Роман… С Ольгой

Глава 9

То же время

Небольшое помещение на первом этаже многоквартирного жилого дома из прошлого, четыре непропорциональных оконных проёма, стандартная, согласно нормам, входная-выходная дверь, отсутствующий даже косметический ремонт, допотопная мебель из той же эпохи безупречной жизни, но современная качественная оргтехника и бешеное рвение сделать всё в превосходном виде — вот то, что удерживает на плаву желание и не даёт сложить руки небольшой компании энтузиастов, сплотившихся под крылом Кости и составляющих фундамент, надёжную основу, базу очень юной фирмы, работники которой ежедневно вылезают из кожи вон только для того, чтобы улучшить жилищные условия каждого, то ли по рождению, то ли по воле Судьбы, то ли ещё по какой причине оказавшегося в нашем уютном, тихом городке.

Ромка прав! «Хорошая работа» — пока что жалкое ничто, закрытый клуб по интересам, за членство в котором ежемесячно мне платят небольшую, но стабильную зарплату, обеспечивая официальное устройство и полный соцпакет. Пусть это мизер, сущий пустяк, капля в море, жалкая безделица, но всё еще, как говорят, возможно и даже в этом мире. Требуется от меня немного — всего лишь подождать. Я же терпелива и очень исполнительна…

— Солнышко, приве-е-ет! — нагло скалится здоровый парень. Перегнувшись через стойку письменного стола, странный — это ещё мягко говоря — посетитель пошло строит глазки и скоро выдает слова. — Если бы знал, что тут работают такие дивные красотки, раньше бы заехал. Скажите, пожалуйста, вы потомок грозных викингов?

Э-э-э, что-что?

— Нет? По-видимому, нет. Так-с! Чрезвычайно миленько, но в той же степени задрипано. Внимание-внимание, я веду свой репортаж с места стремительно разворачивающихся событий, где состоялась нечаянная, но судьбоносная встреча двух молодых сердец из разных миров. Он и она — два маленьких человеческих магнита. Да, дорогие друзья, это рандеву войдет в историю свиданий, как самое непредсказуемое, а по накалу настоящего действа, самое зрелищное и умопомрачительное. Это величайшее столкновение века! Щелчок, хлопок, слабенькая искра и бешеное пламя. Вы как, мадемуазель? Ух, как пробрало, — он пальцами одной руки касается своего уха, изображая наушник-каплю репортёра-блогера, а во второй как будто бы сжимает микрофон. — Вспотел слегка, но отошёл от первого, закончившегося, увы, вничью, пристрелочного раунда. Чей сейчас черёд удара по позициям? Я готов!

У меня нет слов, но есть парочка желаний: хочу, чтобы этот человек ушёл, покинул наше помещение, но сначала подарил мне тишину и замолчал. Сама по себе неоднозначная ситуация, да и ощущения, честно говоря, не из приятных. Во-первых, кроме меня, здесь никого нет, а во-вторых, по-видимому, этот рослый парень нездоров, а его состояние требует незамедлительного лечения.

— Что вы видите, mon cher, какие последние новости, что можете сообщить нашим теле- и радиослушателям? Кто из них вырвался вперёд, а кто плетётся в хвосте, пополняя когорту запыхавшихся и постоянно отстающих, сколько им осталось и с какими трудностями ещё предстоит ребятам встретиться? Что на кону? Что получит единственный победитель, какими бонусами пополнится копилка того, кто первым перешагнёт финишную линию? Да-а-а! — прекращает резко клоунаду. — Ничего особенного. А я-то представлял! А тут всё скупо, пресно и достаточно провинциально. Простенько. По-народному. Я, чёрт побери, наблюдаю деревенский шик, необременённый глобальными проблемами современности, такое, знаете ли, кучерявое барокко на местный лад. Во всей красе и широте. А где, кстати, все?

Он, что ли, слово мне передаёт?

— Добрый день, — не повышая голоса, здороваюсь лениво.

— И-и-и? — моментально летит в ответ, при этом парень вытягивает гласный вместе с бычьей шеей.

— Чем могу быть полезна? — сохраняю подачу, громкость и скорость звукоизвлечения.

