Счастье для Хулигана

Глава 7

Так это и есть конец?

Вываливаюсь из такси, сразу закуривая. За одну тягу едва ли не пол сигареты всасываю. К боку жмётся какая-то деваха. Взгляд настолько затуманен алкоголем, что я даже не могу понять, как та выглядит. Похую. Даже если она страшнее того кошмара, в который превратилась моя жизнь. Какая разница, как я буду убивать себя? Последние два дня слились в один нескончаемый адский пиздец. Мало того, что Дикарка с другим, так ещё и Настины несвязные оправдания, что она хотела помочь…

На куски, сука!

Оказалось, что Диана там уже почти семь недель работает, а эта сука сердобольная молчала! Если бы сразу сказала, то я бы в тот же день заявился и в жизни этого клоуна к ней не подпустил. Нашёл бы способ вернуть. Но теперь поздно.

Девка ведёт ногтями по шее, присасываясь следом.

Зажмурившись, перекрываю приступ омерзения новой никотиновой затяжкой. Тошнота подкатывает к горлу, и я сгибаюсь пополам в сухом позыве. Давлюсь воздухом так, что слёзы выступают.

Как только попускает, дергаю шлюшку за руку и волочу в квартиру. Нас обоих шатает, но не тормозит. Толкаю дверь, и деваха сразу тянется губами к моему лицу. Рывком дёргаю голову в сторону. Не могу, блядь! Чужие губы для меня табу. Видимо, не настолько я в дерьмо, как хотелось бы.

— Душ прямо по коридору. — высекаю, запинаясь о пьяный язык.

Не удостоив её взглядом, иду на кухню, чтобы добиться до состояния полной бессознанки. Щёлкаю выключатель и тут же бешусь.

— Какого хуя ты здесь делаешь? — гаркаю брату в лицо.

Он молча встаёт из-за стола и бьёт меня по морде. Учитывая количество градусов в крови, на ногах не стою. Падаю на пол. Пока пытаюсь подняться, Артём подрывает меня на ноги и опять хуярит по лицу. Практически вслепую стараюсь попасть по нему, но нихера не выходит. Пропустив, наверное, ударов десять, могу только материться и махать руками.

Старший брат хватает меня за шкирку, как, блядь, котёнка, и волочёт к раковине. Когда на затылок начинает течь ледяная вода, скриплю зубами, но перестаю дёргаться. Взгляд медленно проясняется, как и сознание.

— Пришёл в себя? — шипит агрессивно.

Дёргаю плечами, сбрасывая руки, прижимающие к столешнице, и хриплю:

— Отпускай.

Давление исчезает, но я так и стою над раковиной. Набираю в ладони воду и ныряю в них лицом, остужая не только после тяжёлых ударов, но и смывая градус алкоголя. Тряхнув башкой, как мокрая псина, шатаюсь. Цепляюсь пальцами в край стола до боли, стараясь не оказаться на полу. Век не поднимаю, продолжая судорожно растирать лицо. Вода с волос стекает за шиворот футболки.

— Можешь девку выпроводить? — толкаю сипом, стараясь звучать как можно ровнее.

Тёма выходит, а я на ощупь добираюсь до стула. Ставлю локти на стол, роняя на руки башку. Продираю мокрые патлы пальцами, будто это, блядь, поможет в чувство прийти.

Визг и возмущения шалавы воспринимаю отдалённо. Только по тяжёлым шагам понимаю, что брат на кухне. Мозг пульсирует. Слух прорезает затяжным ультразвуковым писком. Когда стараюсь разлепить распухшие веки, едва не слепну.

— Свет выруби. — шиплю, махнув рукой на лампу.

Щелчок выключателя даёт понять, что пытать меня Артём не собирается. Осторожно открываю глаза и благодарно выдыхаю. Хватаю стоящий на столе графин с водой и делаю несколько больших глотков.

