Глава II

Когда поезд пронесся мимо высокой стелы из белого камня, обозначающей границы древних раанских земель, сердца империи, Ун с жадностью припал к окну, но, к собственному разочарованию, не заметил никаких перемен. Все те же степи, редкие речки, жухлые рощи в дали. Иногда в небе мелькал силуэт хищной птицы, высматривавшей с высоты мышей и зайцев. Ему казалось, что в присоединенных землях, особенно в северных провинциях, жизнь должна идти как-то иначе и пейзаж совершенно преобразиться.

«Наверное, прошедшие сто лет все уровняли», – в эпоху вечного мира не осталось места не только для военного, но и исследовательского подвига.

Только на третий день Ун наконец-то начал замечать изменения. Деревни и городки появлялись все реже и реже, изредка на горизонте как-то стыдливо показывались зернохранилища и фермы. «Это все еще дикие края!» – в душе Уна вновь загорелась надежда. Кто знает, может быть, здесь еще остались скрытые в лесах озера, которым не дали имен? Или племена дикарей, скрывающиеся в чащах с самых времен войны?

Благословение императора.

Мог ли город с таким названием оказаться совсем небольшим поселением на краю непознанных земель с рекой и оврагами, полными тайных троп? Ун хотел верить, что все возможно, но этой его надежде было не суждено сбыться.

На шестое утро их путешествия поезд, сбавив ход, пересек границы города, пугающе напоминавшего тот самый город, из которого они уехали. Не столица, конечно, но улицы широкие и чистые, дома в пять и шесть этажей, фонтаны скучные, а деревья аккуратно подстриженные. Центральный вокзал Благословения императора тоже не был диким полустанком, он блестел стеклом и приветливо улыбался рядами ребристых колонн, между которыми на каменных глыбах высились типовые статуи древних раанских героев в изысканных одеждах и с очень одухотворенными, но грубоватыми лицами.

От всей окружающей обычности хотелось взвыть, но Ун взглянул на отца, читавшего какой-то документ, и проглотил досаду.

На пироне их уже ждал вокзальный служащий с тележкой для ручного багажа.

– Позвольте, господин, – пробормотал он, снимая фуражку с исцарапанным козырьком, и у Уна от удивления распахнулся рот. Это был серокожий, седоволосый сорен. Настоящий сорен! Невысокий, нескладный, с кривыми ногами и какой-то слишком длинной шеей. Нет, Ун видел соренов, но никогда – в городе, и никогда – так близко. Ему всегда казалась, что они шершавые, как грубая ткань, или покрыты мелкой графитового цвета чешуей, но теперь он мог рассмотреть даже его поры, и с огорчением убедился, что кожа старика гладкая, пусть и покрытая переплетеньем морщин.

Отец только покачал головой:

– И это вот разумное создание. Что за абсурд.

Сорены происходили из западных земель, и сложно поверить, в древности даже соперничали с раанами за степи и пастбища для скота. Тем печальнее было ныне наблюдать их вырождение, ставшее итогом столетий смешения крови со всякими дикарями и слабоумными. Отец всегда говорил, что пусть норны не очень умны, зато очень исполнительны и верны, а вот сорены – тупы, завистливы и крайне ленивы по природе своей. Если бы не власть империи, они бы спали в грязи и собирали корешки и орехи.

– Сорен на императорской железной дороге. Н-да. Здесь придется поработать.

Резиденция управителя Новоземного округа располагалась в самом центре города и оказалась раза в четыре больше их предыдущего дома. Не два, а целых три этажа, бесчисленное количество комнат, словно тут должна жить не семья с прислугой, а целая деревенька переселенцев, лестница из мрамора и кованные перила. Вокруг – ухоженный парк, заботливо скрытый от внешнего мира высоким забором. Сам дом, это непомерное поместье, Уна не тронул, он был уже слишком большим, чтобы разгадывать несуществующие тайны пустынных комнат, но вот вид императорского герба на больших воротах его заворожил. Коронованный пятнистый мастифф величественно опирался лапой на меч. Над ним раскинула крылья птица раанской империи. Он сотни раз видел императорский герб, но этот был каким-то особенно величественным. Мастер, создававший его, придал морде пса выражение настороженное, но по-человечески вдумчивое, и Ун все пытался понять, о чем таком важном может думать этот символ, и снова и снова признавал, что на некоторые вопросы нельзя найти ответов.

Чтобы как следует устроиться в жилом крыле понадобилась почти неделя. За выходные мама посетила чуть ли не все мастерские и лавки в городе, сделав огромный заказ на столы, диваны, стулья, ковры, шторы, картины и тонны прочей мелочи. Ей был отвратителен провинциальный стиль с плетеными столиками и глиняными вазами, и от всего подобного она приказала избавиться, желая сделать дом оплотом всех новейших столичных веяний.

Не успело последнее из новых кресел занять свое место в гостиной, как отец определил дату официального приема для городских чиновников. Ун думал, что это событие его не коснется, но в назначенный день и час он вошел в большой зал вместе с матерью и сестрами, одетый в тщательно отглаженную форму братства.

Рааны и раанки, все, разумеется, высшие чины, или супруги высших чинов, набились сюда в таком количестве, что походили на ярко-красное море, и каждый их неспешный переход от одного беседующего кружка к другому напоминал степенное движение волны во время легкого ветра. Только слуги – тоже все рааны – спешили со своими подносами и напоминали скорее суетливых рыб.