Он почему-то загибает пальцы: считает, что-то мысленно перебирает, а после повторяет те же действия, но на другой руке.

— Вы записаны…

— Чего? — перебивает нагло и довольно грубо.

— По записи пришли? — формулирую конкретнее вопрос.

— Негусто у вас тут, малышка, — не отвечая прямо, парень медленно вращается вокруг себя, осматривая свободное от живой силы помещение. — Ты да я, да мы с тобой? Четыре рабочих стола — стало быть, аналогичное количество рабочих лошадок. Босс на месте не сидит? Могу дать голову на отсечение, что ваш начальник прочёсывает вверенные ему просторы и предпочитает действовать, что называется, в полях. Что с бухгалтерией, солнышко? С документами? Время шараж-монтаж-конторы кануло в небытие вместе с прежней громкой властью, а тут, из-за географического положения, полагаю, всё застыло на этапе незаконченного преображения, — он корчит рожу, безобразно раскрывая рот и выпучивая синие глаза. — Ой, бля…

— Вам что-то нужно? — я распрямляюсь и откидываюсь на спинку стула. — Могу быть чем-нибудь полезна?

— Конечно, — он демонстрирует свой затылок, но я уверена, что на его губах повисла наглая и раздражающая всех и вся улыбка. — И полезна, и любезна. Работы здесь не початый край — слишком много, если я, конечно, соглашусь. Красов — мощный пахарь, но не дебелый лесоруб. Не «волокёт» наш Котя в бизнесе. Ему бы только мелким налом получать, при этом отдавая своё здоровье и, вероятно, жизнь на благо совсем не кроткого к подачкам государства, — он разговаривает сам с собой, но почему-то я взята в случайные свидетели его больного номера. — Где все?

— Ушли на фронт.

Как можно так бесить и раздражать? Только ведь вошёл, даже неумело пошутил, хотел, по-моему, произвести незабываемое впечатление, поэтому не замолкал и глупость без конца вещал.

— Мне нравится подобная язвительность. Цену себе знаете, но и я не так прост. Будем знакомиться?

— Внимательно слушаю вас.

— Я заехал в гости, — сделав полный оборот, он снова возвращается ко мне лицом, — при этом был крайне положительно настроен, но встретившись с милой леди, понял, что где-то однозначно налажал. Где? Не подскажете? Организуем временное перемирие, пока не разорвали друг друга на куски. Я не с того начал? Вел себя вызывающе? Опасный взгляд, — сузив глаза, пространно замечает. — Прожигает без огня. Его хозяйка очень много знает, но ничего не скажет, да? Я так неприятен?

— Простите, нет, — зачем-то опускаю голову и прячу под ресницами глаза.

Так это гость? Интересный и даже познавательный ответ. Особенно если учесть, что в настоящее время я пребываю в гордом одиночестве и не ожидаю никаких случайных посетителей. Да, парень не ошибся. Красов бороздит районы с небольшой инспекцией, грандиозными проектами, переработанными планами и любимой строительной рулеткой по немногочисленным объектам, а мои коллеги, коих здесь и в хорошие времена не слишком-то и много, вышли по своим обеденным делам. Так к кому конкретно этот хмырь приехал? В такие моменты я жалею, что наш милый офис не оборудован тревожной кнопкой. Посетитель улыбается, щебечет, шутит, пытается расслабить собеседницу и баки ей забить, но совершенно не производит впечатление душевного простачка.

— Вы приехали к…? — всем видом показываю, что меня устроит исключительно развёрнутый ответ.

— К Косте Красову. Знаете такого?

Нет особого желания ворочать языком, поэтому кивну как будто исполняю долг.

— Вы ведь секретарь? — он выставляет зад, прогибается в спине и, уложив предплечья на видимую и незанесенную бумагой часть моего стола, верхней половиной атлетического тела подаётся на меня.

— Нет.

— Нет?

— Что Вам нужно? Константин Петрович отсутствует. Неплохо было бы перед визитом уточнять по телефону, на месте ли нужный человек.

