Пари на любовь

Глава 18 Рэйчел

– Многим кажется, что профессия актера – сплошные кривляния и развлечения. Что мы приходим на съемочную площадку в полдень, попивая кофе, и, в блаженном ожидании своей сцены, прохлаждаемся в гримерной, – на губах мистера Уотсона мелькает горькая улыбка. – Но что такое актерство на самом деле?

Он обводит присутствующих взглядом и, опершись о стол, скрещивает ноги. Сцепив руки в замок, он упирает большие пальцы друг в друга, терпеливо ожидая нашего ответа.

– Постоянная работа?.. – неуверенно произношу я.

Бровь мистера Уотсона ползет вверх, и он поджимает губы, будто ожидал чего-то большего.

– Нет, я имею в виду не ради денег. Это, конечно, тоже, но я о том, что это постоянная работа над ролью, – тараторю я, и в горле пересыхает, как в самый жаркий день в пустыне. А еще пульс так ускоряется, что кажется, будто я сейчас потеряю сознание.

Преподаватель кивает и поворачивает ладони в мою сторону, показывая, что ждет продолжения мысли.

Нервно сглотнув, хватаюсь за блокнот. Теперь он скорее не для записей, а выполняет роль поддержки.

– Мы не можем просто прийти на площадку и отчеканить текст. На протяжении долгого времени мы живем не своей жизнью. Видим в зеркале не себя, а отражение человека, ставшего частью нас. Любим его привычки, перенимаем черты характера. Задвигаем себя на задний план, чтобы явить миру кого-то нового. Так что, на мой взгляд, актерство – постоянная работа над собой, – мне становится так жарко, что лоб покрывается испариной. Я когда-нибудь перестану робеть перед этим мужчиной? – Мы не можем сыграть роль и забыть о ней. Персонаж до конца жизни остается с нами.

Купер, сидящий справа, издает смешок, издевается, но мне плевать. У парня мозгов не больше, чем у той блондинки, переживающей, чтобы в ее молочном коктейле не было молока.

Мистер Уотсон расцепляет руки и проводит большим пальцем по губе. Взгляды присутствующих устремлены на меня, но впервые я не хочу находиться в центре внимания. Как жаль, что я не умею вовремя заткнуться.

– И что же делать с тысячами жизней, ставшими частью вас?

– Принять. Порой позволять брать верх и становиться вами.

Не уверена, что мы сейчас говорим об актерстве.

Преподаватель задумчиво качает головой и мыслями уходит куда-то далеко. Или просто думает, как бы выставить меня. Очнувшись от сковавших разум мыслей, он отталкивается от стола, прихрамывая, обходит его и устраивается на стуле, слегка поморщившись от боли.

– Вы правильно сказали, мисс Дэниелс. Актер – не просто человек, прочитавший текст. Вы можете передать эмоции, но вместе с тем забираете часть персонажа в свою дальнейшую жизнь.

Он вытаскивает из наружного кармана платок и промокает лоб.

– Вы можете взять часть прошлого персонажа и перенести в новый. Сделать их единым целым. Оживить. Пусть он станет неповторимым. Не становитесь заложниками одного амплуа. Самая большая ошибка актера – смешать все сыгранные роли в одну и по итогу явить зрителю того, с кем они уже были знакомы.

Возможно, это и есть моя самая большая ошибка. Я так стремлюсь к ролям, зубрю сценарий, сотни раз проигрываю сцену, как в голове, так и перед зеркалом, но давала ли я персонажу возможность взять верх? Оживал ли он? Кто был на прослушивании? Я, Рэйчел Дэниелс, так отчаянно пробивающая путь к славе, или Лили Прайс, девушка, оставшаяся с разбитым сердцем и мечтами?

Боже, курсы Бенджамина Уотсона похлеще любых сеансов психолога. Ему надо писать об этом крупным шрифтом на всех флаерах.

