Мания приличия

Вдвоём с Драконом

Я выбрала обычный белый пломбир, надеясь на знакомый вкус, но даже мороженое здесь было немного другим. Джиён ел какое-то цветное, в стаканчике, с фруктами. Мы вяло качались на качелях, найденных с большим трудом; пришлось прошагать километра два, пока нашлась детская площадка. Время от времени Дракон опять с кем-то вел общение в телефоне, переписываясь, а не созваниваясь.

— Ты любишь фруктовое мороженое? — У меня нет любимого, я всегда ем разное, — ответил он, облизав пластиковую ложечку и убрав айфон в карман. — Однообразие наскучивает? — И такой он во всем: нет любимой женщины, нет любимого места, нет любимой книги. Нет любимого ничего, кроме самого себя. — Нет, мне действительно нравится то одно, то другое, по настроению. — Ах, как я могла забыть! У тебя же самое переменчивое настроение на свете… — Сынри хочет с нами пообщаться, — посмотрел он на меня. Я не то чтобы растерялась, но не обрадовалась. — О чем? — Со мной — о твоём возвращении, с тобой — не знаю, об этом он сообщит тебе лично. Хочешь его выслушать? — Вряд ли он сообщит что-то интересное, — пожала я плечами. Скорее запутает меня и заставит переживать. Когда меня о чем-то упрямо просят, я начинаю сдаваться, в этом плане мне жутко не хватает твердости характера. Я податливая, до сих пор. — Но если он хочет… — А ты? Ты хочешь его видеть? — вернул меня к моему мнению Джиён. Желаю ли я лицезреть Сынри? Мужчину, который спал со мной последние месяцы, обеспечивал меня, был моим любовником. Нет, не только, мы ведь не встречались украдкой по гостиничным номерам, и не по выходным приезжали друг к другу. Мы жили вместе, и он публично назвал меня своей невестой, а без посторонних глаз вчера сделал предложение. Я могла бы стать его женой, но отказалась. Так кем же он был для меня? Важным ли, чтобы пойти на ещё один разговор? — Пожалуй, я хочу его выслушать, — согласилась я. — Тогда поехали, не будем откладывать. — Джиён поднялся и пошёл, не оглядываясь, не дожидаясь меня. Сиденье, на котором он сидел, ещё качалось, будто его потревожил ветер, а не человек. Я бросила обертку от мороженого в урну рядом, и медленно пошла за Драконом. Тот остановился, вспомнив что-то. Обернулся и протянул мне руку, которую достал из кармана. — Не всё я запоминаю с первого раза. — Я взяла его ладонь и улыбнулась. — Главное, что вспоминаешь самостоятельно. Идеальному мужчине не нужно напоминать. — Ничего не забывающий парень? Ты мечтаешь о супермене, по-моему, а не реальном мужике. — Лучше мечтать о несбыточном, как я, чем не мечтать ни о чем, как ты. — Кто сказал, что я ни о чем не мечтаю? — Я шла, глядя не под ноги, а на татуировки Дракона, расползшиеся по его рукам, одну из которых я держала. — Тогда скажи, о чем ты мечтаешь? Хотя, кажется, я когда-то спрашивала… но уверена, что тогда ты говорил не то, что думал на самом деле. — А сейчас скажу настоящую правду? — Губы Джиёна растянулись любезно, но ехидно. — Это неважно. Скажи что-нибудь, соответственное случаю. Я знаю, что ты не хочешь семьи, детей, любви, поэтому откровенной лжи не нужно. — Я мечтаю о том, чтобы умереть без сожалений. — Я сделалась угрюмой на лицо, но Джиёна это ещё больше позабавило. — Нет, это не значит, что я мечтаю о смерти. Это значит, что я хочу успеть сделать всё, что хочу, попробовать всё, что хочу, и не быть пристреленным до того, как удовлетворю всё своё любопытство. — Ты боишься смерти? — Нет, но я пущу скупую мужскую слезу, если успею понять, что меня грохнули в разгар осуществления какого-нибудь грандиозного плана. И что кроме меня его никто не доведет до конца. А ты боишься? Ну, в смысле, ты же теперь наверняка считаешь, что