Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Глава 37 Кипящее озеро

Рихард

Под ногами плескалась вода. Мелкие ручейки выходили из большого, неся по гладкому полу каменное крошево. Вскоре вода стала горячей, а обойти её у стен было всё сложнее.

Мару скрылся за поворотом, но тут же отборная брань наполнила пещеру, разлетелась гулким эхом. Все поспешили туда. Валуны, меж которых сочилась влага, преграждали один из путей под проржавевшей табличкой «Запад». Из-за выпавших камней сверху появилась шахта, откуда тончайший лучик дневного света прорезал полумрак. Второй путь манил широкой аркой и ярким светом кристаллов. Вместо таблички над ним были вбиты два загнутых, перекрещенных гвоздя. Мару с перекошенным лицом обернулся к спутникам.

— Поздравляю! Длинный завалило из-за дождей. Теперь точно придётся идти по короткому.

— Чем ты не доволен? Мы ведь так и хотели, — неприятно удивился Рихард. На что Мару только махнул рукой и скрылся в арке.

Пропасть. Огромная пропасть, полная кипящей воды, зелёной от кристаллов на дне, открылась перед путниками. Острые каменные клыки в грязно-серых кольцах пены торчали из бурлящего озера. Над ним, метрах в десяти, чуть покачивался ненадёжный мост, к которому вели верёвочные лестницы. С крюков, вбитых в неровный свод, свисали кольца верёвки, а по ним в давние времена кто-то издевательски-заботливый перекинул хлипкие доски. Но не все они сохранились. Несколько петель были свободны, и дыры вместо пролётов откровенно пугали. Никаких спасительных галерей и уступов вдоль стен, только несколько десятков метров плотного пара, обманчиво-задорных бликов и возможной погибели.

— Теперь понимаешь, почему я не хотел тут идти? — раздувая ноздри, процедил Мару.

— Ноги моей там не будет, — прошептал Бэн, пятясь и не сводя взгляда с моста.

— Тебе-то уж точно не надо волноваться об этом. Я перенесу тебя, когда окажусь на той стороне, — приободрил его Рихард, похлопал по плечу. Бэн криво улыбнулся.

Тавир, сопя, отошёл в сторону, снял ботинки и отвернулся, склонился над ними. Рихарда волновало состояние второго Феникса. После приземления в тележке тот был сам не свой — ещё более безумный и одинокий, чем прежде, — это тревожило, заставляло вечно оглядываться на него, думать о его самочувствии, предполагать дальнейшие поступки. Рихард хотел спросить в чём дело, не нужна ли помощь, но замер, увидев, что Чиён уже карабкается к мосту.

— Стой, Чиён! Слезай!

— Зачем? Нам ведь надо на ту сторону! — весело откликнулся тот.

Лестница под ним прогибалась в сторону озера, отклониться сильнее не давал валун, удерживающий самый низ. Два конца толстой плесневелой верёвки, торчащей из-под него, походили на раздавленных змей.

— Он такой отчаянный… — хмыкнул Мару, вставая рядом с предводителем. Тот не сводил напряжённого взгляда с Чиёна, ничего не ответил и затаил дыхание.

Проводник пожал плечами, скинул сумки и длинный жёлтый плащ, намотал потуже зелёный шарф на шею. Рихард дёрнулся от мельтешения пёстрого, заметил, как Мару спрятал плащ в сумку, и вновь перевёл взгляд на быструю Тень. Тот уже забрался на мост. Постоял в самом начале, трогая петлю верёвки, затем медленно, мелкими шагами направился дальше. Когда добрался до первого разрыва, не долго думая вернулся к лестнице. Подхватил одну из досок, желая поднять и перенести, но хлипкая конструкция закачалась вперёд-назад. Если бы не лестница, что удерживала с этой стороны, то мост мог бы отклониться слишком сильно, задраться и как бы не рухнуть в бездну. А сердце и без того замирало при взгляде снизу на маленькую тёмную фигурку. Все молчали. Рихард хотел крикнуть, дать совет или велеть спуститься, но не мог, не смел отвлекать.

Доска нехотя поддалась. Чиён вытащил её из-под поперечной балки, со скрежетом протащил по настилу и с трудом перекинул через разрыв. С потолка посыпались камешки. Мост колыхался и скрипел. Валун, держащий нижний конец лестницы, скрежетнул и сдвинулся на немного.

— Дурак, вот дурак, — шептал Мару, стискивая кулаки у приоткрытых губ.

