Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Глава 21 Маджер берется за дело

— Вставай! Просыпайся! Живо! У тебя минута одеться и выйти!

Горячая лапища схватила Рихарда за ногу и сдёрнула с кровати. Мальчик едва успел прикрыть голову, чтобы не удариться о каменный пол. Тёмный силуэт в дверном проёме, огромный, как горы, нависал над юным Фениксом.

— Дядя… Маджер?

— А кто ещё? Одевайся!

Маджер вышел, гулко топая. Из соседней комнаты раздался сонный, хрипловатый голос Нолана:

— Сын, иди.

— Хо-хорошо, папа!

Рихард вскочил, закинул на кровать одеяло, щурясь и зевая, принялся одеваться, обуваться, спросонья путая правый сапог с левым. Мелкая противная морось на улице щекотала слух, уже заранее настраивая на неприятности. Да и посещение дядей их дома было из ряда вон выходящим. Мальчик выгреб вещи из карманов, с интересом взвесил на ладони бритвы-ножницы Алека, с недоумением глянул на тонкую книжицу с золотым тиснением герба Лагенфорда и спрятал всё под матрас, к жёлтому кубику, ритуальный нож отправил туда же, персиковую косточку переложил под подушку, чтобы не забыть сделать из неё по возвращению талисман. Задумался и всё же прихватил с собой потрёпанный блокнот и карандаш.

Раздёрнутый полог на улицу открывал вид на едва заметные в вязком, стелющемся по земле тумане дома-скалы остальных жителей. Дождь стихал. Деревня Фениксов медленно пробуждалась.

Маджер стоял у входа, разминался: прижимал локоть одной руки к плечу другой, приседал и подпрыгивал, приземляясь на удивление мягко и неслышно для своего большого тела. Стоило Рихарду ступить за порог, как дядя, не оборачиваясь, направился по левой нижней дороге на почти заброшенную улицу. Та проходила у скалы под баней, всегда тёплой и сырой, но была так далека от центра деревни, что лишь несколько стариков ещё жили в домах на ней. Огибая лужи и чавкающие от воды участки мха, двое Фениксов поднялись по выбитым ступеням на широкий луг, где в хорошую погоду играла ребятня и приручали огонь взрослые. Рихард улыбнулся, почти вприпрыжку следуя за дядей. Именно за этими лугами находилась та самая извилистая и опасная «козья тропка», по которой Маджер бегал с племянником на плечах, играя в «высоко-высоко Феникс летит, далеко-далеко Феникс глядит» — приятные детские воспоминания.

Тропка эта забиралась круто на хребет, а оттуда спускалась на почти пологий карниз, языком нависающий над вечнозелёным лесом в ущелье. Обычно дядя снимал там с плеч малыша и разваливался на скалах передохнуть. Часто в такие моменты Маджер ударялся в пространные объяснения о природе сил Феникса, о металле, что есть огонь твёрдый, о виноградниках, плодоносящих, благодаря Дому Матерей, трижды в год. А Рихард в это время сидел рядом, с восторгом разглядывая бескрайние дали и пропускал почти всё мимо ушей.

Но в этот раз дядя шёл первым, мальчик — за ним. Впервые Рихард ощущал под ногами узкую «козью тропку», не шире стопы взрослого человека. Четырежды он оступился, едва не слетел в обрыв, а Маджер даже не обернулся, ловко боком пробираясь вперёд, будто слившись с почти отвесной скалой. Юный Феникс глянул вниз и тут же прижался лбом к холодным влажным камням. Оттуда, с далёкого дна, через клочья тумана на него глядели острые каменные пики. Кривые деревья, вгрызающиеся корнями в горы, скрипели и стонали под порывами ветра. Мальчик перевёл дух и направился дальше, вспоминая, как катался на плечах дяди на этой ненадёжной высоте. «Чужими ногами-руками всё безопасней», — фыркнул Рихард, стараясь не отставать.

Тропа поднялась к уступу, переломилась на спуск, обогнула скалу, что цветущего луга стало не видно, и вывела на скальный карниз — на особое место Рихарда и его дяди. Мальчик не был здесь несколько лет и почти забыл о нём, всё чаще уходя на северную сторону, откуда открывался прекрасный вид на красную черепицу Лагенфорда.

Маджер за всю долгую дорогу не проронил ни слова, дойдя до края, указал на выступ-язык, где раньше всегда сидел сам, и опустился в паре шагов левее, свесив ноги в расползающийся туман. Рихард занял предложенное место, волнуясь, ликуя и в тайне гордясь собой.