попадёшь в ад. — Ад? Если он существует, то я в нём уже побывала. — Отвернувшись к побережью, спрятала я глаза и почувствовала, как мои пальцы сжали сильнее. — А в раю? — Ресницы задрожали на широко распахнутых веках, но прежде чем посмотреть на Джиёна, я надела на себя равнодушную маску. Мужчина всё так же улыбался. — В раю ты побывала? — Раем была для меня жизнь до Сингапура. Сравнивая, я понимаю это, хотя когда жила в России, конечно, я не думала, что всё так прекрасно. Но, как ты сам сказал, обратно в рай не пускают. — А ты только что заявила, что я тогда говорил не то, что думал. Может, и это была ложь? Может, если ты увидишь во мне не Люцифера, а апостола Петра, у меня и ключи найдутся? — подмигнув, Дракон достал ключи от машины и, по-мужски засмеявшись, звучно и уверенно, подвёл меня к транспорту. Взяв с собой телохранителей, Джиён привёз меня в какой-то закрытый клуб, или ресторан, где нас уже ждал за столиком Сынри. Он поднялся и тотчас пошёл навстречу к нам. Охрана теперь была внимательна, и выставила руки, показывая, что не даст подойти к Дракону и причинить ему вред. — Я хочу сначала поговорить с Дашей. Наедине, если можно, — попросил Сынри у Джиёна. Тот обернулся ко мне. — Желаешь? Поговорите. — И обойдя собеседника, король Сингапура сел за столик, откуда поднялся Сынри. Расстояние не давало услышать наши голоса. Я неловко кивнула мужчине напротив, с которым осталась и мы отошли чуть в сторону, к стенке. — О чем ты хочешь поговорить? — О нас. — Сунув руки в карманы, Сынри поджал губы, с ненавистью косясь на Джиёна, беззаботно закурившего и вертящего пепельницу перед собой, почти как юлу. — Ты решила вернуться к нему и работать на него? — Работать? — Я усмехнулась. — За работу платят. А я как была безвольной рабыней, так ею и осталась. — Зачем тогда ты ушла к нему? — Я должна была куда-то деться ночью, — я посмотрела ему в глаза с этими словами. Сынри понял свой промах и опустил взгляд. — Я думала всего лишь отвлечься в чьём-то обществе, и не подозревала, что Джиён меня не отпустит. — Ты не очень-то и рвалась ко мне. — А с чего мне рваться? — сдержала я смешок. — Какая разница, чьей наложницей быть? Никакого уважения, никаких чувств… что ты сделал, чтобы я хотела к тебе вернуться? — Что я сделал?! — недовольно ахнул Сынри. — Ты ещё скажи, что я ни черта для тебя не сделал! Лучше скажи, чего я для тебя не сделал, что тебе приятнее в компании этого чудовища? — Это чудовище меня и пальцем не тронуло само. Он не трахает меня без любви, лишь бы утолить свою похоть. — Ах, так я не должен был с тобой спать? Ради чего я тогда вообще должен был стараться для тебя? — Если ты не понимаешь, по каким причинам стараются люди друг для друга, то я и подавно не хочу быть с тобой снова. — Я уставилась на него впритык. — Вы с Джиёном доказали мне, что всё решают деньги, что судьба людей зависит от того, у кого они есть. Помнишь, когда ты купил мою ночь у Тэяна в первый раз, я сказала тебе, что не буду спать до брака и без любви? Что ж, вы сломали это, и я несколько месяцев спала с тобой и без одного, и без другого. Ты добился этого. Но, знаешь, те любовь и брак, о которых я говорила, всё-таки не продаются. Они деньгам не подвластны. И ты можешь купаться в своих долларах, это не подарит тебе ни чьих настоящих, искренних чувств. — Я попыталась отойти, но Сынри схватил мою руку. — Ты всё-таки предашь меня? — Не собираюсь. Вообще не хочу о тебе думать. Пока Джиён не отпускает меня, я попытаюсь отдохнуть от грязи. — Грязью ты называешь секс со мной? — Я почти услышала скрип зубов. — А как ещё называется секс с мужчиной, который прыгает из койки в койку? Без моральных принципов