– То есть, по-твоему, блондиночка, если я снимаюсь в порно, мне надо позволить взять верх персонажу, а потом проявить эти навыки в других ролях? – Глумящийся голос Купера звучит как издевательство не только надо мной, но и в целом над профессией актерства.

А за снисходительное «блондиночка» хочется залепить ему звонкую пощечину.

– Не думаю, что тебе придется так уж сильно вживаться в роль, – окидываю придурка брезгливым взглядом.

– Хочешь проверить? – Он облизывает губу, и это самый тошнотворный жест, который я когда-либо видела.

– Мистер Купер, – тихо, но уверенно произносит преподаватель. – Поверьте, даже если вы покажете все свои физические возможности в данном жанре, на вашем лице должно проявиться что-то большее, нежели похоть.

– Залог хорошего порно – похоть, мистер Уотсон. Я знаю, о чем говорю, – самодовольно заявляет тупоголовый качок и растягивается на стуле. – Вы можете хоть сколько говорить об эмоциях, но самое главное – финал. Когда все получают как минимум парочку оргазмов, – он поигрывает бровями, смотря на меня.

– Уверен, что говоришь о порно с твоим участием? Надеюсь, девушка не заснет, пока ты будешь искать нужный ракурс. Ведь для этого надо приложить немало усилий, – отвечаю с такой же издевкой и удобнее устраиваюсь на стуле.

Серьезно, что этот парень забыл на курсах?

По залу проносится волна смешков и насмешливых взглядов, а мой оппонент, полный непонимания, сидит, уставившись на меня с самым глупейшим видом. А ведь раньше я выбирала именно таких. Да, Рэйчел, тебя тоже нельзя назвать особо умной.

– Мистер Купер, каждый жанр достоин уважения, и даже в выбранном вам образе можно проявить себя многогранно, чтобы зрители выбирали фильмы с вашим участием. Учитывая же ход ваших мыслей, боюсь, проходная роль – это максимум, которого вы достигнете.

Пустоголовый замолкает с насупленным видом. Я же сижу до конца занятия, внимая каждому слову этого невероятно талантливого человека.

Когда мистер Уотсон дает знак, что занятие окончено, мы все собираемся и поочередно покидаем помещение. Не могу отделаться от мысли, что упускаю важную деталь, которая лежит буквально на поверхности, но мне никак не удается зацепиться за нее.

Оказавшись на улице, надеваю солнцезащитные очки и оглядываюсь по сторонам в поисках Криса. Он сказал, что заедет за мной после интервью, и мы вместе отправимся на семейный ужин, где мне предстоит пройти по пути позора.

Я люблю свою семью, горжусь каждым достижением братьев и сестры, но я устала казаться неудачницей на их фоне.

– Рэйчел, вас подвезти? – окликает меня мистер Уотсон, подходя к старенькому серому «Бьюику» семидесятых годов.

Иногда мне кажется, что этому мужчине больше сотни лет, честно. Костюмы-тройки, платок в нагрудном кармане и манеры прошлого века. Не удивлюсь, если он подает руку при выходе из машины и отодвигает стул в ресторане.

А может, так поступают взрослые и уравновешенные люди.

– Нет, спасибо, – я робко улыбаюсь. – За мной приедет друг.

Мистер Уотсон кивает, открывает дверь и кладет в машину свой кожаный портфель.

– Мистер Уотсон, – зову я, сама не понимая зачем.

Он вскидывает голову и поправляет очки на переносице.

– Слушаю.

– А что, если все сыгранные роли возьмут верх? – Голос дрожит, а тело пробирает озноб, несмотря на дичайшую жару, стоящую в Лос-Анджелесе с самого утра. – Что, если за чередой образов человек просто потеряет самого себя?

– Тогда ему надо посмотреть в зеркало и задать самый главный вопрос: кем он является на самом деле?

– Как прошло интервью? – спрашиваю я, когда сажусь в машину.

