История "Рассвета"

Глава 18. "Судьба".

Точка выхода из гиперпространства была задана с тем расчётом, чтоб в запасе было хотя бы минута-другая-третья на принятие решение. Формирование окна зоны перехода случилось аккурат загодя и чуть в стороне от предполагаемой точки местонахождения корабля-цели. Навигационный компьютер рассчитал и заложил возможное смещение вследствие гравитационного дрейфа и учёл вероятное смещение.

Неопознанный корабль, с завидным упорством именуемый «Судьбой», обнаружился в том же районе, где мы его и оставили. Успел пролететь какое-то расстояние по инерции, но района не покинул. На радарах «Авроры» он всё также определялся как безымянный объект, размеченный системой наведения исключительно для удобства опознания.

Обычно, сразу после выхода из гиперпространства включается реверс тяги и используется гравитационный манёвр для торможения. При покидании окна перехода скорости могут достигать околорелятивистских. Реверс работает до полного торможения, если иное не задано экипажем. Что, собственно, я и пресёк, задав ходовой части команду удерживать скорость движения не ниже тысячи километров в час. Параллельно отклонил корабль от прямолинейной траектории и встал в циркуляцию, центром которой избрал текущее местоположение неопознанного судна.

Мигунов манёвр не оценил.

– Тормозить не думаешь? – спросил офицер. – Я хочу, чтоб ты подошёл как можно ближе к «Судьбе» и высадил меня.

– Мы ожидаем засаду, – напомнил я. – Тяжёлый крейсер имеет астрономическую массу, которую ещё необходимо стронуть с места и разогнать. Случись что – и мне потребуется время на развитие хода. Гораздо проще удерживать корабль в движении. Так и мы не подставляемся, и попасть по нам труднее.

Полковник тяжело вздохнул.

– И в какой учебке тебя учили пиратствовать? Ох, чуяли мои полковничьи седины, надо было тебя к себе брать… Ох, надо было…!

Причитания военнослужащего к делу соотносились мало.

Зато соотнеслись к нему действия Аньки. Рыкова, развалившись в кресле оператора поста связи, игралась оборудованием радиоэлектронной разведки, в очередной раз демонстрируя несвойственные простому биологу познания и навыки.

– У нас какие-то тихони шептунов в эфир пускают, – безэмоционально сообщила она. – Передачи маломощные, адресованы ближнему радиусу. С ходу не вскроем, но передачи скупы. Каналы не загружены. Это служебные данные.

– Не живые существа? – переспросил Мигунов.

– Не голосовым способом точно, по крайней мере, – прояснил я. – Догадка про засаду оказалась точна. Радары молчат, никого не видят. Или они под маскировкой, или используют корпус того корабля, как укрытие. Я ничего не вижу, кроме него.

Для неподготовленного человека и впрямь могло сложиться впечатление, будто мы тут все до хрена параноики с афганским синдромом и наводим суету на ровном месте. Перед нами один корабль – и один корабль отражается на радарах. У страха глаза велики или мы реально все на голову двинутые шизофреники? Но для тех, кто хоть мало-мальски понимает в военном деле, оставить группу наблюдателей – чуть ли не самое разумное, что в этой ситуации могли предпринять супостаты. И они, видимо, предприняли. В противном случае затруднительно как-то иначе прокомментировать наличие радиообмена вокруг мёртвого по всем статьям корабля.

– Насколько близко может подойти «Аврора»? – спросил полковник.

– Если надо – хоть вплотную. Другое дело, что маскировка может не помочь: в прошлый раз нас обстреляли даже под ней. Я бы сначала разобрался с теми, кто нас «пасёт».

– «Бей враг его же оружием и там, где он не ждёт»? – хмыкнул военный. – В каких диапазонах «видят» снаряды Древних?

– Понял, выполняю.

Приятно, когда собеседник «в теме».

Кроме того, что дроны используют для передвижения микроскопический гравитационный двигатель, они оснащены системой сопряжения с базовой станцией и с себе подобными. Могут формировать целый рой и использоваться в самых разных сценариях, начиная от лобовой атаки «прямо» и заканчивая преследованием по догонному курсу с частой перекладкой галсов и активным маневрированием. Да, их тоже можно сбить с толку и следа, но шансы на это тают тем быстрее, чем крупнее цель или внезапней атака.

