Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Глава 13 Представление

Музыка неслась изнутри сцены. Чем больше собиралось зрителей, тем тише звучала мелодия. Места заполнялись стремительно. Люди приходили поодиночке, семьями, большими и малыми компаниями. Вот кто-то прикатил в кресле бабулю, и несколько крепких лоточников, побросав свои товары, занесли её в середину дальней левой трибуны. Вот вереница разукрашенной детворы: связанные друг с другом цветными ленточками с колокольчиками, заняли сразу два ряда напротив. Вот пара тучных леди, над которыми шестеро вооружённых слуг несли шёлковый балдахин, взошли на трибуны ближе к сцене, а головорезы с широкими саблями наперевес окружили их, злобно зыркая на окружающих. Седой высокий человек под зонтиком из ракушек угнездился на самом верху, не выпуская из зубов густо дымящую трубку. Господин в белом и в больших очках с несколькими линзами, ведя на коротком поводке явно замученное чешуйчатое животное ростом меньше дворовой собаки, долго кружил циркульными шагами, выискивая куда бы приткнуться, пока его не окликнули из ближайшего шатра. Несколько пьянчужек спали на лавках, то и дело вздрагивая, роняя бутылки и падая на ряды ниже, доводя окружающих до драк и брани.

Суматоха завораживала Рихарда. Он потянул отца из арки, но тот всё ещё медлил, обводя взглядом толпу.

Женщина с золочёными ветвистыми рогами и в мужской одежде толкнула Нолана бедром, проходя мимо.

— Вы смотреть или так? — она обернулась и улыбнулась Рихарду. В её слишком большие передние зубы были вставлены блестящие камушки.

Мальчик с восторгом и недоверием разглядывал незнакомку, отец предупредительно сжал его руку, потянул прочь из арки, к сцене. Но Рихард заартачился и заворожено ответил:

— Смотреть.

Ему казалось, что представление уже началось, здесь, для него, а суета подготовки и множество дивных зрителей остались за границей внимания. Как можно их променять на такую необычную леди⁈ Да ещё и с рогами! Впервые в жизни юный Феникс видел такие рога. И сразу появилось столько вопросов. Удивительная женщина улыбнулась шире, взъерошила свои короткие тёмные волосы и поманила:

— Пойдём. Я выберу лучший вид!

Рихард радостно протянул руку. Леди нравилась ему своей необычностью, но Нолан встал между ними.

— Не подходите к моему сыну!

Леди отклонилась, чтобы увидеть Рихарда, подмигнула ему, и тот подмигнул ей в ответ. Мужчина задвинул сына за спину, выпустил его руку.

— Отправляйтесь по своим делам!

— Какие нынче впечатлительные мужчины пошли, — низким голосом, чуть растягивая слова, произнесла женщина.

Она тягучим движением приблизилась к старшему Фениксу. Младший шагнул в сторону, чтобы не пропустить ни движения из этого представления только для них. Женщина быстро и плавно провела по ногам, животу и груди Нолана, цепкими пальцами взяла за подбородок, притянула к себе. Глядя чуть раскосыми глазами в лицо мужчине, шепнула прямо в губы:

— Я покажу вам самое лучшее место, но после. Хочешь?

Нолан взял её за запястье, отвёл руку от себя и, будто бы став чуточку выше, внушительнее, как показалось Рихарду, твёрдо произнёс:

— Мы разберёмся сами. Вам не стоит себя утруждать. Стражи не дремлют. А сегодня не лучшее время для ваших чар.

Женщина вырвала руку, цыкнула, сощурилась, бросила злобный взгляд на мужчину и мальчика из-под сведённых бровей, прошипела:

— Охоту портить — себя не уважать! — И круто развернулась, чтобы уйти.

— Эй! — Нолан перехватил её за плечо, притянул к себе и потребовал: — Или вы снимете свои чары, или я сверну вам шею, а потом сдам ваше тело Теням! Знаю, они будут рады такому подарку.

Женщина выскользнула из-под его руки, плюнула под ноги и огладила мужчину теперь уже сверху вниз, что-то бормоча на непонятном языке. Затем плюнула ещё раз и вышла из арки. У Рихарда подкосились ноги. Всё было так чудесно, как сон, пока не вмешался папа, а потом вдруг показалось опасным.

