Нелюбимые

***

У входа в сквер паркуется черная BMW. Водитель открывает заднюю дверь, и из салона выходит Аня в черном пиджаке, прямых голубых джинсах и в туфлях J’Adior на низком каблуке, с белыми фирменными бантиками по бокам. Она с ­кем-то говорит по телефону и смотрит по сторонам, а когда оборачивается, я вижу ее улыбку и приветственно поднимаю руку. Она быстрым шагом направляется ко мне, а я встаю со скамейки, беру два стакана с кофе и иду навстречу. Когда расстояние между нами становится минимальным, Аня говорит в трубку, что наберет попозже, кидает телефон в карман пиджака и целует меня в губы.

— Снова курил?

— Курил. — Я протягиваю ей стакан. Она делает маленький глоток, смотрит на меня и улыбается.

Мы возвращаемся на скамейку, Аня закидывает ногу на ногу, и я рассматриваю вышитый узор на ее туфлях и небольшой лейкопластырь на левой пятке. Потом поднимаю голову, и наши взгляды встречаются.

— Ну как погудели вчера? — спрашивает Аня.

— С чего начать?

— С того, как ты себя чувствуешь. — Она кладет локоть на спинку скамейки, а я смотрю на небольшие морщинки в уголках ее глаз и родинку над верхней губой.

— Вымотался. Но, кажется, всем все понравилось.

— Твои тоже приезжали?

— Родители? Нет, они не…

— Друзья.

— А, они все были.

— Во сколько закончили?

— Часа в четыре дома был.

— Ты хоть спал? — Аня проводит по моим волосам ладонью, и по моей руке пробегают мурашки.

Я качаю головой:

— Немного. Утром собрание было.

— Может, тебе поспать поехать? Или у тебя сегодня дела?

— Да вроде ничего такого нет.

— А что за собрание было?

Я делаю глоток кофе, смотрю в сторону беседки, из которой выходит компания студентов, а затем кладу руку на Анину коленку.

— Папа и компания.

— И как компания? — посмеивается Аня.

— Твоя лучше.

— У меня такая же, даже пожестче, — замечает она. — Мы хоть в одном бизнесе, но у нас ­как-то строже, мне кажется.

— Я про тебя, — говорю ей, а она прикусывает нижнюю губу и улыбается. — С тобой лучше, Ань.

Придвигаясь ближе, обнимаю ее за плечи и утыкаюсь в копну волос, глубоко вдыхая их запах. Аня ставит свой стакан на скамейку и правой рукой гладит меня по груди, но потом резко отталкивает:

— В общем, тобой все довольны, да?

— Наверное.

— Отец что говорит?

— Ничего.

— Вообще?

— Ну, сегодня говорил о том, что нужно всем быть жестче, чтобы в вашем издательском доме не осталось рекламы, которая должна быть только у нас.

— А-а-а… — Аня берет стакан, делает глоток и смотрит ­куда-то вдаль. — А у нас говорят, чтобы вся реклама была в нашем издательском доме и чтобы у вас ее не осталось, представляешь?

— Замкнутый круг ­какой-то. — Я держу ее за руку.

— И вот так существуют два дома уже много-­много лет, — смеется Аня. — И будут жить долго и…

— Счастливо?

— Не знаю. — Аня пожимает плечами. — Все стало ­как-то трудно. Раньше так не было.

Я смотрю в ту же сторону, куда и Аня, на рекламную вывеску, которая сообщает, что лучшие апартаменты — на Плющихе. Картинка меняется, и теперь я вижу человека в очках и сером костюме, а рядом надпись черными буквами: «Ничего не жди». Я пытаюсь вчитаться в нижнюю строчку и понять, что рекламирует этот мужчина. Тут реклама снова меняется, и мне предлагают прокатиться по Москве-реке на трамвайчике со стеклянной крышей.

— Раньше вообще было хорошо, — продолжает Аня.

Я поворачиваюсь к ней и спрашиваю:

— Когда?

— Когда ты был еще маленький, — смеется она.

— Ты тогда меня не знала.

— Если бы я тогда тебя увидела и мне ­кто-то сказал, что вот с этим мальчиком через много лет я буду сидеть на скамейке и чувствовать себя школьницей, я бы решила, что этот ­кто-то больной.

— Мы все больные. — Я достаю из кармана сигареты.

Аня смотрит на пачку, а потом замечает:

— И что, мальчик будет еще курить?

— Могу бросить.

— Меня?

— Тебя никогда. — Я закуриваю сигарету, но ее сразу же забирает Аня, затягивается и возвращает мне обратно.

— Мой бывший муж говорил ­что-то похожее. — Аня запрокидывает голову на спинку скамейки и выдувает дым. Я наблюдаю, как он растворяется в воздухе, а потом сам затягиваюсь.

— Хорошо, что он бывший.

— Согласна.

— Ань?

— М-м?

— Мне хорошо с тобой. Очень.

— И мне, Макс. Жаль, что я тебя не увидела маленьким.

— Ты тогда чем занималась?

— Не знаю. Наверное, на журфаке училась, а может, уже работала…

— Господи, сколько же лет ты в этом глянце?

— С тех пор, когда деревья еще были большими. — Аня правой рукой пытается дотянуться до ветки ближайшего дерева, но у нее не получается.

— Тебе не надоело это все?

— Не знаю. Мне еще ­что-то нравится, но не все.

— А мне кажется, что это крысиный мир, — говорю я. — Все по головам скачут, чтобы пробиться выше, а надо занимать очередь в спасательную шлюпку.

— Ну, так устроены большие компании. Мы же не работаем в независимых изданиях, мы с тобой работаем в журналах, которые входят в большие корпорации. Ты — в одной, я — в другой.

— Давай уйдем?

— Куда?

— Просто уволимся одним днем, и все.

— А что изменится?

— Видеться сможем свободно хотя бы.

— Ты уверен?

— Угу.

— Ты сможешь свободно со мной видеть…

— Смогу, — перебиваю я, чтобы она не продолжила.

— Макс. — Аня долго смотрит мне в глаза, и у меня замирает сердце. Я думаю, что зря поднял эту тему. — Тебе сколько лет?

Мы начинаем смеяться, она снова выхватывает у меня из рук сигарету, затягивается и возвращает. Я снимаю крышку со стакана, кидаю в него сигарету, а потом резко притягиваю к себе Аню и целую ее в губы, чувствуя запах ментолового табака. Левой рукой аккуратно беру ее за шею, касаясь большим пальцем мочки уха, и она, выгибая спину, глубоко вдыхает, обнимает мое лицо ладонями и выдыхает, слегка прикусывая верхнюю губу. Я запускаю руку под ее пиджак и обхватываю талию, целуя щеки, глаза и снова губы, а потом закидываю ее ноги к себе на колени, глажу правую лодыжку и запускаю пальцы в туфли. Аня прижимает мое лицо к своей шее, от которой пахнет Serge Lutens, и я целую ее ключицы.

— Остановись.

Я продолжаю целовать ключицы, а она крепче прижимает мою голову, запускает правую руку под воротник моей майки, но резко отдергивает ее и снова шепчет:

— Макс, стоп-стоп-стоп. Тормозим. Мы сейчас заведемся, — тихо говорит она, — а мне еще возвращаться в офис. Я же не могу приехать такая.

К­акое-то время мы сидим молча, потом я поднимаю голову и касаюсь носом кончика ее носа.

— Ань?

— Что?

— Почему ты не спала вчера?