Счастье для Хулигана

Глава 13

Мгновение до…

К тому моменту, как проворачиваю ключ в сердцевине замка, я полностью разбита, абсолютно потеряна и безвозвратно запутана. Я не знаю ни что делать, ни даже что думать.

От Насти ответов я не получила, как ни старалась. После её ухода я сидела в её кабинете не меньше двух часов, ожидая возвращения. Вот только ни мои мольбы, ни угрозы её не пробили. Она только обняла и заплакала вместе со мной. После того, как обе проревелись, я взяла себя в руки, привела в порядок и пошла к Сергею Глебовичу, сделав вывод, что он может что-то знать, но и мужчина только покачал головой и отправил меня домой.

Всю дорогу до дома я порывалась позвонить старшему брату, чтобы наконец спросить у него, но без телефона я и пиццу заказать не могу. Даже если бы и взяла у кого-то гаджет, чтобы набрать своим — номеров никого не помню. У меня, блин, чертовски избирательная память. Я помню очень многое: внешность людей, которых видела годы назад, их имена, а некоторых отдельных даже голос, интонации и запах, но только не долбанные цифры, которые мне так необходимы сейчас. Я заехала к своему мобильному оператору, но там мне сообщили, что на восстановление сим-карты уйдёт не меньше четырёх рабочих дней.

Я за это время просто свихнусь от неизвестности. Я в таком отчаянии, что готова поехать сейчас же к Егору и спросить у него прямо, но есть ещё одна беда: ни адреса, ни визуального пути к нему я не знаю.

Вхожу в квартиру, и Хомка сразу прыгает на ноги и лает, требуя внимания. Автоматически подхватываю его на руки и иду на кухню, рассеянно трепля длинную шерсть. Беру с микроволновки блокнот с ручкой и начинаю записывать все варианты номеров, которые могут принадлежать моим родным, но понимаю, что звонить на каждый из них тупость.

Устало прикрываю глаза и оставляю эту бесполезную затею. Стягиваю с хвоста резинку и запускаю пальцы в волосы, уткнувшись лбом в ладони.

— Что же с тобой случилось, Егор? Почему всё молчат? Что скрывают? Что, блядь, за секреты?! — срываюсь в крик, подрываясь на ноги.

На месте больше оставаться не могу. Нервно меряю шагами квартиру без какой-либо цели. Хожу туда-сюда без перерыва, стараясь отыскать ответы на вопросы, но всё, что приходит в голову — лишь теории, пока они не будут подкреплены доказательствами.

Войдя в ванную, в потерянном состоянии навожу там порядки, чтобы хоть чем-то занять руки. Было бы так же просто избавиться от мыслей, но они без остановки атакуют мой мозг, разгоняя всё более ужасающие картины и нереальные варианты.

Я могу мыслить логически, поэтому и не делаю поспешных выводов, что Егор попал в аварию в день моего рождения. Его машина стояла возле дома всё время, пока его не было. Про инфаркт отца он солгал. Почему? На чьей машине он был? Когда и как отправил то сообщение?

Закончив яростно наполировывать санузел, бреду в кухню. Мою небольшую стопку посуды, натираю немногочисленные шкафчики, обеденный стол, столешницу, расставляю тарелки по размеру, перебираю содержимое холодильника. Делаю что угодно, лишь бы не сидеть на месте.

Об усталости от бешеной ночи и боли во всем теле благополучно забываю.

Когда и в кухне становится не к чему придраться, меняю постельное на диване, на котором сплю, и ставлю стирку. Перекладываю вещи в шкафу. Понимаю, что в четырёх стенах просто схожу с ума, поэтому переодеваюсь в мотоциклетную форму и выхожу из квартиры.

Направление сразу беру на ближайший выезд из города. Как только вижу знак, обозначающий, что я покинула территорию Санкт-Петербурга, выкручиваю газ. На поворотах почти кладу байк на бок, протирая наколенниками асфальт. По телу идут вибрации двигателя и рёв от выхлопа, но дрожу я не от этого. Неизвестность убивает.

Катаюсь несколько часов, но голова не проясняется. Еду обратно в город, стараясь вспомнить дорогу, по которой утром ехала на такси. Доезжаю до аптеки, где брала таблетки, но на втором же перекрёстке понимаю, что понятия не имею, куда дальше.

