Мания приличия

Тело

Мы шли по залу к вип-кабинке, и я, осознавая, что сейчас предстоит, едва докричалась до Джиёна сквозь музыку:

— Я не хочу обсуждать это с Сынри при всех! Пожалуйста, можно отойти куда-нибудь? — Мужчина повернулся, окинув меня холодным взглядом. Слёзы катились из моих глаз, и я сама не верила причине, но это было потому, что он закурил. Я… я не думала, не могла предположить, что он так легко и вмиг оборвёт все мои достижения, что цифры на часах послужат для него лучшим доводом, чем все наши разговоры и договоренности. Он просто перелистнул страницу, или даже вырвал её, и неделя не просто кончилась — её не стало. Он обратился тем Драконом, который протянул мне пистолет, и я не знала, как наказать себя за это, но в десятый раз я умудрилась забыть о том, каков Джиён, несмотря на то, что он мне напоминал и показывал, напоминал и показывал. Не он обманывал — я обманулась. Моя вера, моё доверие. И это было больно, так больно, словно сигарету он потушил о моё сердце, а не о пепельницу. — Ты, кажется, задержалась в роли королевы. Твоё «хочу» больше никого не интересует, — он желчно улыбнулся. — Но здесь гремит музыка, и я сам не намереваюсь орать. — Дракон пошёл дальше, и я едва успевала перебирать ногами по ступенькам, так, чтобы не скатиться с них. Руку мне никто не подал. Мы забрались на вершину, и Мино, увидев моё заплаканное лицо, тотчас поднялся. Джиён направился прямиком к Сынри, поэтому парень, бросив быстрый взгляд на босса, подступил ко мне. — Что случилось? Джиён что-то сделал? — Мне было невыносимо смотреть на того, кто хотел бы помочь, но не мог. На того, за кого я боялась, что он попытается осмелиться, ведь тогда ему будет несдобровать. Пусть лучше трусит и ставит на первое место деньги, а не меня. Так будет безопаснее для него. — Ничего необычного, — вытерла я щеки. — Мы говорили о моём возвращении в Россию, которому не бывать, видимо. Я расчувствовалась, — я попыталась улыбнуться. Тем временем Сынри вылез из-за столика по призыву Джиёна, и они подошли ко мне. Дракон кивнул мне на лестницу. — Идём. — Я, извиняясь, посмотрела на Мино, прерывая разговор, и пошла за ними. Мы втроём вынырнули из зала и забрели за какой-то ближайший же поворот, где коридор вёл в задворки, кулисы клуба. Я шла бы последней, сильно отстав, если бы Сынри, заинтригованный намечающейся беседой, не плёлся рядом. Вообще-то он меня просто разглядывал, но когда я вдруг спотыкалась, выставлял руки, подстраховывая. Но я сразу же отстранялась, потому что мне было противно от этих порочных касаний. Я ещё помнила, как убегала от него в ту ночь, когда он купил меня. Джиён привёл нас в безлюдный кабинет, неизвестно для чего предназначавшийся в обычное время. Предложив нам присесть, сам он оперся на стол, оставшись стоять. — Ты хотел её девственность, Сынри? Я продаю её. Если всё ещё хочешь. — Спрашиваешь? — хмыкнул он, посмотрев на меня. Я села в самый дальний от них угол, перебарывая слёзы. Я не могла сейчас взять и отказаться, ведь это последняя возможность для Вики. Однако я знала, что Дракон не забирает своих слов, и если я передумаю, то снова вернусь в прежнее русло, пытаясь исцелить Мино и имея возможность позже улететь в Россию, если справлюсь. А после ночи с Сынри меня обещали вернуть в бордель. Я ухватилась за мысль о том, что там Тэян. С Тэяном я договорюсь, попытаюсь… каким образом? Став его любовницей? Господи, почему же все так хотят воспользоваться женским телом? Но не всё ли равно уже будет после Сынри? Нет, не всё равно, потому что продать девственность во спасение Вики — это одно, а ложиться под Тэяна ради себя самой — другое. И снова мысли о падшей грешнице, блуднице, об амбициях, что если для других, то герой, а если для себя, то эгоист, и не заслуживаешь хвалы. Нужна ли мне хвала? Нет, мне не нужно ни почестей, ни благодарностей от Вики, я делаю это, потому что считаю правильным. А считаю ли я правильным спасти свою жизнь и избавить себя от череды неизвестных клиентов? Да, я хочу уберечься от этого. С помощью Тэяна? Смогу ли я спать с ним… ведь он пока тот, кто трогал меня откровеннее других, кто был со мной ближе, чем кто-либо другой. И я не возненавидела его. Пусть будет так, после Сынри я вернусь в его руки, и если его предложение ещё будет в силе, то я соглашусь, потому что это наименьшее из зол. Бог свидетель, что любви я не испытываю, и быть с ним не хочу, но ради чего сопротивляться? Чтобы окунуться в большую грязь? До каких пор можно сопротивляться вообще? Мертвой я не пригожусь никому, а живой могу спасти Вику, а если и после этого смогу помочь ещё кому-то? — На каких условиях? — Даша, скажи ему, что тебе нужно, — велел мне Джиён. Не попросил — велел. Я посмотрела на Сынри, ещё дрожа. — Я хочу, чтобы ты выкупил Вику и отправил её домой. Тогда я… я продамся тебе. — Вот такие условия, — развел руками