— Ты в порядке? — Нолан придержал сына, посмотрел в глаза, пощупал лоб, потрепал по волнистым волосам.

— Да. Думаю, да, — кивнул Рихард, он быстро пришёл в себя, и ватные ещё секунду назад ноги вновь крепко стояли на земле. Но чувство, что произошло нечто непонятное, не оставляло. Мальчик взял отца за руку, спросил, стесняясь собственного незнания: — А что это было?

— Метис, — процедил Нолан.

Он, хмурясь и поджав губы, смотрел в сторону, куда ушла женщина, затем мотнул головой и повёл сына на ближайшую левую трибуну, где самый верхний ряд был полон лишь наполовину. По пути, чуть наклонясь к мальчику, пояснил:

— Ты вчера познакомился с Энба-волками. А бывают ещё медведи и олени. Так это была Энба-олень. Они по головам пойдут ради достижения своей цели. Самые хитрые, самые коварные. И женщины этого племени, бесспорно, одни из наиболее опасных в нашем мире. Берегись их, Рихард, если не хочешь быть обманутым.

— А почему метис?

— В нашем мире магией заклинаний владеют только Чародеи. Светлые влияют на всё, ну почти всё, живое. А тёмные — на неживое, в том числе умершее. Ты видел её движения? Она пыталась наложить на мою одежду обездвиживающее заклятье. Если бы моя куртка, как твоя, состояла из растительных волокон, метису бы это удалось. И кто знает, чем бы всё кончилось. Но куртка сделана из шерсти с ещё живущих овец, а вот заклятье пришлось снять с моих штанов, которые просто окаменели. Поэтому ей не повезло со мной встретиться, надеюсь, стражи тоже обратят внимание на эту особу. Хотя чего ради ей такие сложности в столь людном месте, где полно стражи — я не пойму.

— А я? А как же я? Значит, она меня своей магией тоже остановила? — обернулся Рихард, поднимаясь по трибуне впереди отца.

— Она тебя не коснулась, значит, нет. Тебе хватило одного взгляда, чтобы и самому остолбенеть, зачарованному её необычным видом. Ты у меня такой впечатлительный, сын! Да ещё и в том самом возрасте, когда мысли о девочках мешают думать о другом, более значимом.

— Не правда, я ни о чём таком не думаю, — пробормотал мальчик.

Он углядел два более-менее чистых места почти в конце верхнего ряда, обернулся к Нолану, чуть не запнувшись о чьи-то носки ботинок, торчащие из прохода. Пробираясь вдоль коленок сидящих людей, склонённых над едой голов, торчащих спиц бумажных зонтов и даже одного грязно ругающегося попугая, мальчик успел подумать над словами отца, испугаться, успокоиться и снова испугаться — аж перехватило дух. Рихард пообещал себе впредь быть осторожнее с незнакомцами — мало ли что.

— Папа, ты правда не остолбенеешь от всяких метисов? — добравшись до свободных мест, спросил он, надеясь, что отец не вспомнит про девочек и возраст.

— Надеюсь… Нет, не волнуйся!

Рихард услышал в голосе отца уверенность и дышать сразу стало легче.

— А как ты её победил?

Мальчик стряхнул с лавки пыль, игольчатую кожуру от зимних орехов, наконец-то уселся.

— О, ты заметил? — Нолан выглядел довольным. — Это тоже специальная возможность Фениксов — заполняться огнём изнутри, но не выпускать его. Когда внутри много огня, тело буквально распирает, поэтому тем, кто стоит очень близко, может показаться, что Феникс внезапно стал больше и жарче.

— Это сложно, я не понимаю! — поджал губы Рихард.

— Я тебя научу. Уж этому я тебя научу! — Нолан притянул сына к себе, поцеловал в лоб.

Мальчик обхватил руку отца, прижался и улыбнулся: «Всё хорошо! У папы ещё много сил, чтобы всё мне показать! Ура!». Тот обнял Рихарда за плечи, перебирая отросшие волнистые волосы, собранные на затылке в хвост.

