История "Рассвета"

Глава 49. Обещанный массаж.

Когда мы с Палычем вернулись, над лагерем ещё смеркалось. Ужин, подготовка к отбою – и вот, над нашим укрепом воцарилась ночь.

Полковник выставил дежурное охранение, наладил смену часовых, определил людей в группу усиления. Словом, ничто не выдавало нашего наличия на другой планете в чужом скоплении галактик. Мы будто бы на Земле находимся. Просто на полевом выходе.

Если на «Авроре» и «Колыбели зла» мне удалось отжать себе какой-никакой уголок в виде каюты, то по прибытию на эту планету мне толком и окопаться было негде. Бросить спальник в случайном месте и завалиться баиньки можно. Но, как показала моя практика, при ночёвке на незнакомой местности лучше найти убежище понадёжней, чем первое попавшееся заброшенное строение. В отсутствие всего прочего сгодится и оно: мне не привыкать. Но если есть закрытый, звукоизолированный, защищённый от сквозняка и непогоды тёплый «прыгун», то почему бы в нём и не лечь?

В кресле кораблика я провёл достаточно много часов, чтобы усвоить: спать в нём – можно, жить – не стоит. Каким бы удобным, анатомическим и продуманным с точки зрения физиологии кресло ни было, оно остаётся креслом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроватью не станет ни при каком раскладе, как ты его ни раскладывай. Потому спальное место организовал себе прямо на полу кабины, в проходе между рядами кресел. Пол ровный, остаточно тёплый. «Пенку» на пол, спальный мешок на коврик – и вот тебе, пожалуйста, готовый сонный одр. Барин опочивать изволит?

С непередаваемым чувством удовлетворения избавился от «брони» и «технички». Оружие легло рядом со спальником. У изголовья со стороны пультов разместился рюкзак и бронежилет. Рядом стопкой легла моя технарская форма. В ногах спальника разместились на ночь берцы с накинутыми на их голенища носками для просушки. Были б на Земле – отошёл бы до ближайшего ручья или любого другого водоёма, помыл бы ноги в холодной воде. Но тут в лесу доступна целая баня: её возможностями и воспользовался на сон грядущий. Уже остыла (её никто топить не думал), но я не привередливый. Мне хватило и этого.

По возвращению в «прыгун» был приятно удивлён наличию на борту Аньки, хозяйничавшей, как у себя дома. Рыкова изволила разоблачаться, полностью игнорируя настежь открытую аппарель кораблика и зажжённый в отсеке свет.

Обувь биолога заняла своё место рядом с моей. Китель с майкой небрежно брошены на рундуки десантного отделения. Я вернулся в тот момент, когда соратница лёгкой рукой избавлялась от брюк и всего того, что ей показалось лишним. А показалось лишним ей решительно всё.

– Вот так сервис, – цокнул языком я. – Пришла пожелать «спокойной ночи»?

Что довольно актуально, ибо по Москве время близилось к полуночи. Часы на местное астрономическое время не переводили и пользовались нашим, родным.

Рыкова сбросила остатки облачения на рундуки и хмыкнула в голос.

– Вообще-то, надеялась услышать пожелания от тебя. Но, раз ты не соизволил меня навестить, решила почтить тебя своим визитом.

Биолог, не скрывая удовольствия, подняла руки до потолка кораблика и сладко потянулась.

Пожалуй, опущу высокохудожественную хрестоматию касательно момента, как мой изголодавшийся взор хищным хватом вцепился в точёную фигурку соратницы, наслаждаясь видом и каждым изгибом её тела. Хотя бы, потому, что ничего для себя нового я там не увижу. Вряд ли Рыкова сильно изменилась с тех пор, как спала со мной в последний раз.

Но пооблизываться и впрямь есть, на что. Да.

Анька молча и по-хозяйски улеглась на спальник и тяжело, шумно вздохнула.

– Ну, всё…, – простонала она. – Я вся твоя. Делай со мной, что хочешь…

– Могу в спальник зашить, – хмыкнул я.

Поднялся на борт «прыгуна» и закрыл за собой аппарель. Поднявшаяся рампа надёжно отсекла нас от забортного пространства, оставив наедине друг с другом.

– Сначала – обещанный массаж! – безапелляционно потребовала биолог. – А потом хоть в спальник зашивай, хоть в чехол от танка…

Умолчим о том, что вслух я Аньке ничего не обещал. Просто не стал спорить с предъявлением соратницы. В конце концов, я не сахарный, не растаю. Спать, конечно, хочу, что звездец. А массаж, если это не имитация бурной деятельности, требует какой-никакой силы и её запаса. Промять мышцы и суставы непросто. С телосложением Рыковой это ещё сравнительно выполнимо. Но кого-нибудь более массивного и крепко сбитого я бы оставил до утра, пока не отдохну.

– Вот так вот, без прелюдий? – хмыкнул я. – Прямо так и сразу?

– Не юродствуй, – процедила Анька, вернув мне мою же монету моей же фразой. – И… можешь не сдерживаться. У меня всё тело ломить начинает.

Хотел было ляпнуть в ответ «Не хер было на «кассу» садиться, не было бы ломки», но вовремя остановил себя и придержал язык за зубами. «Не суди – да не судим будешь». Я не знаю обстоятельств, при который бывшая люсианка подсела на это дерьмо. Может, насильно подсадили или вообще втихаря подсыпали. Понятия не имею, с чего вдруг во мне решило проснуться чувство такта, но эта ночь прошла, мягко говоря, без скандала.

Сбросил свою одежду и мыльно-рыльные принадлежности на рундук рядом с одеждой Аньки. Присел над ней, навис. Только коснувшись плеч Рыковой, отчего та вздрогнула всем телом вплоть до кончиков пальцев, подметил, насколько сильно скованы её мышцы. Ещё не стальные тросы, но на «Колыбели зла» я не чувствовал, будто кувыркаюсь с жёсткой куклой. Тут же – ещё немного, и будто бы всё тело одеревенеет.

Начиная разминать с плечевых зон, даже не стал спрашивать о симптомах, которые сейчас испытывает биолог. Видимо, пытается держаться и растянуть свои наличные запасы «кассы», потому наступает абстиненция. Зря она так. Нельзя будет растянуть то, чего нет. А если с пополнением припасов Земля не пришлёт нам коробочку «дури» (в чём я, лично, сомневаюсь), то соратнице всё равно крышка. Я слишком хорошо знаю, как наш биологический вид переносит отказ от этого наркотика. Мне ещё неизвестны случаи выживания после наркотерапии.

Изящная шея. Грациозные плечи. Утончённые руки. Мягкие локти. Стройные запястья. Длинные тонкие пальцы. Подтянутая грудь. Плоский живот. Бёдра с плавными линиями изгибов. Стройные ноги. Уже через несколько минут моего рукоприкладства Аня полностью отключилась от внешнего мира и ушла в себя. Всё, на что её хватало – это шумно дышать, остро, но не болезненно реагируя на мои прикосновения и манипуляции. Прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, молодая женщина полностью отдалась мне во власть. По мере приближения моих рук к пояснице и бёдрам всё громче становились едва слышимые поначалу постанывания Рыковой. Но как только вечернее расслабление перед сном стало перетекать в очередную бурную ночь, стоны стали отчётливей. В один прекрасный момент биолог сорвалась. Схватила меня за руку, резко притянула к себе и впилась губами в жадном до озверения поцелуе.

Я и без того херовый мануальный терапевт. Из меня массажист – как из трактора маршрутка. А тут ещё прямо посреди сеанса меня нагло, беспардонно и бессовестно прерывают. Работать в таких условиях, мягко говоря, не сподручно. Хотя, мне ли жаловаться? Видимо, Аня посчитала, что процедур на сегодня предостаточно и можно переходить к сладкому.

Погружаясь в горячую глубину безудержной ночи, я себя ещё контролировал. Чего нельзя сказать о партнёрше. Разгорячённая Рыкова накинулась так, будто от этого зависела её жизнь. Там, где в определённых ситуациях был бы более уместен тихий или не очень стон, из горла молодой женщины вырывался ничем неоправданный крик.

Оставалось порадоваться хорошей шумоизоляции кораблика. Чую, крики из транспортно-десантного отсека «прыгуна» переполошили бы весь лагерь.

С другой стороны, пусть кричит, если ей так нравится. Я не прикладывал к ней рук и не причинял боли. Если хочет – то пожалуйста.