Джиён, глядя на знакомого. — Ты платишь, я организовываю. — Черт, Даша, эта овца тебе так дорога? — хмыкнул Сынри. Мне хотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжелым. Я даже осмотрелась, но не нашла ничего под рукой. — Я тоже стану овцой, когда ты сделаешь со мной то же самое, что с Викой? — В зависимости от того, как ты себя поведешь после, — масляно расплылся он. Я сейчас кресло из-под себя подниму и кину в него! Чтоб наверняка зашибло. Джиён оторвался от стола и пошёл к выходу. — Обговорите все детали вашей сделки, скажете мне потом, когда всё должно свершиться. — Не оглядываясь, он вышел прочь, прикрыв за собой. Сынри проводил его взглядом и посмотрел на меня. — Итак, я могу получить тебя, хоть завтра? — После того, что произошло около полуночи между мной и Джиёном, я поняла, что словам здесь верить нельзя, никогда. Только действиям. — Сначала я хочу убедиться, что Вика отбыла на родину. Я хочу увидеть её садящейся на самолёт, и после этого можешь… делать то, что хотел, — я не выдержала его уже фантазирующих глаз. — Думаю, это не займёт больше, чем дня два, — он протарабанил пальцами по подлокотнику дивана, на котором расселся. Расселся так, словно думал, что я уже сейчас отдамся ему. — А мои условия ты помнишь? — Я непонимающе подняла взгляд. — Да-да, они были, — я вяло покачала головой, показывая, что не могу собраться с мыслями. — Ты не будешь сопротивляться и рыдать. Ты адекватно это всё воспримешь, не изображая на лице страданий и не делая такой кислой мины, словно это мука и над тобой творят издевательства. Мне этого не нужно. — Я внимательно выслушала его, вспомнив, что да, он уже говорил об этом. Не расплакаться? Изображать, что всё в порядке? После того, как я вырвалась из борделя, была избита, соблазняема, чем только можно, не плакать над потерей своей девственности от какого-то ненавистного мерзавца, который не знает ничего другого, как иметь девственниц? — А если я не смогу? — Я перепродам ночь с тобой господину Хаши. Уже забыла его? — Тошнота поднялась к горлу. Разве такое забудешь? Нет-нет-нет, пусть будет Сынри, пусть после него будет Тэян, только не то обрюзгшее чудовище, языка которого я даже не понимала! Но и Сынри слишком жесток и многого хочет. — Тогда у меня тоже есть ещё кое-что… обязательный пункт. — Он развернул в мою сторону ладонь, предлагая говорить дальше. Я помялась, прежде чем озвучить потаённые страхи: — Я не должна зачать от тебя, как Вика. Сделай так, чтобы этого не было. — Сынри сложил пальцы домиком и ухмыльнулся самодовольно и недовольно мной. — Я должен натянуть резинку? Очень смешно. По-твоему, я для этого покупаю девственниц? Чтобы лишать себя удовольствия чувствовать всё? Только от них ничего не подцепишь, поэтому можно не мучиться с гондонами. Это неприемлемо, Даша. Клиент я, а не ты. — Тогда ничего не будет, — резко даже для самой себя отрезала я. Вдруг подумав о том, что окажусь ровно в таком положении, как Вика, а меня спасать будет некому, и это меня от моего ребенка будут заставлять избавиться, я осознала, насколько большую жертву приношу, рискуя подобным. Нет, если есть опасность забеременеть от Сынри, то я никогда не пересплю с ним. Нет. — Ну ладно тебе, что в этом такого? Может, ещё твою овуляция просчитаем, чтоб подобрать нужный день? Я плачу такие деньги, чтобы исполнять твои капризы? — не дерзко, но баловано проверещал он. — Нет, так нет, — упершись о подлокотники, поднялась я и пошла на выход. Никогда не позволю сделать мне аборт, никогда не убью ребенка, никогда не забеременею от такого ублюдка, как Сынри. Он подскочил и рванул за мной, поймав меня у самой двери. — Постой-постой, — я попыталась избавиться от его хватки, но не вышло. Он развернул меня к себе. — Ладно, вовремя выну — сойдёмся на этом? — Я не совсем понимала, о чем он. К своему стыду, зная приблизительно откуда берутся дети, я не очень-то знала, как сделать так, чтоб они не брались. Презервативы — это единственная доступная для меня информация, хотя и та теоритически-отдаленная. — Если ты не умеешь уберечься от зачатия, то я не пойду на эту сделку. — Как ты умудряешься во всей этой херне ещё диктовать что-то? — отпустил он мою руку, негодуя. — Почему Джиён позволяет тебе всё это? Он что, посредством тебя со мной решил поиграть? Я думал, что мы с ним честные партнеры в бизнесе. — Я посмотрела на него, прикинув, а возможно ли такое? Чтобы я была орудием против Сынри. Да нет. — Он играет со мной, а не с тобой. И если я с тобой пересплю, мне и так будет очень плохо. Поэтому я не собираюсь приканчивать надежду на какое-либо светлое своё будущее раньше времени окончательно. — Я снова развернулась к двери. Сынри надавил на неё, закрыв. — Хорошо, я натяну эту чертову резинку — довольна? Ещё какие-нибудь ёбаные пожелания? Кунилингус, жениться на тебе после траха? — Мне давно хотелось сделать