Проблема в том, я была настолько погружена в себя, что даже не замечала того, что происходит за окном такси, хотя и смотрела в него всю дорогу. Идею попробовать восстановить маршрут от ночного клуба отметаю сразу же. В том неадекватном состоянии, в котором я была, помню только неконтролируемое возбуждение.

Меня посещает ещё одна мысль, но и она отпадает, как только смотрю на часы. Долбанные белые ночи. На улице светло, несмотря на время, поэтому я даже не заметила, что уже поздний вечер, а значит, не получится взять у Насти адрес Егора и поехать к нему.

Возвращаюсь домой, стягиваю одежду и встаю под душевую лейку. Пусть время и немало, но жара почти не спадает даже ночью, а в экипировке невозможно жарко, и я вся мокрая.

Ополоснувшись, заматываюсь в полотенце и падаю лицом на подушку. Удивительно, но стоит только коснуться её, и я не успеваю понять, как напряжение, держащее меня на ногах весь день, отступает, давая место усталости и отсутствию сна, и я отключаюсь.

Будит меня настойчивый дребезжащий звонок в дверь.

Нехотя разлепляю опухшие веки и переворачиваюсь на спину. После пары часов сна ощущаю себя ещё более вымученной и измотанной, чем в течении дня. Если бы сволочь перестала без конца давить на кнопку, то я бы просто проигнорировала дверной звонок и проспала бы все следующие сутки, но этого не происходит. Поэтому со стоном поднимаюсь с дивана и натягиваю первое, что попадается под руку: короткий шёлковый халат лавандового цвета. Как только прохладная ткань касается пылающей кожи, с облегчением выдыхаю. Плотнее запахиваю края на груди и затягиваю пояс.

Уже взявшись за ручку, одёргиваю руку. После того, как меня кто-то собирался изнасиловать, максимальной тупостью будет открывать кому-то дверь среди ночи вслепую. Поднимаюсь на цыпочки и смотрю в глазок. Когда вижу визитёра, по спине проползает дрожь. Вроде как и не должна кипишовать, но всё равно открываю небольшой шкафчик с инструментами и достаю оттуда молоток.

Я не из тех дурочек, которые в случае опасности хватают зонтик.

Прячу оружие за спиной и проворачиваю замок, приоткрывая дверь ровно настолько, чтобы хватило возможности выглянуть в неё, но не впускать гостя.

— Диана, наконец-то. — выпаливает Самойлов, едва встречаемся взглядами. — Я тебе весь день звоню, но трубку взял какой-то мужик. Я в курсе о том, что случилось в клубе. Но, клянусь, это не я. У меня алиби. Я стоял в наряде. Диана? — вопросительно выгибает бровь, когда я никак не реагирую на его слова.

Протяжно выдохнув, смотрю ему прямо в глаза, но в квартиру его не впускаю. Мой внутренний паникёр заставляет сомневаться меня в словах Димы, хотя трезвый рассудок и говорит, что он не мог этого сделать.

— Откуда ты знаешь, что случилось? — выбиваю с подозрением, которое невозможно скрыть.

— Меня первого проверили, Дикая. Я уехал почти за три часа до того, как тебя опоили, и всю ночь был в участке в наряде. Можешь позвонить Северовой или Глебовичу и спросить. Подозрения с меня сняты. — протягивает мне телефон. — Звони. Они все камеры просмотрели.

Делаю шаг в сторону, позволяя ему пройти в квартиру. Как только входит, захлопываю дверь и щёлкаю замок.

— Заходи. — указываю свободной от молотка рукой в направлении кухни. Молодой человек разувается, а я в напряжении следую за ним на некотором расстоянии. — Чай? Кофе? — предлагаю, когда садится за стол.

— Кофе, если не сложно. Я только с работы. Даже поесть некогда было. Сегодня был на вызове по убийству. Весь день там провозился. — устало растирает лицо ладонями. — Где у тебя ванная? Пойду хоть умоюсь.

— Соседняя дверь с кухней. Не ошибёшься. — улыбаюсь, ставя чайник и закидывая растворимый кофе в кружку.