Брат варит кофе и суёт мне какую-то таблетку, не сказав ни слова. Знаю, что он злится. После того, какими матами я покрыл его жену и маму его дочки, удивлён, что он меня не убил. С того дня ни с кем из них не разговаривал. Слишком разъебала меня эта ситуация, чтобы выяснять отношения ещё и с семьёй. Тёма за Настюху любого порвёт.

— Спасибо. — выбиваю, осторожно отхлёбывая горячий крепкий кофе.

— Колесо выпей. Полегчает. — холодно советует он, наливая в стакан воду и давая мне.

Без слов и вопросов закидываю в рот таблетку и запиваю ледяной водой. Пока пью кофе, продолжаем оба молчать. Только когда понимаю, что могу относительно трезво расценивать ситуацию, поднимаю на брата глаза.

— Она полтора месяца молчала, что Диана в городе. Понимаешь, брат? Семь недель они работали вместе, а она ничего не сказала. — хриплю, продолжая глотать терпкий напиток. — Она же знала… И ты знаешь… Не отпускает меня. Хочу быть с ней. Только с ней.

Не выветрившиеся градусы развязывают язык и вскрывают то, что так упорно прятал. Молчать не выходит, даже когда до крови язык закусываю. Мысли путаются, а голос садится до невнятного скулящего бубнения.

— Я знаю, Егор. Но это не значит, что ты имеешь право оскорблять и посылать на хуй мою жену. — сдержанно высекает Тёма, отпивая из своей кружки. — Понимаю, как тебя это шокировало, но…

— Прости. Соррян. Меня занесло. — бомблю больше зло, чем раскаянно.

Тянусь к пачке сигарет, но Артём дёргает её на себя. Прижигаю его бешенством, но он только качает головой и ровно сечёт:

— Сейчас опять накроет. Тебе в себя прийти надо. То, что ты будешь бухать, не просыхая, ничем не поможет. Так же и если будешь трахать всё, что движется. Ты где вообще эту страшилу нашёл? — улыбается он, поёжившись.

— Такая стрёмная? — спрашиваю с сомнением.

— Пиздец. Не катись в эту яму. Не надо оно тебе. Лучше сделай всё, чтобы вернуть Диану.

Втягиваю носом воздух, вспоминая её взгляд. Судорожно сжимаю ледяными руками кружку.

— Она не одна. — выпаливаю, срываясь на болезненный стон. Сгребаю волосы пальцами, снова видя, как улыбалась другому, как прижималась спиной, стараясь держаться как можно дальше от меня. — Дай мне пару дней, и я буду в норме. Надо отпустить её окончательно. За то, что наговорил, перед Настей извинюсь, но не думаю, что смогу и дальше поддерживать с ней общение. Не могу простить, что ничего не сказала.

— Братишка, перестань нести хрень и послушай меня. Настя хотела тебе всё объяснить, но на звонки ты не отвечаешь. Она наблюдала за Дианой, чтобы понять, осталось ли у неё к тебе хоть что-то.

Вгрызаюсь в щёку, разражаясь психопатическим смехом.

— Нихуя не осталось! — рявкаю в отчаянии.

Артём спокойно выдерживает приступ гогота и отражает мой крик ровным голосом.

— Ошибаешься. Осталось. И куда больше, чем ты думаешь.

Отправив в игнор его очевидную ложь, хватаю сигареты.

— Что твоя жена наговорила Ди?

Как много она знает? В курсе, что я за решёткой был? Про аварию и больницу? Про то, что искал?

— Ничего, Егор. Но вот Диана ей кое-что сказала. — не уверен, что хочу знать, что именно, но рот брату не затыкаю. — Она боится, что ты опять сделаешь ей больно. Что опять бросишь. Понимаешь, что это значит? — подтягивает вверх брови, ожидая моей реакции.

Долго ждать его не заставляю. Подскакиваю на ноги, проливая недопитый кофе на стол, но даже не обращаю на это внимания. На нерве шагаю от стены до стены, переваривая те крупицы информации, которые только что получил. Замирая перед братом, глубоко вдыхаю.

— Это значит, что она не забыла. И что готова попробовать, если будет уверена, что больше я её не предам.