Тучи ушли, облака в синеве закручивались спиралью, поднимались и таяли. Солнце, оказавшееся внезапно высоко, грело обнажённые руки, пробуждая древнюю силу. Маджер смотрел вниз и вперёд, оглядывался на горы, прислушивался, склонив безволосую голову на крепкой шее, потом долго сидел с закрытыми глазами, глубоко вдыхая кристально-прозрачный воздух. Рихард не знал, сколько им ещё тут быть и скоро ли дядя приступит к тому, ради чего позвал, потому потихоньку достал блокнот и принялся зарисовывать далёкий пейзаж.

И было тут нечто новое. Ущелье с той стороны подпирал горный кряж, который спускался в равнину. Широкая дорога справа налево петляла в долине и упиралась в рощицу, вместо которой раньше темнел лес. Дальше, теряясь в дымке, раскинулось небольшое поселение, из труб низких домов лениво выползали дымки и утанцовывали вдаль. Казалось, что и за ними есть жилые места, но взгляд не мог их опознать, привычно выискивая шпили и флаги большого города.

Грифель тихо шуршал по бумаге, несколько точных линий — горы и горизонт, мягкая штриховка обозначила объёмы, и в завершение мазок пальцем по краю, чтобы виднее стало главное — новую жизнь в этих местах. Маджер повернулся к племяннику и проворчал:

— Чем ты занят?

— Да ничем… — Рихард хотел быстро убрать блокнот, но мужчина взял его, перелистал и со вздохом вернул.

— Так вот кому достался дар старого строптивица. Ну конечно, чего и стоило ожидать.

Мальчик удивился и обиделся, заслышав нотки разочарования в голосе дяди, накрыл блокнот ладонями, чтобы лишний раз не провоцировать Маджера, тот пожал плечами и указал вниз налево.

— Смотри туда. Видишь?

Рихард, сидя на самом конце каменного выступа, проследил взглядом туда, куда показывал дядя, и увидел тёмный вход в пещеру, почти заросший кустарником. Казалось, внутри что-то белело, но, возможно, привиделось.

— Запомни это место. Я про него ещё расскажу, — заговорил Маджер. — Наш род очень древний, Рихард. Именно тех, кто главенствует над Фениксами Красных гор. Главами становятся у нас по старшинству и не допускают кровосмешения внутри племени, чтоб не похерить будущие поколения. Чтоб не плодить слабосильных уродов, как этот, дальний наш родич, Альх. Не понимаешь? Поймёшь. От родственных связей рождаются уроды, а Фениксу такого не надо. Но более старшинства у нас ценится работа с металлами: кто искусней, полезней, тот и в праве распоряжаться племенем, в праве занять лучший дом и оставить больше потомков. Несколько поколений назад у тогдашнего главы было пятеро детей. И средний оказался строптивым, не желающим работать вместе со всеми. Как его не упрашивали, он бросил свою семью, своё племя, свой долг и сбежал, как последний проходимец.

Мальчик подумал, не пытался ли дядя этим рассказом обвинить его. Ведь приговор и означал бросить всё и отправиться на пять лет в странствие. Но рассказ продолжался, а обычно грубая и отрывистая речь Маджера текла песней, спокойной рекой, а не тащила по порожистому дну головой вниз.

— Но много лет спустя отступник вернулся. Он был верхом на звере, племя которых раньше жило в этих горах, да всех истребили. Когда город разросся, многих диких животных не стало, ведь они опасны не только для обычных людей, но и для нас, Детей богов. И своим возвращением строптивый средний сын главы наделал много шуму. Он вернулся без левой руки, но при силах, и с собою привёз маленькую девочку, взятую у южных Фениксов…

— Южных? — Рихард чуть не свалился с карниза, впервые узнав, что помимо северных есть и другие. Дядя в ответ чуть заметно кивнул.

— Да. Он привёз эту малышку и отдал на воспитание в Дом Матерей. От неё, как говорят, очень злопамятной и жестокой южанки, и пошёл род твоей бабки, старой суки, нынешней смотрительницы Дома. Вечно она себе на уме и перечит отцу моему, а он ведь — глава деревни! — Маджер засопел, выстукивая пяткой по скале.

Рихарду стало обидно за бабушку: её он уважал и любил, а вот главу Гурджега — нет. Дядя сплюнул в ущелье, хмуро спросил:

— Интересно хоть? А то вдруг я тут зря распинаюсь? В одно ухо влетело, из другого вылетело. А⁈

— Конечно интересно, дядя Маджер, — закивал Рихард, втягиваясь в историю всё сильнее. Она, как хорошая сказка, пленяла своей достоверностью и одновременно нереальностью, хотя за бабушку всё равно было обидно.