Бэкс просовывает нос между нами и, лизнув шершавым языком мое плечо, укладывает голову на подлокотник. Я уже настолько привыкла к этому жесту, что даже не ругаюсь, а легонько треплю пса между ушей, отчего он довольно похрюкивает.

– Слишком много вопросов, – недовольно бормочет Крис. – Салли сказала, что до отъезда мне нужно будет еще раз заглянуть на радио, так как рейтинги настолько взлетели, что продюсеры хотят этим воспользоваться.

– Какой кошмар, – прижимаю руки к груди и принимаю шокированный вид. – Криса Уитакера хочет половина девушек Лос-Анджелеса.

Он прибавляет громкость на магнитоле, чтобы заглушить мой голос, и я громко хохочу. Когда на работе выдалась свободная минутка, я включила приемник, чтобы послушать интервью Криса. Он рассказывал, почему выбрал сёрфинг и про трудности, связанные с травмами. Когда настала очередь рубрики с вопросами, каждая вторая девушка интересовалась, свободен ли он сегодня вечером, а одна умудрилась в прямом эфире предложить ему всякие непристойности. Слава богу, я не услышала конец интервью, так как его резко оборвали.

– В следующий раз скажу Салли, чтобы она не соглашалась на подобные авантюры. Хватает и того, что меня каждый чертов раз мажут какой-то дрянью на съемках, – продолжает ворчать он. – В любом случае контракт закончится через пару месяцев, и я наконец-то буду свободен.

От его слов внутри все замирает. Не будет контрактов, значит, не будет поездок.

– Как твой идеальный парень? – вдруг спрашивает Крис. – Наверняка ищет подходящий костюмчик для следующего свидания.

– Перестань быть таким занудой, – фыркаю я. – Нет ничего плохого в парнях, которые хорошо выглядят и следят за собой.

– Ну да, а еще дарят цветы, которые тебе даже не нравятся, – не унимается он, и я легонько толкаю его в плечо.

– Кто сказал, что я не люблю розы? – подбираю под себя ногу и сажусь вполоборота, чтобы видеть Криса.

Справедливости ради, я и правда их на дух не переношу, но не собираюсь в этом признаваться.

– Ты сама.

– Не говорила я такого.

Крис так тяжело вздыхает, будто пытается доказать, что мороженое – это не основная еда.

– Как-то мы разговаривали по телефону, и ты сказала, что цветы ассоциируются у тебя со смертью, так как на похороны твоей бабушки Милдред все несли исключительно красные розы. С тех пор ты их ненавидишь.

У меня едва челюсть не падает.

– И ты запомнил?

– Ага.

Я во все глаза смотрю на Криса и пытаюсь вспомнить, когда могла рассказать подобное, но проще перечислить, чего он не знает обо мне.

– Ну, прошло уже довольно много времени, возможно, мое отношение к ним изменилось, – бормочу себе под нос.

Он хмыкает и перестраивается в другой ряд. У меня в сумочке начинает вибрировать телефон, и, вытащив его, вижу сообщение от Адама.

Вот черт. Я даже не сказала ему, что уезжаю.

Две галочки загораются синим цветом, но он почему-то не отвечает. Постукиваю пальцем по экрану, придумывая, что бы еще написать, как появляются три точки, а следом сообщение.

Я блокирую экран и, когда поворачиваю голову, на мгновение встречаюсь взглядом с Крисом. Он так странно смотрит на меня, что я начинаю ерзать.

– Дай угадаю, он выбрал новый костюмчик от Armani? – На губах играет самодовольная ухмылка.

– Ты невозможен. Что плохого в том, что я встретила парня, с которым чувствую себя комфортно? – Я начинаю злиться, что Крис постоянно ищет одни недостатки в парнях, которые проявляют ко мне хоть малейший интерес.

