Счастье для Хулигана

Глава 6

Пришло время вскрывать карты

Одна из самых тяжёлых ночей в моей жизни заканчивается, но у меня нет сил даже выключить будильник, который продолжает бить по воспалённому мозгу, а солнце, пробивающееся из-за тяжёлых штор, режет красные и распухшие от слёз и отсутствия сна глаза. А я не просто измучена всем произошедшим вчера и ночными мыслями. Я морально выпотрошена. Нет сил ни двигаться, ни говорить, ни даже думать о чём-то ещё.

В темноте я воспроизводила событие за событием, которые, по моему мнению, могли произойти с Егором три года назад, когда он просто исчез. Авария, несчастный случай, нападение, временная потеря памяти, кома. Понимала, что ищу ему оправдания, но мне хотелось верить, что он не просто оставил меня. Его реакция на Самойлова, боль в интонациях, пустота в глазах заставили меня сомневаться в том, что он мог так поступить.

Если бы это действительно было так, то почему он вчера так взбесился, увидев меня с другим? Разозлился, что я смогла пережить его предательство? О чём хотел поговорить? Почему кричал на Настю? Над чем мы должны были смеяться? Что она могла мне рассказать?

Да и Северова тоже… Почему прикидывалась, что не узнаёт меня? Какая ей от этого выгода?

Бесконечные вопросы, на которые я никогда не получу ответы, если не смогу найти в себе силы задать их прямо. Если так и буду лежать и пялиться в потолок, то никогда не узнаю правду. Если кто-то и в курсе, что произошло на самом деле, то это Настя. Пока ещё не представляю, как буду смотреть ей в глаза после того, как мы врали друг другу на протяжении почти двух месяцев, притворяясь подругами, но выбора у меня нет. Я должна поговорить с ней начистоту, иначе так и останусь в неведении. Когда-то я сама не захотела знать правду, но больше возможности делать вид, что у меня замечательная жизнь, нет.

Вынуждаю своё тело двигаться сквозь сковавшую мышцы и внутренности боль. Даже такой элементарный процесс, как дыхание, даётся с трудом. Лёгкие жжёт на каждом вдохе. Они словно не могут раскрыться, обмотанные цепями. Даже короткие слабые толчки сердца, будто под слоем цемента — больно и без помощи не выкарабкаться. Мне необходима помощь, но надеяться, кроме самой себя, мне не на кого. У меня есть только я, а значит и справляться мне со всем в одиночку.

Я бы могла позвонить братьям и попросить приехать, чтобы поддержать. Я бы могла набрать Андрея и узнать о событиях трёхлетней давности. Он же знает правду. Но тогда это было бы слишком просто. Я сама отказалась слушать его, а сейчас мне чересчур сложно заставить себя связаться с ним. Да и чего греха таить — стыдно. Он пытался помочь, а я врубила гордыню и отказалась слушать. Я сама захлопнула эту дверь у себя же перед носом и не готова ломиться в неё. Оставлю этот путь про запас, если не смогу добиться ответов от Насти.

Скинув футболку и бельё, встаю в душевую кабину под прохладные струи, но никаких движений не воспроизвожу. Трачу резервы, чтобы не дать новому потоку слёз покинуть мои глаза. На рёбрах слева заметный синяк, но я его не ощущаю, глядя на тёмные пятна в районе локтя. До сих пор прикосновение Северова чувствую. Как такое вообще возможно? Он просто дёрнул меня в сторону, а будто обжёг. Теперь не только сердце, но и тело хочет его. Помнит же его прикосновения. Да и мозг туда же. Только страх боли держит меня в плену.

Мытьё закончить всё же приходится. Пусть у меня и выходной, но Северова на рабочем месте, а ещё пара часов неизвестности и вопросов, и я тупо рехнусь.