— Для начала неплохо бы стаканчик кофе предложить и, наверное, сигарету, а потом…

— Сожалею, но здесь не курят, — говорю, как отрезаю.

— А кофе?

— А кофе покупаем за углом, там же выбираем на свой вкус десерт.

— Хм? — он странно скашивает взгляд. Мужчина смотрит вроде вверх, но всё же в сторону, при этом мельком, как будто между прочим, с заигрыванием взирает на меня. — Первая ошибка — грубое отношение с потенциальным клиентом. Нужно проработать этот момент и над политикой компании тоже придется, видимо, попотеть. Пожалуй, я здесь задержусь, а то деревенские девчонки распугают аудиторию и лишат работящего начальника даже минимальной прибыли, а про статус в только-только начинающемся бизнесе я вообще молчу. Надо быть мягче и улыбчивее. Добрее и покладистее. Уверен, вы обворожительная красавица, когда одариваете лунным светом окружающим. Ну же, обласкайте мир любовью и состраданием к таким, как я.

— Прошу прощения, — перебираю ногами и подкатываюсь ближе к краю своего стола, — вынуждена закончить разговор. У меня дела.

— Работа?

— Что, простите? — недовольно отвечаю, рассматривая исподлобья наглеца.

— В настоящий момент кто-то зашивается от несметного количества заказов? — расставив руки в стороны, показывает объём отсутствующих, как назло, рабочих полномочий. — Ох, как тяжело-то! Полдень, — бросает взгляд на левое запястье, на котором поблескивает металлический браслет его часов. — Перерыв никто не отменял. Так что, время пить чай и вести беседы о прекрасном. Могу составить компанию. Я отличный кавалер, к тому же при деньгах.

И, конечно, очень скромный.

— Вынуждена попросить покинуть помещение, — вцепившись в подлокотники, пытаюсь встать. — Выход там, — кивком указываю на дверь.

Тяжело вздохнув, мужчина распрямляется, принимая вертикальное положение:

— Нет слаженности в этом коллективе. Почти как в басне у Крылова. Речь шла об оркестре, но моральный вывод очевиден. Ладу нет в такой компании, а вы, друзья, как ни садитесь, но в бизнесмены не годитесь. Мадемуазель, любите классиков?

— Нет, — обреченно плюхаюсь на свое место.

— А современников?

— Нет.

— Я, кстати, Саша, — неожиданно выставляет правую руку и протягивает мне. — Фамилия — Фролов. Алекзандр, если по-английски. Возможно… А я намеренно подчёркиваю фактор вероятности, потому как не принял окончательное решение, тем более что мои услуги, впрочем, как и время, соответственно, стоят очень дорого. Итак! В ближайшем будущем мы станем полноценными коллегами. Я же, в свою очередь, всё-таки рассчитываю на дружбу между нами. А посему советую относится уважительнее. Я вот смеюсь и не обращаю внимания на острые шипы, которые выпускает эта пепельная роза, но это до поры до времени. Не люблю ругаться, однако легко повздорить с барышней под соответствующее настроение смогу. А как ваше имя, милое создание?

— Неважно, — отвечаю со странно появившейся в голосе пикантной хрипотцой.

— Вы не против, если я угадаю?

— Уходите, — почти молитвенно заклинаю.

— Итак, она звалась Татьяна?

Теперь таращусь злобной тварью, при этом стискиваю зубы, растягивая в линию свой рот.

— В самом деле! Что это я так глупо начал. Вероятно, Бэлла, за которой убивался мелкий Казбич?

— Нет.

— Marie, втихаря от Гришки мечтающая о Грушницком?

— Что? — подпираю щёку кулаком.

— Мария, если без французского прононса? МашА?

— Нет.

— Возможно, Дульсинея?

— Это не смешно.

— Простите, — он добродушно улыбается. — Неужели Ольга?

Угадал? Знал? Наобум сказал? Перечислив героинь классических произведений, он остановился на глуповатом пушкинском создании?

— Мне неприятно Ваше общество, Александр. Это…

— Оленька, значит?

Он, видимо, не знает русский язык. Странно! А почему всё, что говорит этот хам, прекрасно понимаю я?

