История "Рассвета"

Глава 3. Выход.

Сколько бы раз я ни читал текстовые рапорты и не смотрел видео отчётов, всё же, работа «на местах» всегда оказывается чуточку тяжелее, чем ты планировал.

Тяжёлый скафандр весил, казалось, всю тонну, ещё и шлем столько же. На деле, масса не превышала ста восьмидесяти килограмм, да только кому от этого какое дело? Хорошо хоть, встроенный экзоскелет Древние в него поставили… Сервоприводы и электромоторы подспудно помогали двигаться. Хотя, признаюсь честно, привыкали мы к этому далеко не пять минут.

Сначала мне помог облачиться полковник, потом ему помог я. Решили идти наружу вдвоём. Одиночки в космосе, конечно же, выживали, да и у меня был опыт длительного пребывания в безвоздушном пространстве. Но именно этот опыт и гласил, что лучше иметь в связке ведомого на всякий противопожарный непредвиденный случай. В последний раз, когда мне такая помощь понадобилась, я при падении стукнулся об металлоконструкцию объёмным визором шлема. Многослойность визора вывезла, да и моток армированного скотча на поясе у меня был всегда, но стороннему наблюдателю такой экспресс-ремонт выполнить быстрее и сподручнее.

Связи с кораблём не держали. А на кой? Так-то, конечно, по технике безопасности и здравому смыслу положено, но будто бы кто-то что-то сможет для нас сделать. Хватит и того, что мы идём.

Ближе всего к двигателю располагался кормовой выход: шлюзы имелись на каждой палубе, но нам удобнее было задействовать нижнюю. Спустились сразу на неё. Тут-то и начался сам каламбур.

То, что в тяжёлых скафандрах по кораблю мы добирались чуть ли не полчаса – это хрен с ним, нехай. Смешнее всего то, что люк не открывался. Контрольная лампа неисправностей горела, свято веря в то, что цепи контроля и управления в порядке. Да только что ж ты, собака такая, брешешь?! Тяги-то нет и в помине! Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка... Рядом имелась дверь, ведущая в уничтоженный складской отсек: оттуда, конечно, добраться можно, да только… Сколько воздуха мы при этом потеряем? Сначала закроем за нами ближайший воздухоплотный створ и опечатаем привод вентиляции. Иначе за те пять минут, что нам с непривычки понадобятся для выхода в открытый космос, с корабля уйдёт весь и без того дефицитный воздух.

– «Рассвет», я «Звезда», – в шлеме послышался голос полковника. – Что делать собираешься?

Спросил ровно в тот момент, когда я опустил ворота створа.

– Сначала пресечём утечку воздух с коридора, – прокомментировал я. – Иначе всё нажитое жизнеобеспечением непосильным трудом сгорит к едрёной фене.

– Как это сделать?

– Должен быть пульт местного управления… эдакий пост живучести.

Искомый обнаружился действительно быстро, в технической нише. Правда, не до конца исправным. От вызванного неизвестно чем короткого замыкания половина клавиш оплавилась, экран мерцал и отваливался, а механическое колесо прокрутки меню в левом верхнем углу заклинило намертво. Хорошо хоть, двери заблокировать сумели.

– Что теперь?

«Лаконичный кадр», – подумалось мне.

– Будем действовать наугад – рискуем перегрузить систему. Придётся работать постепенно.

– А сколько воздуха в этих штуках?

– Согласно документации – сжиженного воздуха в резервуаре хватит на трое суток непрерывной работы.

Говорить, что никто не заполнял резервуар на полную, не стал.

К счастью, кнопка с подписью «Aer» была исправна, а вот вторая панель – «Relegare» – наполовину обуглилась. Надеюсь, хотя бы откачать воздух сможем… А над его возвращением подумаем позже. Зажал «Воздух» и нажал «Удалить». Первая кнопка отозвалась писком, слышимым даже сквозь шлем скафандра, вторая – молчала. Да и датчики воздушного давления не фиксировали изменений. Ещё раз. Вторая кнопка заедает, что ли? Всё может быть… На третий раз пошла откачка. Воздух стал стремительно покидать эту палубу: на всё про всё ушла минута.

– Дальше что?

– Дальше – выход в открытый космос. Проверь, чтобы работали магнитные захваты: иначе улетишь на хрен.

Сам же кинул беглый взор на персональный модуль, размещённый на груди полковника. Датчики внутри не фиксировали изменения давления под скафандром. Стало быть, последний герметичен. Значит, можно выходить.

Шлюз открылся, хоть и с трудом. То ли на этом корабле каждая вторая система, не считая каждой третьей, работает со сбоями, то ли он просто разваливается в полёте.

Я осмотрел пространство за шлюзом. Встать за бортом практически негде: придётся использовать вместо пола стены. Темнота стоит кромешная, лишь небольшой сектор освещают лучи местного светила.

Повернулся к полковнику.

– Опыт открытого космоса есть?

– Симулятор, – коротко отозвался Мигунов.

– Тогда слушай внимательно, и не говори, что не слышал. За бортом искусственной гравитации нет. Это значит, что там не будет «верха», «низа», «переда», «зада», «права», или «лева». Там будет только направление твоего взгляда. Обстановка будет меняться скоротечно и в течении нескольких секунд: настрой себя на это. Передвигаться только по моим командам, и только так, как скажу: иначе улетишь. Магнитные захваты работают?

Офицер попытался оторвать ногу от пола. Получилось с трудом.

– Работают.

– Понят тебя. Значится, следующее. Поскольку за этим шлюзом нет пола, полом будет обшивка стен. Да, не удивляйся так, мы пойдём по стене. Постарайся не заблудиться, если что. Смотри, как перемещаемся на стену. Держи меня за руку. Держи, я сказал. Вот так. Разворачиваешься спиной к переборке, правая нога возле самого края пола, левая согнута в колене и ищет стену. Как только магнит на левой подошве прицепился, правой ногой отталкиваешься, перенося весь вес на левую: можешь даже левой ногой «подтянуться», если сможешь. После этого ты какое-то время, около секунды, будешь балансировать на грани меж двух плоскостей: постарайся вовремя среагировать. После этого правую ногу ставишь на стену: искусственной гравитации больше не будет, поэтому «низ» будет там, где будут стоять твои ноги. Всё понял? Смотри.

И, удерживаясь за руку полковника, я показал ему всё то, о чём только что говорил. Получилось малость неуклюже. Подвижность скафандров Древних сильно отличалась от привычных нам земных. Да и экзоскелет мы не в каждую модель встраивали. С непривычки мы оба двигались как деревянные буратино.

Через три минуты мы с полковником уже уверенно стояли на стене.

– Не забывай, что этому щиту уже больше миллиарда лет, – я указал на едва заметно мерцающий жёлтеньким прозрачный плёночный «верх» в паре десятков метров от нас. – Если что, у нас тут три главных опасности: метеориты, радиация, и гравитация. Смотри в оба. Если что заметил подозрительное или ненормальное – незамедлительно сообщай мне.

Создавалось ощущение, что старше по званию не он, а я.

– Понял тебя, «Рассвет. Я «Звезда».

Ну, хоть не пререкается, как «Тополь». Уже хорошо.

А самому мне подумалось: как так получилось, что Мигунов в околокосмическом направлении знает и понимает меньше меня? По идее, его должны были дрочить и готовить похлеще нас все, вместе взятых, за исключением прям уж ну сугубо узкоспециализированных ниш знаний. По факту же, выходит, что сейчас он стажируется у меня. Не сказать, что должно быть всё строго до наоборот, но происходящее мне казалось ненормальным. Неужели его просто сняли с другого направления и молча воткнули на «Судьбу», забив на переподготовку? Я бы не удивился

– Теперь смотри, как идём, – продолжалось науськивание моего ведомого. – Ни в коем случае не пытайся отталкиваться, как будто ты бежишь. Оторвал левую ногу, перенёс на шаг, поставил. Оторвал правую ногу, перенёс на шаг, поставил. Давай, пробуй. Как в армии. И… «С левой! С левой! Раз, два, три!». Левой! Левой! Раз, два, три! Левой…!

«А он быстро учится», – подумалось мне.

– Из тебя вышел бы неплохой командир, – задыхаясь с непривычки, произнёс полковник.

Я потянулся к регуляторам на нагрудном модуле офицера и подкрутил вентиль на его груди, увеличив подачу воздушной смеси. Пусть кислорода будет побольше, а то дыхание у офицера сбивчивое. Видно, что в космосе он далеко не ветеран. Тем паче – в открытом.

– Я думал над этим. Но для этого надо много учиться. Поэтому я стал слесарем-оружейником. Там всё само, как-то, получается. Потому и остался гражданским после дембеля.

Смех смехом, но в оружейном деле учить пришлось не меньше, а то и больше, чем в военном деле. Но тут уже срабатывает личная предрасположенность каждого. Кто-то двумя руками умудряется одновременно четыре блюда готовить, а кому-то даже рогатку доверять страшно.