Самойлов выходит, и только после этого я опускаю свою оружие на стол, но всё же держу под рукой. Он возвращается всего через пару минут и внимательно смотрит на меня. И тут до меня доходит, что на мне халат, еле прикрывающий задницу. А на мне даже трусов нет! Вашу же мать!

Дёргано перебрасываю взгляд на мужчину, подмечая, что он хмурый и напряжённый, смотрит на покрытую метками Северова шею и ту часть груди, которая виднеется в запахе халата, на искусанные губы, но без какого-либо сексуального подтекста. Так он смотрит на жертв изнасилования или избиения. Холодно и оценивающе.

— Я думал, что всё обошлось. — серьёзно заявляет он, отведя глаза.

— Обошлось. Всё нормально. Это не то. — прикрываю ладонью шею. — Ты сказал, что ничего не ел. У меня есть грибной суп. Будешь? — сменяю тему с надеждой, что мне не придётся ему объяснять, откуда все эти следы.

— Мужчину надо кормить мясом, а не супом, но я такой голодный, что согласен на всё. — улыбается белоснежной улыбкой и садится обратно за стол. — Я волновался о тебе. Ты пропала. На звонки не отвечаешь. На работе тебя не было. Я уехал на убийство, а когда вернулся, меня сразу вызвал Арипов на допрос. — рассказывает, пока я наливаю в тарелку сливочно-грибной суп и ставлю таймер на микроволновке. Нарезаю хлеб, постоянно поглядывая на Самойлова. — Я видел результаты анализа крови. И это не даёт мне покоя, Диана. — замерев, перебрасываю на него взгляд, меня пугает его тон. — Само по себе дикость, чтобы кто-то решился накачать наркотой сотрудника полиции, но таким набором… — закусив губу, смотрит на лежащий рядом со мной молоток. — Тебе надо оружие посерьёзнее.

Проигнорировав его последнее замечание, дрожащими интонациями задаю самый важный вопрос:

— А что не так с "набором"? Сергей Глебович сказал, что у меня нашли кокаин и экстази.

Микроволновка пищит, и я отворачиваюсь, чтобы достать тарелку и поставить перед Димой. Кладу ложку и хлеб, но он даже внимания не обращает на еду. Глубоко вдыхает и бомбит:

— В том-то и странность. Эти наркотики используются достаточно часто, но по отдельности. Это сильные возбудители сами по себе, но какой смысл совмещать их? Если нужен быстрый и надёжный способ развести девушку на секс, то можно просто использовать двойную дозу экстази. Кокс гораздо дороже и достать его сложнее. Я заскочил к нашим химикам, и они подтвердили мои подозрения. Если подсыпать двойную дозу экса¹, то результат будет тот же. Тогда зачем? И главный вопрос: кто?

Визг свистка на чайнике переключает меня с зарождающейся паники. Руки так дрожат, что пока заливаю воду в кружки, на столе образуется лужа из кипятка, а капли стекают на пол. Ставлю чайник обратно на плиту и бросаю на лужу полотенце. Дима, явно заметив, как меня трясёт, сам переставляет чашки на обеденный стол и за руку подтаскивает меня к стулу. Давит на плечи, вынуждая опуститься.

— Откуда эти следы, Диана? — высекает, проведя пальцами по моей шее.

Будто очнувшись ото сна, встряхиваюсь как собака и отталкиваю его руку.

— Ешь, Дим. Пока не остыло.

Он возвращается на своё место, но к еде опять не прикасается.

— Слушай, я понимаю, что говорить об изнасиловании сложно, но ты не просто сотрудник, но и мой друг. Я так просто этого не оставлю. Ты знаешь того, кто это сделал?

Заливаясь краской до кончиков ушей, пусть и рвано, но всё же глубоко затягиваюсь кислородом и смотрю в янтарные глаза.

— Меня никто не насиловал. Я… Боже… Дим, я такого натворила. — признаюсь неожиданно даже для себя, пряча лицо в ладонях. Прочёсываю пальцами до макушки и развожу руки в стороны, убирая с лица волосы. Самойлов выжидающе сканирует меня. — Я переспала с бывшим. Не под наркотой. По собственной воле. Это его засосы. — выпаливаю на одном дыхании и упираюсь глазами в тёмную жидкость, стараясь не сгореть от стыда.

