Нелюбимые

***

На редколлегии Игорь рассказывает о цифрах продаж за прошлый квартал и заверяет, что номера продаются более-­менее нормально, но это еще не повод для радости. Я слушаю его речь и думаю, где он нахватался фраз в духе «еще не повод», «еще рано». Он пытается замотивировать сотрудников журнала, которые сидят перед ним в переговорке с потухшими глазами, и кажется, что никто бы из них и не обрадовался, даже если бы он заявил, что продажи журнала побили рекорд. У меня из головы не выходит недавно подслушанный в туалете разговор, и я все время пытаюсь понять, кто же там был. Когда Игорь переходит к плану нового номера, я открываю записную книжку и черчу треугольник, затем смотрю на Серегу, который сидит за общим столом напротив и, поймав мой взгляд, закатывает глаза. Игорь сообщает, что новый номер журнала он хочет посвятить российским дизайнерам, которые, по его словам, многое сделали для фешен-­индустрии и о которых нам сейчас важно рассказать. Я смотрю на Игоря, который выступает перед всеми в водолазке от Louis Vuitton, в пиджаке и джинсах от Hugo Boss и в кожаных туфлях John Lobb, и думаю о том, что он лучше всех должен разбираться в российских дизайнерах. Игорь заявляет, что хочет сделать обложку в духе Vanity Fair: на ней все дизайнеры будут сфотографированы в стиле Энни Лейбовиц. Издатель Катя слушает Игоря и, улыбаясь, одобрительно кивает, а затем замечает, что это очень хорошая идея — сделать сейчас такую обложку. Я смотрю на Катю и думаю о том, что она все время поддерживает идеи главреда — то ли потому, что у нее нет своего мнения, то ли просто хочет его закопать. В конце Игорь предлагает поделиться мнениями и придумать, чем можно дополнить такой номер.

Серега как заместитель берет слово и говорит, что можно не сужать все темы до вещей, а сделать номер просто про русский дизайн, от архитектуры до условного Гоши Рубчинского. Серега объясняет, что в таком случае можно сделать большой культурный номер, отразив весь генезис дизайна, и даже можно написать большой очерк о Малевиче и Родченко. Мне нравится идея Сереги, но она не нравится Игорю, поскольку он хочет номер исключительно про дизайнеров одежды. Серега отвечает, что обложка с нашими дизайнерами может выглядеть как колумбарий. Я начинаю смеяться, и Игорь бросает на меня недобрый взгляд, после чего я возвращаюсь к нарисованному треугольнику и закрашиваю его черным цветом. Игорь спрашивает мнение Ники, и та заявляет, что ей нравится идея Сережи и с его концепцией можно сделать красивую рисованную обложку, которая будет выделяться на полках среди остальных журналов. Игорь снова берет слово и замечает, что в W никогда не было рисованных обложек и делать он этого не планирует, потому что наш журнал — большой глянец, а не книжка-­раскраска. Я продолжаю наблюдать за спором, который начинает раздражать Игоря, и мне от этого становится радостно.

— Мы не New Yorker, чтобы рисовать ­чего-то. И не надо судить всех по себе и мыслить рамками Садового кольца, — озлобленно говорит Игорь, а я снова думаю о том, какие у него могут быть вещи от российских дизайнеров и большая ли у него квартира на Чистых прудах.

Игорь предлагает всем, кто поддерживает идею Сереги и идею рисованной обложки от Ники, билеты в Третьяковскую галерею за его счет, и в очередной раз повторяет, что мы крупный глянец, у которого есть свой стиль.

«Какой же он пустой дебил», — приходит мне сообщение от Сереги, и я улыбаюсь.

Затем слово берет Алла, которая рассказывает о проданной рекламе на предстоящий месяц, а также заявляет, что не понимает, кто сейчас из российских дизайнеров может заплатить за то, что будет представлять свой бренд на обложке W. Игорь настаивает, что сейчас нужно просто поддерживать друг друга и не быть меркантильными. Алла отвечает, что не спорит с ним, просто как директор по рекламе она в первую очередь всегда думает о прибыли, а затем она опускает взгляд и грустно смотрит на часы на своей левой руке. Следом меня просят рассказать о том, чем я могу дополнить журнал, и может, стоит подумать о мероприятии с российскими дизайнерами.

В мыслях я сразу же хороню идею такой вечеринки, считая ее полным бредом, но вслух заявляю, что подумаю о рентабельности и поиске партнеров. Также я напоминаю, что в предстоящем номере должно быть две полосы сети «Золото», поскольку они купили большой партнерский пакет, который включает в себя поддержку в печатной версии журнала. Алла молча кивает и даже не смотрит в мою сторону, а Катя начинает хвалить, отчего внутри меня всего передергивает. Затем Катя просит собравшихся уделить внимание важной информации, и все поворачиваются в ее сторону.

— Как вы заметили, — начинает Катя, скрестив пальцы на руках, — у нас происходит оптимизация рабочих пространств. Связано это, как вы понимаете, с волной кризиса на рекламном рынке. Из-за ухода крупных брендов денег стало меньше, а снижать аренду владелец здания отказывается. Поэтому, чтобы сохранить рабочие места, компании пришлось пойти на этот шаг. Это временное явление; как все нормализуется, издательский дом снова арендует те пространства, которые занимал раньше, и все вернутся на свои места. Прошу отнестись к этому спокойно. Не стоит забывать, что мы все — один дом. И продолжаем в нем работать.

Я в этот момент достаю телефон и пишу Сереге: «Скорее бы уже закончилась эта планерка». Серега обращает внимание на вибрирующий телефон на столе, берет его, смотрит на экран и начинает печатать. Через секунду мне приходит от него сообщение: «Старик, заебало это все». Он кладет телефон обратно на стол, смотрит на меня, а потом на Катю, которая продолжает вещать:

— Будьте снисходительны. И еще — очень важное. В связи с кризисом, возможно, будет сокращение номеров. Из-за того, что рекламный рынок страдает, продажи идут не как раньше, и печатать новые номера каждый месяц может быть невыгодно…

На лицах большинства собравшихся появляется недопонимание, и все обрушиваются с вопросами на Катю, которая вынуждена отвечать протокольными формулировками, что это все временные меры. На вопросы о сокращении зарплат Катя отвечает уклончиво, бесконечно повторяя, что все будет хорошо, никакие решения еще окончательно не принимались и она сделает все возможное, чтобы у всех зарплаты остались такими, как есть. Вопросы не задают ей только я и Игорь. Он наверняка знал об этом объявлении и успел обо всем переговорить в своем кабинете, а я же ничего не спрашиваю, потому что не хочу ничего говорить.