Приговорив полулитровую кружку крепкого чёрного кофе, натягиваю мотоэкипировку. В таком состоянии есть нефиговый шанс разбиться, но я всё равно собираюсь ехать на Кавасаки. Тащиться на метро или машине терпения не хватит. Заплетаю волосы в плотную косу, но поездку всё же приходится немного отложить, чтобы выгулять Хомку.

Поднявшись обратно в квартиру, насыпаю ему побольше корма, потому что уверена, чем бы не закончился разговор, сразу домой не вернусь. С ума сойду взаперти.

Виляя между рядами и машинами, до участка добираюсь за каких-то там полчаса. В двери влетаю ураганом, сметая всё на своём пути. Никого не замечаю и ни с кем не здороваюсь. Только на автомате киваю встречающимся по пути сотрудникам, ухватывая слова:

— У вас разве сегодня не выходной?

— Что-то случилось?

Ответить не способна. Если рот открою, то вся решимость через него и вылетит. Остановиться мне всё же приходится, когда путь мне преграждает Самойлов. Делаю попытку обойти его, но он сдвигается вместе со мной. В бешенстве вскидываю на него взгляд, но тут же остываю. Смотреть на него страшно. Вся левая сторона распухшая, глаз заплыл, губы разбиты, а от носа к глазам расползается чёрный синяк.

— Поговорим? — без обычной улыбки высекает он, но я только качаю головой.

— Не сейчас, Дим. Ты сам виноват. Не надо было лезть. — выталкиваю тихо, но с достаточной силой, снова стараясь пройти дальше.

— Я пытался тебе помочь. Ты же не хотела с ним разговаривать. Это же он, да? Тот, который ранил? — не без злости бомбит лейтенант.

Глубоко вдохнув, тычу пальцем ему в грудь, повышая голос и градус бешенства, что кипит внутри.

— Я не просила тебя ни помогать, ни вмешиваться. Ты только хуже сделал! — гаркаю, отталкивая молодого человека, но он опять перехватывает меня.

Оборачиваюсь, прожигая его взглядом, но его это не цепляет.

— Надо было, чтобы он ударил тебя? Он же вообще неадекватный.

— Заткнись, Дима. — шиплю, понижая голос до минимума. — Егор никогда бы не поднял на меня руку. Ты нихрена не знаешь ни о нём, ни обо мне. А теперь отвали.

Яростно выдёргиваю запястье из его хватки и перехожу на такой быстрый шаг, что его сложно отличить от бега. Закрытая дверь кабинета меня не останавливает. Стукнув по ней кулаком, дёргаю на себя. Блондинка замирает за столом, когда сталкиваемся взглядами.

— Поговорим? — рычу, не в силах успокоить шквал боли и злости.

Она кивает головой и встаёт. Размеренным шагом идёт ко мне, но замирает где-то в метре, подняв голову вверх.

— Давно пора.

— Слушаю. — складываю руки под грудью, пытаясь придать себе непринуждённый вид, но вместо этого вцепляюсь пальцами в предплечья, тяжело дыша.

— Что ты хочешь услышать, Диана? — с долей растерянности выпаливает Настя, на секунду отведя взгляд от моего лица. — Да, я с самого начала знала, кто ты. С памятью у меня проблем нет. По моей рекомендации Сергей Глебович взял тебя.

— Какого хрена тогда этот спектакль был? — с крика перехожу на шипение, нервно переступив с ноги на ногу.

Она втягивает носом кислород, задерживая в лёгких. На выдохе сечёт:

— Ты правда не понимаешь? Ты же и сама прикидывалась идиоткой! — срывается на тихий крик, топая к шкафу.

— Я не понимаю? Ты прикалываешься? Ты хоть представляешь, как я офигела, когда увидела тебя? После всего, что было! После того, как ты несколько месяцев не говорила мне, где Егор и что с ним случилось! А я всё это время сходила с ума. Я жить не хотела без него, Настя!

