История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III

1. ТРИУМФ САМОКРАТИИ

1 марта 1881 года Александр II встретил свою смерть на одной из главных улиц Петербурга, сраженный динамитными бомбами, брошенными в него группой террористов. Царь, освободивший русское крестьянство от личного рабства, поплатился жизнью за отказ освободить русский народ от политического рабства и полицейского произвола. Красный террор революционеров был противоположен белому террору русских властей, подавлявших в течение многих лет малейшее стремление к свободе и отправлявших в остроги и остроги или высылавших в Сибирь поборников конституционной формы правительство и представители социальных реформ. Вынужденные преследованием полиции скрываться под землей, революционные общества подпольной России оказались вынуждены прибегнуть к методам террора. Этот терроризм нашел свое выражение в последние годы правления Александра II в различных покушениях на жизнь этого правителя и завершились катастрофой 1 марта.

Среди членов этих революционных обществ были и представители молодой еврейской интеллигенции. Это были в основном студенты колледжей, увлеченные идеалами своих русских товарищей. Но мало кто из них числился среди активных террористов. Группа, подготовившая убийство царя, состояла только из одного еврейского члена, женщины по имени Хесия Гельфман, которая, кроме того, играла в заговоре лишь второстепенную роль, сохраняя тайную резиденцию для революционеров. Тем не менее в официальных кругах, стремившихся оправдать свое угнетение евреев, стало принято ссылаться на «важную роль», которую сыграли евреи в русской революции.

Именно с предвзятыми представлениями такого рода Александр III взошел на российский престол государь с неограниченной властью, но с весьма ограниченным политическим кругозором. Будучи русским старомодным типом и ревностным защитником греко-православной церкви, он разделял антиеврейские предрассудки своего окружения. Уже будучи наследным принцем, он приказал дать денежное вознаграждение небезызвестному Лютостанскому, подарившему ему свою клеветническую брошюру «Об употреблении христианской крови евреями». Во время русско-турецкой войны 1877 г., когда он, будучи прямым наследником, командовал одной из балканских армий, он позволил себя убедить, что злоупотребления в русском комиссариате происходят из-за «еврейских» поставщиков, которые снабжал армию.

Это было все, что было известно об иудаизме в кругах, из которых правитель пяти миллионов евреев черпал свои сведения.

В марте и апреле 1881 г. судьбы России решались на тайных совещаниях, которые проводились между царем и высшими сановниками государства во дворце тихого городка Гатчины, где находился Александр III ушел после смерти отца.

Две партии и две программы боролись за первенство на этих конференциях. Партия либерального министра Лорис-Меликова, выступавшая за программу умеренных реформ, выступала прежде всего за создание совещательной комиссии в составе депутатов. депутатам сельских и городских управ с целью рассмотрения всех юридических проектов до их внесения в Государственный совет. Это план ничтожного народного представительства, получившего одобрение Александра II в последние дни своей жизни принял в глазах реакционной партии размеры опасной «конституции» и был ею ненавистен как посягательство на священные прерогативы самодержавия.

Во главе этой партии стоял обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев, бывший профессор Московского университета, наставник Александра III в политических науках, когда последний был цесаревичем. Как представитель церковно-полицейского государства, Победоносцев утверждал, что просвещение и политическая свобода вредны для России, что народ должен находиться в состоянии патриархального подчинения власти Церкви и светских властей, что греко-православные массы должны быть ограждены от влияния чуждых религий и рас, которые соответственно должны занимать в русской монархии подчиненное положение по отношению к господствующей нации. Идеи этого фанатичного реакционера, которого прозвали «Великим инквизитором» и чье имя было изменено в народе на «Бедоносцев», возобладали на гатчинских конференциях. Кульминацией обсуждения стало решение воздержаться от каких-либо уступок революционной стихии путем проведения реформ, пусть даже скромных по своему характеру, и во что бы то ни стало сохранить режим полицейского государства в противовес царившей в России идее правового государства. «гнилой Запад».

