Нелюбимые

***

В редакции полно людей и очень шумно. Я пытаюсь вслушаться хотя бы в один разговор, но ничего не разбираю. Иногда ­кто-то хлопает меня по плечу и протягивает руку. Передо мной проскальзывает лицо Ники, которая улыбается, ­что-то произносит, но затем убегает в сторону ресепшена. Я останавливаюсь посреди редакции и смотрю вокруг. Серега поднимает руку и машет мне; Алла сидит с девочками из рекламного отдела, они чокаются бокалами с шампанским. Катя, улыбаясь, выходит из кабинета Игоря, который, замечая меня, захлопывает дверь и возвращается за свое рабочее место. Юля проходит рядом со стопкой распечатанных страниц в руках из нового номера, и я хватаю одну из них и начинаю разглядывать. На ней Лола тянется к райскому дереву, чтобы сорвать с ветки солнцезащитные очки. Я подношу ближе к глазам этот снимок, но Юля вырывает его из моих рук и относит все Игорю на стол, а затем выходит из кабинета и проходит мимо меня, качая головой. Алена встает из-за своего рабочего места, подходит ко мне и начинает ­что-то говорить. Я отвечаю ей, что все сделаем, но она с непониманием смотрит на меня, а потом разворачивается и уходит. Когда ­кто-то из соседней редакции задевает меня сумкой и женский силуэт удаляется в другое крыло, я поднимаю голову и смотрю на трещину, которая увеличилась в размерах и уходит теперь под вентиляцию. В страхе убегаю в туалет, где умываю лицо ледяной водой, а когда вытаскиваю бумажные полотенца, внезапно слышу голос.

— Да, все так оно и есть, — раздается из крайней кабинки. — Полная жопа, полнейшая.

Я понимаю, что это тот самый голос, который я слышал перед вечеринкой в Доме архитектора, и застываю на месте.

— Никто не знает, что будет дальше. Тут вообще никто ничего уже не знает. Кажется, всем осталось недолго. Ну, может, и хорошо это. Быстрее все исчезнут. Главное, чтоб эта вся бессмысленность не оказалась потом ­где-то. Понимаешь, о чем я?

Я аккуратно вытираю лицо, сминаю бумажное полотенце и отправляю его в мусорку. В ­какой-то момент хочу закрыть на замок входную дверь, чтобы никто не зашел и не спугнул голос, но понимаю, что его даже шум воды не побеспокоил. Голос на ­какое-то время замолкает, видимо, потому, что слушает того, с кем общается, а потом снова возвращается:

— Этого я видел несколько дней назад. Сидел у себя в кабинете, смеялся. Мерзкая рожа. Ну ничего. Таких как он тоже смоет. Никто не выберется просто так из этой жопы. Надеюсь, первый, кто утонет во всем дерьме, — будет он. Потому что прекрасная жизнь должна заканчиваться ­когда-то.