и привязанностей, считающий, что деньги в этом вопросе главное. Постой, это называется что-то вроде «шлюха». — У Сынри дернулся кулак. Он уже вытащил его из кармана, но я только улыбнулась. Возможно, уверенность была излишней, но я произнесла: — Если ударишь меня, Джиёну это не понравится. Очень не понравится. — А если… если я не буду с тобой спать какое-то время — ты вернёшься? — Я же сказала — это зависит не от меня теперь. Джиён меня, на самом деле, не отпускает. Да и, с кем тогда ты будешь спать? Продолжать шляться по борделям? — Господи, а что мне делать, дрочить, пока в тебе не проснётся желание? — прошипел, чтобы не прокричать это на весь зал, Сынри, сжимая моё запястье. — Пусти, ты ничего сегодня изменить не сможешь. — Если ты переспишь с Джиёном — я не возьму тебя обратно, ясно? — прежде чем отпустить, сказал он, и притянулся ещё ближе, чтобы прошептать: — Мы вдвоём могли бы его одолеть, Даша, но если ты перейдёшь на его сторону, он раздавит нас по очереди. И ты тоже его не победишь. И он тебя не пощадит. — Напоминание о лживости Дракона освежило во мне воспоминание о конце королевской недели, когда я была так жестоко спущена на землю и подверглась тяжким испытаниям. А ведь Сынри прав. Но Джиён умеет удивительно застилать глаза и представлять перед ними такие картинки, что никогда не подумаешь ни о чем плохом, пока оно не начнёт случаться. Мы подошли к столику, но на этот раз Джиён попросил меня: — Можно теперь дяди поговорят тет-а-тет? Подожди меня на улице, хорошо? — Его глаза не терпели ослушания, и хотя я могла бы посопротивляться, смысла в этом не было. Они сами могли бы встать и уйти. Поэтому я подчинилась и вышла на ещё жаркую улицу, в сопровождении одного телохранителя. О чем они там говорят? Обо мне? Я не прекращаю быть в Сингапуре товаром и предметом обмена. Что сейчас предлагает Джиён? Ясно, что отказывается меня отдавать, но не удивлюсь, если к этому он приплетёт какую-нибудь небылицу, заставив Сынри поверить, что тому самому так надо, так выгодно и вообще, если он сейчас меня забудет, или не будет требовать обратно, то потом будет в плюсе. А ещё Джиён может изобрести какой-нибудь план, как надо мной поиздеваться, и убедить Сынри участвовать в этом. Тогда мне надо будет осторожнее относиться ко всему, что сделает Сынри после этого. М-да, с Драконом не соскучишься. Обладать бы мне выдержкой Сынхёна, которому всё равно на обман, потому что у него есть какая-то своя линия, с которой его не сбить. У меня ведь такая тоже была, я держалась за веру, честь и Бога, но как же всё-таки болезненно меня с неё скинули! Джиён вышел достаточно быстро, не прошло и десяти минут. Остановился рядом со мной и обменялся многозначительным взором. — Я всё ещё твоя? — уточнила я. — Уговор же был на семь дней, разве я могу его нарушить? — Ты всё можешь. Милый, — театрально улыбнулась я. Мы двинулись к машине. — Ты права, бывало, я нарушал слово, не исполнял обещаний. Я могу быть очень нечестным и подлым. — Я думаю, ты всегда такой. Но иногда притворяешься искренним, чтобы подлость потом смотрелась масштабнее. — Так вот какого ты обо мне мнения. — Джиён открыл мне дверцу, усадив, и сел за руль, отпустив секьюрити. — Как ты смотришь на то, чтобы завтра прокатиться на яхте? Помнится, нас немного прервали в прошлый раз. — У меня по плечам пошел холодок, и хотя он был и от включенного в авто кондиционера тоже, далекий-далекий крик умирающего на стройке мужчины прозвучал в голове. — Я не очень люблю открытое море… — И ассоциации, связанные с ним? — угадал Джиён. — Обещаю, на этот раз нам ничего не испортят. Ну, если не начнётся шторм, за него я не могу отвечать. Хотя по прогнозам погоды не должен налететь. — Интересно, если бы нас унесло на необитаемый остров, ты бы смог на нём выжить? — Дракон засмеялся. — А ты думаешь, что я только благодаря службам доставки и прислуге выживаю? А сама-то на нём не завоешь? — Не знаю, по сравнению с Сингапуром, мне кажется, я бы предпочла необитаемый остров. — В моём обществе? — Я тряхнула головой, потому что начала представлять себя и Мино на пляже с белоснежным песком. Точно, условием ведь была компания Джиёна. — Если ты мне будешь надоедать, я всегда смогу уйти на другой конец острова. — Вот и скажи мне, каким должен быть я, чтобы не надоесть тебе? — Поведя плечами, я покачала головой. — Не знаю. Мне никогда ещё не надоедали люди… разве что… — Разве что кто? Ну же. — Сынри. Потому что… если бы не… — Пока я перебарывала робость, Джиён закончил за меня: — Если бы не вынужденный секс, он не был бы таким надоедливым типом? — Дракон как-то злорадно похохотал. — Тогда мне и стараться не надо по этому твоему пунктику, я к тебе не пристаю вовсе. С другой стороны… если бы ты была на острове с тем, от кого хотела бы домогательств, — ну почему он всегда так вовремя вставляет замечания в унисон моим мыслям? — А он не приставал, и не лез совсем, тебе бы это тоже не понравилось, не так ли? — А какие люди не надоедают тебе? — изобразив молчаливое неведение, перевела я стрелки. — Интересные. — Слишком абстрактно. Конкретнее. — Конкретнее? Непредсказуемые. Если я смогу описать тебе какой-то типаж, значит, я буду хорошо его знать, а то, что я хорошо знаю и могу предугадать — уже неинтересно. — Но Сынхёна ты хорошо знаешь. Однако не скучаешь с ним. — Джиён вздохнул и, тронувшись, задумался. — Когда-то мы беседовали о чувствах, и ты упорно называла меня бесчувственным. Я частично согласен. Не все чувства я способен испытывать, или не все в полной мере. Но я не могу отрицать, что симпатия и привязанность к кому бы то ни было, порой зависят не от разума, не от самовнушения или содействующих обстоятельств. Они просто иногда рождаются и имеются. Кто-то бывает приятен и интересен вопреки. Я могу назвать тысячи условий и аргументов, которые якобы составляют правила моего отношения к людям. Но во всех правилах есть исключения, ведь так? — А в жизни вообще нет правил, я помню. — Какая ты у меня идеальная, даже стараться не надо, — похвалил он мою смекалку, или, вернее, отсутствие склероза. Я и сама не знаю почему, но его слова откладывались в моей голове надолго. И когда я хотела порадоваться вслух, он добавил: — Но, может, всё-таки перестанешь разговаривать моими словами? Перестать разговаривать его словами… Именно его жизненная философия выбила из меня мою собственную, так чем же было её ещё заменять? Нет, я могу постараться думать как-то иначе, или хотя бы иначе выражаться, но не лучшее ли, не достойнейшее ли средство против Дракона — его же методика? Боже, неужели я всё ещё борюсь с ним? Иногда я вообще не понимаю, что я делаю. Стараюсь плыть по течению и не сопротивляться, но вдруг, из ниоткуда, сами собой, появляются мысли о том, что Джиёна нужно наказать, свергнуть, сломить. Зачем? Мне от этого станет легче? Себя я тем морально не вылечу и не верну ни счастья, ни душевного спокойствия. Если долго рассуждать о Джиёне, то я становлюсь Тезеем без нити Ариадны в лабиринте эмоций и чувств, потому что между неизгладимой ненавистью и глубоким уважением просто обязано находиться что-то связующее, объединяющее, но этого нет, и потому эти такие разные, но переплетенные между собой черты — уважение и ненависть — клубятся над пропастью. Лучше подумаю о Сынхёне, отношение к нему у меня как-то определеннее. Мне его жаль. Может, мне и