— Я Вас пугаю?

Признаться — да! Его настойчивость, если честно, сродни Ромкиному устремлению. Помню, как точно так же абсолютно незнакомый Юрьев подкатил ко мне и стал нагло приставать с какими-то не очень умными вопросами, а на финал позволил себе взять меня на руки и покружить перед толпой выпускников правоохранительного института. Ух, как же я хотела в тот день форменному наглецу тёмную задать!

— Не бойтесь. Я, в сущности, безобидный малый.

— Я не боюсь, — обиженно гундошу в нос.

— Тишина вот только сильно угнетает. Это как-то противоестественно, когда в офисе, пусть и небольшом, в рабочее время, намеренно молчат, — опять обводит взглядом и руками окружающее нас пространство. — Тут же с ума можно сойти: ни тела, ни души. Не скучно?

А мне нормально! Я не затворница и не отшельница, но предпочитаю сосредоточенно работать, а не испытывать терпение окружающих недалёкой болтовней о какой-то морали в баснях великих мудрецов.

— Если серьёзно, Оля, то я хотел бы присоединиться к вам, вернее, к делу, которым занят Красов. Что-нибудь скажете, поддержите разговор?

«Лёль, я освободился. Появилось окно в час с небольшим. Андрюха сможет прикрыть. Что там насчёт свежей рубашки? Подарок мужу всё ещё мелькает первым пунктом на повестке дня?» — в открытом на рабочем месте чате с Юрьевым хлюпает тяжелой каплей уведомление с пометкой «требует скорейшего прочтения».

— Дела? — подмигивает Саша.

— Это муж, от него личное сообщение, — направив один глаз в компьютер, вторым по-прежнему слежу за ним.

— Муж? — а кто-то сильно изумлён.

— Да.

— Зачем же так сразу обрубать? — он снова наклоняется над столом, но руки, свернув тугим узлом, укладывает на груди, тяжёлый подбородок помещает на верхний край изогнутого дисплея. — Вы так прекрасны, юная леди. Не укладывается в голове, что уже с золотым кольцом на безымянном пальце. А покажите! Вернее, докажите, что место рядом больше не вакантно. Неужели это неумелый развод, и кто-то хочет над Фроловым пошутить?

— Муж служит в полиции, — я выставляю руку, постукивая со своей стороны большим пальцем по тоненькому ободку, при этом гордо задираю нос и почти показываю язык. — Старший лейтенант! Я бы на вашем месте поостереглась.

— Даже так? А чего стеречься? Я вроде ничего противозаконного не совершал, кстати, приводов за весь недолгий срок своей жизни не имел. Зашёл, оглянулся, приметил в уголке миловидную девушку, решил познакомиться, поэтому плавно подкатил, но тут же получил от ворот поворот, был вынужден признать ложность первоначального намерения и предложил профессиональное знакомство оставить на ступеньке «вынужденные отношения по рабочим непростым моментам» и перевести их в ранг «очень тесное, не по велению сердца, а корысти ради сотрудничество». И чего, спрашивается, мне бояться?

— Не заинтересована.

— В чём?

— В подобном сотрудничестве.

Тем более тесном, и ради чьей-то корысти:

«Боже мой, какой нахал!».

— Да понял я, что шутки плохи: и с тобой, и с ним. Но это никак не скажется на моей общительности, если что. А этот муж сейчас на службе?

То ли он не верит, то ли грубо издевается надо мной?

— Да.

— По-видимому, можно смело выдыхать. То-то я смотрю с преступностью у нас в городке наладилось. Вернее, подонков случается на порядок меньше, да и ночи как-то ярче стали. Светло, как днём. Ещё бы, когда такая девушка гуляет по бульвару, местная шпана должна молчать, слушать и не дышать, тщательно пропукивая свежий воздух через тощий зад. Пардон, мадам.

— Иногда находит? — искривляю пренебрежением лицо.

— Я раздавлен, — глупо хлопает длинными ресницами, изображая ребёнка, обидевшегося на недостаток ласки, — и почти убит.

— Отчего же?

