Объяснение в любви

ВОПРЕКИ СТАТУСУ «ОТ ВСЕЙ ДУШИ»

В Белгород еду поездом. На этот раз передача должна начаться прямо в вагоне, и начнется она завтра утром, когда поезд пойдет по белгородской земле — земле первого победного салюта в годы Великой Отечественной войны.

В который раз пробегаю глазами фотокопию фронтовой газеты «Боевая красноармейская». Этот номер печатался в селе Чураеве, что неподалеку от Белгорода. На сцене я прочту очерк из этой газеты о подвиге гвардейца-коммуниста Зиямата Хусанова. Кажется, я его знаю наизусть.

Зиямат Усманович Хусанов едет в Белгород на передачу «От всей души». В одном поезде, в одном вагоне со мной. О том, что мы едем вместе, он пока не знает. Завтра утром постучу к нему в купе и начну интервью. Наша встреча должна быть для него неожиданностью. Так задумано.

Впервые за все 37 выпусков допущено некоторое нарушение статута нашей передачи: я должна познакомиться с героем не в тот момент, когда он выйдет на сцену, а раньше. Правда, мы не покривим душой перед зрителями, поскольку эта встреча в вагоне не будет от них скрыта, она станет прологом передачи. Но все-таки… Я приглашу на сцену уже знакомого мне человека. И уже просто нарушением это будет по отношению к белгородцам, которые придут во Дворец культуры. Ведь наши правила известны — я никогда не встречаюсь с героями до начала передачи. А те, кто будет в зале, не увидят пролога в поезде, для них передача начнется, как обычно, с появлением ведущей на сцене.

Поначалу я внутренне сопротивлялась этому отклонению от наших традиций и только потом поняла, какой такт проявили тем самым сценаристы по отношению к Зиямату Усмановичу и как облегчили мою задачу. Но об этом позднее.

А пока впереди долгая бессонная ночь. Наверное, не спал и Хусанов. Ведь ехал он не просто на передачу «От всей души», а на Курскую дугу, где воевал. Он ехал в июль сорок третьего, в его пятый день, когда началась операция вермахта «Цитадель», закончившаяся через несколько недель полным провалом. В тот день — 5 июля — в списки погибших был занесен сержант Зиямат Хусанов. Он подорвал себя последней гранатой, но его отбросило взрывной волной. Подобрали немцы. Плен, побег. Снова фронт. Новый отсчет жизни после того, как похоронили. Вопреки смерти. Немногим даровала военная судьба вот так, как Хусанову, второе рождение. Только солдат, родившийся заново, во всей чувственной, осязаемой реальности, во всей реальности — обнаженной, жестокой, трагической и неповторимой, знает, что такое подвиг ценою в жизнь.

И вот теперь шестидесятилетний школьный учитель физики и математики из казахского села Сайрам едет как бы к самому себе, двадцатилетнему сержанту на Белгородчину, в село Разумное. Тот ждет его здесь. На краю села у дороги стоит памятник павшим бойцам. На одной из плит, накрывших израненную землю, выбиты резцом и залиты бронзой фамилия — Хусанов, инициалы — З. У. Как тут уснуть, когда последние километры отделяют тебя от этого памятника!

В Москве, готовясь к передаче, я хотела как можно полнее представить себе Курскую битву: читала работы военных историков, мемуары военачальников, документы Второй мировой войны. Курская битва и один ее солдат — скажете вы. А мне кажется, что такая проекция возможна, это как масштаб, который наносится на карту.

Какими напрасными и даже смешными оказались предпринятые нами меры предосторожности. Встретил Зиямат Усманович меня приветливо, но сдержанно, ни малейшего удивления, интереса к беседе особого не проявил и на камеру не обратил внимания, будто ее и не было. Вместе с тем в этой своей сдержанности он был удивительно естествен и прост. Мои вопросы были подготовлены заранее, мало того, я знала на них ответы, поскольку уже многое мне было известно о смерти и жизни сержанта и школьного учителя Хусанова.