— Малец, — хмыкнул дядя и улыбнулся. Он глянул вновь в сторону пещеры, где точно, как мог разглядеть мальчик, что-то белело, и продолжил: — Вернувшийся отступник жил в этой пещере, ведь вход в нашу деревню ему был заказан. Но тогдашний глава часто спускался к нему, к своему сыну, говорил с ним. И узнал важное: далеко на севере, за морями-океанами, в королевстве Прэстан, есть железо, которое крепче всего на свете. И никто, кроме Фениксов, не может его обработать. И вот с тех пор, особенно, как оскудели наши запасы, мы мечтаем отправиться туда и взять это железо себе. Оно будто создано для нас, понимаешь?

— Да, — пожал плечами Рихард, поскучнев, когда сказка извернулась обыденностью. — А что стало с отступником?

— Да что с ним могло теперь стать? Жил себе потихонечку, калякал свои мазилки, вон как ты сейчас, да в городе продавал. Там познакомился с одной бабой из знатных. Понесла она от него, да, как все прочие человечки, сгорела в пламени Фениксов во время родов. А потом и сестру её обрюхатил. Сильно на Фениксов за гибель дочурок знать тогда обозлилась. С тех пор городские и вели собственные разработки по этим котлам и печам, чтоб нас, Фениксов, от нашего же железа отвадить. Понимаешь?

— Наверное, да, — слукавил Рихард.

— Надеюсь. Одни беды от этого отступника.

Маджер похрустел костяшками пальцев, помассировал толстую шею.

— Так к чему я это? — Он обернулся он племяннику.

Рихард молчал, составляя в голове мозаику, потом, почти увидев более ясную картину, предположил:

— М-м, тот металл ещё у них, там, за морем? А мы, кто может его обработать, ещё здесь?

— Дальше, — в голосе дяди слышались нетерпение и удовлетворение.

— Дальше… Дальше… М-м, — Рихард снова посмотрел на вход в пещеру, — Может, тот мальчик, принц… Как его там…

— Август-Аберес четвёртый, Рихард. Советую запомнить, — поднял указательный палец Маджер.

— Да, он, — закивал мальчик, — может, он живёт там, где есть этот металл. А мы должны были отправиться с ним, чтобы его обработать? Вроде, так на суде говорили…

— Верно, мой мальчик! — воскликнул Маджер и стукнул кулаком по скале. Посыпались мелкие камушки. — Но не просто обработать, Рихард, — он смотрел племяннику в глаза, не мигая, — мы должны подчинить их своей силе, забрать всё! Ведь иначе наше племя погибнет. Понимаешь?

Рихард хотел покачать головой, но вспомнил рассказы дяди в детстве, нахмурился. Маджер сжалился и ответил на свой же вопрос:

— Силу Феникса матерям дают горы, близость металла. Чем больше и крепче металл, тем сильнее матери. А без них наш род испортится, зачахнет, как было с другими северными Фениксами. Понимаешь? Все их силы выродились, когда начали смешиваться с обычными людьми. Рихард, поработай головой! Наше племя не должно сгинуть, как остальные! Мы должны выжить, чего бы это не стоило другим!

«Чего он хочет тогда от меня? Подождать пять лет — и можно отправляться в путь. Да и на суде сказали, что через год подумают об этом. Или Фениксам самим добираться туда? Я не понимаю! Почему я? В чём я виноват?» — мальчик с силой взъерошил волосы, насупился. Голос Маджера стал вкрадчивым:

— Рихард, тебе нужно с ним подружиться. Или захватить корабль и самому начать действовать там, на севере. — Он вдруг рассмеялся и хлопнул себя по лицу. — О, Феникс! Я доверяю будущее нашего племени желторотому птенцу! Да кто ж я после этого⁈

— Почему сам не поплывёшь туда? — выпалил Рихард.

— Глупый птенчик. Из-за присоединения к Лагенфорду за нами следят Тени. Да и я, как преемник главы деревни, не могу всё бросить. А Тени, эти проныры, они же никого не выпустят. Наверняка, они уже сидят где-то по углам в наших горах, вынюхивают, высматривают. Как думаешь, почему я тебя сюда привёл через это поле, на котором даже в траве не спрячешься, через эту опасную тропу?

— Чтобы Тени не услышали? — с тревогой предположил Рихард.