Второй разрыв Чиён перепрыгнул, распластался, ожидая конца качки, поднялся на корточки, встал, двинул дальше. Последняя дыра была широка. Парень снова вернулся, прошёлся к середине моста туда-сюда, ногами прощупывая доски. Подцепил самую узкую, потянул. Когда нагнулся, пропал из виду, и Рихард с Мару отошли от лестницы, чтобы не пропустить ни движения. Тень рывком вытащил доску, петли тут же ухнули вниз, поперечина не дала верёвкам сжать или перевернуть остальной настил, но Чиён под тяжестью ноши отшагнул к самому краю, едва уцепился за петлю, балансируя, держа тяжесть на вытянутых руках. Когда мост дрогнул в последний раз, парень медленно добрался до разрыва, просунул доску между свободных петель, осторожно уложил, пошёл. Хруст! Доска сломалась. Чиён ухватился за верёвку, перелетел пустоту, только чудом оказался на безопасном участке. Кипяток жадно принял старое дерево, и на миг фонтан брызг и пар скрыли от остальных тёмную фигуру под сводом.

А через минуту Чиён уже был на верёвочной лестнице той стороны. Он проворно слез почти до низу, спрыгнул, пошатнулся и сел, обхватив руками колени. Все звали его, поздравляли, но тот лишь вяло отмахивался и молчал.

На сердце у Рихарда отлегло, но стоило обернуться к спутникам, сделалось тошно. Ладно Бэн — его можно забрать призывом, но смогут ли перейти остальные? А сам Феникс?.. Он подумал выпустить крылья, но лопатки ожгло, голова закружилась. Даже пламя на пальцах вяло блеснуло и погасло. Мальчик с досадой попенял на влажность в пещере и понял, что придётся лезть.

Следующим, никому ничего не сказав, пошёл Мару. Лестница с этой стороны натянулась, сумки перевешивали назад, проводник едва доставал под их тяжестью до верхних перекладин. Рихард не выдержал, подскочил и крикнул:

— Оставь вещи! Мы заберём!

Мару недоверчиво посмотрел сверху вниз, но, поколебавшись, слез, отдал Фениксу поклажу и прошептал:

— Не смей меня обмануть и ничего не трогай!

Пока Рихард кивал, заверял, что всё будет в порядке, пёстрый вспорхнул на самый верх лестницы и понёсся вперёд без остановок. Удивительно, но мост под ним почти не качался. Мару не трогал верёвки и не перекидывал доску через последний разрыв, а, разбежавшись, прыгнул и покатился по мосткам. Ребята внизу хором выдохнули. Проводник, будто проворный зверёк, слез с той стороны и принялся тормошить Чиёна, звонко смеясь и подначивая других не задерживаться.

— Иди ты следующим. И оставь сумку нам, — предложил Рихард, тронув соплеменника за рукав.

— Вот ещё, — сплюнул под ноги Тавир и отправился к лестнице, на ходу обуваясь.

Свою поклажу, подарок Гарга, забитую гостинцами и флягами с водой из Скрытой деревни, вредный мальчишка не желал выпускать.

«А ведь я мог всех их привязать призывом к себе. Тогда только я перешёл бы на ту сторону… Но не хочу… Не знаю, чего от них ждать. Люди со злыми умыслами против меня. Интересно, можно ли отвязать от себя человека, а на его место взять другого? Надо спросить Ирнис…» — размышлял Рихард, покусывая костяшки пальцев и глядя, как ловко Тавир перебирался на ту сторону. Тот тоже не стал мудрить с досками. Длины ног впоне хватило, чтобы перепрыгнуть все разрывы и приземлиться на обе стопы, правда мост при этом ходил ходуном и вода пенилась всё больше от дроби камешков, летящих с потолка.

— Оставишь сумки? — спросил Бэн, качаясь под весом поклажи своей и Мару.

— Нет, — усмехнулся Феникс, не желая проигрывать Чиёну и Тавиру.

Перекладины лестницы были разбухшими и липкими. Пальцы погружались в них, как в полусырую глину, ноги недоверчиво искали ступени, а, находя, не желали двигаться дальше. Пар над водой больше не ощущался тёплым, и чем выше взбирался Рихард, тем больше его знобило. Путь наверх казался бесконечным. Спутники на той стороне поддерживали криками, советами, но это лишь отвлекало, доносилось обрывками звуков через бешеный стук сердца в ушах.

Какое же всё маленькое было сверху. Вот только озеро всё столь же широкое и глубокое. Бездна. «Нельзя отступать».

