Красный волк

Глава XIII

Они ждали уже полчаса. Ряды высоких створчатых окон были распахнуты настежь, Ун видел, как ветер поднимает и опускает легкие шторы, и все равно в Малом зале дворца как будто не хватало воздуха. Слишком много здесь собралось приглашенных раанов, и где-то у бесконечно далеких дверей слуга продолжал выкрикивать все новые и новые имена:

– Господин Ни, управляющий...

– Госпожа Сим с дочерьми...

– Господин Кита доверенный...

«Где мы все поместимся?» – думал Ун и украдкой, пока мама не видит, протирал рукавом пот со лба. Тия и Кару страдали не меньше его и уже начинали тихонько хныкать, а ведь их обрядили всего лишь в платья и не заставили надевать пиджак. Они и мама вообще были самыми удачливыми из здешних раанок – все остальные молодые и не очень дамы носили на плечах, прямо поверх платьев, длинные не то шарфы, не то накидки, очень широкие, а у некоторых, кто побогаче, еще и из плотной ткани. Поначалу Уну было забавно смотреть, как они пытаются пристроить эти огромные шарфы на тонких плечах, как те соскальзывают и их приходится снова и снова ловить, но скоро это зрелище сделалось утомительным и каким-то безнадежным.

– Долго ли нам еще ждать? – спросил Ун.

Отец, державший под руку маму, бледную даже со слоем золотистой пудры, ответил:

– Большой день, много гостей. Потерпи, Ун, – голос его был ровным, и Ун понял, что не стоит больше задавать вопросов.

Чтобы хоть немного отвлечься он посмотрел вверх. Потолок в Малом зале был весь расписан сценами из сказаний о раанских героях. Но это были красивые рисунки, не как его странное трофейное озеро. Все понятное и очень настоящее, прямо как в жизни. Вот несется на рогатом звере охотница Ами, победительница первых чудовищ, а за ней мчится стая ее красных волков. Только одета эта Ами не для охоты. Ун фыркнул. В настоящей битве ей бы пришлось туго в такой беленькой накидке, перехваченной каким-то шнурком вместо пояса. И про ее лук художник напрочь забыл. Справа от охотницы был изображен первый властитель раанов, который...

– Прошу вас, господа, пройти в Большой зал!

Увлекаемый течением толпы Ун вместе с отцом, матерью и сестрами, прошел через двустворчатые, приветливо распахнувшиеся двери. Большой зал насквозь пронизывали ряды бело-золотых колонн, темно-синяя ковровая дорожка делила его на две равные части и вела к возвышению у северной стены, где стояли два трона. А над ними висел гербовый гобелен. На одной его половине грозила когтями раанская птица, на другом – скалился коронованный императорский мастифф. Герб был огромен, и у Уна перехватило дыхание от его величественного, грозного вида, и он чуть не споткнулся, засмотревшись.

Дворцовые слуги вежливо направляли гостей, один из них поклонился отцу:

– Прошу налево, господа...

В Большом зале толпа, казавшаяся раньше бесконечной и необъятной, как будто поредела. Рааны не заняли и одной трети всего пространства, но к тронам не приближались, словно их останавливала невидимая преграда. «Впереди, – рассказывал ему отец, когда они собирались дома, – будут стоять высокородные господа. Пока что нам там делать нечего».

Ун поморщился от неприятного привкуса этого воспоминания. Его отец ведь тоже был важным рааном, он помог раскрыть заговор соренов, он служил Совету. Почему он должен стоять среди торговцев, фабрикантов и писарей? Нет, сам Ун, еще ничем не отличившийся, остался бы здесь, но место отца – среди по-настоящему важных слуг императора.

Заиграла музыка, Ун вздрогнул от неожиданности. Глаза его забегали, не находя проигрыватели. Оказалось, что играл настоящий оркестр, занимавший специальный балкончик почти под самым потолком. Снизу музыкантов было невидно – только иногда поблескивали взлетающие вверх смычки, зато отлично слышно.

Отец окликнул кого-то:

– Принесите госпоже стул.

