ошиблась, расхваливая твой талант к фортепьяно.

– Нет, – ответила Аурелия. – Когда мы вернемся в Париж, я снова начну брать уроки танцев, чтобы наконец выступать на сцене.

Мари задумчиво посмотрела на сестру.

– Это потребует от тебя адской дисциплины. Не хочу тебя отговаривать, но даже если твоя нога полностью восстановилась после того несчастного случая, сомневаюсь, что ты сможешь пробиться в балет.

– Поэтому я думаю скорее о мюзик-холле. В Париже он сейчас в моде, стоит только посмотреть, как переполнены подобные заведения.

– Ты достойная наследница наших родителей, – с нежностью заключила Мари. – Было бы забавно, если бы ты смогла сопровождать папу в его турне.

– Это не совсем то, к чему я стремлюсь, – призналась Аурелия. – Жюльен… ну, сын Карлье, знаешь его?..

Сестра кивнула, приглашая ее продолжать.

– Так вот, он собирается после окончания учебы перебраться в Нью-Йорк. Я подумала, что, набравшись опыта, тоже смогу уехать туда. Было бы замечательно, как считаешь?

Она впервые поделилась с кем-то своей мечтой. Часто по вечерам она представляла свое имя на афише одного из театров, которые так любят в Америке, вроде бродвейских. Как же, наверное, здорово жить своим увлечением. Получать деньги за то, что танцуешь, – это же несказанная удача!

– Прекрасный план, – согласилась Мари. – А папа что о нем думает?

– Ну, мы с ним это еще не обсуждали. Он собирался сводить меня на одно шоу в Париже и познакомить с их звездой, но раз мы здесь… видимо, не судьба, – вздохнула она.

– Очень жаль, – искренне посочувствовала Мари. – Но будут и другие ревю. Просто попозже.

– Не знаю. Папа, похоже, убежден, что мы движемся прямиком к новой войне. И еще… только не говори ему, ладно? Я подслушала странный разговор между ним и родителями Жюльена.

Она замолчала и искоса глянула на сестру, прежде чем добавить:

– Он упоминал задание в Германии… Мари, я думаю, что наш отец шпион.

Аурелия почувствовала, что сестра напряглась.

– Да что ты такое говоришь? – слишком поспешно откликнулась Мари. – Ты просто фильмов насмотрелась!

Аурелия обиженно скрестила руки на груди.

– Я не выдумываю, поверь. Мать Жюльена даже расспрашивала герцогиню Виндзорскую о Гитлере, я была там с Ариэль, когда они об этом говорили. А потом она все передала папе.

Мари вытаращила глаза.

– Ты встречалась с Уоллис Симпсон и молчишь об этом? Какая она? Ну же, расскажи!

Аурелия пожала плечами.

– Я видела ее лишь мельком, слишком мало, чтобы составить какое-то мнение. А вот Ариэль ее терпеть не может. Кстати, насколько я поняла, она тоже работает на разведку.

Мари сделала медленный вдох.

– Тебе не стоит в это лезть, Аурелия. Это их дела, нас они не касаются.

– Тебе что, совсем не любопытно? – продолжала настаивать девушка. – Ведь это же так захватывающе!

– Есть масса других, куда более интересных вещей, – возразила Мари. – Ладно, – добавила она зевая, – что-то я совсем устала, пойду домой. Ты идешь?

Аурелия покачала головой. Было всего десять вечера, и ей совсем не хотелось спать.

– Я еще немного прогуляюсь. Разомну ноги.

– Ладно, но будь осторожна. Ты рискуешь промокнуть до нитки – гроза вот-вот начнется.

Аурелия пообещала, что будет внимательна, и, подождав, пока сестра повернет обратно, продолжила путь. Вокруг царил покой, чуть нарушаемый хриплым кваканьем лягушек. Несмотря на жару, в воздухе витал запах влаги от протекавшей неподалеку реки. Она решила дойти до берега, чтобы смочить ноги, а потом уже вернуться домой. При свете луны путь до реки, протекавшей за лугом, занял минут десять. Спустившись по склону, она оказалась на покатом заросшем берегу и уже собралась снять туфли, как вдруг услышала всплеск и увидела рябь, пошедшую по воде. В реке кто-то был! Она застыла. В этом месте русло было не очень широким, от силы метров десять, но в середине глубины было достаточно, чтобы спокойно поплавать. Прищурившись, она различила какой-то силуэт, но уже потемнело, чтобы как следует рассмотреть купальщика.