Затеряться в такой толпе должно было быть легче легкого, но каким-то образом многие гости словно бы узнавали Уна, подходили и пытались завести беседу, а он отвечал коротко, до ужаса боясь выкинуть какую-нибудь глупость. Один белозубый раан в форме корпуса безопасности с капитанскими погонами пожал ему руку и спросил вполне серьезно, какие у него планы на жизнь, и не хочет ли правнук своего прославленного прадеда поступить в офицерское училище корпуса.

Ун растерялся. Корпус безопасности был овеян славой, его солдаты дрались там, где даже самые отважные отступали, и делали работу, за которую не решился бы взяться никто другой, но ему куда больше хотелось бы стать пилотом одной из железных самолетных птиц или попасть в гвардию императора. И дело было совершенно не в красоте мундира, а в пользе для страны. Надо было ответить как-нибудь неопределенно-вежливо, но улыбка собеседника располагала к откровенности и словно бы намекала, что смеяться над ним тут никто не станет. Ун пошаркал ботинком и ответил, опустив глаза, чтобы не видеть любопытное вытянутое лицо капитана:

– Было бы здорово, но какой смысл, господин капитан? Войн-то теперь совсем нет. Что же я буду делать в корпусе?

Капитан рассмеялся.

– А что же мы, по-вашему, там делаем?

Вышло ужасно неловко. Ун не хотел никого обидеть, но умудрился одной фразой назвать бесполезным, по сути, главное военное подразделение империи. Он начал выискивать взглядом в толпе отца. Вдруг тот рядом и все слышал?

– У нас так почти вся страна думает, не волнуйтесь, – капитан заметил, как Ун краснеет, и попытался успокоить его, даже негромко рассмеялся, – и мы очень стараемся, чтобы так думали все. Мир – результат тяжелого труда корпуса. Ну, и других. Гвардия, летуны... Но в основном корпуса, разумеется. Лучшей награды, чем мнение о нашей ненужности, и представить сложно.

– Извините, – буркнул пунцовый Ун.

– Сказал же, не стоит! – капитан по-дружески похлопал его по плечу. – Знаете, вы кажетесь мне толковым пареньком. Я поговорю с господином управителем, может быть, он согласится взять вас с собой, чтобы посмотреть на макак в нашем зверинце.

Капитан еще раз пожал ему руку и скрылся в толпе, точно и не было, но накрепко запомнился Уну – единственный за весь тот вечер, хотя его ждал еще с десяток бесед ни о чем с десятком очень важных раанов.

Что если путь в офицерское училище корпуса – это его предназначение? Он легко мог представить себя в серой форме, начищенных, как у капитана, сапогах и с пистолетом на боку. У прадеда тоже была серая форма, пусть и не корпуса, и если Ун получит офицерские погоны, то станет еще более похожим на него, хотя и трудно поверить, что их сходство можно еще как-то усилить.

Несколько дней он не мог избавиться от этого образа, но все не решался спросить у отца, поговорил ли с ним тот капитан насчет зверинца. Он боялся услышать, что капитан забыл о своем обещании, и боялся узнать, что отец решил не брать его с собой.

На четвертую неделю их пребывания в Благословении императора, когда Ун уже отчаялся и почти сдался, перестав что-либо ожидать, отец неожиданно пригласил его в свой кабинет. В углах этой огромной комнаты стояли сейфы, подпирающие потолок, а вдоль стен тянулись шкафы с сотнями и сотнями книг и папок, из-за которых в воздухе держался легкий запах пыли. Отец подходил этому месту, потому что был великаном, Ун же здесь сам себе казался еще более крошечным, чем на самом деле.

– Ко мне обратился капитан Нот из корпуса безопасности, – голос отца был холодным и отстраненным. Он сложил бумаги на краю стола аккуратной стопкой. – Не много ли ты о себе возомнил? Разве я не просил, не лезть к гостям и не утомлять их пустыми разговорами?

«Но он сам со мной заговорил!» – не решился возразить Ун.

– Пусть даже не ты начинаешь разговор, это не имеет значения. Нужно было тактично избавить гостя от своего присутствия и от необходимости тратить на тебя время.

Он замолчал. Часы на стене беспокойно считали секунды, тик-так, тик-так, Ун давился слезами, которые не должны были пролиться здесь и сейчас, а отец все молчал. Прошли две бесконечные минуты – или часа? – прежде чем он заговорил:

– Отвратительное поведение. Но должен признать, капитан Нот отзывался о тебе хорошо. Сказал, что ты честный и вежливый юноша. И не подхалим. Говорит, надо взять тебя на осмотр зверинца.

Ун шумно всхлипнул и затаил дыхание. Он старался стоять неподвижно и даже не моргать. Вдруг от этой его неподвижности будет зависеть весь исход дела? Глупая мысль, но на что еще ему оставалось надеяться?

– Думаю, такая поездка будет полезна. Твой дед свозил меня посмотреть на зверинец, когда я был вдвое младше тебя, а тогда те места были действительно опасны. Так что завтра в восемь утра чтобы был одет прилично и готов к отправлению. Но помни, что я сказал. Не трать время важных раанов на свою ерунду.

Ун вышел из кабинета отца, и когда дверь за ним закрылась, чуть ли не подпрыгнул. Ему захотелось закричать, но он снова сдержал себя и побежал в свою комнату, нужно было как следует подготовиться.

Ему не терпелось увидеть зверинец.

Загрузка...