— Я, блядь, в курсе! — с психом взбивает воздух она. Не думала, что когда-то услышу от Дюймовочки маты. — Я не знала, что случилось. Артём ничего не говорил даже мне. — заканчивает еле слышно, доставая из шкафа бутылку вина. Сделав приличный глоток, протягивает бутылку мне. Перехватываю её трясущимися руками и отпиваю, поморщившись. — Тогда я правда ничего не знала. А потом ты оборвала все контакты. Я хотела рассказать тебе, но… Я заметила, как ты напряглась, когда увидела меня. Когда ты сделала вид, что мы не знакомы, то я решила поддержать твою игру. Наблюдала за тобой, старалась осторожно прощупать почву…

— С какой целью? — толкаю, делая ещё глоток и передавая блондинке. — Что ты хотела увидеть? Понять? Узнать? Как долго ты собиралась вести эту игру?

— На самом деле она и так затянулась. Ещё две недели назад собиралась рассказать, но так и не решилась. — задушено шепчет Северова, облокачиваясь спиной на стол. Делаю то же самое, размазывая взгляд по стене. — Я хотела понять, какой ты стала. Как сильно изменилась. И… — замолкая, закусывает губу.

— Что "и", Насть? — сиплю почти беззвучно.

— Ответы я получила, поэтому больше нет смысла молчать. — поворачивает на меня голову, глядя в глаза. — И про то, что живёшь с парнем, ты соврала. Это я сразу разгадала. Напрягало то, что ты начала мутить с Самойловым.

— А тебе какая, к чёрту, разница? — рыком бросаю ей в лицо.

— Такая, что ты никогда не сможешь быть с ним счастливой.

— Не тебе решать.

— И ни с кем вообще. — продолжает, проигнорировав мой выпад. — Ты не можешь быть с тем, кого не любишь. Ты такая же, как и я, Диана. Мне надо было знать, остались ли у тебя чувства к Егору.

При звуке его имени вздрагиваю и покрываюсь мурашками. Кожу стягивает холодом, но согреться не стараюсь. Только дышать перестаю, когда отсекаю:

— Это ничего не меняет.

— Это меняет всё. — упрямо стоит на своём.

Вынуждаю себя заглянуть ей в глаза, когда выталкиваю, пусть и неуверенно, но достаточно жёстко.

— Не меняет. Мои чувства — мои проблемы. Ни тебя, ни его они не касаются.

Отталкиваюсь от столешницы, направляясь на выход. Не могу принудить себя спрашивать и дальше. В груди появляется знакомое давление. Сейчас мне надо спрятаться ото всех, чтобы прийти в себя.

— Хочешь знать, что он имел ввиду, когда спросил, рассказала ли я тебе? — бросает мне в спину.

Словно скованная её словами, останавливаюсь. Закрываю глаза, но сдержать слезу мне не удаётся. Она скользит по щеке и разбивается о грудь. Отрицательно качаю головой, но мы обе знаем, что я вру. Горло забивает комом и стягивает тугими кольцами. Всхлипнув, не справляюсь с эмоциями.

— Расскажи. Всё. — шепчу так тихо, что не уверена, что Настя слышит.

— То, что он все эти годы любил тебя. Для Егора ничего не изменилось.

— Тогда где он был? Куда пропал? — хриплю, стоя лицом к двери и не открывая глаз. — Что случилось тогда?

Любил? Как принять это? Как поверить? Почему тогда?..

— Спроси у него сама. Мне ты всё равно не поверишь.

— Ты можешь просто ответить?! — с криком оборачиваюсь, но она только опускает голову вниз. — Просто скажи, чтобы я поняла, почему столько времени загибалась от неизвестности!

— Диана, понимаю, что тебе больно, но это должна сделать не я. Поговорите с Егором прямо. Выскажи ему всё, но и сама выслушай.

— Дай мне хоть что-то, Насть. Что-то, что заставит меня поверить.

Она врывается полным слёз взглядом мне в глаза и сипит:

— Он отказался от тебя, чтобы не сломать тебе жизнь. Пусть я и не была согласна с таким решением. Но когда узнала об этом, ты уже оборвала все ниточки.

