Мания приличия

Мужчины

Заставив забыть о себе и собственных переживаниях, замечание отсутствия в спальне Вики выбило меня из колеи. Когда меня втолкнули в комнату, закрыв за мной дверь (с той стороны), я, даже не озираясь, сразу отметила, что нахожусь тут одна. Но где же моя подруга по несчастью? Нехорошие подозрения полезли в голову. Я поколотила в дверь, требуя ответа, но и несмотря на корейский, мне никто не откликнулся. Ясно, что охранники этого языка не знают, а Тэян, раз уж привез Джиёна, где-то с ним время и проводит. Для чего приехал сюда этот Джиён? Развлечься с женщинами? Вот уж кто точно заставит кровь застыть и остыть в венах, если приблизится с желанием переспать… Впрочем, почему, глядя на него, у меня не было мыслей, что у него такие желания появляются? Ещё тогда, при первой «встрече», если можно так назвать его минутный осмотр нас троих на пригодность и ценность, по его поведению и отношению к нам — девушкам, создалось впечатление, что ему неинтересны подобного рода утехи. И вообще женщины. Нет, не в том плане, что его влекут мужчины, а в том, что сексуальные наслаждения давно ему приелись, тела других ему равно одинаковы. Мне кажется, он давно не смотрит на других людей с интересом. Ему все как товар и способ получения денег. Страшный человек. Без агрессии и насилия, страшный своим равнодушием. Или бездушием. Но куда же подевалась Вика? Её увели, чтобы я не влияла на неё бунтарски? Или это меня наказывают, лишая общества соотечественницы? Сев на кровать, я попыталась подумать о чем-нибудь отстраненном, но ничего не вышло. Всё равно шёл бесперебойный поиск выхода из ситуации. Я ведь добежала до ворот, и никто в меня не выстрелил. Значит, у них нет приказа убивать нас при подобных действиях. Но что делать дальше, за стеной, если получится выбежать? Я даже не знаю, в какую сторону идти, а пока я буду плутать, меня найдут и снова схватят. И отдадут новому клиенту. Тэян пообещал подобрать какое-то чудовище по мою душу. Кто это будет? Мерзкий старик? Садист? Извращенец? Я закрыла лицо руками и, посидев не меньше часа в согбенной позе, откинулась на подушку. Но и лёжа покой не приходил. Сон не поддавался, я продолжала бодрствовать и каким-то чутьём мне мерещилось, что если посмотреть в окно, то за ним я увижу уже светлеющее на горизонте небо. Восток был немного в стороне, и спальня у нас выходила на юг с уклоном к западу. Закаты отсюда видно, а первого луча солнца — нет. Это сейчас показалось недобрым предзнаменованием. Так закатится наша жизнь, как ежевечернее солнце, без надежды, в грязи и тупом смирении… смирюсь ли я с тем, что может произойти, если не смогу воспрепятствовать? Никогда! Им не удастся сломить меня, и каждый раз придётся проводить схватку. В конце концов, Сынри я смогла побороть. Но он не был настроен решительно, признаю честно. Если бы ему хотелось побороться и выиграть, наверное, он сотворил бы то, зачем пришёл. Но он был слишком ленив и сыт в этих делах. Мне повезло. Ключ с той стороны повернулся и я, готовая встретить Тэяна, приподнялась, обнаружив тихо входящую Вику. Беспокойство отпустило при виде её, целой, живой… Мои глаза не смогли долго не замечать примерно того же, во что нарядили меня несколько часов назад. Севшая на постели, я краем глаз заметила, что на дворе занимается утро. Небесно-голубые полупрозрачные одежды на Вике белели в едва теплящемся далеком свете просыпающегося светила. Сглотнув ком в горле, я не удержала быстро отведенный взор девушки. — С тобой… всё… в порядке? — выжала я из себя вопрос, точно зная, что нет, с ней не всё в порядке. С ней произошло то, ради чего выводили отсюда меня, ради чего сотворили со мной унизительные процедуры в ванной. — Да, всё нормально, — еле слышно промямлила она и села напротив, не очень-то