Музыка вдруг грянула сильнее, сменив журчание и свиристель на весёлый марш. Все взгляды обратились к сцене, которую на несколько метров вверх закрыл плотный клубящийся оранжевый туман. Взвизгнули в углах площади фонтаны, выпуская длинные широкие струи, извещая о времени полудня.

— Началось, началось! — прокатилось по трибунам.

— Ура, — прошептал Рихард, едва не подпрыгивая на месте.

Туман поднимался вверх, сбивался в небольшие облачка, те быстро перемещались в такт музыке, будто по чьей-то указке, затем взвихрились до самых крыш и рассыпались осенними красно-жёлтыми листьями — и это-то в середине весны! Люди ахнули. В воздухе появилась огромная рука в белой перчатке, сжалась в кулак, будто удерживала невидимый предмет. Листья бросились к ней, облепили пустоту и получился толстенный прут. Рука махнула, один конец лиственного прута ударился в крышу и — ничего. Он прошёл насквозь, рассёк лестницу меж трибун, разрезал фонтан, и несколько оранжевых струй, вж-жихнув, окатили ближайших людей. Но ни луж, ни мокрой одежды не было видно. Все рассмеялись.

Струи воды поднялись, закрутились жгутами и смыли руку с прутом. А на сцене появился человек в полосатых фиолетовых брюках, зелёной короткой куртке, в белых перчатках и в маске с перьями. Лиственный прут, сильно уменьшившись, танцевал на его ладони, то описывал круги и восьмёрки, то складывался гармошкой и полз гусеницей. Все захлопали и закричали «Браво!».

Человек стукнул прутом о сцену. И тишина. Вкрадчивая музыка. Откуда же она шла? Уже не из-под деревянного настила, а будто бы отовсюду.

— Прекрасные леди, уважаемые дедди! — заговорил звонким голосом человек, поворачиваясь к каждой трибуне. Его огромные красные башмаки ярко отражали полуденное солнце. — Добро пожаловать на представление театра «Иллюзиосфера», прибывшего к вам из Цветочной столицы! — Он раскинул руки, призывая аплодисменты, прут прыгал ему по ладоням и голове, зависал перед маской то дурацкой улыбкой, то невозможно смешным носом.

Зрители топали и хохотали, хлопали в ладоши и толкали друг друга плечами, тыкали в сторону ведущего представление. Тот кланялся и кивал, пока прут на его маске корчил рожи.

— Меня зовут Луи. И я буду вашим провожатым в мир чудес и искусства! А вот и мои маленькие помощники! — он указал в угол сцены, но там никого не было. — Мои помощники⁈ — Он шагнул пару раз, высоко задирая колени. Топнул. Доски заходили ходуном. Кто-то засвистел. — Да где же эти бездельники? — Луи подпрыгнул и вдруг исчез.

Прут, оставшись один на сцене, постоял, качаясь, согнулся, постучал в одну из досок, будто бы прислушался, чуть прыгнул, постучал в другую. И тут в сцене, рядом с прутом, приподнялась крышка, оттуда вылезла белая маска с нарисованными рыжими усами и рука в синей перчатке.

На маске появились глаза, рука прижала палец к усам, раздалось громкое «Тсс», и люк захлопнулся с оглушающим звуком. Зрители схватились за животы.

— Да где же эти бездельники?

Из пустоты на другом краю сцены вышагнул ведущий, упёр руки в бока, поманил прут пальцем. Тот отчётливо завертел своей верхней частью. Луи опять поманил и сделал маленький шажок, прут отскочил, «покачал головой» и спрыгнул со сцены, сразу исчез. И тут же оказался за спиной Луи, треснул его по маске, и тот рассыпался на цветные шарики. Те запрыгали по сцене — «шлёп-шлёп», «стук-стук». То тут, то там открывались люки, и руки в разноцветных перчатках хватали и утаскивали шарики. Все затаили дыхание.