Несколько десятков метров, что оставались до первой преграды после первых шатких шагов полковника, мы прошли относительно быстро. Скрывшись в тени от лучей звезды, врубили встроенные в шлемы фонари. Отражённого света от белого карлика хватало, но не везде. А провалиться в пробоину на хрен, извиняюсь, никому не охота.

– Теперь смотри, как идём со стены на стену. Подошёл. Правую ногу (левую, если хочешь) поднял, поставил на стену – магнит прицепился к металлу. Левую ногу отрывать не спеши, присядь, и оттолкнись посильнее: помни, у магнитов большая мощность. В первый раз я тебе помог, теперь будет тяжелее. Смотри. Правой ногой на стену, присел, оттолкнулся: левую ногу за собой. Следи за равновесием, иначе потеряешь ориентацию.

Я посмотрел на полковника: он стоял на соседней плоскости перпендикулярно моей и смотрел на меня.

– А ты почему на стене нормально стоишь? До хера ниндзя, что ль?

– Забудь про ориентацию, как раньше! – закатил глаза я. – В невесомости у тебя только два направления: низ – там, где ты стоишь; и перёд – туда, куда ты смотришь.

Офицер вздохнул.

– Эх, техники… что с вас взять. Уже простой человеческий юмор перестаёте понимать.

Мигунов пнул стену и чуть не рухнул на спину. Ладно, научится. В конце концов, стена под 90 градусов стоит, а взойти на неё в скафандре – уже задача. Минут пять он так промаялся, покуда не свалился без сил. Я только закатил глаза.

– Ладно, учимся по-другому. Вставай.

Полковник как-то неестественно пошатнулся, но принял более или менее устойчивое положение «стоя».

– Подойди к стене спиной.

Глухая вибрация прошлась под ногами – офицер громко грохнулся спиной по металлу переборки (точнее, того, что от неё осталось).

– Теперь оторви правую ногу и согни её в колене. Так. Поставь на стену.

С моей позиции казалось, что полковник ложится на спину. Я подошёл к «лежащему» офицеру и присел рядом, облокотившись на него всем весом.

– Теперь левая нога: то же самое.

Готово.

– А теперь встань – и ходи!

Полковник Мигунов встал и зашатался: по его глазам было понятно, что в мозгу у военного произошёл когнитивный диссонанс и смена мировоззрения.

– О-ух! Не могу даже описать, что за чувства!

– Вестибулярный аппарат, – усмехнулся я. – Привыкнешь!

Теперь по этой стене требовалось миновать оставшиеся несколько десятков метров, и уже оттуда осмотреть двигатель. Старался быть реалистом и не питать тщетных надежд по одному только внешнему виду диагностировать неисправность. Если система диагностики «затроила», то мне тут тем более делать нечего. Но очистить совесть необходимо, ибо её наличие странным образом повергает меня в изумление.

К несчастью, компьютер не потрудился указать, в каком именно модуле аномалия: система диагностики ссылалась на всю ходовую группу. Ну, раз мы вышли возле самого центра корабля на его корме, то от середины и начнём.

Мигунову потребовалось ещё несколько таких «переходов», чтобы более или менее разобраться с ориентированием в мире без гравитации.

Мельком я посмотрел на манометр у офицера на груди: слишком много расходует воздуха, запасов в его резервуаре осталось часа на полтора. Говорить об этом, разумеется, вслух не стал: того и гляди, ещё запаникует. В космосе со всеми такое бывало, даже со мной. Пусть лучше думает, что у него целый экомир в скафандре.

Толщина обшивки внешнего прочного корпуса – около двух метра. Внутри некоторых скрыты проводники различных систем, некоторые – сплошные, некоторые – полые. Видимо, таким образом строители компенсировали массу корабля в различных местах, пытаясь распределить массу и разместить центр масс максимально близко к геометрическому центру корпуса, делая его более или менее устойчивым.

По обшивке мы, не спеша, старясь не тратить и без того не бесконечный запас воздушной смеси, добрались до бронепояса корабля: там, где начинался уже полноценный броненосный борт. Плёнка силового поля, окружавшего «Колыбель зла», тут не стала ближе: его удаление от борта везде было примерно одинаковым. Но красота была неописуемой. Всё же, у Древних получалось делать одновременно технологично, функционально и красиво. Редкое сочетание в технике. Говорю, как техник.

Задумавшись, я не заметил, как в меня чуть не врезался Мигунов.

– Осторожнее, – предупредил я. – Импульс от столкновения гасить нечем. Внимательно следи, куда идёшь.

Так, вот он: задняя пирамидальная надстройка корабля. В её недрах находятся в том числе мостик, обсерватория, отсек дальней связи и локаторы. Отсюда даже кормовые орудия видны, и их командные башни.