смотря на меня. Её длинные светлые волосы выглядели не растрепанными, стелящимися поверх эротического пеньюара. — Тебя… ты… Сынри? — она решилась поднять ко мне своё юное лицо. — Тот тип, которого я тебе показывала с балкона, что приезжал в начале недели. Азиат. Тебя ему водили? — Да, — кивнула она и опять отвернулась. Вот значит как. Я убежала и Сынри, оплативший развлечение и не желающий со мной больше возиться, потребовал замены. Ему тотчас быстренько приготовили Вику, и подали свежую, прямо из духовки. Мне захотелось плакать и извиняться, что я не приняла удар на себя. Если бы я не убежала, то она избежала бы этой участи! Господи, прости, что не защитила её. — Было больно? — сочувствуя, спустилась я с кровати и села перед ней на колени, взяв её руки в свои. — Немного, в начале, — пожала плечами Вика, как-то деланно поморщившись. — Он… не был грубым? Прости, что не успела спасти нас… — Всё в порядке, — уточнила она и, высвободив свои ладони, прикрыла веки, после чего — о боже, что за чудеса? — я впервые увидела на её губах улыбку. С ней она повалилась на спину, подобрав ноги и уютно устроившись на постели, почти как эмбрион. — Надеюсь, он приедет снова, — почти мечтательно выдохнула она и замолчала. Округлив свои очи, я некоторое время так и провела в немом шоке от услышанного. Потом, придя в себя, отползла на свою койку и, уставившись в потолок, подытожила, что извиняться перед ней ни к чему. Несмотря на то, что Виктория (именно так повысила я её статус в своей голове) стала немного оживленнее со следующего дня, и общение наше приобрело более приятные оттенки, моё мнение о ней претерпело обратный процесс. Пытаясь оправдывать её, что она имеет право по наивности радоваться чему-то там в произошедшем или что она выставляет подобным образом психологический барьер, чтобы не быть травмированной, я всё равно не могла смириться с тем, что она приняла первую ночь с первым попавшимся мужчиной, которого и близко не могла понять из-за разности языков. Неужели её это не коробит? Неужели она не сопротивлялась? Неужели не хочет прекратить это или отомстить? Нет, она сказала, что надеется, что он приедет снова. Снова! Она не только приняла блуд, но и желает его повторения! Я попыталась завести беседу о том, что подобное плохо, но когда увидела, что она витает где-то в облаках, решила, что не стоит, наверное, пытаться её образумить. В данном случае это будет выглядеть как желание расстроить и огорчить. Мне этого не нужно, я рада, что Вика оправилась хоть немного и отдалила себя от второсортного борделя, но я боялась, что веселье её кончится, когда она поймёт, что Сынри сюда не за любовным романом приезжает, и в следующий раз может выбрать любую другую. А её — Викторию, — позовёт к себе какой-нибудь урод. Теперь мне стоило признать, что Сынри был наилучшим вариантом из всех, что я пока здесь видела. И он покупал меня, но я отвергла «счастливый» случай. Для меня он всё равно бы не стал облегчением или поводом для положительных эмоций. — А ты ведь говоришь на их языке, да? — полюбопытствовала моя соседка за обедом. Я кивнула, всё ещё переваривая пережитое и упущенное, пережитое Викой. — Научи меня немного. Хотя бы основным фразам, — посмотрев на неё со здоровым скептицизмом, я пригорюнилась. Стоит ли попытаться подставить стремянку, чтобы она слезла с седьмого неба, на которое забралась? — Вик, он ведь не обязательно станет твоим постоянным клиентом… — Тебе трудно что ли?! — вспыхнула она, замерев с ложкой над тарелкой. — Я всего-то попросила научить меня паре фраз. Приветствие, прощание… — Тебе правда понравилось? — не выдержала я и спустила на неё девичье любопытство. Первым косвенным вопросом из этой серии было с моей стороны утреннее «всё не было ужасно?», желающее удостовериться, что