Для успешного обнаружения цели в космосе необходима законченная геометрическая фигура объёмного типа. В идеале – пирамида, куб, прямоугольник, октаэдр, додекаэдр и так далее. Слишком умничать тоже ни к чему: от применения двадцатиугольника вместо обычного куба коэффициент полезного действия сильно не вырастет. Не мудрствуя лукаво – даём команду бортовому Арсеналу и запускаем восемь снарядов с полётным заданием. Те, согласно ему, формируют куб и с приблизительно равной относительной скоростью начинают нарезать круги вокруг интересующей нас цели, захватывая внутренним объёмом своего построения всё новые и новые участки. Как только что-то находится – один…

О! Как раз, как по заказу. Получите и распишитесь! Разведывательный рой дронов обнаружил что-то, что ускользнуло от наших радаров. Один из снарядов покинул строй и устремился к добыче: вспышка объёмного взрыва сигнализировала о поражении цели. Формация мгновенно перестроилась в двойную пирамиду с двумя вершинами.

Ещё минута – и ещё одна скрытая от нас цель поражена.

Не прошло и пяти минут: по щитам «Авроры», не отключённым по выходу из гиперпространства только, строго и исключительно по моей рассеянности, стало прилетать чем-то мелкокалиберным. О самом факте обстрела мы узнали только по характерному возмущению боевой системы обнаружения: нас «облучила» чья-то система наведения.

Рыкова состроила уважительную мину, поджав губу. Биолог всем своим видом демонстрировала неподдельные чувства к нашему с полковником тактическому и техническому гению. Старательно делая вид, будто не при делах: будто не она указала нам на наличие обмена в эфире служебными данными.

Ведущая огонь цель – самое лёгкое для нашей системы наведения. Чем активней супостат «поливает», тем проще его обнаружить и захватить для поводки. Тем паче, ну, что это за мухи? Небольшие беспилотные блюдца размером чуть больше пары метров. В них в принципе много огневой мощи не заложишь. А вот фугасной или термобарической – запросто.

К счастью, этих хреновин не было много: весь первый рой разобрался с восемью целями, израсходовав по снаряду на штуку, и ещё два мне пришлось запустить чуть позже. Это было настолько скучно, что я даже не удосужился почесать жопу.

А вот Рыкова вола не сношала. Как только обмен исчез и трафик передач обнулился, она доложила:

– Цели уничтожены. Логи сохранены. Искусственный интеллект анализирует ход перестрелки. Цели добавлены в картотеку корабля. В следующий раз мы опознаем их загодя.

Полковник хлопнул мне рукой по плечу.

– Отлично. Теперь подводи «Аврору» как можно ближе к «Судьбе». Можешь высадить меня и опять хороводы води. Я в ангар.

***

Рыкова заслужила плюс себе в карму: она держалась до последнего. Её поведение оставалось неизменным, когда Мигунов покинул Центральный пост. Ничем не выдавала себя, когда полковник взошёл на борт «прыгуна». И лишь когда офицер покинул «Аврору», последовал следующий акт сцены.

«Слетела с катушек» – слишком громкое определение. Вероятно, даже неуместное. Но подобрать более мягкое… затруднительно.

Анька молча поднялась с поста оператора связи, походкой «от бедра» продефилировала к креслу командира корабля и ни слова не говоря уселась мне на колени, обняв рукой за шею.

Первые пять секунд я натурально выдал пробуксовку хлебалом без подачи ответа. Процессор затроил, частота шины памяти засбоила, оперативная память наткнулась на пустую таблицу. И только через несколько секунд меня посетила мысль: это что, мать твою, за на хрен?

Я дёрнул коленом, подкинув на нём биолога. Анька чуть подпрыгнула, но толком ничего не поменялось. Как уселась на мне, так и осталась сидеть.

– Слезь с меня, пожалуйста, – произнёс, стараясь не отвлекать от обзорного щита и оперативного экрана передо мной. – Ты мешаешь мне вести корабль.