— Скорее наоборот. Она не хочет, чтобы ты к ней приближался. — хмуро бросает Тёма.

Вот только я уже заряжен надеждой и энтузиазмом. Больно может сделать только тот, кто небезразличен. А из этого можно сделать вывод, что я слишком рано опустил руки. Ещё есть шанс. Каким бы мизерным он ни был, но я обязательно им воспользуюсь.

На работе впахиваю как проклятый, но с дежурства удаётся съехать. Мысли о Дикарке не дают покоя со вчерашней ночи. Пока ещё понятия не имею, как к ней подступиться, но сдаваться больше не имею права. Добьюсь её любой ценой.

Утром первым делом поехал на квартиру к брату, извинился перед невесткой, но она только отмахнулась. Пересказала весь разговор с Дианой. Оказалось, что большую часть его Артём решил не озвучивать. Но и Настя что-то не договаривает. Когда спросил, что она рассказала Диане обо мне, замялась и спрятала глаза, а потом сказала только, что я отпустил, чтобы не рушить её жизнь. Уверен, что наговорила куда больше, но напирать не стал. Даже если всё выложила, пусть так. Заметил, что и о словах Ди что-то умолчала, ну и ладно. Какие бы игры не вела эта хитрая лисица, уверен, что делает это не во вред.

Но и добавила, что знает больше, чем говорит, но спросить об этом я должен у Дикарки лично. Как бы меня не клинила эта ситуация, кроме как согласиться, ничего другого не оставалось. Обещала, что поможет нам встретиться, как выпадет удобный случай. Просила не приезжать в участок.

Вот только последнюю просьбу я пустил в игнор на следующий же день.

Приоткрыв окно, выпускаю дым через крошечную щель. Пытаю взглядом парадную полицейского участка, ожидая увидеть Диану. Готовлю себя к тому, что она будет ни одна. Не разочаровывает. Оборачивает ладошкой локоть смазливого клоуна. С мрачным удовлетворением подмечаю, что после моей рихтовки выглядит он совсем не так круто.

Забиваю на болезненные спазмы в груди, когда вижу, как они проходят по соседнему ряду между машин, и этот мусор наклоняется к ней. Стягиваю пальцы в кулаки, крепко зажмуриваясь. С трудом подавляю стон боли. Не могу, сука, видеть, как её целует другой.

С тем же усилием приказываю себе оставаться в машине, чтобы не испортить всё. Спасает только то, что когда мозгами пораскинул, понял, что когда подошёл к ней, она сама тянулась. Как смотрела, дышала, кусала губы. Если бы не влез этот ментяра, то она бы не отказала в разговоре. Уже бы выяснили всё.

Похуй. Я уже начудил. Сам виноват. Теперь буду сто раз думать, прежде чем действовать. Импульсивные действия только оттолкнут её от меня.

Дожидаюсь, пока чёрный Кавасаки покинет территорию парковки. Облегчённо выдыхаю, когда мусор идёт обратно в участок.

Головой понимаю, что рано или поздно они уедут вместе. Смогу ли я простить ей это? Обо всех тех, с кем она была до нашей встречи, готов забыть. Но после случившегося… Неужели она сможет? Я вот не смог. В единственный раз, когда надрался до такого состояния, чтобы решиться кого-то выебать, брат вмешался. Раньше Дикарка все такие порывы тормозила.

Чтобы не наворотить дерьма, больше к участку не приезжаю. Слишком сложно сдерживать ревность. Видеть их вместе хуже самой страшной пытки. Как можно смотреть, как какое-то чмо целует мою любимую девушку? Она, блядь, моя! Даже если сама ещё об этом не знает и не готова принять.

Неделю переживаю с трудом. Курю так часто и много, что в какой-то момент начинаю задыхаться от короткой пробежки. Вот только обороты не сбавляю.

Сколько мне ещё ждать звонка от Насти? Когда появится возможность поговорить с Ди? Как долго я смогу сам себя останавливать? Уверен, что совсем недолго.

