Объяснение в любви

СИЛЬВА, ТЫ МЕНЯ НЕ ЛЮБИШЬ

Теплые воспоминания сохранились у меня от встреч с народной артисткой СССР Татьяной Ивановной Шмыгой.

…Идет передача с «Ростсельмаша». Я рассказываю о счастливой супружеской паре Островинец, прожившей в мире и добром согласии почти сорок лет. Познакомилась Мария Александровна с Борисом Ильичом в 1936 году на крыше цеха уборочных машин. Знакомство началось с ссоры. Она — ремонтник строительного цеха — настаивала на латочном ремонте, он — начальник кузнечного — на полном. Она его чуть не столкнула с крыши, и он… пригласил ее в театр на спектакль «Укрощение строптивой». Кто взял верх в том споре,

состоялось ли «укрощение строптивой», не знаю. Во всяком случае, в решительности Марии Александровне не откажешь — она единственная женщина на «Ростсельмаше», ставшая начальником цеха. Борис Ильич впоследствии возглавлял заводскую лабораторию.

Нам хотелось сделать что-нибудь приятное для четы Островинец. Однако примирить их вкусы нелегко, настолько они разные: Мария Александровна любит оперетту, Борис Ильич — оперу. «Травиату» слушал сорок раз. Но сценаристы выяснили, что глава семьи отдавал должное и кинематографу. Таким образом, Татьяна Ивановна Шмыга объединила ее любовь к оперетте, а его — к кино.

(Тогда только что вышел на экраны фильм «Гусарская баллада».)

Вторая встреча со Шмыгой произошла в Новокузнецке. График гастрольных выступлений у Татьяны Ивановны был жесткий. Накануне записи в 15 часов она прилетела из Мурманска, а в 17 часов уже поднималась по трапу на самолет в Новокузнецк. Через час после окончания передачи назад в Москву, а на следующее утро Шмыга пела партию Любови Яровой в оперетте «Товарищ Любовь». Кто-то из театра ее спросил: «Таня, ну зачем тебе все это? Перелеты, мотаешься без сна, без отдыха…»

И действительно, казалось бы… Телевидение устраивает артистке бенефис — «Вас приглашает Татьяна Шмыга», блистательные кавалеры добиваются в этой программе свидания с ней, даже драматический актер Леонид Броневой запел. Татьяну Ивановну приглашают вести новогодние «Театральные встречи», причем в Москве, а не за тысячу километров, и торт преподносят, потому что родилась она в канун Нового года. А здесь ради одного эпизода!.. Я знаю, что ответила Татьяна Ивановна скептикам из театра: «Я люблю эту передачу».

Конечно, слова эти милы моему сердцу. Особенно когда сопоставишь их с высокомерными отказами некоторых известных, популярных артистов в ответ на наше приглашение принять участие в передаче, а уж если речь идет о глубинке… Однажды услышала я такой ответ: «Вы, наверное, забыли, кто я». Когда такое скажут, теряешься как-то и не сразу найдешься, а ответ здесь один: «Кто же из нас забыл?»

Вот поэтому мне так дорого искреннее, идущее от всей души желание артистов принять участие в нашей передаче. Не могу не сказать добрых слов и о Евгении Мартынове. В непогоду он готов преодолеть любые расстояния, готов хоть весь вечер петь для участников нашей передачи, даже если в эфире из-за хронометража его не будет…

Во время войны Московский театр оперетты работал в Новокузнецке.

Татьяна Ивановна показала знаменитому сталевару Майкову фотографию тех теперь уже далеких лет. Он сразу узнал Елену Филипповну Малукову, бывшую артистку оперетты, работавшую подручным сталевара. Честно сказать, у меня не укладывалось в голове: как эта хрупкая изящная девушка стояла у мартена, откуда взялись силы и сноровка. Днем — смена на заводе, вечером — шефский концерт в госпитале или спектакль в театре. Быстро сбросить сталеварскую спецовку и в вечернем туалете пожаловать в театр, в оперетту Кальмана, Штрауса или Легара, скажем, на великосветский бал. Рабочую усталость не загримируешь, а к зрителям надо выходить с тем внутренним ощущением праздника, которое диктует жанр. А если ночная смена? Значит, из вечернего платья надо снова в спецовку. И так не один год!