Прут задёргался на месте, гладкая поверхность вспучилась, он подпрыгнул, вытягиваясь вверх и вширь, превратился в человека в красной юбке и жёлтой куртке с низкой опущенным капюшоном. Человек щёлкнул каблуками, кувыркнулся в воздухе и с протяжный «Хэ-хэй!» встал на руки. И вот он уже в жёлтой юбке и красной куртке, и голова оказалась там, где ноги. Задудела труба, заулюлюкали с трибун, в сцену снизу начали стучать, и доски, будто они были из теста, вздувались, растягивались в полусферы и оглушительно хлопали, распрямлялись. Человек ходил колесом, переваливался через пузыри, и его одежда меняла цвета на всё более странные.

Зрители, заскучав, засвистели на втором круге, закричали, на сцену посыпались огрызки яблок, мятая бумага и прочий мусор. Музыка тренькнула и почти затихла.

Тук-тук! Тук-тук!

Человек в пёстром развернулся, оттопырил ладонь возле уха, повертел головой. И на следующем стуке открыл посреди сцены невидимую дверь. Его схватили, втащили внутрь. И не осталось никого. Скри-и-ип! Другая невидимая дверь отворилась рядом, и из неё, натужно сопя, вывалился человек в тёмном плаще. Ворча и оглядываясь, он волок за собой большую стеклянную бутыль. Внутри плескалась ядовито-зелёная жидкость. Люки — хлоп-хлоп! Руки — хвать-хвать! Бутыль перебрасывали, а тёмный бегал за ней и орал. Бдзынь! Осколки кленовыми листьями, жёлтыми мячиками разлетелись по сцене, жидкость плеснула и приняла форму стула. Человечек приблизился, семеня и пошаркивая, недоверчиво тыкнул в сидение пальцем — твёрдо — уселся — и стул взбрыкнул, сбросил седока, ножкой поддал, и кинулся прочь.

Музыка взвизгнула, хряпнули дудки, забили тарелки, захлопали люди. Погоня продолжилась: стул — человек, человек — стул, кутерьма, мельтешенье, струи воды. Но вот стул запнулся, упал и растёкся, преследователь швархнулся следом, взревел, зелёная жидкость плеснула, опала, и вместо неё очутился Луи. Он невозмутимо прошёлся по сцене, под звуки свистелок и дудок — поклон, из воздуха сотни цветов — и все дамам, ведущий откашлялся, дёрнул шнурок. Внезапный, дурацкий шнурок висел рядом, теряясь в синей небесной дали, раздался гром, звук водопада и сверху спустилась качель для двоих. На ней полулежала фигура в блестящем плаще, в маске с перьями и… Фонтаны забили высокими дугами, и радуги густо спиралью сплелись.

— Ого! — выдохнул Нолан, подавшись вперёд.

— Что — ого? — спросил Рихард, не отводя взгляда от сцены.

— Водяной Чародей — это очень большая редкость. Потом расскажу. Смотри, не отвлекайся! — шепнул отец.

Музыка переливчато тренькала, радужная спираль то расширялась и облетала вокруг Чародея, то со свистом сжималась, чтобы вдруг выстрелить в небо. Фигурка села на качелях, развела руками — и водяная дуга истончилась, завилась в форме шляпы с полями-крыльями, и та, громко каркнув, взлетела ввысь.

— Гнездо отправилась вить! Ишь! — рассмеялся Луи, поднимая лицо к небу. И тут с противным звуком что-то капнуло на его белую маску и потекло. Ведущий взревел: — Ах ты проказница! Поберегись! Вот я тебя!

Он вновь дёрнул шнурок, и тот потащил его вверх. В мгновение ока ведущий растворился, но до зрителей, заглушая музыку, донёсся его крик:

— Не верьте всему, что видите! Или верьте! Всё настоящее, что ненастоящее! Доказать недоказуемое возможно, нужно только верить в то, во что хочется! Не забывайте хотеть!

Фигурка встала на качелях, подняла голову, пропищала странным голосом — Рихарду он показался похожим на звук, с которым с кукурузного початка одним движением снимают листья и нити:

— Вы, господин директор, снова тут! А я думала, что избавилась от вас.

— Зачем же от меня избавляться, моя дорогая?