Он останавливается около дома моих родителей, глушит мотор и поворачивается ко мне, оставив одну руку на руле. Взгляд карих глаз устремлен на меня, и у Криса такой вид, будто он обдумывает каждое слово, которое хочет сказать.

Усмехнувшись, он качает головой.

– Тебе не должно быть с ним комфортно. Он должен хотеть тебя и дарить дерзкие поцелуи. Смеяться над каждой шуткой и касаться тебя. Ты и комфорт – несовместимы, Рэйч. Ты ураган, от которого хочется пострадать.

С этими словами он выходит из машины, огибает ее и останавливается напротив меня. Все тот же Крис. Мой лучший друг. Человек, который знает все мои тайны. И только что мое сердце сделало огромный кульбит.

– Как дела у Морган? – наседает на меня Йен.

– Отлично. Она ведь еще не знает, что у нее появился назойливый тайный поклонник, – пихаю брата локтем в бок и выбираюсь из его хватки.

Серьезно, никогда бы не подумала, что этот оболтус может влюбиться с первого взгляда. Возможно, дело в том, что Морган отшила его, стоило Йену только открыть рот. Мой брат умен, разбирается в компьютерных технологиях и готов без умолку о них разговаривать, но стоит оказаться рядом с девушкой, как уровень его знаний снижается до первобытных потребностей.

– Когда ее смена? Завтра? – не отстает он, следуя за мной по пятам.

Напряженно пыхтя, ставлю тяжелое блюдо с жарким на стол и поворачиваюсь к брату. Он словно статуя застыл напротив меня, пытливым взглядом прожигая в моей голове дыру.

– Первое: сбавь обороты. А второе: тебе ничего не светит. Альфи тебя со свету сживет, если посмотришь в сторону его племянницы, – кладу ладони на его грудь и пытаюсь хоть немного оттолкнуть, но Йен даже на дюйм не сдвигается.

Закатив глаза, обхожу несчастного и устремляюсь обратно в кухню, пока он не начал брызгать слюной от переизбытка чувств. Стоит один раз отказать мужчине, привыкшему наплевательски относиться к женщинам, как он ставит перед собой цель – во что бы то ни стало уложить ее в постель, чтобы наутро внести новое имя на доску достижений. И после этого они искренне не понимают, почему многие женщины становятся мужененавистницами.

– Я так горжусь тобой, – слышу слова мамы, стоит переступить порог кухни.

Она ласково гладит Алекс по щеке и берет ее лицо в ладони. Сестра умиротворенно улыбается, обхватывает руку мамы в теплом жесте и льнет к ней. Я знаю, как много значит для нее этот миг. В определенный момент Алекс потерялась. Поставила желания семьи выше своих и сама не заметила, как разорвала ту тонкую нить, связывающую нас. Кто-то преодолевает сотни километров, чтобы увидеться с близкими, нас же разделяли несколько районов и пробки.

Когда мама притягивает Алекс в объятия, во мне что-то надламывается и пальцы впиваются в дверную ручку, которую я не заметила, как обхватила. Несмотря на ошибки прошлого, Алекс смогла найти выход и вернуться к семье. Она из того типа людей, которые добиваются поставленных целей. Ее не останавливают отказы, ей плевать на правила. Она создает свои. Стоит ей оказаться дома, и все взгляды устремлены на нее. Я не ревную и прекрасно понимаю, что родители любят каждого из нас, но в данную минуту мне хочется испариться и оказаться на необитаемом острове, где не придется искать одобрение.

– Милая, – голос мамы вырывает из очередного приступа самобичевания, и я вздрагиваю.

Отпускаю ручку и чувствую, что ладонь вспотела от моего натиска. Еще немного, Рэйчел, и тебе придется обратиться к специалисту.

Улыбнувшись, делаю смелый шаг вперед и подхожу к сестре, чтобы взять зелень и приготовить салат. Мама уходит на улицу, держа в руках поднос со стейками для гриля, перед этим подарив мне улыбку.