В этом месте, полностью открытом, обращённом к местному светилу, света было предостаточно: можно было погасить фонари, чтобы не расходовали энергию понапрасну.

Медленно, с грохотом тяжёлых магнитных подошв, не слышимом в вакууме, но прекрасно ощущаемом физически из-за вибраций, мы шагали к двигателю. Клянусь, если б мы не были в вакууме, звуки от наших шагов слышно было б по длине всего корабля!

Вот, наконец, и геометрическая середина корабля. Посмотрим на двигатели? Я вышел из-за выступа кормовой пушки и заглянул. Вашу ж Машу…

Прямо передо мной виднелась гигантская воронка, вклинившаяся в сверхсветовой двигатель. Не узнать её я не мог: этому типу движителей был посвящён отдельный ряд лекций, читать которые приходили самые именитые исследователи Дальнего Космоса.

Это был концентратор от тоннельного двигателя Древних. Какого хрена он делал на таком древнем корабле – ещё вопрос. Ведь даже на «Атлантиде» он использовался всего единожды. История не сохранила задокументированных сообщений об использовании Древними этой технологии на регулярной основе. Сами Предки им не пользовались, ибо его эксплуатация была сопряжена с колоссальным риском. Малейшая ошибка в невероятно трудоёмких расчётах привела б к аннигиляции корабля при переходе, а расход энергии при его совершении обязан был поставить крест на этой технологии ещё на этапе её разработки. Цифры вырисовывались просто колоссальным. При таком объёме энергии гипердвигатель мог бы работать больше полугода в непрерывном режиме, а сверхсветовой и того дольше: около пяти лет. Почему тоннельный двигатель стоит на борту «Колыбели зла», аккуратненько пристыкованный и с подведёнными шинами питания – тот ещё вопрос, даже для меня.

– Что это? – раздался в динамике голос полковника Мигунова. Я обернулся.

Офицер стоял рядом и с интересом смотрел на концентратор.

– Часть устройства для мгновенного перемещения на огромные расстояния, – вкратце изложил я. – Признаться, изумлён матом до глубины души узреть его тут. Древние не использовали его не без причины, и включать его я бы не счёл разумной идеей в нашей ситуации.

– Об этом в любом случае надо доложить генералу Терентьеву…

– В этом случае он наверняка захочет запустить эту дуру, – процедил я. – Чем убьёт всех на борту. Пока не будет найден способ, как можно безопасно управлять этой хреновиной, лучше бы её не трогать.

– А когда ты этот способ найдёшь?

– Никогда. Я разнорабочий, а не эксперт по инопланетным технологиям с возрастом старше мироздания.

– Даже пытаться не будешь…?

– Полковник, этот корабль летал в космосе между чёрными дырами, когда ещё на Земле царили динозавры! Ты хочешь сказать, что я, троечник из ПТУ, едва отслуживший в армии, разберусь в уравнениях, с какими даже Раш не справился?! Это такая шутка или ты действительно на это свято надеешься? Ни Маккей, ни Картер, ни даже Зеленко с этим не разобрались в течении пяти лет.

Говорить о том, что на ходовую группу ругается система диагностики, не пришлось. Это в любом случае не изменило бы ровным счётом ничего, а уже озвученных аргументов должно хватить с лихвой.

– Но они запустили этот двигатель на Атлантиде.

– Я помню. У них были начальные уравнения Древних, причём решённые. Оставалось только изменить переменные с учётом их текущей ситуации. У меня же нет ничего. Я дифференциалы решать не умею, с квадратными уравнениями не дружу, а ты хочешь, чтобы я рассчитал уравнение перемещения для тоннельного двигателя одиннадцатикилометрового корабля массой свыше двух триллионов тонн?!

М-да. У военных всегда было своеобразное чувство юмора. «Круглое – нести, квадратное – катить», «В армии всё полезно, что в рот полезло», «Солдат спит – служба идёт», «Брось, а то уронишь»…

В армии я запомнил самое главное в жизни правило: «Всё в этом мире можно сделать тремя способами: правильно, неправильно, и по-армейски». Аминь.

Пришла пора возвращаться. Двигатели двигателями, но энергии оставалось всего на час, а воздуха – на тридцать минут.

– Мля-ять, – протянул полковник, глянув на свой манометр. – Попов, шкала в красной зоне! Это что значит? Кончается воздух?

– Нет, падает давление, – я лишь ускорил шаг.

Сугубо техническую шутку, отдающую чёрным окрасом, Мигунов оценит вряд ли.

***

Сразу по возвращении сняли скафандры, пустив воздух в отсеки.