у Вики не ум за разум зашел ночью, а всё в действительности благополучно, но теперь, после повторения интереса, Вика, немного фривольно гримасничая, ощутила в себе превосходство «опытной». Не знаю, чего ей больше хотелось: поделиться с кем-нибудь или похвастаться, даже если бы нечем было? — Понравилось, — сдерживая улыбку, втянула она апельсиновый сок через трубочку. Ушам не могу поверить! В чужой стране, похищенная, в борделе, подстеленная под парня, который кинул за неё денег, она тащится от секса?! Нет, и знать ни о чем не хочу, я не буду слушать её порочные подробности, которые застыли у неё на губах. — Он так страстно целовал меня перед этим… гораздо лучше, чем те, с кем я целовалась в школе. — Ты уже целовалась раньше?! — Эй, Даша, остановись! Ты же не хотела слушать всего этого. Прекрати. Скажи Вике, что она позорит честь русских девушек и ведет себя непристойно. — Ты говорила, что ни с кем не встречалась никогда. — Ну, отношений у меня не было, но на выпускном я поцеловалась с тремя ребятами из параллели по очереди. Мы все были немного подвыпившие, и кто-то нравился мне, кому-то я… — заметив мой растерянный вид, теперь спросила она: — А ты что, никогда и не целовалась? — Нет, было несколько раз… с женихом, — покраснев, вспомнила я свой выпускной, где папа присутствовал до начала «вечеринки», когда уходят все родители и остаются только старшеклассники. Но в моём случае с отцом ушла и я сама. И не видела в этом ничего зазорного. Я знала, что среди становящихся в тот день бывшими одноклассников и одноклассниц полно людей, чьи мировоззрения я не разделяю, и не хочу видеть, как они напиваются, не хочу смотреть на их юношеские выходки, которые то и дело замечала за ними на разных школьных мероприятиях за время учебы. — Я считаю, что позволять себе что-либо можно только с нареченным… — Все мы ждём своего принца, одного-единственного, — Вика чуть ли не томно вздохнула. — Никогда не знаешь только, где его встретишь, правда? — Только не скажи, что ты приняла Сынри за принца?! Вик, очнись, пожалуйста. — Сколько ты говорила стоила наша ночь? — с вызовом посмотрела она мне в глаза, поведя бровью. — Пятьдесят тысяч? Даш, речь о долларах. Господи, да не окажись я здесь, я бы в жизни парня с такими деньгами не встретила! А он выложил их, Даш. Выложил за меня! — За меня, вообще-то, хотела поправить я, но не стала. Боже, пусть Сынри не окажется совсем подонком и выкупит отсюда эту дуреху. Или хотя бы привяжется к ней, как она к нему, и займёт собой все её «рабочие» часы. На кухню вошёл Тэян, и я тут же напряглась, машинально хотя переглянуться с подругой, но та не обратила внимания на появление нашего сутенера. Да ему она была и не нужна. Он вперился в меня своим узким взором, в котором не разглядеть было зрачков и, преступно ухмыльнувшись, бросил: — Завтра ночью будь готова, ясно? — я не шелохнулась, сверля его глазами в ответ. — Ты выполнишь, что я говорю, или мне нужно будет проверять всё собственноручно? — я вспомнила о том, как он вчера поступил со мной в ванной и поёжилась. Мерзко, мерзко, мерзко. — Ты напросишься, Даша, я ведь проверю! — оставил он угрозу на моё окаменевшее молчание, и, развернувшись, пошёл прочь. Сорвавшись со стула, я опомнилась и догнала его в холле особняка. — Тэян! — он остановился, не обернувшись, а выжидая, когда я обегу его и предстану перед ликом. — Что за клиента ты мне нашёл? Что он со мной сделает? — Жалеешь, что ерепенилась накануне? — хмыкнул он. — Я просто хочу знать, к чему быть готовой! — Чтобы изобрести новую выходку и дважды выйти сухой из воды? — сделав шаг навстречу и едва не коснувшись моей груди своей, обтянутой футболкой, Тэян поднял руку, от движения которой я невольно вздрогнула. Он взял один мой локон и, поднеся к своим