Доски трещали под ногами, скользили. Поперечные перекладины так и норовили поставить подножку. Бледная плесень, похожая на хлопья взбитого творога, чавкала, не желая отдавать подошвы сапог. Свежие продольные разрезы по её зарослям настораживали. Они шли с регулярной частотой, будто широкие шаги.

Первую доску, перекинутую Чиёном, Рихард преодолел после пяти минут паники. Только глубокое дыхание и взгляд прямо перед собой, чтобы не видеть озеро, помогли мальчику, да и ребята наконец-то замолкли. Но мост качался, испытывал путника на прочность. Всё казалось ненадёжным и зыбким.

«Феникс, дай мне сил!» — «Они уже есть у тебя!»

Снова царапины на досках. Рихард старался на них не смотреть, ведь неизбежно видел зеленоватую бездну далеко внизу. Она шептала, манила, звала к себе. Вот и последний разрыв, где у Чиёна упала доска. Её обломки уже покоились на дне, закрывая несколько кристаллов дрожащей тёмной полосой.

«Где же взять силы?»

Мальчик встал у самого разрыва. Услышал за спиной треск. С ужасом увидел, как настил с той стороны начал медленно задираться. Мелкий и лёгкий Феникс всё же перевешивал пустой край. Рихард дотянулся, цапнул свободную петлю, отступил, пока верёвка не врезалась в ладонь, разбежался и прыгнул. Время остановилось.

Замерли пенные круги у зубов-скал. Застыл в воздухе подпрыгнувший Мару. И Чиён, поднимающийся с пола, будто окаменел. Рот Тавира открыт в беззвучном крике, глаза выпучены, рука, сжимающая ботинок, занесена в броске. И всё так хорошо просматривалось в этом свободном парении. Особенно разрезанная почти полностью верёвка, держащая доски той стороны.

Рихард потянулся ногами вперёд, шлёпнулся, выпустил петлю, проехал на спине, ударился пятками в поперечину, затормозил. Позади лопнула верёвка, посыпались доски. Несколько капель воды упали Фениксу на лицо. Он лежал и смеялся, глядя в потолок, на крючья, на красноватые камни, на блики озера, играющие повсюду. Часть пролёта рухнула за головой. Мальчик вскочил и бросился дальше. Ноги не держали настолько, что едва добравшись до конца моста, Рихард оступился и рухнул в подставленные руки Чиёна и Мару. Сквозь поздравления и радостные крики донёсся голос Бэна:

— Про меня не забудь!

И Рихард не забыл. Он выпутался из объятий, шатаясь прошёл мимо бледного до синевы Тавира и скрылся в коридоре. А там произнёс слова призыва.

— Как вы это сделали? — воскликнул Мару, едва взглянув на вышедших из прохода Рихарда и Бэна.

— Это наша маленькая тайна, — показал ему язык Феникс и мысленно добавил: «Если подружимся, узнаешь».

— Секретничаете? Ну-ну! Ладно, понимаю — ещё не время, — добродушно проворчал проводник, перекидывая через голову ремни своих сумок.

Компания ещё несколько минут смотрела на мост, чья ближайшая треть канула в воду. Верёвки сиротливо тянулись вниз, к своей былой ноше. В бурлящей зелени чудились диковинные фигуры.

— Скоро будет чистый сухой грот, там можно заночевать, — прервал молчание Мару.

Ребята, не глядя друг на друга, вновь двинулись в путь, ощущая усталость и стараясь не думать о пережитом страхе. В глухих ударах подошв терялось шлёпанье босых ног Тавира.

Они вышли к двум озёрам, о которых рассказывал ещё Гарг. При мысли о бывшем проводнике Рихард ощутил, как в голове что-то хлопнуло, будто опустилась тяжёлая крышка сундука, не пуская к воспоминаниям. «Потом, всё потом», — торопил себя мальчик. После почти суточного перехода ноги гудели, в голове всё путалось, хотелось только поскорее поесть и отдохнуть. Остальные спутники чувствовали себя не лучше.

Мару раздал пышные лепёшки с овощами и рубленными яйцами, как и Бэн отказался от вяленого мяса, после, утолив голод, спросил:

— Ты же Феникс, почему не воспользовался крыльями? Или они тебе нужны друзей пугать?

— Я не умею толком ими пользоваться, — помолчав, сказал Рихард.

— Испугался?

Мальчик взглянул в золотые глаза проводника и едва заметно кивнул.

— Бояться — это нормально, — утешил Чиён, укладывая под голову сумку.