В субботу вечером получаю долгожданную отмашку.

Настя Северова: Ночной клуб "Вирус". Сейчас.

В лифте пробиваю адрес и выдыхаю. Оказывается, что до него всего минут пятнадцать езды. Припарковав тачку, иду ко входу, пока не слышу тихий голос Дианы, а затем и более грубый клоуна. Знаю, что мне не стоит идти на звук, но всё равно заглядываю за угол.

Мент прижимает Дикарку к стене, ведя губами по шее. Она что-то говорит ему, но из-за рёва крови не могу разобрать. Забыв об осторожности, делаю шаг вперёд. Стиснув челюсти, крошу зубы. Глаза застилает кровавой завесой. Кто-то дёргает меня за руку назад, за здание. С трудом фокусирую взгляд на невестке. Сказать ничего не получается. Разворачиваюсь и с размаху хуярю кулаком в стену, но облегчения боль не приносит. Только усиливает давление крови в венах. С воем бью снова и снова, пока Настя не заряжает мне пощёчину.

— Остановись, Егор! Хватит! — кричит со слезами на глазах. Поднимаясь на носочки, сжимает ладонями щёки. — Пожалуйста, не надо. Я не могу видеть, как родной человек делает себе больно.

— А я не могу смотреть, как она… — срываю голос на протяжный отчаянный стон. Уронив вниз веки, дробью вдыхаю. — Зачем ты позвала меня сюда, Настя?

— Чтобы вы смогли нормально поговорить без Самойлова.

Семи пядей во лбу не надо, чтобы понять, что она об этом уроде. Дышу сквозь удушающие спазмы, глядя на раскуроченные руки.

— Что-то не похоже, что выйдет. — хмыкаю угрюмо, стягивая глаза к углу, за которым он засасывает Ди.

— Он сейчас уедет. Его вызвали в участок.

— Ты постаралась?

Она кивает и тащит меня в клуб, чтобы промыть раны. В растерянности и ступоре позволяю ей затолкать меня в туалет. Сполоснув руки, обматываю бумажными полотенцами. Вгрызаюсь в щёку. Никак не выходит стереть эту ебаную картину. Мотор слетает с ритма, до треска громыхая по рёберному каркасу.

Втянув кислорода по максимуму, снимаю пропитавшиеся кровью салфетки и бросаю в урну. Брызгаю в лицо холодной водой и накладываю новые "бинты".

Настя маячит сразу на выходе. Басы бьют по черепушке. Бегающие лучи лазера на какое-то время отвлекают от собственной агонии.

— Так что за праздник? — высекаю прохладно, улыбаясь тому, как убито звучит собственный голос.

Девушка всматривается в мои глаза. Я не прячу душевного пиздеца. Не способен просто. Дохуя его и больше, чтобы можно было это скрыть.

— Мне жаль, что ты это увидел. — выталкивает так тихо, что только по губам прочесть и удаётся.

— Может, пора перестать себя мучить? — размышляю вслух, запуская пятерню в волосы. — И её тоже?

— Только не говори, что сдаёшься! — переходит на крик Настюха.

Сейчас реально готов. Такая агония внутри бушует, что я едва на ногах держусь. Вот вроде и знал, что они мутят, но не думал, что настолько размотает вид Дикарки в объятиях другого. Вот только не могу дать себе сломаться теперь, когда знаю, что Дианка не забыла, что остались ещё чувства.

— Не сдамся, Насть.

Оказывается, что сегодня днюха у одного из их сотрудников, поэтому и общий сбор. Невестка возвращается к компании, а я занимаю наблюдательный пункт на втором этаже. Облокотившись на перила, слежу глазами за Дикаркой. Слежу? Хер там. Я впитываю её образ, пожираю, глотаю, запоминаю.

Блядь, как же ей идёт короткое синее платье. Впервые я имею возможность беспрепятственно её рассматривать. Она стала двигаться мягче, плавнее, сексуальнее. Волосы укоротила до поясницы. Подмечаю, что после ухода клоуна расстроенной она не выглядит. Танцует, смеётся, пьёт, общается. Она стала более раскованной и общительной.