кое-что. Я с разворота зарядила ему по лицу. Откинув его, он поморщил носом и, фыркнув, посмотрел на меня опять. — Ты совсем охренела? Даже если ты ещё девственница — ты всего лишь мясо, без дня шлюха. Какое ты имеешь право?.. — А ты кто? Царь, Бог, президент? Или если у тебя есть деньги, то ты можешь быть какой угодно тварью? Вот и имей свои деньги, а меня тогда не получишь. Я найду, кто ещё заплатит за Вику, если я ему отдамся. У Джиёна постоянно какие-то товарищи вокруг бродят, не сомневаюсь, что каждый второй — миллионер. — Давай! Найди какого-нибудь Хаши, а ещё есть господин Рампа, тебе бы по сравнению с ним твой незадавшийся клиент показался ангелом. Иди, поищи, какой идиот выложит за тебя такие деньги, ещё и не потребует никаких извращений, просто банального доступа к вагине. Или она у тебя что, из золота? — А может быть из золота твой член?! — гаркнула на него я, и тотчас округлила глаза, шокированная своей пошлостью, тем, что я сказала, как и кому. Нет, кому — тут всё правильно. Этого аморального балбеса нужно ставить на место, если это не сделали ни жизнь, ни родители, ни общество. Но «член»? Я произнесла это? Проклятый Джиён, я скоро начну материться, и даже не замечу этого. Глядя в лицо Сынри, я подумала, что не надо с ним спать, надо остановиться, я не смогу, я не должна быть такой. Да, душа — это важнее. Наверное. Раньше сомнений не было, а теперь она имеет ценность со сноской «наверное». И Вика… не особенно ли отвратительно будет спасать девушку, беременную от этого типа, влюбленную в него, переспав с ним же? Омерзительно, всё это крайне тварно и гадко. Буйствующий от моих оскорблений Сынри, едва не прижавшийся ко мне у двери, вдруг облегченно улыбнулся. — Подъебнула. За это я тебя просто обязан выебать. — Сначала показываете мне, что Вика улетела, потом ты предохраняешься, и только тогда… — несмотря на то, что в мыслях почти дала отступного, вслух я всё равно уверено выдала схему. — Ладно, ладно. — Он положил ладонь на мою щёку, и я дернула лицо, поморщившись. Сынри схватил пальцами мои щеки, сжав их и заставив посмотреть себе в глаза. — Что я сказал? Никакой брезгливости на лице! Ещё раз скиснешь от моих прикосновений — и я сам отменю сделку! — Я постаралась совладать с собой, чтобы лицо стало хотя бы каменным. Лучше ничего не выражать, чем выражать неприязнь. — Так-то лучше, — снова улыбнулся он, наклонив ко мне своё лицо. — Маленький аванс, и я тебя отпущу, белая кобылка, — губы Сынри, наконец, замолчали, и впились в мои губы. Вознося молитвы, чтобы мне было даровано терпение, а к нему и выдержка, я зажмурила глаза, пока мужчина всё равно не видел. Влажный поцелуй, наполненный вкусом виски и алкогольной крепости, такой, словно нам уже далеко за тридцать… то есть, ему-то около того, но мне значительно меньше, однако я почувствовала себя зрелой дамой, потому что у этого поцелуя был возраст его дарителя. Слишком много за ним было опыта, много женщин до меня. И всё-таки он не стал таким поцелуем, каким был поцелуй Мино, у которого в поцелуях был не опыт, а талант. Терпи, Даша, терпи. Язык в твоём рту — не самое страшное, что бывает в этих местах. Да и во рту тоже. К своему огорчению, я даже не могла представить, что сейчас с Мино, это было невозможно, слишком разные вкус, запах, ощущения. Рука Сынри схватила меня за ягодицу, там, где она чуть торчала из-под шорт, и начала её мять, поглаживая круговыми движениями и сжимая. Терпи, Даша, будет хуже дальше. Это так, ерунда. Если не выдержишь сейчас, потом провалишься точно. Раз, два, три… нужно просто считать до ста и контролировать дыхание. Сынри отпустил меня. — Хорошая девочка, — шлёпнув меня по заднице, он отстранился и открыл дверь. — Я завтра же возьмусь за так волнующее тебя дело и, возможно, уже послезавтра ночью мы с тобой встретимся при более приятных условиях, — он провел пальцами по моему плечу. — Так долго я не ждал ещё ни одной девственницы…. Ты не бойся. Я бить тебя не буду, да и вообще редко бываю грубым. Тебе понравится, — пообещал он несбыточное и вышел. Я подождала, когда он уйдёт подальше, и поковыляла к Джиёну. Когда я забралась наверх, на меня по-прежнему смотрел Мино. Его взгляд спрашивал «что происходит?». Я выжала из себя улыбку. Стоит отточить искусство актрисы, а то провалю экзамен через пару дней. Мино, сидя всё там же, напротив, произнес губами: «Всё в порядке?». Я кивнула. Сказать ему, что я согласилась отдаться за деньги? Даже не ради собственного обогащения, а ради чужого спасения. Он не поймёт, при всём уважении и любви — не поймёт. Он станет говорить, какая я наивная и глупая, что так делать не нужно, а то и поцелует, чтобы образумить. И я сойду с ума в другую сторону. Вариантов сумасшествия много. И потерять голову от Мино — один из них, потому что если мы с ним поднимем постельную тему и то, кому быть у меня первым… мои глаза