Луи появился на уровне крыш, он спускался, планировал, держась за поля огромной шляпы. И, чем ниже, тем меньше она становилась. Когда огромные башмаки стукнули о сцену, шляпа вывернулась из рук ведущего и прыгнула ему на голову, сжалась.

— Я собираюсь замуж! И сейчас буду выбирать себе жениха! Не мешайте мне, господин директор! — Чародейка погрозила ведущему пальцем.

— Возьми меня! Выбери меня! — донеслось с разных трибун.

— Не позволю!

Луи выхватил из воздуха свой пёстрый прут, наставил на Чародейку, но та оттолкнула его. Ведущий затрясся — порыв ветра сбил его с ног, — подпрыгнул, рассёк прутом тонкие канаты, помощница шлёпнулась, заверещала, качели растеклись по сцене водой. Луи вновь повторил свой выпад, но прут растянулся, согнулся и принялся стучать хозяина по бокам и ногам, шляпа упала и то ли покатилась, то ли, шустро перебирая полями, поползла в сторону.

— Это бесполезно! — крикнула Чародейка, вода поднялась, окружила её и вознесла.

— Вернись, строптивая девчонка! Я не позволю тебе сбежать!

Луи затряс кулаком с зажатым в нём прутом. Хрякс! — разом распахнулось множество люков, оттуда грозили кто чем: мечи, топоры, луки и тыквы, кулаки, гневливые маски и чей-то розовый зад. Чародейка пропищала:

— Волшебная птица орёл, помоги мне устранить преграды!

Толпа напряжённо замерла и замолкла. Нолан подался вперёд, затем хмыкнул, откинулся назад, глянул на сына.

— Что… Что такое пап? — Рихард неохотно оторвался от представления.

— Может, это и не водяная Чародейка вовсе… Смотри, следов влажных на досках нет.

— И что? Ну подумаешь⁈ — отмахнулся мальчик. Ему не хотелось рассуждать, а только смотреть. Но он тоже заметил, что сцена осталась суха.

— Иллюзии… — задумчиво произнёс отец.

И вдруг сверху брызнула вода. Запахло огнём. Все закричали, люди закрывали головы руками, пригибаясь, заслоняясь зонтами и веерами. Но капли не долетали, а разворачивались с полдороги и стягивались в ком в вышине, над ним билось пламя, будто солнце падало на город. Грянул лихой марш. Луи натянул шляпу на голову, подпрыгнул, люки захлопнулись, и сверху на него обрушился огромный орёл. Крылья и хвост его были водяными, а тело и голова — из огня.

— Потрясающе! — выдохнул Нолан, Рихард кивнул, не сводя взгляда от сцены.

Луи, задирая коленки, бегал по кругу, визжа и оглядываясь на каждом прыжке. Вот он задрал одну ногу, стянул сверкающий башмак и запулил в орла. Попал! Птица из воды и огня заклёкотала, дыхнула паром, зашипела и уменьшилась.

— Ага-а! Так тебе, гадина! Получай!

Ведущий сковырнул второй башмак и отправил следом за первым. Птица дёрнулась в сторону, намочив крылом нижние ряды. Люди заорали, загоготали, тыча пальцами уже в мокрых зрителей. Но фонтаны, визжа, окатили всех. И вновь влага исчезла, будто бы не было. Крики об этом взвились выше крыш, музыка рявкнула и захлебнулась, орёл клевал за пятки Луи. Тот орал, сверкая дырками в зелёных носках:

— А-а-а-а, спасите, помогите!

Люки — тук-тук-тук — открывались один за другим. Синяя перчатка схватила ведущего за ногу, тот полетел кувырком. Шлёп!

— Да я тебя сейчас!

Ведущий растянулся на сцене, орёл — к нему. Луи выставил прут, примеряясь кинуть, но тот изогнулся и кинул его. Пок-пок-пок — дымные кольца из клюва орла — ведущий пролетел сквозь них с диким воем и скрылся в огненно-водном чреве, и птица взорвалась осенними листьями. Снова люки — тук-тук-тук. Цветные ладони — шлёп-шлёп-шлёп. Музыка снизу — вжжик и блямс. Зрители захлопали и закричали. Сверху спустилась на качелях Чародейка. Ступила на сцену, достала большую метлу. Ею в мгновение ока смела все листья в центр, подула, и куча превратилась в птичку, сложенную из бумаги. Пичуга с щебетом порхала вокруг, пока артистка кланялась зрителям. И вот, когда хлопки, свист и смех поутихли, девчонка пропищала:

— Помоги мне найти суженого!