— Надо учиться осваивать силу! А то так и помрёшь ненароком, даже не познав её возможностей, — ехидно произнёс проводник.

Рихард надулся, но Мару был прав. И отец, и дядя говорили о том же. Да и сам юный Феникс мечтал поскорее испытать свою силу. Крылья появлялись в моменты гнева, и теперь на сердце камнем лежал страх, что лишь разрушительное импульсивное состояние способно вызвать их. Если такое вдруг случится вновь, то это будет провалом. Мальчик не чувствовал в себе ни слежения, ни лечения. Даже его помощь Бэну казалась условной. Наверняка крепкий и румяный сын пастушки восстановился сам, да и с чего бы ему тогда было болеть, в самом деле⁈ Рихард поморщился, чувствуя, что пытается сам себя похвалить ни за что, выгородить, добавить значимости, поводов для которой было чем дальше, тем меньше. Те два направления казались по здравому размышлению недоступными, оставались лишь оборона и нападение, однако и они не прельщали мальчика. По крайней мере сейчас, когда испытать силу не было шансов, да и чтобы определить специализацию, как говорил дядя Маджер, надо достаточно потрудиться.

Выбросив из головы ни к чему не ведущие мысли, юный Феникс оглядел спутников. Те уже растянулись на полу, пытаясь восполнить силы. Осматривать долгожданные озёра у ребят не было никакого желания. Когда вкус последних крошек растворился во рту, мальчик тоже лёг и закрыл глаза. Шевеление слева вывело из дрёмы. Это со своего одеяла приподнялся Бэн и с надеждой в голосе спросил:

— Мы же возьмём Лукрецию с собой?

— Только если она захочет. Но я не думаю, что это правильно. — Рихард слукавил. Он просто опасался, что с увеличением количества спутников прибавится неприятных сюрпризов. Да и большая группа детей слишком бросалась бы в глаза взрослым. А от них непонятно чего ожидать.

— Я уверен, что она захочет пойти с нами! — воскликнул толстяк, хмуро глядя на предводителя.

— Бэн, не кричи, пожалуйста. Посуди сам: мы только вышли, а уже столько пережили. Я не знаю, что будет дальше. Может, опасности будут подстерегать нас на каждом шагу. И неизвестно, как мы из них выпутаемся. А девочки всегда слабее нас, мальчиков. Пожалей Лукрецию, Бэн.

— У тебя ошибочные сведения про девочек, — насмешливо сказал Мару.

Но толстяк его перебил:

— Рихард, я согласен, что девочкам многое тяжелее даётся, чем нам. Но… — он замолчал, а потом тихим упрямым шёпотом закончил: — Если Лукреция захочет идти с нами, я буду её защищать!

Чиён протянул ему руку, и тот смущённо пожал.

— Я тебя во всём поддержу! — выпалил Тень.

Мару рассмеялся и произнёс:

— Хэй, предводитель, девочки не неженки. По крайней мере среди моих знакомых таких нет. Знаешь, что вытворяла моя подружка?

— Что? Расскажи? — разнеслись голоса под сводом пещеры.

— Это ты про… Лейлу? — спросил Рихард, чувствуя тревожный бой в голове.

Лицо девушки не всплыло в памяти, только имя. Спутники замолчали. Бэн сжал виски.

— Много чего. Не будем об этом, — сухо ответил Мару. — В любом случае разбавить скучную компанию парней девчонкой будет полезно. Она, надеюсь, красивая?

— Очень! — жарко выдохнул Бэн, но тут же нахмурился. — Ты, бабник, её не получишь! Только через мой труп!

— Заманчивое предложение, пирожочек, — усмехнулся Мару и лёг, укрывшись шарфом.

Рихард посмотрел на Тавира. Тот глядел в потолок и что-то бормотал.

— Эй, Тавир, а ты потом вернёшься в деревню, как закончишь свои дела в Макавари?

— Тебя это не касается, — буркнул тот и отвернулся.

Рихард даже не желал угадывать, что в голове у этого странного мальчишки. Его язвительность сменилась безумием, теперь же — отстранённость, но это, казалось, никого не заботило. И если Тавир наконец отделится, всем будет только лучше, — об этом думал юный Феникс, хотя тревога за соплеменника нет-нет да и колола сердце.

Сон ласковым покрывалом окутал пятерых спутников. Сон подслушивал мысли и переживания, вытягивал пережитое за день. Он готовил тела и разумы путешественников к новому дню, к сырой серости мира по ту сторону скал и ещё большим приключениям.