— Ты несвободна, Оля. Хотя…

Когда мы, чёрт возьми, успели перейти на «ты»?

«Лёль?» — прилетает улыбающийся смайл вдогонку к имени. — «Ответь, пожалуйста. Мне ехать, будешь ждать?».

— Надо подать стражу знак, что жизнь потихоньку теплится и кое-кто не угодил в жёсткий переплёт, а то старлей что-то заподозрит и поднимет на уши район. Потом начнутся обыски, травли, страшные охоты на ведьм, спускание собак и следственные эксперименты, а я ведь всего лишь попросил кофе и спокойный разговор. Девушки-девушки, что же вы так? Никто не верит в искренность мужских намерений? Разве я был груб, позволил что-то лишнее или неприятное?

— Отодвиньтесь, — вцепившись пальцами в дисплей, пытаюсь отвернуть его от любопытного мужского взгляда, но вместо этого усиленно натягиваю черный пластик вместе с наглой рожей на себя.

— А как мужа-то зовут?

— Роман. Отпустите, — шиплю и сильнее дёргаю навороченный экран.

— М-м-м, романтичная, видимо, натура. Имя странное, конечно. Видимо, и мальчик с большими отклонениями. Вы ровесники или у моего собрата по несчастью был последний шанс жениться на такой красавице? То, что брак не по расчёту, это и так понятно. Какой уж тут расчёт? Прости. Тем более с женской стороны. Дырявые портянки, кожаная кобура, да фраза:

«Граждане бандиты, попрошу на выход. Не забудьте про Шарапова с Горбатым»? Ах, да! Еще начищенное до блеска табельное оружие, ксива в красной книжке и облегчение, когда вторая половина ходит по гражданке. Там всё очень строго, а романтика, по-видимому, только на экране в каком-нибудь сериале про задуренного Ната Пинкертона. Кстати, твой Рома — налоговик, специалист по уголовке, ЭсКа или…

— Это некультурно! — убрав резко руки, мгновенно прячу их под стол.

— Ладно-ладно, Лялечка, не кипятись.

— Что? — от подобной наглости у меня в жилах стынет кровь и вырубаются мозги, треснув слабым электрическим разрядом, зато включается энергосберегающий режим «ударь подонка — воткни перо в ребро — прекрати абьюз».

— Ничего, — этот Саша наконец-таки снимает свою рожу с моего экрана и, вальсируя по-женски бёдрами, отходит от стола. — Оставлю на одну минуту. Надеюсь, вполне достаточно, чтобы ответить нервному Ромео?

Да этот мерзкий Саша — откровенный гнус и хам. Мой Ромка, между прочим, за подобные слова мог запросто получить по гладковыбритым щекам. Хотелось бы заметить, по рельефным, сильно выступающим щекам! А этот? «Этот» — просто жутко неприятный тип. Раскачанное тело, большая голова, такие же по размеру уши, нос и губы, наглые глаза и высокий лоб, на который периодически спадает темно-русый жёсткий чуб. Господи, какой у этого Фролова чувственный и жадный рот. Мозгов, по всей видимости, кот наплакал, зато крутое самомнение так и прёт…

— Привет! — муж подпирает поясницей крупное крыло отцовского автомобиля. — Что такая взмыленная, жена?

— Фух! — зайцем подскочив, нагло вешаюсь на мужскую шею и тяну его к земле под весом собственного тела. — Почему так долго?

— Извини, как обычно — дела, дела, дела. Что у тебя произошло, Лёлик? — он бережно снимает мои руки. — Ты вся дрожишь. Кто-то обидел?

— Нет, — веду ладонью по блуждающему желваку. — Всё в порядке.

— Не обманываешь? — внимательно рассматривает моё лицо, будто бы случайно глазами проникая в душу. — Забирайся внутрь, по дороге поговорим.

— Тяжёлая первая половина дня, Ромочка, — обхожу с подскоками машину, направляясь к пассажирской двери. — Посетителей было не заткнуть.

— То есть? — муж следит за мной.

— Припёрся один не обиженный разумом кретин и возомнил себя пупом земли.

— Кретин и разум? — Юрьев, словно выискивая жертву, осматривается по сторонам. — Лёль, ты ничего не путаешь?

Хотелось бы его утешить, но, к сожалению, нечем.

— Наш будущий главбух почтил компанию зелёных, но перспективных профессионалов, своим торжественным присутствием. Где его Костя взял? Кстати, Ром, тебе ничего не говорит фамилия «Фролов»?

— Главбух? — Ромка прыскает. — Нет, солнышко, никогда не слышал. А это кто?

— Фамилия возможного счетовода, если тебе угодно, — закатив глаза, с неохотой исправляюсь. — Юрьев, забирайся в салон, — вращаю кистью, подгоняя.

Хотелось бы отчалить от родного места, как можно быстрее, потому как на нас глазеют несколько, как минимум пять, пар крайне любопытных глаз, среди которых «бездонные озёра» вероятного начфина. До чего же пошлый пень, но с бешеным высокомерием громила!

Пока я ждала мужа, вернулся Костя и, раскинув руки, обнял этого грубого козла. Я не прислушивалась к тому, о чем двое говорили, но по расположению духа моего начальника и по крысиным ужимкам из категории «я же говорил» ухмыляющегося дело не по делу бугая я поняла, что скоро наше маленькое сообщество увеличится на одну язвительную и несдержанную на язык мужскую единицу. Таким образом, в строительной компании я буду единственным работником женского пола. Уверена, неплохо для многообещающего начала…

— Стой и не крутись, — не торопясь, раскладываю новую рубашку на мужской спине. — Юрьев, что ты, как маленький?

— Лёль, это же не «Детский Мир», а я не мальчик, которому покупают школьную форму. Давай спрячемся в примерочной, там посмотрим, как сидит товар и подходит ли к глазам. А по планам на вечер ничего не изменилось? — вполоборота задает вопрос.

— Нет.

— Хорошо, — Ромка выдыхает. — Очень хочется из города слинять.

— Устал?

— Устал дуракам заносить хвосты и читать полуграмотные донесения в журналах суточных происшествий. Два мужика полезли «драца», например. Знаешь, что такое «драца»?

— Нет, — натягиваю ткань. — Блин, коротковато. Ром, стой спокойно.

— «Драца» — это блатная, вероятно, форма для глагола «драться».

— Ах, они дрались?

— Да, солнышко, два мужичка, оказывается, выясняли отношения на кулаках, когда их оприходовал наш милый участковый. Но, к сожалению, товарищ старший лейтенант в полной мере не владеет грамотой, вернее, читает, слышит, понимает, устно выражает мысли, а вот с письмом невообразимые проблемы. Всё-таки свои имя и фамилию товарищ пишет без ошибок, да и в званиях не ошибается, поэтому я добавляю формулировку «в полной мере не».

— Нет, так не пойдёт, — качаю головой, выглядывая из-за его плеча. — Надо мерить.

— Оль, я же говорил, — жалобно канючит Юрьев.

— Идём-идём. Обхват твоей шеи не совпадает с шириной плечей. Ты какой-то непропорциональный, муж.

— Великолепный комплимент, — я вижу в зеркале, как у Ромки обиженно закатываются глаза и цинично выгибается верхняя губа. — Хорошо хоть с цветом всё нормально.

— Любишь тёмно-синий?

— Обожаю, — заведя за спину руки, он обнимает мою задницу и медленно сжимает ягодицы. — И вот эти штучки, которыми кое-кто виляет. Так что этот Фролов от тебя хотел?

— Строил из себя интеллектуала. Ты… Прекрати… — похоже, мой черед подкатывать глаза и хлопать по мужским рукам.

— Не терпишь, когда кто-то умнее тебя?

— Умнее или разумнее? — накидываю выбранные вещи на предплечье.

— Есть разница?

— Юрьев, не возникай. Итак? — смотрю на наше отражение.

— Я согласен на примерочную, Лёлик. Разденусь до трусов, если мы подберем к рубашке ещё и брюки.

— Ты обалдел?

— Заодно и проверим, на сколько я пропорционален в тех местах.

