Счастье для Хулигана

Глава 42

Новый шанс. Новая жизнь. Новое счастье.

— Я беременна? — потерянно шепчет Дикарка.

Она спрашивает это уже шестой раз за последнюю минуту. То есть каждые десять секунд.

— Ты беременна. — отбиваю с улыбкой уже в шестой раз за последнюю минуту.

Она сидит на своей постели, скрестив ноги в позе йога. Сжимает ладошками настолько плоский живот, что не удивлён, почему ей сложно в это поверить. Но при этом светится ярче летнего солнца. Сияет так ослепительно, что я в миллионный раз проклинаю себя и за слова, и за мысли, что лучше бы этого ребёнка никогда не было.

— Но как? Когда? Я же делала тест всего четыре дня назад.

Если не считать тех пяти, что она провела в коме, конечно. Но об этом я предпочитаю умалчивать.

— Около трёх недель. А тест был ошибочным. Возможно, срок слишком маленький или он тупо бракованный. Я не знаю, почему он показал одну полоску.

— Но это точно? — недоверчиво округляет глаза.

С тихим смехом подаюсь вперёд и накрываю её прохладные кисти своими. Прижавшись лоб в лоб, давлюсь её частым, дробным, обжигающе-горячим дыханием.

— Точно, Ди. Ты беременна. Три недели.

— Значит, через восемь месяцев у нас будет малышка. — щебечет счастливо.

Не зря говорят, что беременность меняет женщину. Она будто светится изнутри неким особым тёплым светом. Излучает его на окружающих.

— Малышки, Диана. — поправляю уверенно. После слов Тимохи о том, как Ди просила спасти наших дочек, сложно было поверить в то, что она не одна и что это вообще девочка, но когда УЗИ показало две крохотные точки, сомнений не осталось. Я никогда не верил во всякую там мистику, невидимую связь, возможность видеть и знать то, что за пределами человеческого понимания, но после встречи с Дикаркой вся эта мистика преследует меня по пятам. — И не через восемь месяцев, Котёнок. — толкаю сипло, поглаживая тонкие пальчики. Она ещё сильнее глаза распахивает и потерянно моргает. Я глухо смеюсь. — Двоих детей носят меньше.

— Двоих?! — ультразвуком вскрикивает Дианка, перестав улыбаться. — Их две?!

— Да, родная. У нас будет две дочки.

— Божечки… — выдыхает, сильнее сжимая пальцы. — Двое… У нас получилось.

— Я же обещал, что у нас всё будет. А тут даже сверх меры. — ухмыляюсь, падая спиной на подушку. — Иди ко мне. — протягиваю к ошарашенной Дикарке руки, и она тут же падает в объятия. Поудобнее устроившись, надолго замолкает, переваривая новость. Для меня и самого только сейчас это становится реальностью. Пока она была в коме, сложно было принять, что у нас будут дети. — Как ты себя чувствуешь, Ди? Ничего не болит?

На волне эйфории я забыл даже думать о том, почему мы здесь и что следует позвать врача, чтобы провёл все необходимые анализы.

Она качает головой, щекоча волосами плечо, шею и щёку. Томно вздыхает.

— Только рука немного ноет. — вытягивает её вверх и крутит из стороны в сторону, глядя на забинтованную ладонь. — Порез глубокий, да?

Вскидывает взгляд к моему лицу, ожидая ответа.

— Пришлось зашивать. Но ничего страшного.

Она роняет голову обратно, бегая губами по горлу.

— У меня такое чувство, что мы год не виделись. — шуршит тихо. — Не могу поверить, что можно так просто проспать пять дней, а потом проснуться как ни в чём не бывало. Знаешь, я всегда думала, что человек, находящийся в коме, видит какие-то сны или что-то в этом роде, но мне кажется, что я уснула всего пару часов назад. Так странно.

— Ничего странного. Мозг почти не работает в состоянии клинической смерти. — отбиваю, повернув голову и коснувшись губами носа.

Не хочу расстраивать её, поэтому и не говорю о том, что когда сам вот так же валялся в бессознанке, то постоянно видел Диану и нашу дочку. Правда, только одну. Вторая сюрпризом стала для всех. Хотя, если учитывать её генетику, ничего удивительного.

Обняв Дианку, без остановки глажу спину и лопатки. Мягко касаюсь кончиками пальцев затылка, массируя. Мурчит мой Котёнок. Кто бы сомневался. Наверное, есть вещи, которые не меняются с годами.

— Я так сильно люблю тебя. — неожиданно высекает Ди. — Тогда… В том ангаре… Когда думала, что потеряю тебя… Что это последний наш день… Я чуть с ума не сошла. Старалась изо всех сил держаться, но не смогла. Знала, что должна делать, но не выдержала. Прости, что я такая слабая. И за тот поцелуй… Не представляю, что было с тобой в тот момент. И потом тоже…

— Помолчи, Диана. — обрываю её сбивчивую, отчаянную речь. — Дурочка. — поднимаю пальцами её лицо, чтобы иметь возможность сказать ей всё, глядя в глаза. — Ты оказалась куда сильнее многих. И уж точно сильнее меня. Ты сделала то, на что вряд ли кто-то решился бы в такой ситуации. Ты не сорвалась, не сделала глупостей. То, что у тебя сдали нервы, это естественно. Ты смогла отвлечь его достаточно, чтобы дождаться помощи. Я всё понимаю. И почему ты тогда всё этого говорила и для чего поцеловала. Да, мне было больно видеть это, но ты всё сделала правильно. Ты спасла нас обоих. Ты огромная молодец. И ты, повторюсь, очень сильная. Ты спасла не только нас, но и наших малышек. Но вот за то, что закрыла меня собой… — с трудом сглатываю ком воспоминаний, когда она подскочила вверх, прижавшись к лицу. Пистолет, приставленный к её голове. Огромные, синие, заполненные влагой и решимостью глаза. Она была готова умереть, лишь бы быть вместе. Это безмерная глупость, но я поступил бы так же. Друг без друга нам в любом случае не жить. Вынуждаю себя улыбнуться и сделать попытку пошутить. — Убить тебя за это мало.

— Нашим детям нужен папа. — снова скользит ладонью по животу. — А мне нужен муж. — сквозь слёзы улыбается Дианка.

Собираю их губами, дыша короткими урывками. Мотор гремит в груди настолько громко, что глушит нас обоих. Накрыв ладонью щёку, веду ей выше к волосам. Ловлю её дрожащие губы своими и вкладываю в этот контакт всё восхищение и всю любовь.

— Моя Аномальная девочка. И я тоже люблю тебя до безумия. — хриплю ей в рот.

Мы снова замолкаем. Справляемся с эмоциями. Ди старается остановить поток слёз, а я стараюсь не допустить свой. Стоит только вспомнить весь пиздец, который мы пережили, снова вижу её, сжавшуюся на полу у бетонной колонны. А дальше уже по накатанной воспоминания прут.

— Как ты справился? — шорохом давит Дианка.

— Не справился. — выпаливаю задушено. — Я не справился, Диана. Только за мои мысли ты имеешь право меня ненавидеть.

Она приподнимается на руках, нависая сверху. Волосы спадают водопадом, отсекая посторонний свет и внешний мир. Окутывают темнотой, создавая иллюзию полного единения.

— Что ты имеешь ввиду? — выталкивает с лёгким испугом.

И я признаюсь. Делая больно нам двоим, говорю:

— Когда понял, что могу потерять тебя из-за беременности, то мечтал, чтобы этого ребёнка не было. Заявил Тимохе, что сам вырву его. Блядь… Ди… Прости… Я… Просто… Я… — задыхаясь, нихера связать не могу.

То, что вижу в её глазах, наживую нутро выворачивает. Без анестезии и обезбола кишки рвёт. Она опускает ресницы на мгновенно побледневшие щёки. Из-под закрытых век падает единственная слезинка, оставляя незаживающий ожог на моих губах.

— Прости… Я…

— Тсс, Егор. Тише-тише… Тише… — шепчет, приникая к губам. — Не надо. Мне не за что тебя прощать. И я никогда не стану тебя за это винить. Эта вина останется с тобой на всю жизнь. — придавливает ладонь к левой стороне моей груди. — Каждый раз, когда ты будешь смотреть на наших дочек, будешь думать, что не хотел их. Что хотел их убить, чтобы спасти меня. Но я всегда буду рядом, чтобы напомнить тебе, что ты этого не сделал. Не говори ничего, ладно? Прощения будешь просить у них, когда впервые возьмёшь на руки. Скажешь этому маленькому чуду, как тебе жаль за глупые мысли. Но передо мной не извиняйся. Я знаю, что такое отчаяние. Если ты понял мои причины, то и я могу понять твои. Просто обними меня и никогда не отпускай.

И я обнимаю. С силой прижимаю к себе. Забиваюсь её пикантным ароматом, который не перебивает даже спёртый больничный запах.

— Я всегда буду тебя обнимать и никогда не отпущу. Я люблю тебя. Я люблю вас всех.

Дианка ловит мою вторую руку и прикладывает к животу.

— А мы все любим тебя.

