Нелюбимые

***

На несколько звонков Лехе автоматический голос отвечает, что абонент в сети не зарегистрирован, а в верхней строчке телеграма высвечивается, что он не заходил в сеть больше суток. Я просматриваю все новостные каналы и сайты, но ничего страшного не нахожу, отчего мне становится чуточку легче, но не настолько, чтобы мысли обо всем, что я узнал, просто ушли из моей головы. Один раз я прошу таксиста подвезти к подъезду дома Лехи и, не заметив там ничего подозрительного, не поднимаюсь на этаж и не звоню в дверь — уезжаю дальше. Когда такси привозит меня к Сити, я прошу Алису впустить меня. Она отвечает, что нет проблем и что я всегда могу зайти сам, ведь ключи у меня есть.

Я обнаруживаю Алису в ­каком-то сонном состоянии, и она с порога интересуется у меня, куда пропал Леха и не видел ли я его недавно. Мне хочется рассказать обо всем, что произошло в его квартире, но я смотрю на Алису, стоящую в вытянутой майке с надписью SUEDE, и просто сообщаю, что ни с кем не виделся, а потом добавляю, что улетаю. Алиса берет капсулу с кофе и отправляет ее в кофемашину, а когда та начинает громко жужжать, то она говорит, что ей грустно оттого, что нельзя вернуться в прошлое и ­что-то в нем изменить так, чтобы такого настоящего, как случилось с нами, не произошло. Я сажусь на диван и смотрю на стену, на которой еще недавно висела фотография, а сейчас там ничего, а затем Алиса приносит мне стакан с кофе, ложится рядом и говорит, что все время хочет спать, но никак не может уснуть. Она рассказывает, что ее отец перевел ей на карту много денег и сказал, чтобы она никогда ни о чем не жалела. Алиса говорит монотонным голосом и не проявляет никаких эмоций. Я смотрю на пепельницу на столе и замечаю, что она блестяще-­чистая, а потом понимаю, что в квартире не пахнет ни табаком, ни травой, и Алиса, возможно, ничего не принимала, а когда обращаю внимание на то, что дома нет даже пакетов с мусором, то начинаю думать о том, что, возможно, она даже не ела. Я спрашиваю ее, чем она позавтракала; в ответ на это Алиса вытягивает ноги и долго молчит, а потом просто говорит, что спустилась в кофейню и ­что-то съела, но не помнит что.

В гардеробной я достаю свой дорожный чемодан стального цвета и бросаю в него нижнее белье, носки, пару джинсов, худи и одну ветровку, которую ­когда-то покупал вместе с Алисой в Риме и которую надевал всего раз, когда там пошел сильный дождь. В одном из карманов нахожу два неиспользованных билета в Ватикан и сажусь на пол. Я сжимаю их в кулак и вспоминаю, что в тот раз мы с Алисой никуда не пошли, потому что просто захотели остаться в номере отеля, решив смотреть весь вечер сериалы, есть и ничего больше не делать. Я вспоминаю тот день, и внутри становится ­как-то тепло и хочется вернуться обратно, а потом ловлю себя на мысли, что хотел бы и сегодня просто остаться и никуда не уезжать. Когда Алиса заходит в гардеробную и замечает меня на полу, то садится рядом.

— Алис, можно вопрос?

— Угу, — кивает она и вытягивает одну ногу.

— Ты правда попросила отца, чтобы меня не трогали?

— Да.

— Зачем ты это сделала? Я же так хуево с тобой поступил.

— Если бы с тобой ­что-то сделали, я бы этого, наверное, не пережила. Я с тобой провела лучшее время. Вдруг еще ­когда-то так будет.

— А если нет? — Мой голос начинает дрожать, и к глазам подступают слезы. — Если не будет ничего?

— Ну, значит, ничего и не будет.

— Алис, прости меня, пожалуйста, еще раз.

— Да забей уже. Ты все вещи взял? — Алиса осматривает вешалки, на которых остаются висеть несколько худи и футболок. — Давай помогу тебе. Помнишь, как собирались всегда в путешествия? Я сейчас сложу вещи.

— Не надо. — Я кладу руку на ее ладонь и не даю ей встать. — Не волнуйся об этом, пожалуйста.

— Да прекрати, сейчас все сделаем. — Алиса пытается подняться, но я ее притягиваю ближе к себе.

— Одна просьба, Алис, — говорю я, глядя ей в глаза. — Только, пожалуйста, выслушай и, даже если она тебе не понравится, не обижайся, хорошо?

— Хорошо. Какая?

Обвожу взглядом гардеробную и останавливаюсь на стопке с ее джинсами, а затем поворачиваюсь к Алисе:

— Не употребляй. Это хорошим не закончится. Тот пакет, который я нашел и выкинул, — это прямо ту мач сильный. Не делай так никогда, хорошо?

— Макс, я с ним ничего не делала, — неожиданно говорит Алиса. — Я из него ничего не брала. Не волнуйся.

— Стоп, погоди, а что он у тебя тут делал? Зачем он тебе нужен был?

— Я его купила просто, чтобы… — Алиса делает вдох и опускает голову, — у Лехи не было проблем. И все. Я знала, куда его закрутило. Если бы у меня было много своих денег, я бы все купила, чтобы он выпутался. Но… хватило только на пакет.

— Блин, — я сжимаю ее руку и утыкаюсь лицом в свои колени, — прости меня, я думал все время, что ты… Почему вы мне не говорили, что он так залетел?

— Он попросил об этом не говорить.

— Блять, какой идиот, — бью ногой по полу, — и он, и я.

— Прекрати, — Алиса гладит меня по волосам, — хватит уже. Тебе колонку твою положить в чемодан?

— Нет, не надо.

— Мне она не нужна.

— Выброси ее, и все.

К­акое-то время мы сидим молча, и все это время мне кажется, что наши мысли об одном: мы оба вспоминаем прошлое, а потом Алиса говорит, что, возможно, переедет в дом к родителям, потому что там все не будет так напоминать о нас. Я еще раз прошу у нее прощения за все, что сделал, и говорю, что квартира оплачена еще на пару месяцев вперед и за это можно не волноваться, на что она отвечает, что не волнуются только те, кого нет, а она есть. Из квартиры я выхожу спустя час и, стоя в дверях, смотрю на Алису, которая подходит к окну и говорит, что так увидит меня, когда я буду садиться в такси. А после на горизонте сверкает молния.