Соответственно, имперский манифест, обнародованный 29 апреля 1881 г., провозглашал народу, что «Голос Божий повелел нам энергично взять бразды правления, вселив в нас веру в силу и истину самодержавной власти». власть, которую мы призваны установить и охранять». Манифест «призывает всех верных подданных искоренить отвратительный мятеж и утвердить веру и нравственность». Методы утверждения веры и нравственности вскоре стали известны в «Полицейской конституции», которая была дарована России в августе 1881 г. под названием «Устав о принудительной общественной безопасности».

Этот статут наделяет русских столичных сатрапов (в Петербурге и Москве) и многих губернских центров — генерал-губернаторов и губернаторов — право издавать особые постановления и тем самым отменять обычные законы, а также арестовывать и высылать в Сибирь без должного судебного разбирательства всех граждан, подозреваемых в «политической небезопасности». Эта пародия на закон habeas corpus, гарантирующий неприкосновенность полиции и жандармерии и фактически предполагающий приостановление действующего законодательства в значительной части монархии, с тех пор ежегодно продлевалась специальными имперскими постановлениями и оставалась в силе до наших дней. Подлинная «Полицейская конституция» 1881 г. пережила бутафорскую гражданскую конституцию 1905 г., выступая символом узаконенного беззакония.

2. НАЧАЛО ПОГРОМНОЙ ПОЛИТИКИ

Катастрофа 1 марта естественным образом подтолкнула не только правительство, но и значительную часть русского народа, напуганного призраком анархии, в сторону реакционной политики. Эта ретроградная тенденция не могла не сказаться на еврейском вопросе. Бацилла юдофобии зашевелилась в политически незрелых умах, расстроенных террористическими актами. Влиятельные органы печати, поддерживавшие более или менее тесные отношения с руководящими государственными сферами, занимали все более и более враждебное отношение к евреям. Столичная газета «Новое Время», начавшее в то время свою гнусную карьеру официозного органа русской реакции, и ряд провинциальных газет, субсидируемых правительством, вдруг заговорили о евреях в тон, который предполагал, что они были во владении какой-то ужасной тайной.

Почти на следующий день после покушения на царя газеты подобного рода стали намекать, что к этому приложили руку евреи, а вскоре после этого в южнорусской печати появились тревожные слухи о готовящихся организованных нападениях на евреев в этом регионе.

Эти слухи были основаны на фактах. Зловещая агитация царила среди низших слоев русского населения, а невидимые руки сверху как бы подталкивали ее к совершению гигантского преступления. В том же марте таинственные эмиссары из Петербурга явились в крупные города юга России, такие как Елисаветград (Елизаветград), Киев и Одесса, и вступили в тайные переговоры с высшими полицейскими чинами о возможном «вспышке народного возмущения против евреев», которая, как они ожидали, происходят в рамках экономического конфликта, намекая на нежелательность препятствования волеизъявлению населения России силами полиции. Фигуры великорусских купцов и батраков, или кацапов, как именуют великороссов на малороссийском Юге, стали появляться в вагонах и на вокзалах, выступать перед простым народом скорое наказание, которое скоро будет применено к евреям, или читать им антисемитские газетные статьи.

Далее они заверили их, что издан имперский указ, призывающий христиан атаковать евреев в дни приближающейся греко-православной Пасхи.

Хотя после этих событий прошло много лет, до сих пор не удалось установить, какое конкретное учреждение вело эту погромную агитацию в русских массах. Не удалось также выяснить, в какой степени тайное общество высших сановников, образовавшееся в марте 1881 г. под названием «Священная лига», с целью защиты личности царя и участия в движении замешана террористическая борьба с «врагами общественного порядка». Но сам факт, что погромы были тщательно подготовлены и спланированы, не вызывает сомнения: об этом можно судить по тому обстоятельству, что они вспыхнули почти одновременно во многих местах русского юга и везде проходили по одному и тому же сценарию: хорошо организованная «активность» толпы и заведомое бездействие властей.