Птичка полетела над зрителями, те пытались её поймать, и с громким чириканьем вспыхнула искрами и пролилась радужным дождём над головой кого-то в первом ряду.

— Поднимись сюда! — Чародейка протянула ему руку.

— Не позволю! — раздался с неба голос Луи.

Девчонка стукнула метлой о доски, та превратилась в кисть, с которой капала чёрная краска, ею нарисовала на своей белой маске огромные губы, те сложились трубочкой и свистнули, сверху спустился шнурок, Чародейка дёрнула его и отчётливо донёсся звук ключа, запирающего замок. Луи что-то крикнул, но будто за толстой дверью, затих.

— О-о-о! Поделом! — кричали одни зрители.

— Лучше выбери меня! — вопили другие.

— Ну же, иди сюда! — пропищала девчонка, протягивая руку счастливчику.

Рихард в душе позавидовал ему. А потом ещё раз, когда разглядел в поднявшемся на сцену толстом пареньке вчерашнего знакомого — Бэна, сына пастушки Элеоноры. Тот краснел и не знал, куда деть руки, но всё же именно он, а не кто другой стоял сейчас напротив Чародейки. Зрители поорали для острастки и замолкли, ожидая продолжения.

— О, храбрый рыцарь! — воскликнула Чародейка, она было приникла к груди толстяка, но отскочила, простирая к нему руки. Нарисованный рот на её маске показывал Бэну язык. А артистка продолжила: — Мой рыцарь! Помоги же мне выбрать суженого!

Бедный, совсем красный Бэн закивал, вжимая голову в плечи, вихры светлых волос липли к мокрому лицу. Паренёк был таким нелепым посреди этого балагана, что Рихарду его стало жаль.

— Ох, не повезло ему, — Нолан выпрямился, потёр подбородок.

— Почему? — не задумываясь, спросил мальчик.

— А кому захочется быть дурачком в своём городе?

Тем временем Чародейка начертила руками в воздухе круг, вода полилась из её пальцев, принимая форму огромной глубокой миски.

— С такого бы блюда пирожков пожрать, а⁈ — девчонка ткнула Бэна локтем в живот, и парень совсем сник. Зато зрители хохотали и бросались гадкими словами.

Рихард засопел, ему захотелось встать и накричать на всех, чтобы не смели смеяться над толстяком, но издевательство закончилось восторженными оханьями людей:

— Глядите! Это же трибуны!

Мальчик присмотрелся. И вправду. Вон, в дне миски, — сцена, вон — фонтаны по бокам, шатры, вон — трибуны, все-все, а на них копошились маленькие фигурки, едва различимые издали.

— Во даёт! — Нолан вновь склонился, приглядываясь.

— А тепе-ерь, — довольно пропищала Чародейка, — доблестный рыцарь мне поможет! Но я хочу спросить у вас: что вы хотите увидеть — битву или просто выбор?

— Битву! Битву! — заорали люди, кидая вверх шапки, зонты, фантики, кошек и даже детей.

— Будет вам битва!

Ближайший люк открылся, и из него к ногам Чародейки выкатилось два шарика: красный и синий. Та подобрала их, вручила Бэну, который уже начал отступать к краю сцены, затем ловко зашла ему за спину, вытянула из воздуха шляпу Луи и нахлобучила парню на голову. Шляпа вздулась и с чмоканьем натянулась аж до самых плеч. Свист, редкие хлопки, молчание.

— А теперь брось эти шарики вперёд! — заверещала Чародейка и толкнула Бэна к водяному макету трибун.

Парень едва не запнулся и выронил шарики. Они отскочили от сцены, запрыгнули в «миску», и тут же на голову Рихарду пролился радужный дождь.