Пусть возможности услышать её голос у меня и нет, но достаточно его просто помнить.

Дожидаюсь, пока она отделяется от толпы. Идёт в сторону выхода. Собралась уходить? Или мусора своего встречает?

Понимаю, что если сейчас не догоню её, то упущу возможность поговорить. Скажу ей всё как есть, а дальше пусть сама решает, что с этим делать.

Проталкиваюсь сквозь танцпол и выбегаю на улицу. Дикарку нигде не вижу, но распознаю какой-то странный шорох и стон. Понимаю, что вряд ли это она, но всё же иду, чтобы проверить. Направляюсь на звук. За каким-то внедорожником напарываюсь глазами на Ди. Она привалилась к нему спиной, жадно хватая распахнутыми губами ночной воздух. Прикладывает ладонь к вспотевшему лбу, будто проверяет температуру. Обмахивается рукой.

На улице достаточно душно, но не настолько. За спиной раздаются быстрые шаги, но реагирует на них только Диана. Рывком поворачивает голову. Встречаемся встревоженными взглядами. Девушка протяжно выдыхает и упирается руками в тачку.

— Егор… — шелестит тихо, закрывая глаза. — Егор… Егор… — бомбит на повторе, сползая на землю.

Подскакиваю к ней, не давая упасть. Дёргаю вверх, прижимая к груди. Её пиздос как колотит. Она судорожно хватается пальцами то за мою футболку, то сминает платье. Шарит руками по моей грудине, плечам, рукам. Поднимается к шее. Скользит на щёки, вынуждая опустить голову к её лицу.

Мою кожу стягивает болезненными мурашками от её касаний. Болезненными, потому что её поведение абсолютно неадекватное. Она либо пьяная, либо…

Прокручиваю её к свету, всматриваясь в родные глубокие синие глаза с расширенными зрачками.

Догадка ошарашивает мгновенно.

— Что ты приняла? — хриплю, ведя ладонью по открытой взмокшей спине Дианы.

— Я… Нет… Я… Мне… — несвязно мычит девушка, суматошно бегая взглядом по мне. — Ничего… Нет…

Встряхиваю её за плечи и сгребаю за шею, удерживая большими пальцами подбородок.

— Смотри на меня, Диана. Смотри. Давай, малышка. — требую, запинаясь. Сука, да что всё так хуёво разворачивается? Я касаюсь любимой девочки спустя три года и три месяца, а она почти ничего не соображает. Жмётся ко мне, но едва ли понимает, кто рядом с ней. — Ты пила какие-то таблетки?

Она мотает головой, пошатываясь. Прибиваю её крепче, обнимая за лопатки. Колошматит её всё сильнее. Ноги подкашиваются. Она, как заведённая, гладит моё перегруженное напряжением тело. Прикладывается щекой туда, где ебошит сердце и шелестит:

— Только со мной так бьётся, да? Я помню… Ты говорил… Только я, да? Помню… Всё помню… И больно помню. И страшно помню. Не могу забыть. Не могу! — срывается на булькающие из-за потоков слёз крики.

За рёбрами расползается чёрная дыра. Дышать становится сложнее.

Пиздос блядь!

— Диана… Моя маленькая… Прости. Если бы мог… Если бы только мог исправить… — прорываются отчаянные слова, пусть и знаю, что она в таком состоянии едва ли воспринимает их смысл. — Можешь назвать свой адрес?

Она резко вскидывает голову вверх и тянется выше, поднимаясь на носочки. Мне остаётся только держать, чтобы не свалилась. Понимаю, что должен остановить её сейчас, но не могу, сука. Обжигая короткими выдохами нижнюю часть лица, прикасается губами к подбородку и тарахтит:

— Проклятые губы… Красивые… Опасные… Ненавижу их… Люблю… — замолкает, ухватив немного воздуха, и требует. — Поцелуй меня, Егор. Поцелуй… Целуй, мать твою!