Я слушала. Татьяна Ивановна, рассказывая о Е. Ф. Малуковой, испытывала чувство гордости за свой актерский цех и, думаю, мысленно пыталась представить себя на месте подручного сталевара. Во всяком случае, информация была конкретная, деловая, не претендующая на сенсацию. И этот скромный в изложении Татьяны Ивановны, но такой значительный эпизод органично вписался в героическую работу тыла.

Когда я говорю о том, что нельзя играть роль ведущего, а надо быть им, это отнюдь не означает, что свою фантазию, творческое воображение следует держать в черном теле. Конечно, им нужен простор, только тогда и раскроется индивидуальность ведущего, как это и произошло с Татьяной Ивановной Шмыгой в Новокузнецком выпуске передачи «От всей души». А раз индивидуальность раскрывается, значит, быть общению людей.

А вот еще один эпизод, связанный со Шмыгой. Виктор Яркий работает слесарем сортопрокатного цеха на Кузнецком комбинате. Он заслуженный работник культуры РСФСР, непременный участник всех крупных смотров художественной самодеятельности Российской Федерации, пел в Кремлевском Дворце съездов. В его репертуаре есть и арии из классических оперетт. Яркина пригласили выступить на передаче, но не сказали, что он будет петь со Шмыгой. Исполняли они дуэт Сильвы и Эдвина из оперетты «Сильва». Причем без репетиции. По-моему, на клубной сцене Татьяна Ивановна волновалась больше своего партнера. После передачи, когда уже опустел зрительный зал, режиссер попросил переписать дуэт, то есть сделать дубль. Татьяна Ивановна колебалась. Во-первых, она торопилась, а во-вторых, понимала, что исполнение потеряет непосредственность, теплоту, исчезнет атмосфера, которая возникла благодаря экспромту, неожиданности только что родившегося дуэта. И все-таки певица, уже разгримированная, собравшаяся в дорогу, прослушала запись, сделанную на передаче, и сказала:

— Пишем! Плохо петь я не имею права. Прежде всего я артистка оперетты! Иду гримироваться.

ПОБЕДИТЕЛЯМ МУЗЫКИ

Неожиданной была встреча с тремя музыкантами из села Нижние Пены Ракитянского района Белгородской области. Колоритные деды — Илларион Иванович, Игнат Тимофеевич и Иван Петрович. Каждому где-то около восьмидесяти. Возраст их проявлялся в каком-то особом былинном выражении: крепкие, немощь и хворь их, как видно, не берут. А песни… не знаю, в каком веке их сложили?

Трудное, признаться, было интервью. Хотелось найти истинные слова, чтобы на одном языке разговаривать, не подлаживаться, не стилизовать речь дедов под народную. «Псевдо» всегда рядом с неправдой ходит.

Запели они и словно в родную стихию окунулись. Про меня совсем забыли. Я поняла — привыкли народ забавлять. Песни поют лихие, пересыпают прибаутками, веселье так и брызжет. Весело самим, все трое раскованные, озорные, себе на уме. Такими, наверное, на Руси были скоморохи. Ну, думаю, я с ними не справлюсь! Программа у них нескончаемая, без устали хоть до утра пропоют. Нет, не совладать мне…

Поняли деды, что я волнуюсь, и старший шепчет мне:

— Ты, Михайловна, веди нас, а мы за тобой табуниться будем.

Словом, не я их, а они меня поддержали.

Побеседовали мы с ними по-дружески, натянутости никакой не было. Рассказали, что дудки делают из клена. Играли самозабвенно, приплясывали, то дудка с дудкой разговор вела, то одна другую переигрывала, потом третья вступала и «поддавала жару». Оказывается, они пять раз выступали в Москве, грамоты получили.

— Что, — спрашиваю, — в грамотах написано?

— Да что, не знаешь, что в грамотах пишут? Что надо, то и написано.

— А все-таки?

— Что, что! — рассердился самый маленький дед. — Победителям музыки.

Дальше деды рассказали:

— Когда играем, ведро с водой ставим.

— Зачем? — удивилась я.

— Как зачем? Дудочки чтобы намокали. А то сохнут дудки.

На той передаче у меня сложилось такое впечатление, что не я к дедам, а они ко мне подход нашли.

Спасибо «победителям музыки», спасибо их мудрости, юмору и таланту человеческого общения.