Жду, что скажет ещё что-то. Объяснит. Но блондинка замолкает, делая очередной глоток вина. Срываясь с места, бросаюсь к ней и сжимаю плечи. Слёзы уже текут водопадом. Я хочу наорать на неё и выбить ответы, но могу только выталкивать:

— Пожалуйста… Пожалуйста…

— Давай начистоту, Диана. Я могу рассказать тебе всё. Абсолютно. Но, думаешь, Егор хотел бы этого? Вы должны сами разобраться со всем случившимся.

— Так, мать твою, расскажи! Мне плевать, чего он хочет, а чего нет! У меня он не спросил! — ору, всхлипывая через слово.

Эмоции хлещут через край, и сдерживать их не выходит. Слишком долго и много я носила всё в себе.

— Если расскажу тебе о Егоре, то придётся рассказать Егору о тебе. Всё, что знаю. Согласна на это?

Отпрыгиваю от неё, будто ошпарившись.

Готова ли я, чтобы она сейчас выложила всё ему? И смогу ли снова довериться? Цена слишком высока, чтобы так рисковать. На кону моя жизнь. Знаю, что во второй раз справиться не смогу. Слишком мало сил осталось, чтобы цепляться за призрачную надежду, что в этот раз всё получится. Что теперь точно на всю жизнь. И если Гора любит, то почему написал, что отпускает? И где гарантии, что это правда? Это только её слова.

— Это он тебе сказал? — выталкиваю, сама не понимая, что именно хочу этим спросить.

— Нет. Он давно перестал говорить, но я же вижу.

— Слишком много видишь. — хмыкаю печально, стирая потоки слёз со щёк. — Не говори ему ничего. Да, Насть, я люблю его. Люблю так сильно, что даже годы и другие парни не смогли уничтожить его образ и воспоминания. — в её зрачках загорается надежда, но я гашу её холодной решимостью. — Но я слишком боюсь боли. Один раз он уже предал меня, даже если не по своей воле. Как ты сказала? Чтобы не сломать мне жизнь? Не вышло. Не только жизнь сломал, но и доверия к людям лишил. Как я могу снова довериться человеку, который однажды уже разбил мне сердце?

— Но ты же любишь, Диана. И Егор любит! — с мольбой цепляется в мои руки, но я только качаю головой.

— И что с того? Эта любовь не принесла мне ничего хорошего. Одной любви недостаточно, чтобы быть вместе. Надеюсь, что хотя бы из солидарности этот разговор останется между нами. Свой шанс мы упустили. Другого не будет.

— Диана! — окликает Северова, когда уже открываю дверь.

— А знаешь, Насть… Всё же скажи ему… Скажи, что если любит, то пусть больше никогда не приближается ко мне. Я хочу жить дальше, а с ним это невозможно.

Иду в свой кабинет. Дрожащими пальцами отпираю замок. Крошечными глотками выпиваю стакан воды, добрую часть расплёскивая. Позволяю себе прореветься, кусая ребро ладони, чтобы никто не услышал отчаянных криков. Когда слёзы заканчиваются, уже знаю, что должна сделать, чтобы выжить.

Умываюсь и наношу на лицо косметику, пряча под пудрой дорожки от слёз. Щедро вожу тушью по ресницам, пока покрасневшие белки не начинают теряться на чёрном фоне. Дробно вздыхаю, кусая дрожащие губы. Расцарапываю в кровь слизистую изнутри. Прикрыв веки, оборачиваюсь и выхожу, готовясь к тому, что собираюсь сделать.

Пусть страшно. Пусть больно. Пусть даже противно, но быть с Егором я не смогу. Страх наступить на те же грабли сильнее воющего сердца.

Быстрым шагом пересекаю пространство и захожу в кабинет Самойлова. Встречаясь взглядами, рвано вдыхаем.

Я должна отпустить и идти дальше. Должна!

— Дим, давай попробуем.