Через несколько минут служанка принесла пуф на изящных ножках, мама села, и Ун только теперь заметил, насколько напряженным и болезненным стало ее лицо, и каких усилий ей стоило держаться на ногах. Захотелось подойти и обнять ее, но это было бы теперь неуместно.

Движение в толпе совсем успокоилось, оркестр смолк, на синюю реку ковра, в некотором удалении от гостей, вышел высокий раан с посохом. Он бил этим посохом по полу, мальчик-слуга что-то подносил ему, Уну сложно было разглядеть с такого расстояния что именно, да и спины мешали, но, кажется, это были какие-то карточки. Получив карточку, глашатай объявлял имя и высокородные господа, одежда которых была украшена красной вышивкой, чинно входили через боковые двери:

– Господин Нит-шин, поверенный его величества....

– Госпожа Оти-шин с детьми...

– Господин Сим-шин...

С каждым новым именем Ун удивлялся все сильнее. Почему-то среди высокородных не было ни одного офицера. И ладно бы только корпуса безопасности, но не было среди них и гвардейцев, и летунов. «Ну ничего, это мы потом поправим», – с гордостью подумал Ун. Зато был среди них переизбыток благородных раанов, которые, кроме титула, ничем, похоже, похвастаться не могли, а ведь император Тару не просто так провозгласил их семейные древа благороднейшими и достойными, они должны были служить империи с тройными усилием! Ун уже было даже мысленно возмутился, но вот начали приглашать видных землевладельцев, министров и заместителей министров, и дело немного пошло на лад.

– Господин Но-шин с супругой и сыном...

Когда в зал вошел этот самый господин Но-шин, переваливаясь с ноги на ногу, как медленная утка, в сопровождении своего семейства, мама подозвала Кару поближе и что-то прошептала ей. Сестра выпятила губу, зашмыгала носом и заплакала. Ун хотел уже задать очевидный вопрос, но Тия зашептала ему на ухо:

– Мама говорит, что в министерстве семьи одобрили свадьбу Кару с этим сыном господина Но-шина.

Ун извернулся насколько мог, поднялся на носочках, торопясь вновь выловить взглядом прошедшего за господином Но-шином мальчишку. Коротышка, но, если смотреть издали, вроде не тупица и не жирдяй.

– А что она плачет?

– Да ты посмотри, какой он! – возмутилась Тия. – У него же лоб огромный и глаза рыбьи. Фу-у-у!

Ун только пожал плечами. Как они это рассмотрели?

– Нашла о чем плакать, это же высокородная семья, очень важная.

– А он ей не понравился, – ответила Тия с вызовом.

– Все равно. Зачем слезы лить, ей же не сейчас за него замуж идти.

– Не понимаешь ты! – Тия махнула рукой и больше ничего не пыталась объяснять.

Чем дольше звучали имена, тем больше красного оказывалось на одежде приглашенных. Наконец появился сам глава Совета, и слуга с посохом многозначительно замолчал, позволяя грянуть оркестру, который сыграл короткую, полную торжества мелодию, пробиравшую до костей.

– Его величество, заступник Раании и всех объединенных земель...

У Уна живот свело от волнения. Он вытянулся насколько мог, пока титул императора тонул в шорохе юбок и скрипе подошв, скользящих по паркету. Все склонились, и у него теперь был неплохой обзор. Первыми в зал вошли императорские гвардейцы, они ловко чеканили шаг, выстроили коридор, их капитан скомандовал что-то, и все они вытянулись, запрокинув головы, точно хотели показать кому-то подбородки. Наконец-то появился и сам император. Его невозможно было ни с кем спутать – не было и не могло быть во всей империи второго такого красного мундира и такой решительной осанки...

Кто-то схватил Уна за затылок, пальцы впились ему в волосы, и наклонили.

– Ун... – предупредительно прошептал отец.

– Ее высочество императрица Сими, его высочество кронпринц Вер, его высочество принц То....

Ун очень хотел посмотреть на ее величество, но когда зазвучал гимн Раанской империи и все выпрямились, за сомкнувшейся, подавшейся вперед толпой уже было ничего не разглядеть.