«Лишь бы им не оказался этот противный Шарль Тардье!» – подумала она. Хотя нет, этот парень не забрался бы так далеко, чтобы искупаться, разве что привел с собой какую-нибудь бесстыжую девицу или подвыпивших приятелей. А этот загадочный пловец был, по всей видимости, один. Он начал напевать песню Шарля Трене «Boum!»[19]. Аурелия понимала, что ей следует уйти, но словно безмолвная таинственная сила приковала ее к месту. «Когда наше сердце делает “бум”»… – его голос был одновременно мужественным, юным, мягким и низким. И ей нравилось слушать его вот так, тайно.

Внезапно порыв ветра разогнал тучи, скрывавшие луну, и на воду легло колышущееся отражение светила. Аурелия спряталась за дерево, вытянув шею. Она успела увидеть только бледный торс и копну темных волос, прежде чем купальщик с головой ушел под воду. Когда он снова вынырнул, то оказался так близко к ней, что Аурелия ахнула от неожиданности. По обезоруживающе красивому профилю можно было угадать лицо с тонкими, но резкими чертами. Ему было лет двадцать, если только ночь не обманывала. В тот момент, когда он повернулся, чтобы выбраться на берег, взгляд девушки упал на низ спины, где начинались его ягодицы. Странный трепет зародился у нее в груди, словно там вдруг запорхали бабочки. Она сделала шаг в сторону, чтобы получше спрятаться, но второпях споткнулась о корень, и ее нога соскользнула. Она не сдержала вскрика, чувствуя, что съезжает вниз, и лишь в последний миг удержалась, ухватившись за ветку орешника. Затаив дыхание, она мысленно молилась, чтобы незнакомец ее не услышал. Но слишком поздно – он уже возвращался, пытаясь определить, откуда донесся звук.

– Есть тут кто? – крикнул он.

Дойдя до места, где пряталась девушка, он замер – их взгляды встретились сквозь ветви. Аурелия, не в силах пошевелиться, смотрела в пристально изучающие ее бархатно-карие глаза. Две или три секунды они разглядывали друг друга в полной тишине, которую внезапно разорвал удар грома. Только тогда Аурелия отпрянула и побежала. Когда она добралась до отцовского дома, ее сердце колотилось как бешеное. Как только она закрыла за собой дверь, на землю начали падать крупные капли дождя.

На протяжении следующих двух дней Аурелия не могла думать ни о чем, кроме таинственного юноши. Луи и Мари, у которых начались каникулы, предлагали ей самые разные занятия, от импровизированной партии в теннис в саду до лодочной прогулки вокруг брода, но все было напрасно – она ни на чем не могла сосредоточиться. В своих грезах она неизменно возвращалась к нему. Как можно настолько увлечься тем, чье лицо ты едва рассмотрела? Просто безумие. Твердо настроившись попытать судьбу, на третий день она заявила, что была бы очень рада устроить пикник на берегу реки. Дождь, принесенный грозой, продлился всего несколько часов, после чего вернулась душная летняя жара, но у кромки воды еще можно было найти немного прохлады.

Около полудня они отправились в путь через поля. Луи резвился, насвистывая песенку, которую его знаменитый дед записал на исходе Великой войны, – в ней предлагалось «выпить за победу». Шагая легче обычного, Аурелия привела их на то место, где случайно подстерегла незнакомца. Странно было вернуться туда в разгар дня – при свете все выглядело совсем по-другому. Мари расстелила покрывало в тени, поставила корзинку с едой. Аурелия бросила взгляд на реку. При воспоминании об обнаженном теле незнакомца она почувствовала, что заливается краской. Сестра, явно заметив ее смятение, подозрительно прищурилась.

– Что с тобой? Ты что-то не слишком разговорчива в последние дни.

– Ничего, все в порядке, – пробормотала Аурелия.