Ночь обещала быть бурной и лишь набирала темп и скорость. С одной стороны, никто в здравом уме отказываться не станет. С другой – внутренняя кубатура «прыгуна» не предназначена, чтобы в ней устраивали спортзал с силовыми подходами. Очень скоро на борту станет нечем дышать. Придётся или запустить бортовую систему жизнеобеспечения с переработкой углекислоты, или открыть заднюю рампу. Форточкой древний кораблик, к счастью или сожалению, не снабжён.

Сколько продолжалась вакханалия – сказать не могу. Помню лишь, что, вырубаясь от усталости, меня хватило, чтобы уложить вымотанную Аню на спальник и перед сном на несколько минут открыть аппарель «прыгуна», чтобы проветрить внутренний объём.

Лёг спать, прижав к себе партнёршу. Попутно отметил, что температура тела зашкаливает: обнимать молодую женщину приятно, безусловно, но на грани комфорта. Она буквально обжигала. Поначалу списал это на затяжной марафон, но приходится иногда пользоваться памятью, логикой и здравым смыслом: абстиненция как она есть в чистом виде. Если Аня нашла в себе силы заснуть (а её состояние не было отключкой в преддверии бреда), то ещё не всё так плохо. Утром сдам её Томке. Пусть посмотрит, что может сделать.

С этой мыслью заснул и я, уже на грани провала в забытье почувствовав, как Аня прижалась ко мне плотней.

27 февраля

Великая Стена Слоуна

«Рассвет»

Проснулся я оттого, что местное взошедшее солнце затопило объём «прыгуна». Сажая свой кораблик в последний раз, не учёл, что, возможно, в нём ночевать придётся. Сел на сравнительно открытой площадке и, как оказалось, аккурат носом на местный восток.

«Негодую, егда ярило лучи в очи барские пускает аж до пробуждения». (с)

Зато будильник не нужен. Солнце встало – за работу. И, как ни странно, такой способ пробуждения порой предпочтительней, чем зычный окрик дневального «Рота, подъём!» или надоедливый будильник, который постоянно переставляешь каждые пять минут «ещё на пять минут». Рекорд у меня был – три часа откладывания будильника. Так и не сумел себя заставить встать.

Рыкова ещё спала. Комфортным младенческим сном её дрёму назвать тяжело: видно, что человеку хреново. Ещё, небось, и кошмары мучают. Но тут уж я бессилен. Извините, настолько в медицине не подкован.

Тихо, стараясь не разбудить Аню, собрал свои вещи и оделся. Осторожно потянулся за оружием, поднял его на себя. Одеться без шума ещё возможно. Натягивать бронежилет и разгрузку – не в моём случае. Потому накрыл обнажённую партнёршу сброшенным во сне спальником, взял в руки всё, что необходимо и аккуратно покинул «прыгун», уходя, закрыв за собой аппарель.

Уже на улице (утро выдалось достаточно свежим, но не холодным) накинул на себя бронежилет, остальной шмурдяк, повесил за ремень оружие и двинул в сторону котлов, где наши кашевары готовили в общей кухне. Распорядок дня есть распорядок дня, и, между делом говоря, утром всё равно общий расход дежурных сил (завтрак). Но у меня, видите ли, внеочередная задача, далеко не первая и, чую, не последняя на этой планете. Если такие бойцы, как я, нагруженные сверх меры, живут по распорядку своего подразделения, то, как правило, ни хрена не успевают. В обычных условиях на это по фигу. Но сейчас от наших действий или бездействий зависит, без преувеличения, живучесть нашего сборища. Потому попробуем пошакалить вне очереди и поскрести вчерашнюю баланду по стенкам котлов. Может, что-нибудь перепадёт.

Как выяснилось, таким образом поступил не я один.

В месте, где расположили нашу полевую кухню, встретил нашего медика Томку Беляеву, электрика Акихиро Максимыча и дежурного по кухне, бойца с погонами лейтенанта, на груди которого красовалась нашивка с инициалами «Херанукин И.И.». Оный Херанукин накладывал ранним пташкам по плашкам свежеразогретую пищу (вчерашнюю, правда, но мы не в ресторане).

Томка первая заметила моё появление и махнула мне рукой.

– Тоже не спишь? – поздоровалась она. – Максимыч мне всё уже рассказал.

Я скосился на «Ёкая». Тот ответил коротким, едва заметным поклоном в знак приветствия.