Первая вспышка бури произошла в Елисаветграде (Елизаветграде), крупном городе Новороссии, с еврейским населением в пятнадцать тысяч душ. Накануне греко-православной Пасхи местные христиане, встречаясь на улицах и в магазинах, говорили друг другу о том, что «жидов вот-вот побьют», Евреи встревожились. Полиция, готовая поддерживать общественный порядок в первые дни Пасхи, вызвала небольшой отряд солдат. Вследствие этого первые дни праздника прошли спокойно, а на четвертый день, 15 апреля, войска были убраны с улиц.

В этот момент начался погром. Организаторы беспорядков отправили пьяного русского в салун еврея, где он начал хамить. Когда трактирщик вытолкал возмутителя спокойствия на улицу, толпа, ожидавшая снаружи, начала кричать:

«Жиды бьют наш народ» и бросались на случайно проходивших евреев.

Очевидно, это был заранее подготовленный сигнал к погрому. Еврейские магазины на рыночной площади были атакованы и разрушены, а товары разграблены или уничтожены. Поначалу полиции при поддержке войск удалось каким-то образом разогнать бунтовщиков. Но на второй день погром возобновился с большей энергией и лучшим руководством, при подозрительном бездействии как военного, так и полицейского начальства.

Следующее описание событий взято из материалов официального следствия, не предназначенных для публикации и поэтому свободных от бюрократических увиливаний, характерных для российских публичных документов: В ночь с 15 на 16 апреля было совершено нападение на еврейские дома, в первую очередь на винные магазины, на окраине города, в результате чего один еврей был убит. Около семи часов утра 16 апреля бесчинства возобновились, распространившись с необычайной силой по всему городу.

Клерки, официанты в салунах и отелях, ремесленники, шоферы, лакеи, поденщики на государственной службе и солдаты в отпуске — все они присоединились к движению. Город представлял собой необыкновенное зрелище: улицы, покрытые перьями и заставленные сломанной мебелью, выброшенной из жилых домов; дома с выбитыми дверями и окнами; разъяренная толпа, бегущая с криками и свистом во все стороны и беспрепятственно продолжающая свою разрушительную работу, и, как завершающий штрих к этой картине, полное безразличие местных нееврейских жителей к хаосу, творящемуся на их глазах. Войска, призванные для наведения порядка, не имели определенных указаний и при каждом нападении толпы на чужой дом ждали приказа военных или полицейских властей, не зная, что делать. В результате такого отношения военных бунтующая толпа, которая на глазах войск, не сдерживаемая ими, громила дома и склады евреев, должна была прийти к заключению, что эксцессы, в которых она предавались не незаконному предприятию, а скорее работе, получившей одобрение правительства. К вечеру беспорядки усилились из-за прибытия большого числа крестьян из окрестных деревень, желавших заполучить часть еврейской добычи. Некому было остановить эти толпы; войска и полиция были беспомощны. Все они упали духом и были убеждены, что подавить беспорядки подручными средствами невозможно. В восемь часов вечера пошел дождь, сопровождаемый холодным ветром, который в значительной степени способствовал рассеянию толпы. В одиннадцать часов на место прибыли свежие войска. Утром 17 апреля прибыл новый батальон пехоты, и с этого дня общественный порядок в Елисаветграде больше не нарушался.

Весть о «победе», так легко покорившей евреев Елисаветграда, пробудила дремлющую погромную энергию в непросвещенных русских массах.

Во второй половине апреля беспорядки произошли во многих селах Елисаветградского района, а также в ряде городов и поселков соседней Херсонской губернии. В деревнях работы по уничтожению ограничивались гостиницами, которые содержали евреи — многие крестьяне считали, что они действуют в соответствии с имперскими приказами.