Рыкова наклонилась ко мне над ухом, и, дыша едва уловимым, но специфическим ароматом «перегара» «кассы», проронила в ответ.

– Этот корабль летал без тебя тысячи лет. Перебьётся без тебя и пару-тройку часов.

– Этот корабль сейчас в циркуляции, – процедил я чуть настойчивей. – И по недосмотру может столкнуться с тем корытом. Слезь с меня, бл9ть, пожалуйста.

Общение с женским полом не миновала меня стороной, а девушек, охочих до игрищ хватало с преизбытком. Вопреки ожиданию, самым эффективным способом избавиться от назойливой наездницы на коленях – это не толкать её и не пинать. А просто, молча и неожиданно развести колени в стороны, чтоб оная наездница с неожиданным самой для себя матом провалилась вниз. Очень далеко не каждая была способна пережить такое пренебрежительное к себе обращение: в подавляющем большинстве случаев незваные наездницы сами покидали «седло».

Но неужели я думал, что этот манёвр прокатит и с Рыковой, у которой ещё не выветрилась «касса»? Наивный… Этот наркотик использовался как боевой стимулятор. Под ним у пациента может кратно повышаться скорость реакции, болевой порог и притупляться чувство опасности, инстинкт самосохранения. Неудивительно, что Анька среагировала вовремя и лишь вольготней развалилась на мне.

– Я смотрю, ты любишь с девушкой пожёстче, – прошептала она на ухо. – На твоё счастье, я из таких же…

– Слезь, бл9ть, с меня, на йух, пожалуйста, – процедил я, перебивая биолога. – Если я сейчас встану – ты ляжешь. Если хочешь игрища устраивать – жду после отбоя в каптёрке. А сейчас, е8ать тебя в душу, брысь отсюда в Пицунду, пока за борт не выкинул!

Ничего не имею против заигрываний от женщин вообще и тесного общения с Рыковой в частности. Я не лицемер и не какой-нибудь ханжа. В любой другой ситуации немногочисленное облачение покинуло б хозяйку, а последняя получила б желаемого по заслугам. Но, едрить твои свободные радикалы под светом излучения Черенкова-Вавилова, не когда я сопряжён с невральным интерфейсом четырёхкилометрового крейсера! Тебе, женщина, башка дана не только для того, чтоб тянуть в неё всё, что ни попадя!

Хотя, признаюсь честно: внешние данные у Аньки что надо. И есть, за что ухватиться, и есть, на что посмотреть. Это самое «есть» сейчас любую здравомыслящую особь мужского пола могло поставить в позу собаки Павлова и заставить явить своё природное начало. Да только военнослужащий при исполнении тем и отличается от простого обывателя, что умеет расставлять приоритеты сообразно решаемым задачам. Анька – девчонка «огонь». Ничего не имею против. Но не сейчас.

Интерком корабля ожил. Объём мостика огласил динамик под сводом подволока: оный рёк голосом полковника Мигунова.

– Вам там никто не мешает, нет? Может, перинку взбить, водички принести, свечку подержать?

Рыкова, будто бы ничего и не произошло, преспокойно отозвалась в полный голос:

– Спасибо, мы сами.

Я усилием мысли подал команду в систему связи и отключил передачу. Приём входящих сообщений всё ещё возможен, но передача с нашей стороны прервана.

Моя рука нырнула под китель Аньки и нарочито сильно сдавила её грудь. Сидящая у меня на коленях Рыкова тяжело вдохнула, прикрыв глаза, и закусила губу. Наносить травмы не собирался, но максимально жёстко дал понять, что делу время, а потехе – час.

– В последний раз повторяю, пока тебе ещё хоть что-то светит. Брысь отсюда вприпрыжку и не суйся под руку. Больше предупреждать не буду.

Биолог нехотя подчинилась. Всем своим видом показывая, как неохотно ей исполнять предписание, Анька слезла с меня и отошла до своего прежнего места.

«Гребучий потрох», – подумалось мне, стоило мне запросить систему навигации и данные об относительном местоположении. Радиус циркуляции изменился. И я бы ни словом не обмолвился, если б он вырос. Так ведь, нет: в соответствии с вездесущим и везде ссущим законом подлости, сократился. До столкновения не близко, но спохватились своевременно. Пришлось корректировать курс «Авроры». Иногда такое дерьмо случается, если отвлекать пилота техники с невральным интерфейсом.