губам, втянул носом аромат моих волос. — А надо было тебя вчера ещё вымочить под душем, охолонуть, раз самостоятельно мокнуть ты не умеешь. — О чем ты? — Не понимая до конца его странных, но тем не менее неприятных, намеков, сжалась я. — Ты не знаешь, что девочки должны увлажняться? — его пальцы отпустили прядь и, опустившись, коснулись края моих шорт, отчего я тут же отскочила назад, не позволяя себя трогать дальше и дольше. — Какая пугливая… — Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь! — я взяла себя в руки. — Можешь не проверять ничего завтра, я подготовлюсь сама, не беспокойся. — Как же не беспокоиться, — проходя мимо, покосился он на меня, когда поравнялся бок к боку. — Ты же моя подопечная, и я должен следить, чтобы у тебя всё было замечательно, — Тэян покинул бордель, оставив меня в страхе, недоумении и компании Вики, поставившей себе целью завоевать сердце своего первого партнера, который, похоже, завоевал её орган, отвечающий за кровоток и тот, куда кровь приливала, когда отказывала голова. Не знаю уж чем, лаской, притягательным внешним видом или толстым кошельком, но какая разница, когда факт остаётся фактом. Виктория ушла в душ и пропадала там уже час, наверняка наводя красоту и перестраховываясь, чтобы быть, как пионер, всегда готовой. Мне от скуки ничего не оставалось, как выйти на балкон, открывающий обзор на подъезжающих к ночи клиентов, на их дорогие машины, на их избалованные и непроницаемые лица. Рядом со мной на балконе стояла девушка с Балкан, не то поджидая кого-то, не то, точно так же, убивая время в этой душно-влажной жаре, которая поглощает время и не даёт ему двигаться, прокручивая изо дня в день одно и то же: мужчины, выпивка, секс, отдых, марафет, мужчины, выпивка, секс… Мы с ней, с Мелиной, как она представилась, иногда пытались обменяться репликами на английском и наладили сносные отношения нейтрально-беззлобных. Иногда мы незаметно кивали на какого-нибудь особенно отвратительного мужика, вылезавшего из автомобиля с личным шофером, и понимающе хихикали или закатывали глаза, выражая тем своё негодование, каких типов на земле природа награждает тягой к удовольствиям и похотью. Но я пока питала презрение и отторжение издали, а Мелина, живущая тут, как я поняла, не первый год, порой уточняла рукой размеры того или иного постояльца, карикатурно передразнивая их интимные привычки и заливаясь ещё более глубоким смехом. К своему ужасу, я стала ощущать, как становлюсь в такие моменты частью этого мира, где мужчины спят с женщинами, которых не вспомнят на завтра, а женщины спокойно отдают себя тому, над кем будут потешаться и оплёвывать, в следующий раз снова изображая услужливость и чуть ли не влюбленность. Я пыталась спросить себя: смогла бы я когда-либо вот так лицемерить, хотя бы ради спасения? Прикидываться робкой, уступчивой и благожелательной? Изображать любовь к тому, кого ненавидишь? Господи, подскажи, насколько простительна ложь во спасение? Это ведь так подло. Защищаться нужно честно, открыто, а не лукавя и прогибаясь. Когда подъехало очередное авто, я тоскливо бросила на него взгляд, пока изнутри не вышел Мино, поправляя расстегнутый серый пиджак поверх белоснежной рубашки. Сразу же проснувшись от дремы осенней мухи, я оттолкнулась от перил и побежала вниз. Неважно, что мне нечего было ему сказать, и что его приезд был полной неожиданностью, я не могла упустить ни одного шанса поговорить с кем-то из тех, благодаря кому сюда попала. Сбегая с лестницы, я успевала его перехватывать по пути к внутреннему дворику у бассейна, куда он, видимо, направлялся. Спрыгнув со ступенек, я привлекла его внимание и образовалась перед ним, преграждая путь. — У тебя ещё есть возможность вытащить меня отсюда, — упрямо и резко бросила я ему в лицо. Спокойный