– Как дела на курсах? – спрашивает Алекс, нарезая огурец.

Пожимаю плечами и резким движением отрубаю корешки на салате.

– Все хорошо. Сначала я думала, что ничего не получится, но сейчас могу сказать, что Бенджамин Уотсон – лучшее, что случалось в моей жизни.

И я ни каплю не лукавлю.

Расквитавшись с салатом, будто он в чем-то виноват, берусь за сыр. Обычно я не люблю готовить, а после года работы у Альфи кухонная плита вызывает у меня ненависть, но сейчас надо чем-то занять руки.

Стоило переступить порог родительского дома, как я начала чувствовать нервозность. Уверена, мама наверняка спросит про кастинг, а я не знаю, как сказать, что опять провалилась.

– Я смотрю, вы с Крисом стали ближе?.. – Последнее слово сестра произносит с такой неоднозначной интонацией, что автоматически хочется закатить глаза.

Алекс продолжает монотонно нарезать огурец. Если измерить толщину каждого кружочка, наверняка они будут идеально одинаковыми. Пусть меня называют взбалмошной, но Алекс явно не хватает духа бунтарства.

– Ага. Он каждую ночь спит в моей постели и наизусть знает мой цикл, – весело произношу я, и Алекс резко опускает нож на огурец, тем самым отрезав почти половину.

С губ срывается громкий смех, на что сестра только качает головой.

– Вам с Красавчиком пора бы прекратить старую песню и подумать о чем-нибудь новом. Например, о себе. Как тебе идея?

В глазах Алекс проскальзывает обида, и всего на мгновение я чувствую укол совести.

– Просто я…

– Переживаешь. Знаю, – заканчиваю я за нее.

– Не угадала. Я хотела сказать, что тебе повезло. Крис хороший друг. И да, я все еще боюсь, что тебе будет больно.

Голос Алекс звучит глухо, тем не менее я прекрасно знаю, если заглянуть в ее прекрасную головку, там найдется еще миллион способов, чтобы обезопасить меня и доказать свою правоту.

– И поэтому ты решила кинуть меня в объятия первого встречного парня, – не устану припоминать ей тот вечер.

– Ты даже не сопротивлялась. И видела бы ты себя со стороны. Еще немного, и потеряла бы сознание, – фыркает она, заканчивая со злосчастным огурцом, и высыпает все в миску.

– Ничего подобного, – возражаю я. Если я и переживала, то только из-за убогого внешнего вида, в котором меня застал Адам. Похоже, надо носить на работу дополнительную смену одежды, если Альфи вдруг еще раз взбредет в голову поработать с миксером.

– Тогда почему ты пошла?

– Было глупо отказываться.

Алекс бросает на меня скептический взгляд и отворачивается к холодильнику. Она достает продукты для своего любимого соуса, а я заправляю салат оливковым маслом.

– Ну и как тебе Адам?

Я пожимаю плечами. Глупо говорить, что испытала какие-то фантастические эмоции. Сейчас, по прошествии времени, я смотрю на наше свидание иначе. Мы из разных миров, и напрасно убеждать себя в обратном. За еду Альфи я готова работать без выходных, Адам же посещает такие заведения только в экстренных случаях, как в тот день, когда в радиусе километра не оказалось фешенебельных ресторанов и пришлось выбирать из того, что было.

– Не знаю. Мы не особо разговаривали, – глаза сестры устремляются в мою сторону, и от неожиданности она роняет пачку с майонезом. – Не в том смысле! – укоризненно произношу я. – Просто это было странно. Как будто все в этот день было против нас.

Ужасный ресторан. Бездомный. И фееричное поведение Бэкса.

Алекс хихикает и поднимает с пола соус.

– Слышала, Бэкс отличился. Этот парень знает, как обратить на себя внимание. Пока Крис жил у нас, пес разнес половину квартиры и прогрыз мембрану на барабане, – на удивление ее голос продолжает звучать весело, хотя она говорит о порче своего божества.