Он вздыхает и присвистывает. Повисает тяжёлая тишина, которая затягивается. Поднимаю на него затравленный взгляд, но он только качает головой и начинает, наконец, орудовать ложкой, приговаривая суп.

Замечаю, что он расслабился. Плечи чуть свернулись, а желваки больше не мелькают на скулах.

— Вкусный суп. — ухмыляется Димарик, доедая и ставя тарелку в раковину. — Значит, с бывшим и по собственной воле?

— Угу. — мычу, избегая встречаться с ним взглядами.

— Когда тебя увидел, то сразу подумал, что тот, кто накачал тебя, своего добился. Уверена, что это не он?

— Уверена, Дима. — прибиваю достаточно жёстко. — Я же сказала, что понимала, что делаю. Пока наркотики не выветрились, он ко мне не прикасался. — преуменьшаю, конечно, но и в подробности посвящать его не собираюсь. — Это к делу не относится.

Он на серьёзе кивает и делает глоток кофе.

— Если у тебя никаких сомнений, то в этом направлении рыть не буду.

— Этим занимается Северова. — вставляю, пусть и уверена, что он в курсе.

— Знаю. Но я тоже не собираюсь оставаться в стороне. Какая бы мразь это не сделала, на тормозах спускать не стану.

Какое-то время пьём кофе молча, бросая друг на друга настороженные взгляды.

— Так значит, у меня ни единого шанса? — лыбится лейтенант, но в глазах нет и тени улыбки. Отрицательно качаю головой. — А он у меня вообще был, Диана? — добавляет приглушённо.

Забиваю лёгкие до отказа и тихо отрезаю:

— Я правда надеялась, что у нас что-то получится, но теперь точно нет. Я просто не могу с тобой. Понимаешь?

— Любишь его?

Вскидываю на него полный отчаяния взгляд.

— Да, Дим. Но я совсем запуталась. Знаю только, что предлагать тебе попробовать построить отношения было ошибкой.

— Я, в общем-то, не удивлён. Это и без того было ясно. Думал, что если буду постоянно рядом, то ты оттаешь и влюбишься в меня, но и тогда знал, как это наивно.

— Давай закроем эту тему, пожалуйста. Мне надо время разобраться в себе.

Он согласно кивает.

— У тебя есть предположения, кто бы мог до такой степени на тебе помешаться, чтобы так рискнуть? — резко сменяет тему, звеня напряжением в сильном голосе. — Потому что у меня никаких. Не замечал, чтобы кто-то, кроме меня, так настойчиво к тебе подкатывал.

— Я тоже.

— Ты же не думаешь, что это мог сделать я? — сечёт с беспокойством в интонациях, цепляя мой расползающийся взгляд. В нём же видит сомнение. Ведь на самом деле никто не был так напорист, как он. Самойлов глухо выдыхает и сжимает в ладони мои пальцы. — Мне не было никакого смысла тебя накачивать. Чисто логически мне надо было просто согласиться на твоё предложение, а не отшивать. Какой мне смысл ставить на кон карьеру и свободу, если я и так мог тебя получить? Мне не надо только твоё тело, Дикая. Когда я говорил, что ты мне нравишься, это было правдой. Я хотел большего, чем мог получить от других. Я хотел, чтобы ты в меня влюбилась. Чтобы мы были вместе. В отношении тебя просто секс меня не интересовал. Мне нет нужды пользоваться возбудителями, чтобы затащить кого-то в постель. Веришь?

От его слов едва дышу. Сердце грохочет как взбесившееся. Я, конечно, догадывалась, что причина его отказа слишком странная, но неужели он в меня влюблён?

С трудом вынуждаю себя взглянуть в его открытое лицо. Сдавливаю в ответ его руку и улыбаюсь.

— Верю. Извини, если веду себя как идиотка. Я правда настолько запуталась сама в себе, что делаю глупости.

— Всё нормально, Диана. Тебе нужен был пинок, чтобы принять решение, и ты его получила. — с усмешкой тычет пальцем на мою шею.