— Конечно! Ну можешь же мыслить разумно, когда хочешь! — Маджер дотянулся до плеча племянника и крепко сжал. — А теперь смотри внимательно, — он указал направо, где обрывался уступ недалеко от Рихарда, прочертил извилистую линию между скал, через узкий ручеёк, блестевший внизу зыбкой паучьей нитью, и остановился на входе в пещеру. — Запомнил? Это самая короткая дорога из деревни туда. Короткая и опасная. Вокруг гор это займёт пешком примерно дней двадцать. А тут — всего ничего. Эта пещера соединена с самой большой шахтой, которая выходит у маяка. Там небольшой город недавно отстроили с портом. Именно там стоит корабль того принца.

— Откуда ты знаешь про корабль? — удивился Рихард. Осведомлённость дяди его настораживала.

— Мне положено такие вещи знать, — скупо улыбнулся тот и отвёл глаза. — Через шахту — самый короткий путь. За пару-тройку дней управишься. И до города примерно полдня пути. Ну как, сможешь подружиться с принцем иноземья?

— Не знаю, мы только дрались.

— Да уж, это и дракой назвать нельзя. Позорище!

Маджер вновь сплюнул и встал, жестом велел подняться мальчику. И вдруг дядя стал чужим и опасным. Его поза — чуть боком на полусогнутых ногах, кулаки, сжатые у груди, проблёскивающее на перьях пламя — вызвала у Рихарда только одно желание: сбежать. Но он остался.

Старший Феникс заговорил жёстко и сухо, загнав напевную речь подальше:

— Знаешь, птенчик, я рад, что ты не победил вчера своего противника. Это могло бы всё испортить. Но я очень, очень зол, что ты оказался таким слабаком. Конечно, кому, как не мне, понимать, что твой бесхребетный папаша всю жизнь ограждал тебя от драк и физических нагрузок. Он вечно потакал твоей лени, позволял маяться дурью и даже ни разу тебя не сёк. Как тупо! Он вырастил из тебя девчонку, которую надо защищать. Даже не думай спорить, ты мелкий засранец, который даже не знает, как пользоваться мечом!

«Зачем меч, когда есть огонь? Зачем дружить с этим принцем? Почему я? Мне, что, больше всех надо?» Рихард отступил. Мелкое крошево посыпалось в пропасть, запрыгали камешки по скалам. Эхо поднялось вместе со стаей чёрных птиц.

— Слабак! Мусор! Ни оружия, ни силы Феникса, ни знаний для выживания — ты ничего не знаешь!

— Но ведь всё можно решить словами! — выкрикнул Рихард, вспомнив наставления отца.

— Нельзя! По крайней мере в наше время! Пройдёт ещё много лет, прежде чем словесные бои превзойдут физические. Но мы с тобой, малец, до этого времени не доживём. Уж будь уверен!

Камень посыпался чаще, мальчик сделал шажок от края, чувствуя, как задрожал воздух от внутреннего пламени Маджера.

— Я обещал научить тебя пользоваться силой. Времени может не хватить. Но надо объяснить основы. Встань здесь и смотри.

Маджер вышел на безопасный участок, позвал за собой. Рихард с облегчением ступил на твёрдую почву, оглянулся на скальный язык — не такое уж почётное место, скорее опасное. Старший Феникс потёр ладони, его глаза горели кипящим золотом. Он будто предвкушал. Но что? Битву? Расправу? Учителя на уроках не выглядели так одержимо, сурово. Чему можно научить вот так?

Маджер разжал ладонь, выпуская вверх узкий спиральный огонь, взглянул на племянника, заговорил:

— Для начала нужно вспомнить основные правила Фениксов: нельзя убивать своих детей и родителей, нельзя словом или делом подставлять других, нельзя сжигать пламенем Феникса жилища людей. Но! Рихард, наш бог — тот ещё игрок. И есть свои способы обойти запреты, — Маджер ухмыльнулся, выпустил из ноздрей облако дыма. — Например, если не знал или забыл, что ребёнок и родитель твой… Сила реагирует на признание свой-чужой. Поэтому, стоит даже заботиться о ком-то, как о родном, сила его таковым и посчитает. Поэтому, Рихард, ни к кому не привязывайся, никого не люби. Каждый сам за себя. Подставлять — это зависит от твоих убеждений. Если сила поймёт, что ты знаешь о последствиях, она среагирует, а если нет, — ухмылка стала шире, ладони, овитые пламенем, смотрели в небо. — Дома — тут как и с родными: не привязывайся. Не принимай близко к сердцу. Твой старик — дурак — всегда принимал чужую боль за свою. Поэтому Феникс и наказал его. А вот если дома тебе не важны, если чувств нет и эмоций тоже — жги!

Огненные когти полоснули землю, оставив горящие следы. Рихард сглотнул, колени задрожали.

— А теперь, птенчик мой, я буду тебя учить.