– Полковник Мигунов довёл мне расклад по плану Земли, – пояснил электрик. – Велел мне позавтракать на рассвете и отправляться с тобой к люсианским вратам. Убедиться, что там вообще можно принять груз и подумать, что можно сделать, если встретим какие-то препоны.

Говорю же, нормально обрусевший японец на нашей мове зачехляет. Поднаторел, видать, пока у нас в учебке тусовался…

– Я понял, – кивнул ему. – Помощь и впрямь не помешала бы.

Мне нет нужды спрашивать, зачем Палыч послал в усиление «Ёкая». Мы идём доразведывать повреждённую технику гоа`улдов (которую сами же и подбили, но это незначительные на фоне общей картины мелочи). Я – техник, но по системам Древних. Допустим, что гоа`улды в своё время скоммуниздили их достижения и присвоили себе, выдавая за свои. Значит, в технике змеёнышей я тоже кое-что секу. Да и опыт работы на Даккаре кое-что мне дал в плане знаний. «Ёкай» тоже был там, и тоже активно работал по трофейным кораблям джаффа. Значит, у него тоже есть навыки и компетенция, чтобы быть полезным в этом рейде. Как минимум, он не должен убить нас, с дури воткнув не тот управляющий кристалл не в то гнездо.

Херанукин отпустил порции Томке и Максимычу, подал тарелку и мне.

– У тебя как с нагрузкой? – спросил я Беляеву. – Пациенты напрягают?

Подруга детства пожала плечами.

– Не очень. В основном, «лёгкие» кончились. Остались лежать кто потяжелее. Сейчас если и обращаются, то с какими-то производственными травмами. Потянул, растянул, порвал, порезал…

– Как освободишься – найди Рыкову, пожалуйста.

Томка нахмурилась.

– А что с ней? Анне Николаевне нехорошо?

– Мягко сказано.

Максимыч пояснил медику:

– Внешне состояние доктора Рыковой схоже с тяжёлой формой лихорадки или синдромом отмены. Вчера её сильно лихорадило.

Электрик – не дебил. Если «Ёкай» хоть немного «в теме», то «кассу» распознал, как и я. Но в присутствии Херанукина тактично умолчал о деталях, познать которые Томка сможет уже сама. Так сказать, на опыте.

– А где она? – поинтересовалась Беляева.

– В моём «прыгуне», – я указал на стоянку корабликов. – Ночевала со мной.

– Как она?

«Кивнул» взглядом на Херанукина, который со своего места моего намёка видеть не мог.

– Пусть сама расскажет, – уклончиво отозвался в ответ. – А ещё напутаю, неправильно передам.

Томка всё поняла и кивнула в ответ. Ещё бы не поняла… Она первая из посвящённых, кто в курсе о состоянии бывшей люсианской наркоманки.

– Спасибо, что предупредил, – поблагодарила она. – Как только увижу, позову на медосмотр.

Поев, разошлись по своим делам. Беляева – в медсанчасть, а мы с электриком пошли готовиться к отлёту.

– Я сэкономил нам немного времени, – коротко проинформировал «Ёкай». – Подготовил инструменты и два скафандра с «OrtusMalum». Ресиверы заправлены максимально.

Отлично. Один шаг подготовки можно пропустить.

– Странное чувство, – признался я. – Работать на кораблях возрастом ох?лиард лет – лично мне нормально. Работать в скафандрах возрастом ох?лиард лет – стрёмно, что звездец.

Максимыч улыбнулся.

– Поверь. Когда тебе стукнет столько же лет, сколько этим кораблям и скафандрам, ты тоже будешь не менее стрёмным.

Подколол. Прогиб засчитан.

Предполётная подготовка не была долгой. Гораздо дольше грузились инструменты и скафандры. Ради экономии времени и сил облачились в них ещё на земле, проверив герметичность. Хоть и доводилось уже их надевать, но возраст… Понимать, что тебя отгораживает от смертельного вакуума несколько сантиметров металлов и полимеров, произведённых задолго до появления на Земле первой разумной жизни, мягко говоря, требует хорошего самоконтроля и термоядерной смеси здравого смысла с нездоровым фатализмом. Надеюсь, этот выход закончится без происшествий, как и предыдущий.

Ведь, без происшествий же?