– Ф-ух! – выдохнул полковник. – Ну и ну…! Даже на Земле такому не учат…!

«Что странно», – подумалось мне, пытающемуся избавиться от объятий древнего скафандра. «Лишнее подтверждение тому, что командный состав перебросили сюда с других направлений даже без переподготовки. И зачем? Тупо присмотреть за нами от перехода до «Судьбы», чтоб не разбегались по дороге, как стадо ежей?».

На груди затрещала рация.

– «Рассвет», «Звезда», я «Тополь». Кто-нибудь, на связь!

– Я «Звезда», слышу тебя, «Тополь», я «Звезда»! – схватился за радиостанцию Мигунов.

– Где вас носит?!

– Гхм… – полковник скосился на меня. – По кораблю, «Тополь».

– Тащите свои задницы к мостику. Быстро.

Сердце в груди ёкнуло. Неужели взломали замок?! Полковник заметил мою тревогу, но промолчал.

Спустя шесть минут мы, оставив скафандры у шлюза, уже подходили к верхней палубе. Возле двери мостика стоял генерал Терентьев в сопровождении майора Мелихова и пары автоматчиков из первого взвода.

– Докладывайте, – потребовал генерал.

Полковник на секунду замялся.

«Нехай делает, что хочет», – подумал я. «Без меня они тоннельный двигатель всё равно не пустят. Я даже сверхсветовой включить не могу, хотя, кажется, знаю, почему».

Мигунов откашлялся и начал:

– В ходе визуального осмотра наружной части корабля был обнаружен неизвестный тип двигателей, предназначенный, видимо, для мгновенных перемещений на огромные расстояния…

– Насколько огромных и насколько мгновенных? – перебил сослуживца генерал.

– Не могу знать, товарищ генерал, – уклончиво ответил Мигунов. – Предположительно, двигатель потребляет колоссальное количество энергии…

– Насколько колоссальное? – не отставал Терентьев.

– Раз в миллион больше, чем гипердвигатель, – замялся полковник, сочиняя на ходу. Брешет, в три миллиарда раз. В два и восемь, если быть точным. А если быть самым точным, то в два миллиарда восемьсот сорок шесть миллионов шестнадцать тысяч раз. – Расчёты для проведения прыжка чрезвычайно непросты, а выполнить их могут только специализированные математики с образованием не ниже…

– Довольно! – оборвал бредни полковника Терентьев. – Это правда? – генерал посмотрел на меня.

Я кивнул.

– Это значит, что ты можешь за секунду доставить нас на Землю? – как всегда, майор Мелихов, как военный, брал данные с потолка.

– Это значит, что я могу за секунду взорвать нас всех к хренам собачьим, – процедил я. – Я даже близко не притронусь к тоннельному двигателю, и не надейтесь.

Генерал вздохнул. Взгляд его потяжелел настолько, что выдержать на себе такое дано не каждому.

– Мне это надоело, – процедил высокочинный. – На корабле командует троечник–недоучка, не способный даже орбиту Луны вычислить из апогея и перигея! Или ты сдаёшь мне код от этого гребучего корыта и открываешь мостик, или я пристрелю тебя прямо тут и прямо сейчас.

«Везёт мне на конфликтных сослуживцев».

О том, что причиной большинства конфликтов мог являться я сам, сейчас лучше не разглагольствовать. Не то время и не то место.

Что странно, полковник и майор пока воздерживают нейтралитет. Смотрят, чем дело закончится?

– Товарищ генерал, вы же сами слышали их переговоры, – начал майор.

Так они всё слышали?! Как?! Канал же был зашифрован автокодом! Как смогли подключиться – неинтересно, это довольно просто. Но как дешифровали передачи?!

– Двигатель непрост в обслуживании, иначе бы Древние не использовали гипердви…

– Довольно, майор, – процедил Терентьев. – Мне совсем не улыбается выслушивать нотации от этого щенка. Ещё один фортель – и он кончит в открытом космосе.

Прямую угрозу в свой адрес можно было расценивать на серьёзных щах. С одной стороны, и Терентьева можно понять: когда что-то идёт не по плану, больше всего ответственности лежит на командовании. С другой стороны, сейчас это самое командование делает абсолютно всё, что угодно, кроме того, что обязано. Извечный изъян наших военных: в любой внештатной ситуации устраивай строевую подготовку и доказывай всем, что ты выше всех по званию, должности, положению и полномочиям. Вместо того, чтобы тупо подумать мозгами и попытаться разобраться в ситуации.

– Рискни здоровьем, дедуля, – конфликт перерастал в прямое противостояние. – И в течение следующих ста часов все вы отправитесь вслед за мной.