и невозмутимый, он не позволил удивлению прорваться сквозь привычную маску безучастия. — Добрый вечер, — слегка наклонил он голову, приветствуя меня. — Из-за тебя я здесь, это ты меня выбрал! — я сузила глаза, но до красивого изгиба его глаз мне было далеко. Почему он всё равно казался мне красивым? Мне захотелось его ударить, но я сдержалась. — Ты продолжаешь верить в то, что вернешься домой? — поправил он туго застегнутый под горло воротничок. — Я хочу избежать всего, что со мной тут пытаются сделать! — Как, ты ещё не испытала всего?.. — приподнялись его брови. Из внутренних стеклянных дверей вышла тайка, увидевшая нас и, прибавив шагу и наведя на лицо выражение гарпии, подошла к Мино, обвив его руку своими. Она что-то заговорила на английском, который я знала плохо, а парень, судя по всему, идеально. Мино ответил ей, но та не отошла, продолжая смотреть на меня, как собака, караулящая сладкую кость, и кость эта — молодой человек. — Чего она на меня уставилась? — спросила я его. — Она думает, что ты пытаешься заарканить меня на эту ночь. Ревнует, — безрадостно улыбнулся Мино. — А ты приехал к ней? — я мельком посмотрела на тайку. Она была одной из самых задиристых и боевых. — Да, я всегда приезжаю только к ней, — он что-то шепнул ей на ухо и, погладив по руке, видимо, убедил отлепиться и отойти, что та и сделала, но уходя оглядывалась и оглядывалась на каждом шагу. Мино повернулся ко мне: — Я очень постоянный человек. И верный. Так что нарушать правила Джиёна, на которого работаю, не собираюсь. — Ты хранишь верность продажной женщине? А она тебе? — Мне всё равно, что делает она. Я отвечаю за себя, — устало вздохнул парень, сунув руки в карманы. — Она мне не девушка и мне на неё, в принципе, ровно. — Ты спишь с той, на которую всё равно? — распахнула я глаза. Да что происходит в этом аду? Тут есть хоть какая-то логика? Тут есть у людей хоть какие-то чувства, кроме любви к деньгам и страха за жизнь? — Боже, ты ведь молодой и… и на первый взгляд нормальный парень, откуда сколько цинизма? Почему ты не пытаешься проникнуться сочувствием и полюбить хоть кого-нибудь?! — Полюбить? — Мино плавно пошел к патио, и я засеменила за ним. — Я больше двух лет встречался и жил с девушкой, которую очень любил, — он говорил об этом спокойно настолько, что я не нашла в интонации даже горечи, настолько всё переболело, оставшись лишь в разуме и выкорчевавшись в душе. — Пока не выяснилось, что она последние несколько месяцев изменяла мне с очень состоятельным человеком, к которому и ушла, когда он развелся с женой. Если бы этого не произошло, наверное, она бы никогда мне не сказала об этой связи… — А ты ей не изменял? — вкрадчиво спросила я. — Нет, — остановился он и посмотрел на меня взглядом победителя. — И что же, ты считаешь теперь, что все девушки — проститутки? И любить некого? — Я не считаю более нужным задумываться на эту тему. Но да, продаются все. — Не надо судить по одному случаю обо всех! — я помолчала и добавила: — Ладно, это не редкий случай, но и хороших примеров тоже достаточно! Мино, послушай, у меня в России остался жених. Я не хочу изменять ему! Я для него себя берегла, я люблю его! Я готова грызть стены и землю, чтобы продраться отсюда на родину и спасти себя от бесчестья, помоги мне, прошу! — Почему ты до сих пор не продана? — сопоставив время, что я нахожусь в борделе, наконец полюбопытствовал он. — Меня продали вчера… — я закусила губу, не зная, хвалиться или сокрушаться, чем будет это признание для Мино? — Вашему соотечественнику, Сынри. Я дала ему по морде и смогла убежать… он не стал просить вернуть меня… Теперь меня продали на завтра. Но я всё равно не дамся, будь уверен. Даже если меня начнут бить. — Так может говорить только тот, кого ещё не били, — иронично