Счастье для Хулигана

Глава 9

Как сказать правду?

Моё пробуждение напоминает прогулку по постапокалиптическому миру. Это адски больно и совсем не весело. Чувство такое, что меня размозжило грузовым составом, но я каким-то чудесным образом осталась жива. Лучше бы умерла. Кажется, что чьи-то невидимые руки выкручивают из сустава каждую кость. Голова гудит, а мозг пульсирует, раздуваясь до такого состояния, что, кажется, череп просто не выдержит и взорвётся. Попытки открыть глаза проваливаются с треском. Стоит немного приподнять налитые свинцом веки, как меня до боли слепит свет.

Со стоном переворачиваюсь на бок, как вдруг понимаю, что что-то не так. Матрац не скрипит, а в нос ударяет пряный запах… мужчины.

Какого чёрта? Где я? Неужели я вчера надралась настолько, что кто-то из коллег привёз меня к себе?

Я ничего не могу вспомнить, как ни стараюсь. Последние воспоминания, которые удаётся восстановить, как я танцевала в клубе, а потом пустота. Приподнимаюсь на руках, но тут меня ошарашивает ещё одним шокирующим открытием.

Я голая! Абсолютно! А между ног мокро и липко.

В каком-то отрешённом состоянии ощупываю промежность, делая ещё один пугающий вывод. Собрав пальцами густую влагу, в шоке смотрю на неё.

Это же… О, Боже!

Как, блядь, такое возможно? Я с кем-то переспала, но даже не помню как и с кем, так ещё и без презерватива.

Божечки…

Что я натворила? Как дошла до такого? Как вообще могла напиться настолько, чтобы заняться с кем-то сексом, но при этом не помнить не только самого процесса, но и человека, с которым это делала.

Закусив губы, растираю глаза. Когда мне, наконец удаётся разлепить веки, смазанным взглядом оцениваю обстановку, надеясь, что смогу понять, куда меня занесло.

Светло-зелёные обои, тёмно-зелёные жалюзи, мебель под сосну и пачка сигарет на комоде ни о чём мне не говорят. Только флакон туалетной воды кажется призрачно знакомым, но мозг настолько воспалён, что отказывается воспринимать информацию.

В поисках платья оглядываю спальню, но нигде не замечаю его. Скатываюсь с постели, завернувшись в плед, которым была укрыта. Меня шатает так сильно, что приходится ухватиться за стену. Перед глазами всё вращается и плывёт.

— Вернись в постель. — добивает меня голос, который я ни за что на свете не перепутаю с любым другим.

Это Егор. И, судя по всему, я переспала с бывшим.

Как такое могло такое произойти? Я с ума сошла! Это сон! Кошмар!

И заканчиваться он не планирует даже от щипков. Северов подходит сзади, сдавливая мои плечи. Чтобы сохранить равновесие, медленно поворачиваюсь к нему, опустив глаза на голый торс.

Вашу мать…

— Мне надо в ванную. — пищу, плотнее стягивая края пледа.

Он без слов поднимает меня на руки. Автоматом обхватываю его за шею и утыкаюсь в неё лицом. Позволяю себе втянуть терпкий аромат, который будоражит каждую клетку моего организма. Всё самое страшное в любом случает уже произошло, так что могу себе позволить немного помечтать, словно кошмаром были последние три года. Будто под гипнозом, веду кончиками пальцев по широким плечам. Губы сами тянутся к бешено колотящейся вене, скрытой тёмным пятном засоса.

Неужели это я сделала? Но почему я ничего не помню?

Парень ставит меня на ноги и включает воду в большой треугольной ванне-душевой. Настроив температуру, переводит на меня сосредоточенный взгляд бирюзовых глаз.

— Прошу. — указывает рукой в направлении душевой, но я даже не шевелюсь. — Диана. — выдыхает убито, шагая ко мне.

Я поглощаю его образ, как страждущий воду. Бегаю по кубикам пресса, мощным рукам, переплетённым паутинами вен, выпуклым мышцам грудины. Он заметно подкачался за эти годы. Глаза опускаются к дорожке жёстких волосков, скрывающейся за поясом шортов.

Шумно сглатываю, резко поднимая голову к его лицу. Перекрещивание взглядов, и мы оба вздрагиваем.

— Егор. — шевелятся мои губы без моего на то согласия.

Он ничего не отвечает. Сжимает плед и притягивает меня ближе. Я не могу сопротивляться. Господи, да я не хочу противиться ему! Хочу сдаться. Хочу стереть все дни без него и начать заново. Вот только есть загвоздка: я не могу ему доверять, а без доверия отношений не построишь.

Отскакиваю от него, как ужаленная. Он рвано вдыхает носом и качает головой.

— Мойся. — выталкивает прохладно.

— Выйди. — требую тихо.

— Не выйду. Ты в таком состоянии, как нефиг делать, голову себе расшибёшь.

Я бы хотела сказать, что отлично себя чувствую, но это совсем не так. Меня колотит, а голова идёт кругом не только от мыслей, но и от похмелья. Боль в мышцах никуда не ушла.

— Тогда отвернись. — рычу агрессивно, понимая, насколько это глупо после прошлой ночи.

Но я просто не хочу, чтобы Северов думал, что для меня это что-то значит. Что что-то изменилось. Не изменилось! Я даже не помню, что было.

Он весело хмыкает, подтянув вверх одну бровь, но всё же отворачивается.

— А то я чего-то там не видел. — буркает с усмешкой в голосе.

Проигнорировав его выпад, скидываю на пол покрывало и ныряю в кабину, закрыв за собой створки.

Стоит тёплой воде коснуться кожи, и мышечное напряжение медленно отступает. Подставляю голову под потоки, надеясь, что и мозги прояснятся, но нет.

Я должна понять, что именно произошло вчера, но раз моя память заволочена туманом, то выбора нет.

— Егор. — зову вполголоса, наливая на грубую мочалку гель для душа.

— