История "Рассвета"

Глава 12. Чистосердечные признания облегчают понимания.

Визуальный осмотр территории при пролёте на различных высотах – вещь, конечно, незаменимая сама по себе. Но просто полетать в воздухе и, прости Господи, назвать это «разведкой» – не совсем то, что ожидалось от меня. В том числе и мною.

Да, пролёты были на разных эшелонах. И на ста километрах, и на тридцати, и на десяти. Спускался и до нескольких сотен, и даже до нескольких десятков. Но пилот – человек, который по определению может меньше, чем специально обученная машина.

Да, сенсоры «прыгуна» регистрировали многие параметры. Относительную плотность воздушной массы, забортную температуру, относительную влажность воздушной смеси, её химический состав (полевой экспресс-тест без глубинного анализа). Попутно замерялось электромагнитное поле планеты, уровень фоновой радиации, инфракрасного излучения и жёсткого ультрафиолета. Необходимо понять, сможем ли мы существовать на этой планете хоть сколь бы то ни было протяжённое время, или нам сразу крышка.

Но «прыгун» не умел делать главного, что нам сейчас необходимо: брать пробы. А, вместе с тем, их нам необходимо в количестве. Пробы океанической воды, речной (в высоты виднелись русла узеньких ручейков и полноводных рек), пробы грунта и атмосферного воздуха, образцы флоры. В идеале, ещё и фауны, но вот только охотой на разведке я ещё не занимался. Хотя, можно ту же Рыкову использовать как наживку… шутка.

Засим, визуально отыскав более или менее удобный для посадки квадрат, направил «прыгун» по глиссаде.

Садился на берегу моря, возле устья довольно крупной реки, что впадала в него. Место приглянулось удобством забора проб. Не отходя от кассы (каламбур, прости Господи, учитывая состояние Аньки), можно было взять образцы грунтовых масс, атмосферного воздуха, проточной и мировой воды. А, отойдя буквально на несколько сотен метров вглубь материка, дойти до оконечности пляжа, которую окаймляла буйная зелень, и набрать веточек да листочков.

Рыкова с наигранной безучастность созерцала приближающуюся землю за лобовым щитом.

– А ты тот ещё летун, – проинформировала меня биолог. – Я аж прям захотела тебя личным шофёром нанять.

– Мои услуги дорого обойдутся, – у меня дёрнулась щека от таких перспектив. – Ты вербуешь пилота многоцелевого истребителя-штурмовика с багажником от «Газели».

Хотя, идея неплоха сама по себе. Осталось найти где-нибудь никому не нужный «прыгун» и бомбить на нём в своё удовольствие шабашку. Учитывая скорости, себестоимость эксплуатации и грузоподъёмность со вместимостью, от желающих отбоя не будет. Назовусь каким-нибудь ИП «Дизельная улитка» и буду отзываться в диспетчерских на позывной «Небесный тихоход». Хотел бы сказать, что шутка, но на минуту я и впрямь задумался.

– Натурой получать будешь, – хмыкнула Анька.

«Прыгун» легко коснулся днищем мягкого прибрежного песка на пляже, а я окинул оценивающим взором фигурку Рыковой. Ну, что сказать… Посмотреть и впрямь есть, на что. И даже есть, за что ухватиться. Вот только, поверьте моему боевому опыту, ни одна, даже самая идиотская идея «натурного» плана не сравнится по ценности с «прыгуном» на ходу и умеющим его использовать пилотом. Курс размена вообще ни разу не интересный.

– На выплатах разоришься, – я убрал боковые пилоны с двигателями и встал из-за кресла. – Будешь отрабатывать больше, чем используешь наши часы налёта.

– «Наши»? – биолог ехидно посмотрела на меня снизу вверх. – Ты уже с этим пепелацем сроднился? Неужто и впрямь задумал таксовать на нём гоп-стопом по галактике?

– Только, если будешь моим штурманом.

Не могу сказать, что мне по жизни нравится оставлять за собой последнее слово в споре. Когда надо – я умею прервать разговор и проигнорировать собеседника. Уже давно не маленький мальчик, чтоб вестись на подначки и заниматься пустословием без дела. Но… мне… понравилось, что ли? Вроде бы, и треплемся ни о чём, пытаясь поддеть друг друга непонятно зачем. А вроде как и… приятно общаться, что ли?