В городах и поселках были снесены все еврейские дома и магазины, а их имущество разграблено. В городе Ананьеве, в Херсонской губернии, народ подстрекал местный житель по имени Лащенко, который уверял своих горожан, что центральное правительство отдало приказ о расправе над евреями за то, что они убили царя, и что эти приказы были преднамеренными. удерживается местной администрацией. Подстрекатель был схвачен полицией, но вырван толпой, которая бросилась на евреев. В результате беспорядков было разрушено около двухсот домов и магазинов на окраинах города, где скрывался еврейский пролетариат. Центральная часть города, где жили наиболее зажиточные евреи, охранялась полицией и военным отрядом и поэтому осталась нетронутой.

3. ПОГРОМ В КИЕВЕ

Движение постоянно набирало обороты, а инстинкты толпы становились все более и более необузданными. «Мать городов русских», древний Киев, где на заре русской истории евреи вместе с хазарами были знаменосцами цивилизации, стал ареной беззаконной ярости диких полчищ. Здесь погром был тщательно подготовлен тайной организацией, распространившей слух, что новый царь отдал приказ истребить евреев, убивших его отца, и что гражданские и военные власти окажут помощь народу, а те, кто невыполнение воли царя влекло за собой наказание. Местные власти во главе с генерал-губернатором Дрентельном во главе, который был реакционером и ярым ненавистником евреев, знали не только о неизбежности погрома, но и об избранном для него дне, воскресенье, 26 апреля.

Уже 23 апреля произошла уличная драка, сопровождавшаяся нападениями на прохожих-евреев, что стало прелюдией к погрому. Накануне рокового воскресенья полиция предупредила евреев, чтобы они не покидали своих домов и не открывали завтра свои магазины. Евреи были в недоумении. Они не понимали, почему в столице генерал-губернаторства с ее многочисленными войсками, которые по намеку своего командующего могли в зародыше пресечь всякого рода беспорядки, мирным гражданам велено прятаться от надвигающегося нападения, вместо того, чтобы принять меры для предотвращения самого нападения.

Тем не менее к совету полиции прислушались, и в роковой день евреев на улицах не оказалось. Это, однако, не помешало многочисленным бандам бунтовщиков собраться на улицах и заняться преступной деятельностью. Погром начался на Подоле, в части города, густонаселенной евреями. Вот описание очевидца: «В двенадцать часов дня воздух уныло огласился дикими криками, свистом, глумлением, улюлюканьем и смехом. Огромная толпа мальчишек, ремесленников и рабочих шла маршем. Весь город был завален «Босоногой бригадой». Началось разрушение еврейских домов. Окна и двери начали летать, и вскоре после этого толпа, получив доступ к домам и магазинам, стала бросать на улицу абсолютно все, что попадалось им в руки. Облака перьев закружились в воздухе. Грохот разбитых оконных стекол и рам, плач, крик и отчаяние, с одной стороны, и страшные вопли и глумление, с другой, дополняли картину, напоминавшую многих участников последней русско-турецкой войны. о том, как башибузуки нападали на булгарские села. Вскоре после этого толпа бросилась на еврейскую синагогу, которая, несмотря на крепкие решетки, замки и ставни, была разрушена в одно мгновение. Надо было видеть, с какой яростью сброд набросился на свитки, которых было много в синагоге. Свитки были разорваны в клочья, втоптаны в грязь и уничтожены с невероятной страстью. Вскоре улицы были забиты трофеями уничтожения.

Повсюду валялись обломки посуды, мебели, домашней утвари и других предметов. Не прошло и двух часов после начала погрома, как большинство «босоногой бригады» превратилось в хорошо одетых господ, причем многие из них за это время чрезмерно располнели. Причина такой внезапной перемены была достаточно проста. Те, кто разграбил магазины готовой одежды, надели по три-четыре костюма и, не удовлетворившись еще, брали под мышки все, что попадалось под руку.

Другие уехали на повозках, увозя с собой мешки с добычей... Христианское население спасалось от разорительных действий толпы тем, что вставляло в окна свои святые иконы и рисовало кресты на воротах своих домов.

Пока шел погром, по улицам Подольского уезда маршировали взад и вперед войска, разъезжали на лошадях казаки, двигались взад и вперед пешие и конные разъезды.

