...Имеются человеческие жертвы

77

Омоновцы схватили и скрутили Дениса Грязнова, когда он вместе с несколькими соратниками, самыми опытными и давними членами организации «Долг», а также с четырьмя неведомо откуда взявшимися и присоединившимися к ним личностями совершенно бандитского вида, отправился на то «серьезное дело», о котором уже не раз глухо упо­миналось в разговорах во время очередных приездов в загородный лагерь, где они проводили свои тре­нировки и, как в конце концов понял Денис, гото­вились к каким-то «показательным выступлениям».

И вот теперь, оказавшись в забитой народом грязной и вонючей камере второго степногорского изолятора временного содержания, он старался как можно подробнее вспомнить все, что привело его сюда.

Неделю назад, в субботу, когда их снова привез­ли в лагерь и собрали на лужайке под соснами — около пятидесяти наиболее крепких и подготовлен­ных членов организации, Павел Нелюбин прошелся вдоль строя и приказал десятерым соратникам сде­лать шаг вперед. В число выбранной им десятки попал и Денис.

Распустив остальных и приказав вести трениров­ки без него в обычном режиме, Нелюбин привел их в одно из деревянных строений, приказал всем сесть кружком на полу спортзала и завел разговор:

— Значит, так, братья! Пришла, други мои, пора показать, чему вы научились и на что способны. Дело серьезное, рискованное, но тут у нас не балет­ный класс... Через три недели и четыре дня — вы­боры. Есть люди, которые поддерживают нас и ко­торых обязаны поддержать мы. Недаром наша дру­жина называется «Долг». А долг есть долг, и долг платежом красен. У наших друзей имеются враги. А значит, чьи это враги?

— Наши, — понимающе откликнулось несколь­ко голосов, но как-то не очень бодро и весело.

— Вывод ясен, — кивнул Нелюбин. — Если по­могают нам, должны помочь и мы.

Он достал листы бумаги, на которых было отксе­рокопировано несколько фрагментов карты города. Вглядевшись, Денис понял — не иначе ксероксы сняты со специальных карт, какие можно найти, наверное, только в оперативно-дежурных частях милиции или в госбезопасности. Чувствовалась опытная рука военного картографа, да и крупный масштаб говорил сам за себя.

Была поставлена задача: одновременно тремя группами по три человека ворваться в два магазина и на одну бензоколонку.

— Акция мщения и устрашения, — пояснил Павел. — Вы знаете, черные дьяволы — чечены рискнули затеять в нашем русском городе джихад- газават, священную войну с «неверными». Но это, блядь, наша земля, наша, соколы! Он сожгли бензо­колонку у наших друзей. Мы все узнали, кто за этим стоял, кто заказал. И завтра он тоже недосчитается кое-чего в своем хозяйстве. Они поймут, — возвы­сил он голос, — что такое тактика выжженной земли, не на словах, на деле поймут! Поймут и почешутся, что пришло время запрягать им свои арбы и катиться отсюда, чем быстрее, тем лучше. Мы начнем с чечен, но призадумаются все черные и урюки, все армяшки и все кацо. А там и абрамы подберут свои бебехи. А наша акция — искра. Во­просы есть?

Денис уже знал, что вопросов здесь задавать не принято и, может быть, это. была только чистая форма, усвоенная бывшим капитаном спецназа Нелюбиным на прежних политзанятиях. И все же он поднял руку:

— Ну, чего, Грязнов, давай, — повернулся к нему Нелюбин.

Денис пружинисто поднялся и по-военному встал навытяжку:

— Говорить как думаю или лучше молчать в тря­почку?

— Нет уж, лучше говори.

— Я был в Чечне, правда, не капитаном, как ты, Павел, в Афгане, а старшим сержантом ВДВ. И у меня к ним свой счет. Но я помню Грозный в августе девяносто шестого. Поэтому считаю: устраивать то, что нам приказано выполнить, — рано. Мало сил, не та подготовка.

— А ты не думаешь, — сузил глаза Нелюбин, — что имеются люди, которые петрят во всем этом маленько получше тебя?

— Даже уверен, — сказал Денис. — Я же не го­ворю, что не нужны акции, но надо же иметь запас прочности.

Все смотрели на него и ждали, что он еще ска­жет.

— Все? — спросил Нелюбин.

— Такие дела, — жестко сказал Денис, — нужно делать с головой, а не с бухты-барахты.

— Ты что имеешь в виду? — со скрытой угрозой проговорил Нелюбин. — Давай уж выкладывай.

— Возьмем меня, — смело глядя в глаза Павлу, продолжил Грязнов-младший. — Вы меня знаете меньше двух месяцев, так? Однако рискуете брать на такое дело. По-моему, несерьезно. Какой-то ди­летантизм. Все!

— Ах, вон оно что! — сказал Павел. — Ты же приехал спокойно учиться, чтобы стать богатеньким адвокатом! Скажи проще: неохота мараться, неохота связываться. Чем плохо, правда, качать мускулы да баксы брать. Нет уж, дорогой! Ты, видно, маленько обсчитался. И берем мы тебя не сдуру, а чтобы в деле посмотреть, пощупать и проверить, что там за жилы у тебя. Считай, завтра у тебя зачет на норма­тив, экзамен на классность. Такие экзамены тут каждый сдал, теперь твой черед. И жалко будет мне твою бедную маму, коли завалишься по очкам. Ты попал как раз к очень серьезным людям, а потому завтра пойдешь первым и, если жить хочешь, дока­жешь, что все сказанное намотал на ус.

— Значит, если, допустим, я... — начал Денис.

— Молчать! — рявкнул Павел. — Тут — армия! У нас не было и не будет «хочу — не хочу, могу — не могу». Ты включен в группу, и мне доложат, как ты вел себя в деле и как проявил. А теперь я назначу старших и проведу оперативно-тактическое занятие по всем объектам. Это — объект один, это — два, это — три. Наше дело — только запалить, плеснуть бензина и кинуть огоньку. Потом уходите, и общая встреча на объекте четыре. Ну а вот с ним — особый разговор. Все должно получиться! Всюду нас будут прикрывать другие люди, обеспечат подход и отход. Но что бы ни было — запалим черных, не запа­лим, — на точку четыре приходят все, потому что это главная цель!

— А что за четвертый объект? — спросил один из соратников.

— Гадюшник сучий, — сказал Павел. — Один вонючий демократический подвальчик, с которым у нас свои счеты. Вот теперь всё!

— А... ясно к кому... — сообразил один из сорат­ников. Да и все это поняли, кажется, без объясне­ний.