— Дима, блин. — смеюсь, выдёргивая руку. — Мы сможем остаться друзьями? — выталкиваю с надеждой.

— Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, ты в курсе? — режет, не переставая улыбаться. — Поэтому, как только ты поймёшь, что с твоим "прошлым" тебе не по пути, я буду рядом, чтобы подставить плечо и жилетку, а потом успокоить в кровати. — подмигивает с недвусмысленным намёком.

Со смехом кидаю в него бумажку от конфеты. Он начинает несдержанно ржать, швыряя её обратно. Так и угораем, кидаясь мусором. Только теперь напряжение последних двух суток немного спадает и на душе становится спокойнее. По крайней мере, хотя бы Димарику я могу доверять.

— И кстати, — успокоившись, без шуток сечёт лейтенант, — я не шутил, когда сказал, что тебе надо оружие посерьёзнее. — кивает головой на молоток.

— А он чем плох? — непонимающе пожимаю плечами.

Включая полицейского, теряет всю беззаботность.

— Возьми его и замахнись на меня. — встаёт и подаёт мне молоток.

С опаской беру ручку и перевожу взгляд на Самойлова.

— А если я тебя ударю? — выпаливаю с сомнением.

— Не ударишь. Замахивайся. — абсолютно уверенно приказывает он.

Делаю небольшой замах, но молодой человек тут же перехватывает мою кисть, и выворачивает. Взвизгиваю от боли, роняя молоток на пол.

— Ты дебил?! — рычу, растирая руку.

Он даже бровью не ведёт на мой выпад. Молча поднимает инструмент и вкладывает мне в ладонь.

— Ещё.

— Нет.

— Ты должна научиться защищаться.

В следующий раз он разворачивает меня, прижимая спиной к груди и блокируя все движения. Потом просто отбивает удар предплечьем. Блокирует, вырывая из рук молоток. После двух десятков приёмов сдаюсь, понимая, что он прав.

— И что ты мне предлагаешь?

— Тебе надо разрешение на оружие. Хотя бы на травмат. И завтра я привезу тебе перцовый баллончик. Всегда ходи с ним. Как только вернёшься на работу, будем ходить в тир, научу тебя стрелять. — ровно расписывает мужчина, допивая остывший кофе.

— Ты уже всё продумал? — рычу, начиная злиться из-за осознания собственной слабости и беспомощности. — Не все же такие Рембо, как ты. Не каждый умеет использовать такие приёмы.

— Достаточно немного физического превосходства, чтобы отобрать у тебя молоток. К тому же с собой его не потаскаешь.

— Фак. — буркаю себе под нос, сжимая пальцы в кулаки.

— Если ты не против, то можем ещё и по самообороне немного потренироваться?

Понимаю его правоту, поэтому согласно киваю.

Он обувается и, поцеловав в щёку, поворачивается к двери, но я резко дёргаю его за руку, вспомнив кое-что важное.

— Дима, ты сказал, что звонил мне, а трубку взял какой-то мужик.

— Да, точно. Где твой телефон?

— Потеряла возле клуба. Что если его забрал тот, кто подсунул мне наркотики?

Он хмурится, отчего на лбу появляется излом, а тёмные брови сходятся вместе. Без слов достаёт свой смартфон и набирает мой номер, поставив на громкую связь.

— Попробуй распознать голос. — режет Самойлов, глядя на экран.

Пара гудков и на том конце раздаётся злобное рычание, которое я, мать его, ни с одним другим не спутаю:

— Я, блядь, сказал тебе оставить её в покое!

— Его-о-ор? — шиплю вопросительно и в то же время агрессивно.

— Ди?

— Откуда у тебя мой телефон?

— Какого хрена ты с ним? — рявкаем одновременно.

— Северов, твою мать! — гаркаю с психом. — Ты спёр мой телефон?!

— Я его нашёл в машине. — на тех же эмоциях обрубает.

— Верни. Мне. Мой. Телефон. — пробиваю по каждому слову, снижая голос до угрожающего шёпота.

— Верну. Как только откроешь дверь.

— Какую дверь?

Вместо ответа раздаётся громкий стук во входную дверь и грозное "если не откроешь, то я её вынесу" из подъезда.