Отзвучали последние ноты гимна, в зале на какие-то секунды повисла тишина, а потом раздался голос, который Ун так часто слышал по радио аппарату. Говорил сам император:

– Мы счастливы, что вы отозвались сегодня на наш зов и пришли почтить память моего славного предка, раана столь же смелого, сколь и мудрого. Император Тару Завоеватель, гроза юга, объединяющая рука, был....

«Надо завести дневник», – решил Ун. Он представил, как выйдет в отставку в высочайшем гвардейском чине и тогда непременно передаст свои записи внукам. Его прадед не побеспокоился о такой мелочи, а Ун бы хотел прочитать его мысли и воспоминания о том, как он встретил самого императора Тару. Как можно было это не записать? Не описать встречу с монархом, который положил конец бесконечным войнам, объединил осколки империи и без следа уничтожил извечного врага, посылавшего против раанов вооруженных дрессированных макак и...

–... и я надеюсь, что вы отдадите должное его памяти вместе с нами.

Ун беспомощно захлопал глазами. Император закончил свою речь, толпа зашевелилась, рааны еще немного подались вперед, ближе к трону. Ун мельком заметил, высокую фигурку императрицы, облаченную в красное, которая в сопровождении принцев и толпы высокородных просителей и дам-компаньонок направилась куда-то в сторону, Ун не смог разглядеть куда именно. Император, кажется, беседовал с членами Совета и кем-то еще из высокородных, но вскоре ушел, как того требовал этикет, и большинство гвардейцев последовали за ним. Музыка вновь заиграла, теперь это был бодрый марш, и слуги забегали среди оживившихся гостей с подносами, полными напитков и угощений.

– ...А танцев не будет? – спросила у своего спутника прошедшая мимо девушка, с трудом справлявшаяся с тяжелой накидкой. Танцы! Ун закатил глаза. Какие могут быть танцы на памятном приеме? Даже он об этом знал! Вот если бы сегодня были именины ее величества или принцев, то тогда бы...

– Господин Рен! Вы все-таки успели приехать ко дню поминовения!

К ним подошел невысокий раан лет сорока с зачесанными назад ярко-красными волосами и бледными зелеными глазами. Его костюм был строгим, по черному рукаву пиджака полз красный узор. Ун поспешил поклониться.

– А я волновался, что не увижу вас... Госпожа! Нет-нет, сидите! – он взял руку матери и поцеловал с противным шлепающим звуком. – Теперь, господин Рен, часто будем видеться в приемной Совета. Кстати, как вы устроились? Как вам дом? – улыбка важного раана стала слащавой, почти прокисшей, и при этом странно ядовитой. – Я поручил выбрать вам самый удобный дом!

– Благодарю, господин советник, – ответил отец, – дом прекрасный.

Ун поймал на себе настойчивый взгляд отца и сразу все понял, извинился, схватил за руки Тию и все еще хнычущую Кару и потянул их за собой вглубь зала, в галдящую и торопливую толпу, медленно, но верно дробящуюся на небольшие кружки.

– Куда ты нас потащил? – возмутилась Тия. Когда они дошли до ряда колонн у самой стены, она вырвала руку из его пальцев.

– Я потащил вас посмотреть картины, – бесстрастно соврал Ун. К счастью, картины на стенах и правда были. Их обрамляли тяжелые резные рамы, и все они изображали сцены деяний раанских императоров. Сюжет картины, перед которой они сейчас остановились, Ун узнал сразу. Император Тару простирал вперед руку с аккуратным белым листом с красной печатью.

– Это подписание мира с западными княжествами перед...

– Ой! Смотрите! – уже начавшая было заранее зевать Тия вдруг вскинулась и быстрым шагом, едва не бегом, бросилась в сторону.

– Тия!

Пришлось бежать следом, чтобы не потерять ее из виду. Ун маневрировал среди разодетых гостей как умел, за ним едва поспевала Кару, он наступал на подолы платьев и длинные шельфы накидок, и одна пожилая раанка даже посмотрела на него и погрозила кулачком:

– Ты маленький...