не просто сообщат желание, а будут просить. Просить то, чему цена, скорее всего, жизнь Мино. Это невозможно, нет. Но после тисканья меня Сынри, смотреть на молодого человека напротив было ещё больнее. Никогда не говорящий грязных слов, никогда не делающий некрасивых жестов, Мино не вязался с развратом, хотя в душе, конечно, святым не был, и грехов своих хватало. Но облик его для меня был безупречен почти так же, как его белоснежная рубашка, никогда не замарывающаяся, никогда не мнущаяся. Ослепительнее неё была только его улыбка. Не солнце, а именно его улыбка. Она ободряюще просигналила мне с той стороны столика, и мне вновь захотелось застрелиться. Джиён заметил меня по прошествии минут двух, или сделал вид, что до этого был слишком увлечен болтологией с Сынхёном. — Ну что, всё обговорили? — Сынри не вернулся сюда, в эту кабинку, поэтому любопытство обратилось ко мне. — Да. Он обещал подготовить всё уже завтра. — Хорошо, — в деловом порядке кивнул Джиён. — Займи себя чем-нибудь до утра, я не намерен пока уезжать. — И он отвернулся, предоставив меня самой себе. Увидев его спину, повернутую ко мне, я поняла, что ещё никогда с тех пор, как въехала в его особняк, не была такой одинокой. Я провела с ним столько времени, в течение которого мне казалось, что мы с ним нашли общий язык и иногда увлеченно разговариваем на равных, но это всё было по его желанию, это он играл, шел мне навстречу, развлекался, а я просто принимала готовым то, что мне дают. Я упустила возможность забраться дальше и глубже самостоятельно, решив, что показанное мне — это уже самая-самая глубина, самая истина, где и обитает настоящий Дракон. Но это не было настоящим Драконом и, я вдруг поняла, даже эта развернутая ко мне спина не была настоящей, как поза. Он говорит с Сынхёном, но думает совершенно о другом. Он развернулся не потому, что забыл обо мне и потерял из вида, а именно потому, что отчетливо понимает — сзади сижу я, и мне нужно показать вот такой расклад. Запоздало, только сейчас, я стала осознавать свой огромнейший промах, упущенное время. «Какая же ты, в самом деле, дурочка, Даша». Я не понимала, как же именно нужно было вести себя и что делать, но знала одно: не так. Я была слишком спокойна, я не сопротивлялась и не насторожилась, я думала о философских высоких темах, которыми он меня грузил, пока земное, обыденное утекало сквозь пальцы. Он ведь даже сам как-то дал подсказку, когда я спросила его, а что бы сделал он на моём месте? И что же ответил Джиён? Что точно бы не шёл на поводу у какого-то коварного типа. Он дал мне все карты в руки, а я начала играть в открытую, показывая, что у меня нет козырей. Да, у меня их не было, но и без них порой побеждают, если выманят чужие. Итак, занять себя чем-нибудь до утра? Он рассчитывает, что я пойду к Мино и буду ему плакаться? Или забьюсь в угол, молясь Богу и ожидая спасения с небес? Пару месяцев назад я бы так и поступила, но сейчас я похлопала Джиёна по плечу, заставив оторваться от беседы с Сынхёном. Он недовольно покосился на меня. — Я хочу заняться до утра чем-нибудь в твоём обществе. — Я немного занят. — Не думаю, что слишком. С Сынхёном у тебя впереди вся жизнь, а я вот-вот покину тебя, отчалив в бордель. Мог бы и пообщаться на прощание, — вскинула брови я, бросая вызов. Притянутый за уши, но лучшего пока в голову не пришло. — Прощание? Может, я буду навещать тебя там и трахать? — Как я могла забыть, что он захотел меня в какой-то момент? Впрочем… ложь это или правда, я вряд ли когда-нибудь достоверно определю. — Если ты хочешь меня трахать, почему не сделать это сейчас? Вместо Сынри. — Потому что я получаю одинаковое удовольствие и от целок, и не от целок, а он за тебя заплатит кучу денег. — Денег, которые тебе уже настолько безразличны, что ты их сожжешь? — хмыкнула я. Джиён слегка окрасился интересом, слабым, но что-то в нем шевельнулось. — Не думаю, что дело в деньгах. — А в чем тогда? — улыбнулся он. — Ты не получил мою душу, и решил её вытрясти, — подумалось мне, и я предъявила ему это. — Ты хочешь заставить меня переспать с кем-то неприятным, поработать проституткой, чтобы я осознала, как была неправа? Чтобы я осознала, что нужно было переходить на сторону зла, выкинув совесть? Игра в контрасты, по-твоему, даст лучший результат, чем просто жизнь в борделе до всех этих королевских почестей? — А может, я просто от тебя изощренно избавляюсь? — Зачем? — посмотрела я ему в глаза. — Избавиться хотят от тех, кого ненавидят, а за что тебе меня ненавидеть? Ты сильнее и лучше меня во всём. Ты не можешь испытывать ни зависть, ни злобу на меня, потому что я тебе ничего не сделала, кроме того, что не купилась на твои обещания. Но это не стоит ненависти. — Избавляются не от ненависти, — Джиён закурил сигарету, указав на неё. — Избавиться пытаются от зависимости. Отчалили мы домой часа в четыре