– Бьюсь об заклад, она до сих пор дуется на меня за то, что мы не попадем на Жанну Обер в «Фоли Бержер», – виновато предположил Леандр. – А хорошая джазовая пластинка на семьдесят восемь оборотов не поможет мне вымолить прощение? Они продаются в городском универмаге, представляешь?

– Нет, я… мне не нужна новая пластинка, папа. Наверное, на меня жара так действует.

– Это правда, она ужасно выматывает, – согласилась Мари, усаживаясь рядом с сестрой. – Подумать только, бедняга Готье вынужден сидеть взаперти у себя на почте в такую погоду! Я лично просто счастлива, что ноги моей не будет в школе до октября.

– А я счастлива, что моей ноги вообще больше никогда не будет в школе, – пошутила Аурелия.

Леандр отправился набрать плоских камешков, чтобы поучить внука искусству пускать блинчики. Когда они закончили, все четверо пообедали сочными помидорами, сыром, хлебом и грушами, после чего Мари увела Луи к ясеням и березам, чтобы помочь ему пополнить гербарий. Леандр растянулся на траве, желая немного вздремнуть, а Аурелия осталась маяться бездельем. Судя по всему, ее незнакомец не собирался материализоваться перед ней как по волшебству. Но ведь он не был плодом ее воображения! Мог ли он быть одним из местных жителей? Маловероятно. Молодой человек совершенно не походил на крестьянина, она готова была дать руку на отсечение. Тогда кто же он? Можно подумать, она встретилась с одним из тех мистических существ, которых старики не могли даже упомянуть, не перекрестившись несколько раз кряду. В конце концов, в здешних местах ходило множество легенд, грозивших самыми страшными проклятиями любому, кто столкнется с кем-то из этих порождений лесов и вод…

Видимо, Аурелия задремала, потому что внезапно очнулась от радостных криков. Открыв глаза, она увидела десяток ребятишек, плещущихся в реке. Отец тоже проснулся. Солнце изменило свое положение на небе. Аурелия поправила шляпку.

– Не знаю, откуда взялись эти дети, но их слишком много… – сказала она.

Леандр привстал, разглядывая малышей, которые брызгались, встряхиваясь, как ополоумевшие собаки.

– Наверное, они из цирка. Шатер установили прямо за теми дубами, – указал он на деревья, опоясывавшие лужайку с другой стороны.

Цирк! Ну конечно же!

Аурелия взяла себя в руки, стараясь не выдать охватившего ее возбуждения. Как же она сразу об этом не подумала? Молодой человек, наверное, был членом цирковой труппы, это единственное объяснение!

Мари и Луи вернулись с ворохом листьев и цветов.

– И что, за ними никто не следит? – возмутилась она, встревоженная отсутствием взрослых рядом с этой оравой детей.

– Они способны сами о себе позаботиться, – возразил ее отец. – И потом, самым старшим уже лет по двенадцать, так что они присматривают за младшими. Эти ребята держатся друг за друга.

Естественно, Луи тоже попросил разрешения искупаться. Аурелия увидела, как губы сестры скривились в гримасе отвращения.

– Ни в коем случае, Лулу, еще не хватало, чтобы ты вшей подцепил. Кто знает, может, эти дети ходят на реку, только чтобы помыться?

– Они не похожи ни на цыган, ни на бродяг, – возразила Аурелия.

– И я так не думаю, ведь это известный цирк, – поддержал ее Леандр. – Афиши развешаны по всему городу, мы тоже пойдем послезавтра на вечернее представление.

Внезапно раздался долгий свист. Дети все как один выскочили из воды и убежали в сторону луга.

– Что ж, проблема решена, – объявила Мари, целуя сына в загорелую щечку. – Можешь пойти искупаться, Луи, только недолго. Дедушка собирается взять тебя на рыбалку завтра утром, вставать придется рано.

Аурелия смотрела, как племянник бежит к воде с широкой улыбкой на круглощеком личике. Она и сама улыбалась, только что осознав: если молодой человек из реки действительно работает в цирке, значит, он наверняка ждет окончания представления, чтобы пойти поплавать при свете луны. И она намеревалась проверить эту гипотезу, как только стемнеет.