Джиёна жаль? Нет, ни капли. Или всё-таки? Под мои внутренние метания, мы заехали ещё в какой-то клуб, Джиён сказал, что для небольшой встречи с какими-то его приятелями. Был уже ранний вечер, сумерки спустились, сиренево-синие и влажные. По мягкому ковровому покрытию мы поднялись на третий этаж (были застелены даже ступеньки). Ещё со второго стали слышны звуки катящихся шаров боулинга. Я играть не умела. Людей было не очень много. В неоново-лазерном освещении официантки разносили коктейли, а на телевизионных экранах под потолками и на стенах вертелись полуголые девицы из какого-то клипа. Музыка и стук не оглушали, но заполняли пространство в зале и над дорожками. Дракон подвёл меня к дивану полукругом на котором сидело двое мужчин, потягивающих что-то из бокалов, пока третий запускал шар в кегли. Они поочередно поднялись, чтобы пожать ладонь Джиёна. — Сколько лет, сколько зим, — поприветствовал он их. — Чуно, Уён, — галантно указав на меня, мужчина представил: — Даша, моя идеальная женщина. — О, неужели? — Щуря от улыбки и без того узкие глаза, оглядел меня Чуно. Черная футболка обтягивала накаченные плечи и тренированную грудь. — Должен ли я её поздравить или выразить соболезнования? Быть какой бы то ни было женщиной Дракона — ответственное бремя. — Ты преувеличиваешь, — якобы легкомысленно отмахнулся Джиён, пока названный Уёном пытливо рыскал по мне глазами. — Даже быть самим Драконом не очень-то накладно. — Верю тебе на слово, — сказал Чуно, усаживаясь после того, как сел Джиён. — Тебе виднее. — Даша, — повернулся ко мне глава сингапурской мафии, не оставив мне с краю места, чтобы присесть. — Пожалуйста, подожди меня в баре, ладно? Выпей чего-нибудь или перекуси, — достав пачку денег, он сунул мне её в руку. — Как-нибудь в другой раз поближе познакомишься с моими друзьями, а сейчас нам нужно посекретничать. К ним подошёл четвертый и я, не заставляя повторять себе дважды, развернулась и пошла, куда меня послали. Очень ли мне хотелось остаться в их компании? Я ничего не понимала в преступных делах, и знать о них больше, чем уже знала, желания не было. За моей спиной начались разговоры о Китае и неизвестных мне географических названиях, и я потопала прочь. Заказав в баре чай, я пристроилась так, чтобы перед глазами не мелькал ни один экран. Расплатившись сразу, я смотрела на оставшуюся у меня в наличии сумму. Стодолларовые купюры, я никогда не держала раньше таких денег, в таком размере. Хотя драгоценности, которыми увешал меня Сынри, стоили больше, но вот в таком чистом виде деньги для меня — новинка. Если бы я забрала вчера свою сумочку с телефоном и сделанными для меня документами, могла бы я сбежать сейчас, купить билет на самолёт и улететь в Россию? Или меня поймали бы люди Джиёна в аэропорту? Да нет, я уже столько раз думала об этом, и пришла к окончательному выводу, что Родина осталась в воспоминаниях и прошлом. Мне там больше нет места, хотя она порой приходит во снах в виде какой-нибудь знакомой луговины, или фасада нашего дома с резными окнами, как запах скошенной травы или квохтанье кур, следующее за громогласным сигналом петуха. На календаре декабрь, снегу наверное там намело, что полчаса точно расчищать проход до калитки каждое утро… скучаю ли я по этому? Хочу ли вернуться к этому? — Заскучала? — Я повернулась к Джиёну, севшему рядом. Посмотрела на опустевший чайник, выпитый мною в три чашки. Долго же он решал свои вопросы с приятелями. — Угостить тебя чем-нибудь? — в шутку потрясла я оставшимися деньгами и положила их перед ним. — Ты первая девушка, которая даёт мне сдачу, а не забирает себе всё, что я дал, — со сдержанным удивлением констатировал Джиён, глядя