утра. Мино уехал значительно раньше — ему нужно было на работу на следующий день, и он пожелал мне удачи, не решившись даже поцеловать в щеку при своём боссе. Меня же выбил очередной намек Джиёна, очевидно обманный, но поскольку я не нашлась, как парировать этот его ход, то замолчала до самой машины, и в ней бы молчала, если бы Джиён не заговорил первым. — А ты не боишься оказаться в положении Вики? — Мне кажется, он завёл разговор только для того, чтобы не уснуть, потому что был почти пьян и за рулём позёвывал. — Ты про беременность? — повернула я к нему лицо, хотя до этого предпочитала смотреть в окно. — Я обговорила это с Сынри. Он пообещал… позаботиться об этом нюансе. — Неожиданно. Ты подумала об этом и выставила ему условие? А ты всё-таки умеешь включать мозги, когда нужно. — Как показывает практика, нужно почти всегда, а так продолжительно они у меня работать отказываются. — Не все Эйнштейны, что поделать. — А ты? — провела я большим пальцем под ремнём безопасности, впившимся мне в грудь. — Ты всегда думаешь. — Да ладно тебе, я иду на поводу своих желаний и удовольствий. Они не застилают мне глаза — это верно, но просто всё время думать? Это не так. Я думаю, как достигнуть чего-то, а когда достигаю — расслабляюсь. — Чего бы ты хотел достичь сейчас? — полюбопытствовала я. — У меня много планов… есть одна масштабная операция, которую я хочу закрутить на бандитском поприще. Часто я размышляю о ней. О бизнесе тоже голова ежедневно болит. Ну, не до такой степени, чтобы болеть, но ей есть чем заняться. — Мои глаза изучали его профиль. Всю эту королевскую неделю, что он проводил со мной, он не переставал быть главарём мафии, у которого вертятся дела на миллионы, а может и на миллиарды. Под угрозой и сделки, и состояния, торговля и махинации — всегда риск, многое может не получаться, если не реализовывать его правильно, продуманно, поэтапно. Если бы я была на таком месте, назовём это должностью, то не смогла бы отвлечься уже ни на что, а он умудряется проворачивать мошеннические, незаконные дела, грабить, убивать, награждать, наказывать, напиваться, проводить время в клубах, а ещё позабавиться над такой, как я. При этом сделав это так, что я порой забывала, кто я и где, а вот он — ни на миг.

После завтрака Джиён уехал, и я до позднего вечера осталась одна. Напряжение росло, ведь я понимала, что это один из последних моих дней здесь. Если я решусь на Сынри. А я решусь. Я сделаю это, я должна. И после этого уже вряд ли стоит надеяться, что когда-либо вернусь в Россию. Да даже в эту виллу я уже вряд ли вернусь, если отправлюсь к Тэяну. Джиён не пускает к себе домой шлюх, а именно ею я и стану. Я обходила каждый закуток, запоминая его и рассматривая те, которым не уделяла должного внимания. Картины, фотоснимки, статуэтки. Гахо и Джоли показались мне такими родными, что я с час провалялась с ними на диване, поглаживая их шкурки. Милейшие существа, умеющие дарить тепло и нежность. Когда Джиён назвал их детьми, я тогда чуть не упала, подумав о настоящих, но он говорил о собаках. Безмолвные, состоящие целиком из чувств и инстинктов — они были по-настоящему дороги своему хозяину. Как же так? Он требовал от меня научиться думать, а сам обожает больше всех на свете вот эти не умеющие говорить существа, которые, хоть и понимают многое, всё-таки больше чувствуют, чем размышляют. А может и мне стоило стать вот такой? Совсем безмозглой, приносить Джиёну тапочки, веселиться и прыгать вокруг него от непонятного счастья. Тогда бы он испытал ко мне больше сочувствия? Хотя, почему же счастье Гахо и Джоли непонятное? Они любят своего благодетеля. Один раз покормив их и приласкав, он стал для них центром вселенной. Не того ли ждал Дракон и от меня? Все эти хитрые переплетения фраз о душе, любви и моей передаче их в его руки, не значило ли это, что я должна была отдать ему себя в безраздельную власть? Возможно, в его предложении, которое, как он утверждает, было настоящим, смысл был не в том, чтобы я отреклась от Вики и родины, а в том, чтобы доверилась Джиёну, но довериться можно только начав обожать кого-то и любить вот так же, как Гахо и Джоли своего доброго владельца. Доброго только для них. Я лежала и думала, что Джиён знал, что я откажусь от его предложения. Он не мог не понимать, что я не соблазнюсь богатством, благополучием, спокойствием и даже отношениями с Мино. Стало быть, он подводил меня к пропасти намеренно? Стало быть, он, действительно, хочет избавиться от меня. Но почему так? Почему не выкинуть в бордель без каких-либо условностей, ведь я принадлежу ему и он волен делать со мной всё, что хочет. Но он продолжает развлекаться и играть в игры. Как же должна поступать я? Давно заблудившаяся и запутавшаяся, я продумывала сотни вариантов того, как попытаться переспорить Джиёна, но это было тщетно, я ещё ни разу не выиграла у него. Я