Мне кажется, я начинаю понимать, куда клонит сейчас сально ухмыляющийся муж, который силой тащит меня через просторное помещение магазина. Не дойдя нескольких метров до примерочных кабинок, Рома, пристроив мое тело перед собой, бережно подталкивает внутрь комнатушки, расположенной за плотной занавеской, выступающей в качестве двери, отгораживающей потенциального покупателя от глазеющей на всё и вся толпы…

— Что ты делаешь? — со сбившимся дыханием шепчу, пока муж наглым образом терзает мою шею.

— Я соскучился.

— Еще даже двенадцать часов не прошло, как мы расстались… Ой! — Юрьев прикусывает место, в котором встречаются ключица с шеей. — Тут же… — подставившись, я задираю голову и встречаюсь взглядом с поблескивающим глазом камеры, следящей за порядком в глухих, без окон и дверей кабинках. — Господи! — упираюсь в мужские плечи, пытаясь оттолкнуть. — Ром, нет!

— Ты чего? — Юрьев отстраняется, но демонстрирует абсолютное непонимание того, что происходит между нами. — Что случилось? — он снова тянется ко мне, пытаясь пальцами схватиться за пояс моих брюк.

— За нами наблюдают, — кивком показываю на дистанционного соглядатая. — Смотри!

— В примерочной? — Ромка поворачивает голову, глазами обращаясь к тому же месту. — Кто-то не прав, жена, и, очевидно, превышает полномочия, — он дёргает плечами, расправляя странно выгнувшиеся погоны. — Лишим их зрения?

— Юрьев, нет! — шиплю, хлопая по его руке, ладонью которой муж намеревается закрыть всевидящее око службы безопасности торговой точки. — Ты…

— Туалет и раздевалки, женщина. Непреложное правило. В душевых даже команда «Смирно» не работает. Её не отдают, когда взвод принимает так называемую ванну. В противном случае, это считается превышением и карается дисциплинарным взысканием для того, кто позволил подобное действие. Зеки, между прочим, об этом тоже знают. Недаром говорят, что наклоняться в бане за кусочком мыла — себе дороже выйдет. Короче, у наших граждан должно быть личное пространство, где они могли бы справить нужду, принять спокойно, без оглядки и боязни душ, переодеться, поменять нижнее белье, например. И потом…

— Ты планировал заняться со мной сексом в общественном месте, Юрьев, — я хитро суживаю взгляд и всё-таки хватаю его руку. — Что по поводу этого говорит закон? Сколько мы бы отхватили с тобой, если бы на той камере отразились наши голые тела, да сваленная на пол форма?

— Планировал и выполнил — разные по сути действия. План, намерение и осуществление, непосредственное действие находятся на разных чашах весов у слепой Фемиды. За подобное подразумеваются абсолютно разные формы ответственности и соответственно, меры пресечения. Так что…

Он снова тянется к средству слежения, только на этот раз я его не останавливаю, а с замиранием сердца слежу за тем, как Юрьев прикрывает вращающийся глазок и, крепко сжав, лишает любопытных жаждущих нашего с ним «мыла».

— Извини! — удерживая камеру рукой, он отвлекается на вибрирующий звонок мобильного телефона. — Ты не могла бы? — по его взгляду могу лишь догадаться, что аппарат находится в заднем кармане брюк.

«Андрей» — успеваю прочитать высветившееся имя абонента.

— Что мне сделать? — подношу смартфон к его лицу.

— Принять вызов и подставить трубку к моему уху, — Юрьев выставляет вторую руку на уровне моей головы, упёршись в стену, фиксирует нас в крайне неудобном положении.

Я выполняю всё, о чём он попросил. Муж, подмигнув мне, отвечает сослуживцу:

— Юрьев — у аппарата!

Ромка вслушивается в те слова, которые произносит ему в ухо лучший друг и странным образом спадает с только-только улыбающегося лица.

— Что случилось? — шепчу, пока отключаю вызов.

— Лёлик…

— Юрьев, блин! — не глядя, откладываю телефон на мягкий пуф в примерочной. — Не пугай меня. Что произошло?

— У тебя мама умерла…

Что? Этого не может быть! Когда?