Эта самая Анька Рыкова – странный персонаж. Как есть странный. Что без царя в башке – очевидно. Но чувствовалось в ней что-то такое… «отчуждающе родное»? Я буквально споткнулся на полушаге от осознания того, что моя незваная пассажирка мне как будто притягательно близкая и одновременно настораживающе отталкивающая. Амбивалетный дуализм, едрить его свободные радикалы.

Кстати, насчёт штурмана. Навыки в управлении техникой Древних она уже продемонстрировала: «Колыбелью зла» вертела, как шарманщик своей трещоткой. Надо будет её прогнать по системам «прыгуна». Может, она и с ним сладит? Нам бы лишний пилот не помешал. Опасно торчка за штурвал сажать, что ни говори, но нам сейчас не до жиру: быть бы живу. Глядишь – и наркоманка наша на что-нибудь сгодится.

– Я за борт, – обернулся к Аньке. – Ты со мной?

Биолог развернулась к пульту «прыгуна» и лениво пощёлкала по его панели, выведя на оперативный экран биологическое сканирование. Прогнала несколько кругов, сменила масштаб, задала цели поиска.

– В округе никого крупного, – проинформировала она. – В песке зарылась какая-то мелкая шелупонь. И на мелководье пасётся какая-то хитровыгнутая вобла, плод любви сатаны и утконоса. Ничего опасного.

И поднялась с кресла вслед за мной.

Открыл рампу, вышел на песок, вдохнул воздух полной грудью. Кретинизм в терминальной стадии налицо. По регламенту, любая высадка на неизвестную планету должна производиться в скафандрах с замкнутой системой дыхания даже в тех случаях, когда сенсоры сообщают о пригодном для дыхания воздухе на поверхности. Мало ли, какая бацилла или микроб обитает там? С первым же вздохом надышался – и айда, заворачиваться в простыню да ползти на кладбище. Так-то, я ещё собираюсь возвращаться на «Колыбель зла». Уже будучи носителем, заражу кого-нибудь. А то и всех.

Но приходится включать мозг в положение «думать» и помнить, что мы на борту лишённого хода космического корабля, откуда при любом раскладе необходимо тикать. И ладно бы, дело было только в этом: у нас в принципе нет выбора. Одна из этих трёх планет в системе станет нашим домом так или иначе, надолго ли или накоротко ли. Потому, вдохну ли я агент сейчас или это сделает весь личный состав неудавшейся экспедиции – настолько монопениссуально, что даже почесать неохота.

Потому медсумку в руку – и вперёд.

Одна пробирка – проба песка с поверхности.

Вторая пробирка – разрыть штыком песок на ладонь вглубь и взять пробу оттуда.

Третья пробирка – отойти до устья широкой, в несколько сотен метров, реки и набрать воду из неё.

Четвёртая пробирка – отойти к водной кромке и набрать воды из моря-океана.

Увидеть шевеление в песке рядом с собой, быстро достать контейнер из сумки и захватить живность вместе с несколькими горстями песка. Экстренно закрыть, пока эта сволочь не применила какой-нибудь из случайно выданных природой способов защиты.

Маркером из аптечки подписать, какая проба откуда взяты.

Уже собрался было прошвырнуться до зарослей, чтоб набрать там образцов и только повернулся в ту сторону, как понял: это «ж-ж-ж» неспроста.

Если Анька Рыкова хотела меня чем-то удивить, то получилось слабо. Я бы удивился, если б она не попыталась меня удивить.

Но вид биолога, неспешно избавляющейся от той немногой одежды, что была на ней, заставил словить «тормозок». Не столько от факта раздевающейся передо мной женщины (очень многие до доктора делали это с куда большими рвением, артистизмом и страстью в каждом движении), сколько от обстоятельств. На заведомо неизвестной планете с заведомо неизвестным животным миром, где каждая тварь заведомо представляет угрозу, если не доказано обратное, Рыкова устроила, мать её, пляжную прогулку!

На песке осталась лежать обувь и одежда Аньки. Биолог, буквально скользя по песку (чтоб её рейфы драли, откуда в ней столько грации и изящества?!), неспешно проследовала к берегу реки, что впадала в море.