пыталась вообразить, как поступлю неожиданным образом для него, но почувствовала, что являюсь для него прозрачной, как медуза, внутри которой ничего нет. Интересно, а у медуз есть душа? Они живые, значит есть, но при этом у неё нет мозга… стоило привести их в пример Джиёну, как показатель того, без чего прожить всё же сложнее. Посмотрев на время, я сняла с себя дремавшего Гахо и отправилась на кухню готовить ужин. Нужно как-то передать Мино книгу рецептов его мамы… впрочем, если не доведётся с ним увидеться, то попрошу Джиёна, не откажет же он мне в этом? Боже, но как же я не увижусь с Мино, когда он посещает бордель? Я замерла у плиты. Больше не девственница, я стану доступной для него по цене. О Господи. Меня пробрала дрожь от осознания того, что после Сынри я буду свободна в этом плане, не угнетаемая Джиёном. Он уже не запретит нам с Мино быть вместе, даже если в пределах публичного дома. Но пойдёт ли на это Тэян? Теперь я не знала, чего больше хотела: сохранить его привязанность, чтобы он был ко мне лоялен, или утерять её, чтобы не получить ревности со стороны сутенера. Нет, всё-таки впереди всё будет ещё хуже, ещё сложнее. Ещё невыносимее. Или легче? Когда мне уже станет легко переносить именно моральные потрясения? Почему я не могу быть такой же, как Джиён, как все они тут? Дракон задержался, и мне пришлось поставить разогревать ужин, когда он появился. — Не нужно, — махнул он рукой на кастрюлю. — Я сейчас опять уезжаю, поем в ресторане. — Он сбегал зачем-то наверх, спустился вновь ко мне. — Завтра Сынри заедет за тобой около полудня. Свозит в аэропорт, показать, как улетает домой твоя Виктория. — «Улетает домой твоя Виктория» притом, что Виктория — это победа. Да, судя по всему, так и есть. — А… — А спать с ним ты поедешь ночью. Вернёшься привести себя в порядок, — Джиён оглядел кухню. — Помахать этому всему ручкой, плюнуть мне в лицо, всё что захочется. — А сейчас ты далеко собрался? — проигнорировала я его выпады. Плевать ему в лицо? Тогда уж надо было делать это ежедневно с тех пор, как оказалась рядом. Мне хотелось поговорить с ним, попробовать ещё раз, но Джиён специально ускользал от моих попыток. Почему-то сейчас ему это было не надо, слушать меня, говорить со мной. — Тебе снова это интересно? — повел бровью. — Куда я еду и с кем? — А почему мне не должно быть интересно? — В голове прозвучала фраза, которую я не смогла удержать в себе, хотя и произнесла её с горькой усмешкой: — Не чужие люди, всё-таки. — Не чужие? — Джиён стал каким-то пружинистым, как крадущийся хищник и, до этого отступающий к выходу, сейчас подошёл обратно, встав рядом со мной. Настолько близко, что его взгляд уперся впритык в меня, а кончик его носа метился в мою переносицу, разделяясь сантиметрами десятью. — А какие? Родные, что ли? — Я промолчала, смутившись такой его близости. Он приподнял мой подбородок, погладив указательным пальцем нижний контур лица. — По крови мы никто, по документам тем более, а родство душ ты пресекла сама. — Я надеялась, что сродняться буду не только я, но и ты. Но ты не хотел родства, ты хотел подчинить и стереть меня. — Ты так думаешь? — Да. — Он вздохнул и, второй рукой заправив мне волосы за ухо, наклонился к нему, никогда прежде не делая ничего столь интимного. Я никогда не испытывала желания Дракона о котором он пару раз заявил, но в этот момент показалось, что я его чувствую — возбуждение Джиёна, в каждом вдохе, взгляде и слове. И касании. — Кико прилетела, я забрал её из Чанги и везу трахаться. Она ждёт меня в машине. — Не дождавшись, когда он уберет от меня руки, я почему-то грохнула по ним своими, и отстранилась к кухонному гарнитуру. Джиён изобразил невинность на лице. — Что такое? Ты же сама спросила, куда я собрался. — Проваливай. Убирайся. — Моя ненависть вернулась, не знаю откуда, не знаю зачем и почему, но она окатила и меня, и Дракона, потому что я не успела надеть на неё ошейник. Удивительно, что я это ещё и спокойно произнесла. — Не забывай, что это мой дом. — Я не забывала, но мне-то самой тоже некуда было деться. — Почему ты не издеваешься над ней?! Почему над ней и ей подобными не ставишь экспериментов своих?! Лучше бы ты попробовал заселить в ум легкомысленных девиц немного принципов, чем лезть в мои! — Если бы ты захотела создать идеальную скульптуру, ты бы стала её лепить из пластилина, или вытачивать из камня? — Джиён достал сигарету и зажёг оранжевый огонёк зажигалкой. Сделал глубокий никотиновый вдох. Прищуренные глаза искрились насмешкой. Опять его намеки. Я уже не переношу их ещё больше, чем его равнодушие и агрессию. — Уютное гнездышко лучше свить, подрубив столетние баобабы в джунглях, чем соорудив шалаш в пустыне. Черт, я сегодня просто Господь аллегорий, они мне нравятся, а тебе? — А мне нравятся прямота и честность, на которые ты неспособен. И не нравится, что ты умудряешь