Мне кажется, Крис разорится из-за стремления своей собаки везде сунуть любопытный нос.

Когда с улицы доносится раскатистый смех Кэмерона, сестра оборачивается и улыбается. Да, они с Красавчиком подходят друг другу, но, учитывая любовь моей сестры к контролю и чрезмерную педантичность, я все еще не могу понять, как эти двое сошлись.

– Как ты поняла, что Кэм тот самый? – спрашиваю я.

Отодвигаю миску с салатом и запрыгиваю на стол.

– Он попросил меня довериться ему. – Алекс пожимает плечами. – Я не знаю, как это объяснить. Когда Кэмерон забрал меня из клуба, я поняла, что он не из тех, кто может предать.

– Опять запахло ванильностью, – делаю вид, что принюхиваюсь, за что получаю легкий шлепок по плечу.

– Издевайся сколько хочешь, но рядом с Кэмероном я чувствую себя в безопасности. Печальный опыт с Брайсом показал, что гораздо важнее те слова и поступки, о которых молчат. А он даже прощения просит на камеру, – сестра закатывает глаза.

Ладно, порой в ней просыпается дух бунтарства. Чего только стоит ее выходка с бывшим, когда она зарядила ему по самому сокровенному месту.

– Ваши отношения с Кэмероном такие…

– Правильные? Адекватные? Взрослые? – перебивает она, выдавливая щедрую дозу майонеза в миску.

Клянусь, я пыталась сдержаться, но все же закатываю глаза.

– Вы разговариваете. То есть я даже не помню, чтобы вы ссорились. – Алекс открывает рот, чтобы возразить, но я не даю такой возможности. – Давай не будем вспоминать твою прошлогоднюю выходку. Это даже не ссора. Ты просто оступилась, а Кэм дал тебе время, чтобы вы вновь могли стать приторной парочкой.

– Мы не приторные! Если мы не проявляем свои чувства публично, это еще ничего не значит, – она сверлит меня хмурым взглядом.

У меня вырывается громкий смех.

– Серьезно? Ал, вы и пяти секунд не можете продержаться, чтобы не начать излучать столько ванильности, что я начинаю ненавидеть свое любимое мороженое.

Она фыркает и закатывает глаза.

– Это называется «здоровые отношения». – Она сосредоточенно смешивает все ингредиенты в миске, пробует получившуюся массу и кивает с довольным видом: – Суть в том, что с Кэмероном я могу быть собой. Он принимает мою педантичность, смотрит «Друзей» и ничего не говорит, когда я несколько часов просиживаю в студии, хотя у нас остается не так много времени до его отъезда.

– Вы разные, но так похожи, – замечаю я.

– Не имеет значения, разные вы или понимаете друг друга с полуслова. Если человек твой, все остальное отходит на второй план.

Сестра устраивается рядом со мной, и мы поочередно болтаем ногами в воздухе, как часто делали в детстве. Кладу голову ей на плечо, и она отвечает тем же, вдобавок обхватив мою руку своей.

– Когда ты почувствуешь нечто подобное, даже молчание станет самым сокровенным, что есть между вами, – тихо произносит Алекс, а мой взгляд задерживается на Крисе, стоящем рядом с моим отцом.

В наших телефонных разговорах я находила успокоение и понимание.

Весь вечер за столом не смолкают шутки. Кэм и Крис устраивают мальчишеские соревнования в стиле «расскажи самую постыдную ситуацию из детства», и могу сказать, что мой Чемпион побеждает.

– В общем, Кэм так надрался, что свалился прямо за стойкой бара. Только я поворачиваюсь, чтобы дать ему еще стакан пива, как он уже лежит на полу в отключке, – для большей наглядности Крис разваливается на стуле и, свесив голову, приоткрывает рот, изображая пьяного Кэмерона.