Он не остановился, чтобы дослушать, и шагов через десять нагнал Тию. Она стояла, прижавшись руками к колонне, и на что-то с любопытством смотрела. В первый момент Ун не понял, что ее так заинтересовало, но скоро все стало ясно. Лакей, разодетый в зеленый шелк, вел на поводке криволапого, слюнявого пса с обвисшей мордой, покрытого крупными рыжими пятнами. Окружающие рааны почтительно замедлялись, когда пес проходил мимо, и чуть ли не кланялись. «Наверное, собака какого-то вельможи», – подумал Ун и сам себе не поверил. Зверь казался таким нескладным, кривым и больным, что будь он их – отец непременно приказал бы избавить его от дальнейших мучений. Кто-то рядом тихо, но назойливо шептался – у соседней колонны стояли двое. Они были на год или два старше Уна. Тараторила долговязая девчонка со смешной высокой прической, ее товарищ – хитролицый и ушастый – слушал и кивал.

– Фуууу! – протянула Тия.

Ун вновь посмотрел на пса. Тот уже достаточно далеко проковылял вперед, но остановился, опустил зад и занялся делом, которое Пушистый еще щенком научился делать только на улице. Окружающие рааны захихикали. Ун поморщился и подумал, что это, должно быть, собака кого-то из Совета – не меньше. Словно из неоткуда рядом с кучкой возник второй слуга с щеткой и совком.

– Ну и уродливая же псина, – сказала Тия.

Ун хмыкнул – и не поспоришь, хотел уже ответить, но тут справа донесся возмущенный голосок:

– Ты что такое говоришь?! – это была та долговязая. Она повернула к ним свое пятнистое возмущенное лицо, пока ее руки, точно жившие отдельно от остального тела, все пытались лихорадочно справиться с непомерно длинной накидкой, украшенной красными нитями. Долговязая внимательно осмотрела Тию, Уна и Кару, и зеленые глаза сделались двумя узкими щелочками. – А-а-а, простаки? Это Вихрь! Потомок Рыка, мастиффа, который защитил его величества Тару от стаи койотов. Это благородное создание, у него кровь чище и достойнее вашей!

Ун посмотрел на медленно удаляющуюся собаку, подумав, что, наверное, не такая это и уродливая собака. А если подумать, то даже красивая, ведь не могла императорская собака быть некрасивой. Должно быть, в столице понимают куда больше в собаках. Хотя самого легендарного Рыка он всегда представлял немножко другим.

Нужно было как-то закончить неудобный разговор и уйти, но Тия не желала отступать:

– А я не сказала, что она неблагородная. Я сказала, что она уродливая. Так что ты тут не придумывай.

Ун поморщился, надеясь, что отец никогда не узнает об этой светской беседе. У долговязой пятна на щеках налились краской:

– Я тебе не «ты»! Обращайся ко мне «госпожа» и на «вы»! Скажи им, Ним!

– Да, так положено, – стоявший за долговязой мальчишка с расшитыми красным узором воротником рубашки, шагнул вперед и сунул руки в карманы брюк. – Вы вообще кто? Как вас сюда пустили?

– Наш папа, – сказала Тия торжественно, – был управителем Новоземного округа!

– Да! – Кару высунулась из-за спины Уна, и он усмехнулся. Это его сестры! Они молчать не станут и не дадут себя в обиду.

– Это где? – Ним фыркнул, не стушевался и подошел еще ближе к Тии.

– Где-то на севере, кажется, – пожала плечами долговязая. – Но тогда понятно. По разумному сразу видно, где он родился.

– Мы родились в Раании, – пискнула Тия, дрогнувшим голосом.

– Да? – Ним чуть наклонился к ее лицу, словно что-то разглядывая. – Уверены? А то пятна у вас какие-то совсем серые и мелкие. Как будто соренский мужик с норнской бабенкой...

Ун ударил со всей силы, но Ним успел прикрыть скулу локтем. Этого хватило, чтобы спасти челюсть, и он даже смог удержаться на ногах, но ненадолго: Ун кинулся на него, толкнул и повалил, придавив к полу. Пара первых ударов прошла легко, хотя и не удалось попасть в нос, и пальцы заболели, но Ним быстро пришел в себя и даже попытался ударить в ответ, попал Уну в грудь, правда, несильно – замаха не хватило.