помянуть нечистую и Бога в одном предложении. — Они не обидятся, в отличие от тебя. Почему ты разозлилась, услышав о Кико? Потому что успела подумать, что нравишься мне, а я возьми и выдай про другую бабу? — Я давно не думаю, что тебе нравится кто-либо, кроме тебя самого. — Ошибаешься. И насчет отсутствия прямоты во мне тоже ошибаешься. Я говорил, что хочу тебя, и не врал. А ещё я сказал, что это будет разочарованием, и тоже не врал. И что не стану спать с тобой, как бы ни хотел — тоже правда. — Иногда складывается ощущение, что ты считаешь правдой то, что хочешь считать. Но всё совсем не так… — Блядь, не еби мне мозги! — резко прервал меня Джиён, потушив сигарету после глубокой затяжки. Он поморщился. Вот о таком себе он и говорил, кажется, когда сказал, что не тот интеллигент, что трепится со мной день за днем о высоком. Вот такого я его почти не видела, преступника без хладнокровия, обычного, уставшего, которому надоело париться, просто беспринципный мужчина. — У меня сейчас нет настроения на всю эту канитель, истины, правды. Я слегка подзаебался за сегодня, потому что делал много дел. Я просто хочу отдохнуть и потрахаться. — Кико ждёт, — напомнила я и отвернулась. Учтивый и терпеливый, он, оказывается, мог быть и таким. «Нет настроения» и все должны подстраиваться. Потому что он главный, потому что он всё решает. — Ждала и ждать будет, — хмыкнул он. — Я тоже много чего жду. — Шаркнув ногой, он развернулся и вышел.

Как только я открыла глаза, и начался новый день, он помчался слишком быстро. Джиёна дома не было, накормить мне надо было только себя. Кофе варить надобность отпала, и я заварила чай, тот, что мне больше всего здесь нравился, с цитрусовым ароматом. Не хотелось гадать о том, что же действительно послужило причиной моей ярости в случае с Джиёном? Злоба, обида или… да нет, о ревности может подумать только псих. Как я могла ревновать к женщине того, кого не любила и с кем никогда не хотела бы иметь совместное будущее? Вообще ничего общего иметь не хотела. Если ревность к чему-то и была, то к тому, что Кико оказалась в той ситуации, в которой прожила я всю неделю, только ей не грозило оттуда больно упасть. Быть сдвинутой — да, но вот так жестоко сброшенной, как я — нет. Как я могла ревновать, если даже видела их, занимающимися любовью? И в те минуты думала о себе и Мино, а не о них. Мино… о нем сегодня лучше было не думать. Сынри приехал после полудня. Я была давно одета, и мы отправились в аэропорт Чанги. Мужчина, видимо, отъехал на некоторое время из офиса или ещё откуда-то, в солидном костюме и сдержаннее, чем под влиянием алкоголя, он не тянул ко мне руки, хотя желание в глазах не угасало. — Поговорить тебе с ней будет нельзя, — предупредил он меня, ведя машину. — Мы же не знаем, о чем вы там на русском своём договоритесь. Посмотришь издалека, и отвезу тебя обратно. В зал ожидания мы приехали вторыми. Вика уже была там, в сопровождении Тэяна. Как только они показались на горизонте, Сынри выставил передо мной руку и не дал приблизиться. Отведя меня к стенке, в сторону, он не давал мне сдвинуться с места, преграждая путь плечом. — Если попытаешься сбежать или навести шорох, тебе же будет хуже. Внимание полиции на себя обращать тоже бесполезно. Большинство из них — драконы. Это кончится плохо либо для тебя, либо для Вики, пока она ещё здесь. Мне не оставалось ничего, как уставиться влажными глазами на табло, где в ближайшей перспективе красовался рейс Сингапур-Москва. Я готова была заплакать. Вика садилась на этот самолёт. Могла ли я когда-нибудь подумать, что горящие буквы и цифры на вывеске смогут причинять душевную боль? Я завидовала Вике. Я подарила ей то, о чем мечтала сама. Возвращение в Россию, на родину, домой. К семье, к родителям. Слёзы потекли по щекам. Я будто почувствовала запах маминых пирогов, бабушкиных рук, пахнущих козами и молоком, услышала смех младших братьев и сестёр, вспомнила морозное рождественское утро, магическое пламя сотен свечей во время службы, и мы всей роднёй подпеваем хору, где регенствует мой дядя, брат отца. И летняя поляна за деревней, где можно перемазаться земляникой, пока соберешь её, целый бидон, а то и два, и мы с сестренками дули там на одуванчики, кто в чью сторону передует, бегали вдоль березового пролеска. Если идти за него около часа, то выйдешь на железную дорогу, по которой проносятся поезда дальнего назначения, и многие дети из деревни любят махать пассажирам в окнах. Мы тоже так делали. Всё это с такой ясностью, в таких подробностях пронеслось передо мной, что я перестала видеть на какое-то время Вику с Тэяном. Только свою отчизну, уплывающую от меня навсегда. Я остаюсь здесь, в Сингапуре, городе-государстве, которое проглотит меня, пусть подавится, но не выплюнет. — Перестань реветь и успокойся, — Сынри достал чистый платок и сунул мне. — Не хватало ещё, чтобы