– Это должно было остаться между нами, – со смешком отзывается Кэм и тычет в друга вилкой.

– Ты не оставил мне выбора, – Крис закидывает в рот кусочек хлеба, перед этим щедро обмакнув его в соусе. – Хорошо, что вернулся Трэв и все уладил, иначе твой отец пришел бы в бешенство. Он всегда подтирал за тобой.

– Вам же не было двадцати одного. Как вас пропустили в бар? – Алекс промачивает уголки глаз бумажной салфеткой.

– Трэв сделал нам поддельные удостоверения, – Кэм отпивает воды и ставит стакан обратно на стол. – Если дело касалось чего-то противозаконного, он всегда был рядом.

От меня не ускользает, что Кэмерон спокойно говорит о погибшем брате. С улыбкой и умиротворением. Я не знаю всех подробностей, но Крис рассказывал, что для них всех произошедшее стало огромным ударом и следом они чуть не потеряли Кэма. Возможно, со временем он смог принять эту боль.

– Лучше расскажи, как ты удирал от какого-то парня, когда решил подключить свое фамильное обаяние и подкатить к девушке, – Кэм с ухмылкой смотрит на Криса. – Еще никогда я не видел, чтобы он так быстро бегал.

– Чувак, у него в руках был пистолет. Что ты предлагаешь делать в такой ситуации? Ни одна цыпочка не стоит того, чтобы во мне проделали пару дыр.

– Да я смотрю, у вас в Техасе только дай волю пострелять, – перекидываю руку через спинку стула и поворачиваюсь к сидящему рядом Крису.

– Дикий Запад, малышка Дэниелс, что ты хочешь. Порой к нам взывают корни, – отзывается весело Крис, и я на всякий случай пихаю его ногой под столом, чтобы он не рассказал о нашей поездке.

Он лишь едва заметно качает головой, и в этом молчаливом жесте я улавливаю понимание. Я все еще не знаю, как сказать семье, что уезжаю на несколько дней в Техас. Наверняка они сочтут это очередной авантюрой, в которую я бездумно бросаюсь с головой.

Папа начинает расспрашивать Кэмерона о поездке в Мексику, и он увлеченно рассказывает о каждом месте, в котором успел побывать. Его глаза загораются таким азартом, а голос то и дело взволнованно подскакивает, будто ему уже не терпится сесть в пикап и умчаться навстречу приключениям. Алекс смотрит на своего парня с долей обожания и тоски, а на губах мелькает легкая улыбка, когда Кэм обхватывает ее ладонь своей и нежно поглаживает большим пальцем.

Возможно, Алекс права и мне еще предстоит встретить того самого, кто будет держать меня за руку, и я буду ощущать его поддержку сквозь тысячу миль. Кому смогу через молчание донести все свои тревоги. С кем почувствую себя особенной и кто не выставит меня за порог, оставив с разбитыми мечтами и надколотым сердцем.

– Может, ты все-таки расскажешь, почему Николь не пришла? – наседает мама на Майка в тридцатый раз за вечер.

– У нее слишком много дел на работе, – понуро отвечает брат, вяло размазывая картофельное пюре по тарелке.

– И ты ей не помог?

Пристальный взгляд мамы прикован к старшему сыну. Обычно она никогда не влезает в жизни своих детей, но, когда речь заходит о Ник, эта женщина теряет всякое терпение и нарушает все возможные границы.

Майк не отрывается от созерцания содержимого своей тарелки, не съев даже куска стейка. Хотя обычно, стоит ему переступить порог родительского дома, он сметает всю еду, которая попадается. Не надо быть великим экстрасенсом, чтобы понять, что они поругались. А брат всегда гордый и не выносит ссоры на публику.

И уж точно он не привык к пристальному вниманию к своей личной жизни.

– Я уезжаю в Техас, – звонко выдаю я, чем привожу всех в замешательство.