– Я хоть искупаюсь за эту неделю нормально! – проинформировала она меня, будто всё идёт по плану.

А я стоял, как идиота кусок, и понять не мог: это Аньке «касса» так мозги отшибла или она в принципе дура тупая? Тут, блин, на Земле на незнакомый пляж стараешься без нужды не соваться! Какая угодно кракозябра в воде жить может, от пираньи и до бациллы! А тут человек в другой галактике на другой планете идёт плескаться, в чём мать родила, по форме одежды номер ноль, и в ус не дует! Да её же сейчас десять раз ужалят, съедят и на дно утащат, и все десять – насмерть!

С другой стороны – каждый сам кузнец конца своего счастья. Если доктор биологии настолько дуб дубом, значит, сработает естественный отбор. Только, каким образом она «доктора» получила, при таком-то подходе?

Глядя на выдающуюся фигуру Рыковой, заподозрил было, каким именно. Но быстро одёрнул себя. «Не суди – да не судим будешь». Мало ли, какие жизненные обстоятельства там были у человека? Или у меня излишне больная фантазия. На самом деле, всё могло быть куда более прозаично. Или наоборот, более забористо.

***

Лететь обратно ничуть ни быстрее. Расстояние то же, только мне пришлось потратить дополнительное время на лишний виток вокруг планеты, чтобы разогнаться и набрать минимально необходимую вторую космическую скорость. Всё это время Анька валялась на соседнем кресле, дико уставшая и довольная, как обожравшаяся сметаны кошка, и лениво вытирала насухо волосы микрофибровым полотенцем из медсумки.

Попутно мониторил состояние Рыковой. Зрачки всё ещё ненормально расширены. Уже меньше, чем было, но всё равно с перебором. Может, Томка и сумела снизить концентрацию «кассы» в крови, но организм наркотик так быстро не исторгнет. Наша наркоманка ещё не в полной мере пришла в себя.

Мой очередной косой взгляд был встречен тяжёлым вздохом.

– Ну, – потребовала она. – Колись. Только что чуть всю без остатка не сожрал, а теперь косишься, как первоклашка на тетрадь с картинкой. Смотри, окосеешь.

– Я тебя так и не поблагодарил.

Ситуация не прощала недосказанности. Сейчас требовалось ляпнуть хоть что-то. Вплоть до набившей оскомину погоды за окном. Но промолчать никак нельзя.

Рыкова заинтересованно изломила бровь.

– М-да? И за какие такие услуги, стесняюсь спросить?

– Ты помогла с «Колыбелью зла», – пожал плечами я. – Дала кораблю «просраться» и не позволила нам скопытиться раньше времени. В моём понимании это стоит, хотя бы, благодарности.

– Мне твоя благодарность в одно место упёрлась, – призналась честно биолог.

– Могу повторить, – хмыкнул в ответ.

Говорю же, нравится пререкаться с этой шизанутой.

Где-то минуту Анька смотрела за лобовой щит, где из мелкой точки медленно, но неотвратимо увеличивалась «Колыбель зла». Скоро мы будем на борту, и тогда уже посекретничать запросто так не получится.

Видимо, это же поняла и биолог.

– Наслаждайся, пока есть такая возможность, – тихо сообщила она, обращаясь, будто в пустоту. – Сейчас ты можешь видеть ещё одну меня. Не уверена, что знаю, какая из них настоящая.

– Мне плевать, – честно выдал я. – Буду рад видеть ту, что поможет выжить, для начала. Если подсобит вернуться домой – троекратно расцелую в дёсны.

Анька повернулась ко мне и грустно улыбнулась.

– Только расцелуешь? – горько хмыкнула она. – И только в дёсны?

– Как вести себя будешь, – пригрозил ей.

Биолог вернулась к созерцанию космических видов за бортом.

– Очень скоро я исчезну, – проинформировала Рыкова. – Не на совсем. Но ты знаешь, как заставить меня вернуться.

О-хо-хо-хо-хо! Да у нас тут не просто «шиза»! У нас капитальное раздвоение личности, и при этом провоцируется смена «ведущего» приёмом «кассы»!

Дохтура! Дохтура сюда срочно! Галоперидол в студию!