Кто-то взял Уна за плечо, и тот не глядя оттолкнул доброхота локтем. Нет уж! Когда сорены планировали отравить его сестер, он ходил с понурым видом, что та уродливая, но благородная собака. Теперь уж если кто решит что-то сделать его родным, так получит по полной.

Ун замахнулся для нового удара, широко, как следует. В этот раз в его рукав вцепились сильные, грубые пальцы. Он дернулся, не смог вырваться, обернулся и замер, увидев синий гвардейский мундир.

– Уймись-ка, парень, – тон гвардейца был злым и не обещал ничего хорошего. У Уна словно спала с глаз пелена помутнения. Он огляделся. Гости его величества держались на удалении от драки, оставляя гвардейцам делать свою работу, и, как того требовали приличия, не смотрели слишком пристально, но все замечали. Тия куда-то пропала, а вот Кару была рядом – сидела на полу, зажав ладошками разбитый нос.

– Кару...

Гвардеец велел Уну никуда не уходить, хотя тот и не решился бы убегать, и взялся помогать Ниму, который, пусть и не истекал кровью, да и побит был не так сильно, как хотелось, но держался на ногах с трудом.

Ун присел возле сестры и достал платок из кармана:

– Извини. Не хотел я так. Дай посмотрю.

Но помощь запоздала: кровь уже перестала идти, а Кару успела измазать платье, и лицо ее все было в красных разводах и следах пальцев и выглядело весьма пугающе. Ун протер ее щеки и нос насколько мог, все отчетливее понимая, что будет дальше. И осознание его воплотилось в жизнь весьма и весьма скоро. Он увидел, как к ним быстрым шагом приближается высокая фигура, а перед ней семенит Тия. С другой стороны спешила долговязая с каким-то жирным седым рааном, судя по нескромному количеству красного шитья на бежевом костюме – очень важным. Ун почувствовал, как против воли, его голова вжимается в плечи.

Гвардеец вежливо кивнул отцу, потом – куда почтительнее, толстяку. Разве что честь не отдал, но раан не смотрел на него: его мелкие желто-зеленые глаза оглядели Нима, который ощупывал ударенное плечо, потом Уна и Кару, которую уже бросилась обнимать и успокаивать Тия, а потом – отца. Куцые красные брови его поползли вверх.

– Господин, прошу простить... – начал отец с таким тихим покорным смирением, что у Уна рот открылся от удивления.

– Вы же Рен? – спросил толстяк. – Вы новый помощник господина Ак-шина?

– Да, – сказал отец, – назначен с прошлого месяца...

– Вот так встреча! А это, значит, ваши ребятишки? Мое имя Гит-шин. Слышали о швейной фабрике «Белая лента»? Да-да! Моя! Владею, управляю. Вот так... Знаете, какое совпадение, я хотел как раз поговорить с кем-нибудь из Совета по поводу новых армейских заказов... Но я понимаю, в Совете такие занятые рааны. Если бы вы могли там напомнить о моем обращении... А что я! Потом обсудим дела. Такой праздник! Такая речь, император говорил, как будто прямо в сердце!.. Да-да, дела подождут, – чем дольше говорил этот благородный господин, тем меньше Ун боялся его гнева. – Обсудим все за вином. У меня есть прекрасное вино. Южное. Да-да. Все дела за вином! Я вас приглашаю к себе. Нет-нет, не отказывайтесь!.. А сейчас надо понять, что здесь происходит. Ним, что с тобой? Что за драка?

Долговязая вспыхнула:

– Папочка, я же рассказала вам, что эти сказали о...

– Наверняка, Ним опять неудачно пошутил, – сказал господин Гит-шин, как отрезал, и долговязая замолкла на полуслове. Важный раан погрозил Ниму жирным пальцем: – А тебе я давно говорил, твои шутки однажды доведут до беды, встретишь раана, который не станет терпеть твои выходки...

Господин Гит-шин отчитывал Нима, говорил что-то еще и еще, доказывал и увещевал, потом повернулся к отцу и вновь принялся приглашать его к себе. И, к удивлению Уна, совершенно не понимал и не видел, с каким призрением, граничащим с отвращением, смотрит на него отец.

Поистине, столица была странным местом.