– Я на месте, – из интеркома донёсся голос Мигунова. – Припарковался, где и в прошлый раз. Надеваю шлем, переподключаюсь к системе связи из скафандра.

Последовала минута-другая тишины.

– «Рассвет», я «Звезда». Как слышишь меня, приём?

Голос полковника, искажённый передачей и ретрансляцией, был слегка изменён, но узнаваем. Для ответа пришлось подключить обратно передачу.

– Я «Рассвет». Слышу тебя громко и чётко. Проходимость четыре балла.

– Сейчас до трёх может упасть. Захожу во внутренний объём «Судьбы».

– Свой запас воздуха проверил?

А то ж этот крендель в космосе опыта имеет как я в балете. А я там только «первую позицию» и помню.

– Чуть больше красной зоны. Должно хватить. Я не собираюсь тусоваться тут вечно.

– И правильно. Задерживаться не советую.

Кто бы знал, как подмывало меня оповестить полковника о появлении на радарах «Авроры» новых отметок: те ж самые гаврики, что делали ноги от места, где мы оставили разбитый корабль, возвращались в темпе чуть ли не большем, чем улетали отсюда. Здравый смысл восторжествовал. Во-первых, с этой информацией Мигунову сейчас даже в сортире не подтереться. Какой смысл выдавать её, если в данный момент времени она для него абсолютно бесполезна? Во-вторых, был не иллюзорный шанс, что, отвлекаясь на неё, офицер допустит какую-то ошибку или начнёт расходовать кислород в ускоренном режиме. Ни то, ни другое нам сейчас в хер не впёрлось. Стало быть, информация подождёт своего часа и будет доведена до сведения, в части касающейся, по возращению военнослужащего на борт «Авроры». Тем паче, что атаковавшие нас корабли появятся тут не через час, не через два и даже не через десять. Времени в преизбытке.

Если только вместе с основным отрядом на месте битвы враг не оставил резерва, который находится где-то в получасе-часе лёта от нас и скоро войдёт в наш район. А я бы на его месте именно так и сделал, тем самым решив сразу две задачи: подспудное усиление первого отряда наблюдения и сам, собственно, резерв, способный ввязаться в бой при уничтожении первого.

Чтобы не грузить Мигунова, почём зря, приглушил передачу и велел Рыковой:

– Сядь на радары и веди РЭР. Как только в эфире появится кто-то или что-то кроме нас, бей «алярму».

На полноценную радиоэлектронную разведку Аньки не хватит. Я и не требуют от неё вскрытие каналов передачи данных и расшифровку на лету с точным указанием координат. Достаточно, если она сообщит голосом о наличии рядом супостата. Уже хлеб будет.

Но вот прошёл час. Второй. Третий. Я сбился со счёта на кругах, нарезанных на «Авроре» в циркуляции. Пока что в нашем районе никто не объявился: во всяком случае, молчали радары и Анька. Убывшие от нас гости в темпе контратаки двигались к нам. У Мигунова скоро должен заканчиваться воздух в ресивере. Чтоб не отвлекать его от дел и не заставлять расходовать кислород, мы намеренно не выходили в эфир первыми. Наконец, по истечению третьего часа, система связи крейсера приняла входящую передачу:

– «Рассвет», я «Звезда». Походите и забирайте меня отсюда. Цель выполнена.

– Принял тебя, «Звезда», я «Рассвет». Захожу над тобой, готовься к пересадке.

Анька вклинилась в радиообмен.

– И как встречать его полковничье высокоблагородие? Хлебом-солью али караваем?

Я поморщился.

– Бл9ть, Рыкова, не юродствуй!

– Корабль-то опознали? – смешинки враз пропали из голоса биолога. – Это «Судьба»?

Рация молчала недолго, но достаточно продолжительное время, чтобы выждать положенную в таких случаях театральную паузу.

– И да, и нет, – Мигунов, наконец, собрался с мыслями. – Это, как бы, «Судьба», но не «Судьба».

Ты что, дурак, пьян, что ли?