Хотя, «галик» уже вряд ли поможет. Тут, по ходу дела, что-то посерьёзней трилептала с арипипразолом надо. Ещё и фенибутом залакировать.

– Ты где «кассу» взяла? – спросил я.

– В сбербанке, – огрызнулась Рыкова. – Мне теперь перед тобой за каждый шаг отчитываться?!

– Можешь. Но это твоего ответа зависит, сколько тебе осталось жить. Земной организм не способен отказаться от неё. После последней дозы ты протянешь максимум две-три недели.

– Я знаю.

Короткое безэмоциональное «я знаю» прозвучало в кромешной тишине кабины «прыгуна» как надгробная эпитафия.

– Это был заведомо билет в один конец, – проронила Анька. – Даже, если бы всё удалось.

Я не смог не задать этот вопрос:

– Люсианский союз?

Ответа до самой посадки так и не дождался.

Вот только это ещё не конец разговора. Кто бы знал, как я ненавижу играть в контрразведку и вытягивать из людей инфу калёными клещами! Не потому, что весь из себя такой гуманист и меня воротит от расчленёнки. Информацию можно вытягивать различными методами. Не обязательно драть ногти, пилить зубы и ломать пальцы. Просто это очень муторное занятие. Гораздо проще, когда тебе сами всё рассказывают. Но без давления это делают далеко не все.

***

– …икебана твою маму, и твою налево, и твою направо…!

Сквернословить я изволил от сугубого изумления, ибо мой борт, будто литерный, встречали всем честным народом. Кроме Мигунова, зачем-то, в ангаре была и Беляева.

– Кончай материться и докладывай, – попытался нахмуриться полковник Мигунов.

– Докладывать нечего, – выдохнул я.

Мой «прыгун» прибыл последним из разведгрупп.

– На моей планете плотная атмосфера, сильное электромагнитное поле, мало радиации и имеется матчасть, – я потряс рукой с сумкой, полной проб.

– Ты как? – спросила Томка, кладя мне руку на пульс.

– Вымотался, – признался прямо. – Полдня просидеть сиднем – жопа устанет.

Анька молча вышла из «прыгуна», забрала сумку и пошла искать место для развёртывания полевой лаборатории.

– Образцы флоры не ешь! – крикнул я ей вслед. – Эти листья для салата!

Вместо ответа Рыкова, не оборачиваясь, показала мне средний палец.

Мигунов проводил доктора биологии задумчивым взглядом.

– М-да, – констатировал он. – Весело там у вас было, погляжу. Хоть, не поубивали друг друга…

Беляева отпустила мою руку.

– Тебе бы отдохнуть, – порекомендовала военврач. – Давление низкое, пульс слабый. Настаиваю, чтоб ты выспался, реакция зрачков заторможенная.

Полковник подтвердил.

– Выглядишь так, будто тебя приор Орай возносил. Иди, отдохни, – кивнул офицер. – Ты полную сумку «анализов» привёз. Быстро их всё равно не раскидают. Минимум полдня у тебя есть.

– Надо электрикой заниматься, – напомнил я. –У нас утечки энергии по всей магистральной шине.

– У тебя утечка мозгов от недосыпа, – напомнил военнослужащий. – Отбивайся и чтоб ближайшие десять часов я про тебя даже по радио не слышал. А то ещё, чего доброго, «фазу» с «нолём» спутаешь. Как проснёшься – будет общее собрание разведки. Доложите каждый, кто что нашёл. Потом посмотрим на результаты анализов проб и примем решение, куда выметаться.

Я пожал плечами.

– Выбор, как-то невелик…

Полковник хлопнул меня по плечу.

– Иди в «столовую». Хапни чего-нибудь. Вы ж с самого вылета ничего не ели? Ешь, пей, и спать. Ты понадобишься нам с трезвой памятью и не путающий педали.

Как добрался до столовой – не помню. От усталости после неврального интерфейса «прыгуна» меня мотало как с дикого бодуна. Как монотонно жевал пищу с закрытыми глазами, удивительно метко попадая вилкой в пасть – запомнил фрагментарно. Как дополз до отсека – не понимаю. Последнее, что помню – я падаю в койку, и вырубаюсь ещё до того, как коснулся подушки. На следующие двенадцать часов моё сознание покинуло пространственно-временной континуум.