Зная, например, что с тех самых дней Зиямат Усманович не был на Белгородчине, я обязательно спрошу его об этом. Обычно в таких случаях беседа теряет в своей непринужденности. Но у нас этого не произошло. Под стук колес разговор становится задушевнее, теплее, да и не был он для меня формальным, я с интересом ждала ответов Зиямата Усмановича. Пусть я знала, что он ответит, но я не знала как. Готовых ответов у него в запасе не было. Не было найденных слов, уложенных в привычные конструкции фраз.

Видимо, не любя делиться воспоминаниями о войне, он отвечал не сразу, односложно. Обычно с замкнутым, необщительным собеседником с трудом находишь контакт, а то этого и вовсе не удается. С Хусановым мне было легко, я чувствовала себя не ведущей, а просто пассажиром.

Постараюсь почти дословно воспроизвести нашу беседу:

— Сколько километров от вашего родного села Сайрам до Белгорода?

— Приблизительно четыре тысячи километров.

— Очень волнуетесь перед встречей?

— Сколько товарищей моих здесь погибло! Насмерть стояли ради Победы.

— Были на этой земле после войны?

— Нет. Приглашали много раз. Она мне очень дорога. Село Разумное, Дальние Пески, Шебекино.

Вот и весь разговор.

В Белгороде нашу съемочную группу встречали с цветами. Люди уже прослышали о готовящейся передаче. Зиямат Усманович оказался в стороне, его никто не встречал. Будущего почетного гражданина города Белгорода еще не знали в лицо.

Было неловко и больно. Но ничего нельзя было изменить… Ничего нельзя было изменить до встречи во Дворце культуры.

На Белгородчине мы не нашли никого, кто знал бы Хусанова лично. С июля сорок третьего он не был в этих краях, из своего взвода оставался последним… Я не сомневалась, что, когда во Дворце культуры расскажу о подвиге Героя Советского Союза Зиямата Хусанова и попрошу его подняться на сцену, зрительный зал будет приветствовать его на едином дыхании. Но в зале не окажется ни одного знакомого ему человека, он будет лишен радости встречи с боевыми товарищами спустя 37 лет. Значит, эмоции его будут закрыты, их не сумеет уловить экран. И тем не менее один на один с залом он не останется.

Для меня встреча с Хусановым на сцене по счету третья. Первая была в поезде. А вторая… Вслед за ним я побывала в селе Разумном, где прочитала на плитах фамилии, нашла и его фамилию. И наверное, то, что я увидела этот памятник собственными глазами, остановило меня, удержало от того, чтобы задать риторический вопрос во время передачи: можно ли передать словами, что чувствует человек, стоя у памятника своим однополчанам и себе самому?

Про такое вслух не надо спрашивать. Каждый задумается про себя. Нельзя не задуматься!

Там, в селе Разумном, я подумала о том, надо ли исправить ошибку и сбить с могильного камня фамилию Усманова? Нет. Нельзя подправлять документы. Ошибка эта стала достоянием летописи мужества и подвига советского народа, она принадлежит истории.

Да и разве можно разомкнуть спаянное братство солдат священной войны — мертвых и живых? И эта плита словно мост между смертью и жизнью — памятник павшим, памятник восставшему из смерти, памятник живущему!

По нас три раза панихиды пели,

Но трижды я из мертвых восставал.

Знать, душу, чтоб держалась крепче в теле,

Всевышний мне гвоздями прибивал.

Это из стихотворения Сергея Наровчатова.

Стоит бронзовый солдат на краю села у дороги. Его озаряют салюты в День Победы. Он слышит чеканный шаг солдат восьмидесятых. В его почетном карауле стоят ветераны. Ему приносят цветы. Матери, вдовы, невесты погибших. Стоит бронзовый солдат на краю села. А на сцене стоит Герой Советского Союза Зиямат Усманович Хусанов.

В такие минуты надо молчать. Минута молчания в честь живущего.

Ушел Хусанов со сцены почетным гражданином города Белгорода.