Нелюбимые

***

В единственной комнате, где нет никого, сильно пахнет сигаретным дымом, а на стене висит огромное старинное зеркало — то ли в копоти, то ли просто давно не мытое. На поверхности зеркала написаны два слова: Solve и Coagula. Сидящая на диване Аня все время поправляет свою маску в форме широких белых очков, обшитых бисером жемчужного цвета и плотно прилегающих к лицу. Меня охватывает нарастающая тревога не потому, что дверь в комнате отсутствует, а потому, что наш разговор может пойти не так. Аня облизывает верхнюю губу и поднимает на меня взгляд. К­акое-то время мы смотрим друг на друга молча, но потом она вздыхает и прерывает молчание.

— Вот так встреча, — говорит Аня, сильно волнуясь.

— Я по запаху тебя нашел, — отвечаю я и пытаюсь улыбнуться.

— Ну и ну.

— Я стоял у лифта, когда вышла толпа, почувствовал аромат и пошел за тобой.

— А если бы это была не я? — Аня поворачивается в сторону единственного темного коридора, в котором никого нет.

— Тогда бы я вернулся обратно.

— Ты с друзьями тут?

— Угу. А ты? — Мне хочется положить руку на ее колено, но напряженность между нами останавливает меня, и я просто придвигаю свою ладонь поближе.

— Я одна пришла.

— Не думал, что ты ходишь на такие вечеринки.

— Захотелось.

— Понятно.

Аня снова смотрит в сторону коридора, но быстро возвращается ко мне. Я резко беру ее за руку и сжимаю ладонь.

— Ань?

— Что?

— Ань, мне ­как-то тяжело внутри себя.

— Прекрати, Макс. Нам бы вообще сейчас разбежаться в этом отеле, а то… — Аня кивает в сторону дверного проема.

— Там нет никого. И я не хочу никуда разбегаться. Я не хочу возвращаться к своим друзьям. Я не хочу…

— Слушай, тут полно людей.

— Тут никого нет. Ань?

— Что, Макс?

— Я очень сильно тебя люблю. Я люблю тебя больше всего на свете. — Мой голос начинает дрожать, но я продолжаю: — Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы ты просто всегда была рядом со мной. Я не хочу, чтобы между нами было ­какое-то недопонимание.

— Макс…

— Мне похуй абсолютно на то, кто что скажет. Мне вообще насрать на этот глянец и плевать абсолютно на всех, с кем я пришел сюда. Я без тебя не могу. Я тебя люблю и буду лучшим отцом для нашего ребенка. Поверь. Просто, пожалуйста, никуда не уезжай без меня. Я сделаю все, чтобы у нас все было хорошо. Не беспокойся ни о чем.

Из-под маски Ани начинают бежать слезы, а рука немного трястись.

— Я никого не люблю, кроме тебя. — Я снимаю свою маску и отбрасываю ее в сторону, а Аня опускает голову и еще сильнее начинает плакать. Я прижимаю ее к себе и целую в макушку. — Ань, я не могу без тебя. Я сдохну, если тебя не будет.

Аня выпускает свою руку из моей и развязывает на затылке узел маски. Когда ее очки падают, она поднимает на меня красные от слез глаза.

— Давай уедем отсюда в другую страну, — говорю я. — Вдвоем уедем, пожалуйста.

— Разберемся, Макс, — тихо произносит она, — разберемся…

— Я тебя люблю.

— И я тебя, Макс.

— Очень сильно люблю тебя, Ань.

Я целую ее в губы, а она зажмуривается и шепчет:

— Блять, Макс, тут есть люди.

— Тут только мы. — Я придвигаюсь к Ане, не отрываясь от ее губ, а она берет мое лицо руками и ложится на диван.

Мы продолжаем целоваться, и я чувствую, как вновь становлюсь счастливым. Я провожу рукой по ее лодыжке, а потом по всей ноге и останавливаюсь на талии. Аня слегка приподнимает спину, и я кладу под нее свою руку. Краем глаза в отражении старинного зеркала я замечаю большое рогатое существо, при виде которого мне не становится страшно.