Кое-где проходили армейские офицеры, в том числе генералы и высшие гражданские чины. Кавалерия спешила туда, откуда доносился шум. Прибыв туда, она окружала толпу и приказывала ей разойтись, но толпа только двигалась в другое место.

Таким образом, работа по разрушению продолжалась без помех до трех часов утра. Били в барабаны, раздавались приказы, толпа была окружена войсками и приказала разойтись, а толпа продолжала свои атаки со все возрастающей яростью и свирепостью.

В то время как одни разбойничьи шайки «занимались» на Подоле, другие действовали на главных магистралях города. В каждом случае дикая и пьяная толпа — «среди них не нашлось ни одного трезвого человека», по свидетельству очевидца, — творила свое отвратительное дело в присутствии солдат и полицейских, которые иногда отгоняли бунтовщиков, но, чаще, сопровождали их с места на место, составляя как бы почетный эскорт. Время от времени на улицах появлялся сам генерал-губернатор Дрентельн в окружении великолепной военной свиты, включавшей губернатора и начальника полиции. Эти представители государственной власти «увещевали народ», а последний, «сохраняя гробовое молчание, отступал» только для того, чтобы возобновить свою преступную работу после отъезда властей.

Кое-где на месте не было ни войск, ни полиции, и бунтовщики смогли дать волю своим звериным инстинктам.

Демиовка, пригород Киева, ночью была захвачена толпой погромщиков. Сначала они уничтожили салуны, напоив себя алкоголем, а затем принялись поджигать еврейские дома. Под покровом ночи творились неописуемые ужасы, многие евреи были забиты до смерти или брошены в огонь, многие женщины подверглись насилию. Частное расследование, проведенное впоследствии, выявило более двадцати случаев изнасилования еврейских девушек и замужних женщин. Только двое из пострадавших признались прокурору в своем несчастье. Другие признавались в своем позоре наедине или вовсе скрывали его, опасаясь испортить свою репутацию.

Лишь 27 апреля, когда вновь вспыхнул погром, власти решили положить ему конец. Везде, где появлялась беспорядочная банда, ее немедленно окружали солдаты и казаки и отгоняли прикладами винтовок. Кое-где приходилось стрелять в этих людей-зверей, и некоторые из них были ранены или убиты. Быстрота, с которой погром был подавлен на второй день, неопровержимо доказывала, что, если бы власти были настроены так, бесчинства можно было бы подавить в первый день и преступление пресечь в зародыше. Равнодушие властей привело к сносу около тысячи еврейских домов и предприятий, что повлекло за собой денежные потери в несколько миллионов рублей, не говоря уже о десятках убитых и раненых евреев и большом количестве изнасилованных женщин. В официальных отчетах эти оргии разрушения были вежливо обозначены как «беспорядки», а «Императорский вестник» ограничил свой отчет об ужасах, учиненных в Киеве, следующим извращающим правду сообщением:

26 апреля в Киеве вспыхнули беспорядки, направленные против евреев. Несколько евреев получили побои, а их магазины и склады были разграблены. Утром следующего дня с помощью войск беспорядки были подавлены, и пятьсот человек из числа бунтовщиков были арестованы.

Более поздние лаконичные сообщения ближе к фактам. Они устанавливают число арестованных бунтовщиков не менее четырнадцати сотен и упоминают о ряде лиц, раненых при подавлении бесчинств, в том числе об одном гимназисте и одном студенте университета. Однако даже в этих более поздних депешах нет упоминаний о еврейских жертвах.

4. ДАЛЬНЕЙШИЕ ВСПЫШКИ НА ЮГЕ РОССИИ

Варварство, проявленное в метрополии юго-запада, передалось с силой заразной болезни всему региону, эпидемия погромов охватила около пятидесяти деревень и ряд местечек Киевской губернии и прилегающих к ней Волынской и Подольской губерний.