ухмыльнулся он. — Бить умеют так, что согласишься на всё. Увы, боюсь тебе придётся смириться. — Мино, знаешь, — видя его непробиваемость, опустила я руки и отступила. — Есть девушки, которые по натуре шлюхи, им и смиряться не надо, они не видят ничего зазорного в том, чтобы отдаваться всем, кто попросит, а за деньги — ещё лучше! А есть девушки, у которых есть кое-что вот тут, — я постучала по сердцу, нахмурившись и стараясь не плакать. — Пока они что-то здесь не почувствуют, они себя не раздаривают. К сожалению, мужчины всегда выбирают первых, потому что у них очень мало вот здесь, — указала я на голову. — А потом удивляются, что все девушки — продажные. Вы ведетесь на тех, кто быстрее и легче вам даёт, не желая ухаживать и заморачиваться со сложными и приличными, но надеетесь, что эта, давшая вам на первом свидании, будет хранить верность до гроба! Всем хочется алмазов, но никому не хочется лопатить до потери пульса в кратерах и шахтах с киркой в руке. Проще с совочком в песочнице. Только там нет ничего, кроме кошачьих какашек, — фыркнув, я развернулась и пошла в нашу комнату. Непроходимый болван! Мужчины — идиоты! Напорются на одну дуру, и потом ходят с видом страдальцев. Для них это повод добавить себе лоска и загадочности, повод оправдать свою дальнейшую жестокость, чтобы снять с себя ответственность. Вот почему я ему этого ещё не сказала? Хоть разворачивайся и иди, дорассказывай. А, всё равно ничего не поймёт! Но сколько грязных слов я стала употреблять! Почему я становлюсь такой злой? Нет, я не должна поддаваться общей атмосфере, я останусь собой. Воспользовавшись отсутствием Вики, я присела к столику и стала молиться. Это должно настроить мои мысли правильно, помочь укрепиться духу. Правда, я не все уместные молитвы помню наизусть… А если попросить Тэяна добыть мне Библию? Православную, естественно. Он найдёт такую в Сингапуре? Нет, он даже начинать поиск не станет. Уставившись в темное звездное небо за окном, я предположила, что Виктория, наверное, заняла моё место на балконе и ждет, не явится ли Сынри снова. Неужели на всех девушек так действует лишение невинности? Они становятся дурными, зависимыми и привязанными к тому, кто это сделал? Нет, я бы не прониклась любовью к Сынри, ведь моё сердце уже занято. В дверь раздался тихий стук. Стук? Это кто же в публичном доме с манерами? Не зная, на каком языке откликнуться, я поднялась и открыла сама. За порогом стоял Мино, всё такой же вытянутый, ровный, непроницаемый, с холодным взглядом горячих шоколадных глаз. Пиджак он повесил на руку, и верхняя пуговица рубашки уже не была застегнута. Ясно, уже сделал дело со своей тайкой. Но волосы вновь в идеальном порядке, будто из офиса, а не спальни шлюхи. — Я спросил у охраны, где твоя комната… Даша, да, тебя зовут? — я кивнула, не понимая, зачем я ему понадобилась. Он достал руку из кармана, зажатую в кулак и протянул её мне. Я с опаской посмотрела на неё. Видя, что я не доверяю его жесту, он взял другой рукою мою и поднял её, распрямив пальцы, чтобы образовать пригоршню. Я замерла от его прикосновения, засмотревшись на крепкие пальцы и ухоженные ногти. Мино распахнул кулак и оттуда мне в руку высыпались маленькие белые таблетки. — Это снотворное, замешанное на наркотиках, — сказал он. — Подмешаешь клиенту, подыграешь немного, и он будет думать, что у вас всё было, — изобразив прощальный поклон головой, он отпустил мою руку и вальяжно пошел по коридору, явив мне статную спину и широкие плечи, в облегающей белоснежной рубашке. — Мино! — окликнула его я. Притормозив, он повернул лицо в профиль, через плечо. — Спасибо… — никак не среагировав, он пошёл дальше, оставив меня одну с оружием в руках. Оружием, которого всё равно не хватит навечно, но оно хоть как-то оттянет мой конец.