— Ты знаешь, что за дверью сейчас сидит кто-то из твоих братьев? — спрашиваю много позже, когда удаётся выровнять дыхание и корявые толчки сердечной мышцы. — Хочешь, позову их?

Она отрицательно качает головой.

— Давай ещё немного побудем вдвоём. Ну или вчетвером. — смеётся Дикарка.

Стоит первым предрассветным бликам пробраться в палату, мы одновременно переводим взгляды на дверь. За эту бесконечно длинную и невообразимо короткую ночь мы успеваем обсудить всё и в одночасье ничего.

— Я знаю, как мы их назовём. — бомблю внезапно для самого себя.

Не удивляюсь, когда Диана резко подрывается и начинает сыпать возмущениями. Я могу только ржать.

— Ты знаешь, а я, значит, нет?! Это и мои дети, Северов! Когда ты успел им имена придумать?! — кричит она, грозясь перебудить не только всю больницу, но и мертвецов в морге.

Со смехом заваливаю её на спину, завожу руки за голову, сжав запястья, и алчно целую, перекрывая поток криков. Целую, пока не кончается дыхание. Пока от нехватки кислорода не начинает кружиться голова, а за закрытыми веками не появляются вспышки. Пока наше дыхание не учащается настолько, что не остаётся сомнений, о чём мы думаем и чего хотим.

Медленно веду по внутренней стороне бедра. Стоит коснуться истекающей нектаром промежности, Дикарка всхлипывает и выгибает спину. Если бы не страх навредить ей и нашим девочкам, то я бы овладел ей здесь и сейчас. Но после угрозы выкидыша я ни за что на свете не рискну их жизнями.

Но ведь от одного оргазма ничего не случится?

Жадно ласкаю её пальцами. Терзаю разбухший клитор. Перекрываю её стоны ртом.

— Его-ор, пожалуйста… — умоляет, шаря руками по моей спине.

— Нельзя, малышка. Пока не удостоверюсь, что секс не навредит вам, никакого удовольствия.

По крайней мере, для меня. Ди же довожу до желанного оргазма. Глотаю её крик, крепко вдавив в кровать. Вжимаюсь членом ей между ног, яростно толкаясь. И похуй, что нас разделяет ткань боксеров и хлопковых шортов. Одного взгляда на её пылающие щёки и горящие похотью глаза достаточно, чтобы кончить и зафоршмачить спермой трусы.

Переваливаюсь на бок и притягиваю Дианку в упор. Жарко дыша ей в волосы, открываю глаза. Но тут же с тихими матами закрываю их снова, чтобы не видеть прихуевшие лица её братьев.

— Теперь войти можно? — рыкает из-за двери Тимоха.

Дианка, вся красная, как варёный рак, тянет на грудь одеяло. Не знаю, как много они видели, но и у самого щёки и уши горят. Интересно, от стыда или из-за того, как рьяно меня матерят Дикие. Не удивлюсь второму варианту. Их сестра после пятидневной комы пришла а в себя, а я, вместо того, чтобы сказать им об этом, высекаю из неё оргазм. С оправданиями на этот счёт у меня туго. Что же… Будем действовать по ситуации.

— Можно. — выбиваю сухо, присев на краю кровати и притянув к себе Дикарку. — Не кипишуй. Ты беременна, а значит, они догадываются, чем мы занимаемся. — отшучиваюсь, чтобы хоть немного разрядить обстановку. И снова в точку. Это Андрей и Тим тоже слышат. — Только без наездов. — бросаю резче, чем хотелось бы. — Так вышло.

— Егор хотел вас позвать, но я запретила. — вступается Ди.

Слов не следует ни от одного из братьев. Они напряжённо подходят к постели. Андрюха так же молча прижимает сестру к груди, сдержанно шмыгнув носом. Тимоха выдаёт больше эмоций. Заходит с другой стороны и крепко обнимает её.

— Сестрёнка… Живая…

— А ты хотел так просто от меня избавиться? — хохочет, обнимая их в ответ.

Отхожу на пару шагов, чтобы не мешать воссоединению семьи. Свою порцию облегчения я уже урвал. Теперь их очередь.

Не знаю, что сложнее: видеть, как взрослые мужики плачут от страха и горя или от счастья. И это не заканчивается до самого обеда. Сам отзваниваюсь её родителям, НикМаку и Артёму. Этот нескончаемый поток посетителей, слёз, причитаний и смеха кажется бесконечным. Больше всего, конечно, поливают Дианку Настя и тётя Наташа. Но моя Аномальная держится. Ни единой слезинке не позволяет скатиться. Только улыбается, смеётся и отвечает на неиссякаемые вопросы, повторяющиеся из раза в раз.

Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? Как малыши? Ничего не болит?

Ну и в том же духе.

Замечаю, что Дианка устаёт достаточно быстро, пусть и искренне рада видеть разом всю семью. Даже двум медсёстрам, лечащему врачу и Валерию Павловичу не удаётся их разогнать. Вокруг её кровати образовалось плотное человеческое кольцо. Мне только мельком удаётся выхватывать в этой копошне её лицо и улыбку. Несмотря на гомон всего семейства, её голос и смех слышу чётко. Как и ноты усталости.

Отклеившись от стены, сжимаю плечи Ника и Андрюхи. Толкнувшись между ними, секу вполголоса:

— Диане нельзя сейчас переутомляться. Как только врач убедится, что её здоровью ничего не угрожает, мы вернёмся домой. А сейчас давайте выйдем и дадим ей отдохнуть.

Ещё два десятка обнимашек, и палата медленно пустеет. Как бы мне не претило оставлять её одну, понимаю, что имею на неё не больше прав, чем её родня.

— Тима. — окликает Ди, когда последние покидаем комнату. Он останавливается и оборачивается. — Спасибо тебе. Что прилетел так быстро и спас всех нас. — гладит пальчиками живот. — И за Егора тоже.

Её двойняшка переводит на меня взгляд и улыбается.

— А как иначе, сестрёнка? Это же мои племянники.

— Племянницы. — поправляю быстро.

— То, что мне приснились девочки, не значит, что они будут. — толкает он.

— Будут. — уверенно заявляет Дикарка.

— Карина и Арина. — вставляю я.

— Я не согласна! — кричит, швыряя в меня подушку.

Встречаю её башкой и ловлю, не давая упасть на пол. Возвращаюсь к кровати и подкладываю под спину будущей жене и маме своих девочек. Наклонившись вплотную к пылающему праведным гневом лицу, растягиваю лыбу.

— Ты согласишься, Диана. — шепчу приглушённо.

— Не дождёшься. — бурчит, зевнув.

— Дождусь. — заверяю жарко.

— Северов… — с предупреждением шипит Демоница.

— Северова… — её грудь высоко поднимается на глубинном вдохе и замирает. — Северова, — выдыхаю на повторе. — ты согласишься.

— Почему? — шелестит, заглядывая в глаза.

— Потому что любишь меня.

— Тогда имена для мальчиков выбирать буду я! — выписывает гордо, намереваясь поставить точку.

— Каких ещё мальчиков, Дикарка? — рычу, хмуря лоб. — Нашим девочкам только три недели в пузике, а ты уже о мальчиках.

— О тех, которых будем делать, пока не уравняем счёт. — с ехидной ухмылкой бомбит и, ещё раз зевнув, шепчет: — Поцелуй меня, Котя.

Сжав затылок, маниакально прусь от персиковых губ. Когда отрываюсь от источника жизни, понимаю, что в палате мы одни, а Дианка бухтит, стараясь удержать глаза открытыми:

— Как можно хотеть спать, когда пять дней продрыхла?

Подтягиваю покрывало выше и накрываю ладонью живот. Кажется, что не смогу остановиться трогать его.

— Тебе теперь надо спать и есть за троих. Тебе нужны все силы, чтобы с нашими крошками всё было хорошо.

Не знаю, что из этого она успела услышать, прежде чем отрубиться. Да и неважно это. Главное, что она сделает всё, чтобы наши дети были здоровыми.

Выхожу в коридор, шумно переведя дыхание. Все Дикие и Северовы собрались там. Вероника вырывает руку из Настиной ладони и с размаху бросается ко мне. Подхватываю малявку на руки.

— А правда, что у Золуски в животике детки, как и у мамы? — пищит, стараясь заглянуть в палату.

— Правда. Скоро у тебя будет много сестричек или братиков. — улыбаюсь от уха до уха.

— Вот теперь можно, наконец, сказать. — на правах старшего выступает вперёд глава семейства Диких. Протягивает мне руку. Пожимаю её, а он дёргает на себя и обнимает. — Поздравляю.

— Поздравляем! — в разнобой поддерживают остальные так, будто я только что забрал жену из роддома, а не просто накачал её спермой.

— Впереди ещё столько всего… — толкаю растеряно.

— Учитывая тот путь, который вы прошли, брат, то, что будет дальше, не должно тебя пугать. — выбивает Макс.

— А я и не боюсь. — бросаю взгляд на закрытую за спиной дверь. — Ничего не боюсь. — глубоко вдыхаю и ору во всю силу лёгких, впервые сознавая нечто безумно важное: — У нас будут дети! Я стану отцом!