Еврейское население города и окрестных деревень, насчитывавшее около десяти тысяч душ, в меньшей степени испытало на себе все ужасы, творившиеся в Киеве. Только на второй день, 4 мая, войска приступили к прекращению насилия и грабежей, которые происходили в городе и привели к многочисленным убитым и раненым. В соседней деревне тридцатилетняя еврейка подверглась нападению и была замучена до смерти, а семилетний сын другой женщины, спасшийся бегством, был зверски убит за отказ перекреститься.

Во многих случаях погромы были инициированы вновь прибывшими великорусскими «бригадами босоногих», которые, закончив свое «дело», бесследно исчезали.

Такая же орда бродяг прибыла на вокзал Бердичева.

Но в этом многолюдном еврейском центре их встретила на вокзале многочисленная еврейская стража, которая, вооруженная дубинками, не давала приезжим «артистам» выйти из вагонов, в результате чего им пришлось повернуть назад. Этот редкий случай самообороны стал возможен только благодаря снисходительности местного полицейского комиссара, или исправника, который закрыл глаза при попытке евреев защитить себя от мятежников. В других местах подобные попытки самообороны пресекались полицией; иногда они усугубляли ситуацию. Так было в городе Конотопе Черниговской губернии, где в результате самообороны евреев чернь перешла от грабежа к убийству. В деревнях невежественные крестьяне добросовестно исполняли свой «погромный долг», будучи убежденными, что он был навязан им царем. В одной деревне Черниговской губернии произошел следующий характерный эпизод. Крестьяне деревни собрались для своей разрушительной работы. Когда сельский начальник, или староста, призывал крестьян разойтись, последние требовали письменной гарантии, что они не будут привлечены к ответственности за невыполнение имперского «приказа» избить евреев. Эта гарантия была дана им.

Однако скептически настроенные крестьяне еще не убедились и, чтобы убедиться вдвойне, разрушили шесть еврейских домов. В разных деревнях священникам было чрезвычайно трудно убедить крестьян в том, что никакого «приказа» о нападении на евреев не отдавалось.

Череда весенних погромов завершилась трехдневным бунтом в столице Юга Одессе (3-5 мая), в которой проживало 100 000 евреев. Ввиду огромного сброда, который обычно встречается в порту въезда такого размера, бесчинства толпы могли бы принять ужасающие размеры, если бы власти не помнили, что задача, возложенная на них, заключалась не в том, чтобы сформировать почетный эскорт бунтовщиков, как это и было в Киеве. Полиция и военные силы Одессы нападали на бунтующие полчища, раскинувшиеся по всему городу, и в большинстве случаев удавалось отогнать их. Еврейской самообороне, организованной и возглавляемой еврейскими студентами Одесского университета, удалось в ряде случаев отбить кровожадные толпы от ворот еврейских домов. Однако, когда полиция начала производить аресты среди уличной толпы, она не провела черту между защитниками и нападавшими, в результате чего среди восьмисот арестованных оказалось сто пятьдесят евреев, заключенных по обвинению в ношения огнестрельного оружия. На самом деле «оружие» евреев состояло из дубинок и железных прутьев, за исключением очень немногих, у которых были пистолеты. Арестованных погрузили на три баржи, которые отбуксировали в море, и несколько дней держали в этой плавучей тюрьме.

Одесский погром, приведший к уничтожению нескольких районов города, населенных бедными евреями, не удовлетворил аппетитов дикой толпы, чье воображение было воспламенено рассказами об «успехах», достигнутых под Киевом. Толпа угрожала евреям новым бунтом и даже расправой. Паника, вызванная этой угрозой, побудила многих евреев бежать в более мирные места или вообще покинуть Россию. Такой же незаконченностью отмечены погромы, происходившие одновременно в нескольких других городах, находящихся в ведении генерал-губернатора Новороссии. В начале мая деструктивная энергия, характерная для первого периода погромов, пошла на убыль.

В «боевых действиях» русских варваров наступило затишье, продолжавшееся до июля месяца того же года.