Воцаряется оглушающая тишина, и единственный звук, нарушающий ее, – чавканье Бэкса, доносящееся из-под стола. Да, я, как всегда, импульсивна, но этот разговор все равно состоится, а так спасу страдающего братца от допроса.

Родители переглядываются, и руки папы застывают в воздухе, все еще держа столовые приборы. Брови Алекс взлетают вверх, а рот приоткрывается. Крис не подает никаких признаков волнения. Он заводит руку за спинку стула, облизывает губу и, склонив голову, смотрит на меня в ожидании дальнейшего представления.

– В каком это смысле в Техас? Что ты там забыла? – Йен поднимает на меня пристальный взгляд.

– Я что, не имею права на отдых? – цокаю я.

– Ты всегда говорила, что ненавидишь путешествия.

– Да, потому что они включали тебя, – указываю на брата вилкой.

Он закатывает глаза и возвращается к своему телефону. Даю руку на отсечение, что в данный момент этот компьютерный гений всеми силами пытается достать номер Морган.

– Техас? – Алекс упирается локтями в стол с такой силой, что он вот-вот перевернется.

– Пару секунд назад я ответила на этот вопрос. Мне нужен отдых. Работать шестьдесят часов в неделю не особо легкое занятие, – не знаю, откуда в моем голосе вдруг берется жестокость.

Я переживала, как скажу родным о своей поездке, но с чего вдруг? Каждый из них живет своей жизнью и ни перед кем не отчитывается, а мне вдруг надо получить всеобщее одобрение, чтобы элементарно выехать за пределы штата. Нет, даже не так: мне надо получить одобрение всего семейства Дэниелс, чтобы покинуть свою квартиру, за которую я плачу деньгами, полученными за свою работу, а не взятыми взаймы.

– А как же кастинг? Ты же сказала, что роль у тебя в кармане, – прищурившись, Алекс смотрит на меня, и я понимаю, что она подозревает меня в обмане.

Я, конечно, вру, но все же надеялась, что вера сестры в меня укрепилась. И теперь я ни за что не признаюсь, что провалилась.

– Именно, роль у меня в кармане. Съемки начнутся гораздо позже. Так что ослабь контроль хотя бы на минуту и позволь мне самой принимать решения, – мой голос звучит непривычно резко. Он словно нож вонзается в сердце этого вечера и убивает его с первого удара. – С чего вдруг такое внимание? Кажется, раньше тебя это не особо беспокоило.

Алекс отшатывается так, будто я дала ей пощечину. Она оседает на стуле, плечи опускаются, и сестра отводит взгляд, в котором я успеваю заметить скопившиеся слезы обиды.

– Извините, – она сминает салфетку и, отодвинув стул, вылетает из-за стола так быстро, что на мгновение путается в своих ногах и спотыкается.

– Алекс, стой, – зовет Кэмерон, но она уже скрывается в доме.

Не говоря ни слова, он срывается с места и устремляется за ней.

Закрываю глаза и закусываю губу настолько сильно, что чувствую металлический привкус крови. Я не хотела этого говорить, причинять боль сестре едкими словами и бить по больному, но как же мне надоело отчитываться. Чувствовать себя паршивой овцой среди тех, кого люблю больше всего на свете.

За столом снова воцаряется гробовое молчание, от которого хочется рвать на себе волосы. Крис обхватывает мою руку и сжимает пальцами. Его ладонь в отличие от моей теплая, и я чувствую, что не одна в данную секунду. Но стоит мне поднять взгляд, замечаю, как родители переглядываются, и мама начинает убирать посуду, тем самым показывая, что ужин закончился. Разрываю взаимосвязь с Крисом и вскакиваю из-за стола. Стоит нашим пальцам разомкнуться, и мне кажется, что я снова одна посреди бескрайнего океана своего прошлого, когда только и делала, что огорчала всех.

Плюс быть эгоистом – тебе абсолютно все равно, что думают окружающие, даже если это твоя семья.