на доллары. — А вот угощать меня угощали. Наташа, когда мы встречались. Я был голодранец, а она дочь прокурора. К своему стыду, я не отказывался выпить кофе в кафе за её счет. Хотя о чем это я? У меня нет стыда, — просиял он. — У меня, возможно, скоро тоже не будет, так что это был последний раз, когда я тебе возвращаю деньги. — Я выглянула из-за столба, за которым уединилась, и увидела, что диван, где сидели знакомые Джиёна, опустел. — Это были люди из твоего клана? Драконы? — Ну… отчасти. Им можно доверить некоторые дела. Они не раз меня выручали, иногда даже в очень тонких вопросах личного характера. — Твои дела выглядят так, что либо они у тебя все личные, либо личного у тебя вообще не бывает. — Ты права. Что для человека может не быть личным? Всё, что касается нашей жизни — личное, а разве способны мы делать что-то, что нашей собственной жизни не касается? Нет. — Выходит, что фраза «не лезь в мою личную жизнь» очень глупа, ведь если кто-то лезет, то это становится и его личной жизнью? — Точно, поэтому, если я забрал тебя у Сынри, то ваша личная жизнь стала и моей тоже, — Джиён поморщился. — Это что же, у меня общая личная жизнь с Сынри? — Это уже какая-то теория шести рукопожатий… — Скорее, двух членопроникновений. — Я ошпарила его взором. Не могу, что бы ни случалось, терпеть его бестактные замечания по поводу меня и постели. — Что? Я забегаю вперед? Я в курсе, что оно пока одно. — Что значит «пока»? Ты сказал, что ни при каких условиях со мной спать не будешь. — Но ты на это заметила, что я говорил не то, что думал… — Господи, теперь ты начнёшь говорить моими фразами? — фыркнула я, спрыгнув с высокого барного стула. — Бесит, да? — процедил счастливый на всю свою морду Дракон, последовав за мной. — Неимоверно, — признала я. — Как ты думаешь, идеальные люди могут бесить? — Разве что своей идеальностью? — сорвалось предположение. — Я тоже так думаю. Ну, невыносимо ведь наблюдать человека без недостатков! — Мы пошагали на выход. — Поехали домой. Только заедем в магазин и купим что-нибудь на ужин. — А кто будет готовить? — Мы можем сделать это вместе, — шепнул Джиён мне на ухо, понизив голос. — Серьёзно? Я увижу тебя за плитой? — А я увижу тебя без лифчика? — Я остановилась и, пытаясь угадать его мысли, сделала паузу. — Так, пока ты ещё раз не пообещаешь, что не будешь со мной спать, я тебе ничего показывать не буду. — Я же подлец, я могу сто раз пообещать, и обмануть в сто первый. — И что мне теперь с тобой делать? — Джиён шагнул дальше, сунув руки в карманы, в развалку, насвистывая. — Эй! — Я пошла за ним. Он не останавливался какое-то время. Потом затормозил и перестал свистеть незатейливую мелодию. — Верь или не доверяй, люби или ненавидь. Разве я могу распоряжаться твоими чувствами? Им не прикажешь. Ты делаешь то, что хочешь. — Если это то, чего хочешь ты? — А с чего ты взяла, что наши желания не совпадают? — Потому что мы разные. — Да, я мужчина, а ты женщина. Я азиат, а ты европейка, что ещё? Я ем, дышу и сплю, потому что этого требует мой организм. У тебя что-то иначе? Мне нужны деньги, чтобы покупать необходимое. У тебя иначе? Я хочу жить в комфорте, уюте и покое. Ты нет? Я знаю, что мне нужно для счастья, а ты — нет. Вот в этом, наверное, и заключается разница. Но когда ты поймешь, что тебя сделает счастливой, тогда тебе откроется и то, насколько мы с тобой похожи. — Нас с тобой счастливыми не могут делать одни и те же вещи. — Значит, ты не только не знаешь своих нужд, но и меня до сих пор не поняла, — Джиён улыбнулся и, подняв ладонь, погладил меня по щеке. Продолжив путь, Дракон оставил меня в недолгой растерянности, выйдя из которой я поспешила за ним.