ты в таком состоянии была ночью. Будь добра, прими надлежащий вид. — Я постепенно услышала его и механически начала выполнять его просьбу, всхлипывая и вытирая глаза. Наконец, началась посадка. Тэян поднял девушку со стула и подтолкнул к таможне. С документами не было никаких проблем. У них всё здесь схвачено. А ведь Мино как раз среди тех, кто помогает выправлять документы… он тоже замешан в том, что сейчас происходит? Может, он знает обо всем? Нет, не думать о нём сегодня, не думать! Только не рядом с Сынри, иначе ночью я не выдержу. Виктория прошла под металлическую арку, спокойная, но в напряжении — это было заметно и издалека. Тэян дошёл с ней до предела, куда можно было идти, и, развернувшись, побрел назад. Я посмотрела некоторое время на него, того, в чьи руки вернусь вскоре. Нужно смириться, нужно привыкнуть, нужно осмыслить. — Пошли, у меня ещё есть дела вечером, — взял меня за локоть Сынри, и я не стала сопротивляться. Привыкай к этой руке, к этой ладони, к этим пальцам. Я повторяла это себе. Перед особняком стоял автомобиль Джиёна. Вернулся. — До скорого! — высадил меня Сынри и, подмигнув, уехал прочь. Я вошла в особняк, который был открыт. Джиён свесился с лестницы, услышав моё возвращение. — Как всё прошло? — Тебя это, действительно, волнует? — переняла я его манеру. Он раздраженно ухмыльнулся. — На твою землячку мне насрать, я хочу знать, что мои распоряжения гладко выполняются. — Она улетела, — отчиталась тогда я. — Хорошо. В девять часов к тебе приедет мастер по макияжу. Прими душ и оденься заранее. — Не слишком ли жирные почести для Сынри? — Это не для него… это для тебя, — загадочно расплылся Дракон и исчез. Я выполнила гладко его распоряжения, как он и хотел: привела себя в порядок заранее, по всем методикам, которые узнала в борделе. То есть, сделала с телом всё, чтобы оно приблизилось к идеальному. Ко мне постучалась обещанная визажистка и я, попросив её подождать, натянула платье, выложенное без слов Джиёном на мою постель. То самое, второе, что мы купили с Мино. Длинное, светлое и серебристое, восхитительное, в котором я могла бы почувствовать себя принцессой, если бы не собиралась на заклание. Уже в платье, меня причесали, уложили, накрасили, надушили, даже перекрасили ногти на руках и ногах. Макияж был не вызывающим, почти естественным, но всё равно лицо моё приобрело ту необходимую красоту, что нужна для «продаваемости». Женщина откланялась, не говоря по-корейски, только на китайском, и я поблагодарила её поклоном. Впрочем, за что? За то, что теперь меня поимеет похотливый ублюдок с большим удовольствием и восторгом? Я боялась смотреть на часы, чтобы не узнать, что уже пора ехать. Вот-вот. Ещё немного, и я окажусь во власти Сынри. Слёзы опять подступали, сковывая горло, но если я заплачу, то потечет тушь, клиент будет недоволен моей кислой миной, и поступит так, как мне совсем не надо. Прозвучал звонок в дверь. Я выглянула из спальни. — Открой, Даша! — крикнул Джиён. Ещё не обутая, к счастью, я спустилась вниз. На каблуках это заняло бы в два раза больше времени. Придерживая подол, стелящийся по полу, я добралась до входа и открыла его. За дверью стоял Мино. У меня стянуло все жилы и выкрутило внутренности в животе. — Привет, — просиял было он, но, увидев, как я выгляжу и как одета, обомлев повёл глазами по мне сверху вниз. — Боже, ты… прости, у меня нет слов… это… это, на самом деле, лучше, чем советовал я. — Он вернул взгляд к моим глазам. Я молчала, дрожа и, хотя я и держала себя ещё в руках, по мне было заметно, что я вот-вот сорвусь из-за истощенных нервов. Весь день я была, как на иголках, крепясь и молясь, но Мино перед ночью с Сынри — это слишком. — Что с тобой, Даша? Джиён позвонил и сказал, что я должен отвести тебя куда-то? — Я полетела в пропасть. А чего я ждала от Дракона? Он нащупал мои чувства, нашёл их объект и вызвал его для того, чтобы прямо под его носом переспать с другим. Мино повезёт меня лишаться девственности. У меня подкосились колени, но кое-как я устояла. — Ты, как всегда, пунктуален, — раздался добродушный голос за моей спиной. — Да, я хотел, чтобы ты отвёз её к её первому клиенту. Наконец-то, Даша сегодня станет женщиной. Улыбка Мино сошла с губ. Он перевёл взор с Джиёна на меня и его брови изогнулись предвещающей бурю дугой. — Что!? — переспросил он. — Ты отвезёшь её на дефлорацию, — пояснил Дракон, словно этого кто-то не понял. Я услышала, как скрипнули задние зубы Мино, уставившегося на меня. Одна рука у него выпала из кармана, а другая сжалась так, что на открытой части между кистью и локтем выступили все вены. Напряженная, она вылезла из укрытия и, вытащив ключи от авто, вдруг швырнула их на пуф возле обувных полок. — Нет, — отрезал Мино, и голос внутри меня вопяще повторил «нет!!!». Не смей идти против Дракона, нет! Взгляды мужчин схлестнулись над моим плечом.