Нолан

Охрана дома второго советника Луиджи Соргана была более добродушной, чем у их соседей. Хватило вида значка детектива, чтобы Нолану дозволили войти.

Гостиная утопала в бесстыдной роскоши. Массивное чёрное дерево с мастерской гравировкой золотом. Ароматная кожа цвета первых лучей солнца. Мех и атлас подушек, тяжёлый перламутровый бархат портьер. Лепнина на потолке спиралью сходилась к широкой хрустальной люстре, на её ободах стояло несколько сотен крошечных флаконов со светлячками. За цветущими деревьями в кадках, в эркере, размещался широкий письменный стол, заваленный книгами и образцами бумаги. Луиджи Сорган держал старческими руками за горло всю печатную продукцию Лагенфорда.

В глубоких креслах друг напротив друга сидели двое почтенных пожилых господ, попивая из витражных бокалов терпкое вино. И если хозяина дома Нолан признал сразу, то другого удалось вытащить из памяти только через несколько секунд. Всё же тринадцать лет назад Брандт Фарсон — начальник городской тюрьмы и по совместительству шестой советник — выглядел гораздо лучше.

— А мы вас заждались, — с хитрым прищуром сказал второй советник Луиджи после обмена приветствиями.

— Точно, — поддакнул шестой советник Брандт, — время-то идёт, инцидент не исчерпан, а к нам до сих пор не явился ни один уважающий себя детектив. Я помню вас на суде, господин Нолан. Вы хорошо держались. И паренёк ваш что надо. И я, знаете ли, помню ваши прежние заслуги перед Лагенфордом. Полагаю, вы понимаете, что я не вижу повода обвинять в произошедшем Фениксов? Преступник где-то на свободе. И его надо поймать! А не просиживать штаны в хранилище. По горячим следам идти надо! А потом, как поймаете подлеца, ведите его к нам. У нас с такими разговор короткий.

— Брандт, не заводись, прошу тебя! — улыбнулся Луиджи.

Он откупорил вторую бутылку, первую опустил на пол, взял с сервировочного стола ещё один бокал и предложил гостю, который расположился в соседнем кресле. Плеснув вина почти до краёв, хитро подмигнул детективу.

— Вы лучше нам скажите, Нолан, как идёт расследование? Неужели вы в самом начале, раз только нашли время встретиться со свидетелями?

— Спасибо, что приняли меня без приглашения. К сожалению, мы начали с общих сведений, чтобы перейти к частным. Так сказать, чтобы не быть голословными и понять, о чём спрашивать в первую очередь. Мне бы хотелось узнать у вас подробности инцидента, — обратился он к Луиджи, тот широко улыбнулся, подал бокал и поправил средним пальцем очки в тонкой оправе. Нолан принял напиток, хотя отметил по запаху, что вино сильно не дотягивает ни ароматом, ни цветом до фениксова. Затем детектив обратился к Брандту: — К вам у меня тоже есть вопросы. Это касается погибших заключённых, которые работали в цеху.

— Ну так задавайте, не медлите! Нечего время тянуть. Ещё после первого убийства пришли бы ко мне, я б вам всё рассказал. Лудж, ты же не против, я поговорю вперёд с нашим гостем⁈

— Как я могу быть против? Приступайте, — Луиджи откинулся на спинку кресла, перекатывая в пальцах ножку своего бокала.

Нолан отставил напиток на стол, даже не попробовав, достал блокнот и карандаш, приготовился записывать. Брандт сделал большой глоток и подпер кулаком щёку. Кожа на лице пожилого мужчины была одним застарелым ожогом, а от некогда буйной смоляной шевелюры и сросшихся бровей не осталось и следа. Детектив произёс, стараясь воздерживаться от эмоциональных оценочных высказываний:

— Мы подняли записи с перечнем заключённых, но страницы с интересующими нас убитыми были кем-то удалены, в том числе и с именем писаря. Оригинала в архиве не нашлось. Поэтому у меня к вам два вопроса: не могли бы вы рассказать об этих людях и о том, кто сделал копию перечня заключённых. Мы полагаем, что это является косвенной уликой, которая поможет в расследовании.

Шестой советник нахмурился и долго не давал ответа, почёсывал подбородок, хмыкал, глядя в пространство перед собой. Остальные не мешали раздумьям. Второй советник, напротив, выглядел любопытствующим, весёлым, он всё подливал себе вина и хитро щурился поверх очков.

За стеной раздались детский смех и звон ложки о чашку. Луиджи покачал головой, улыбнулся. Он прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате, и это, видимо, заботило его больше, чем любой разговор.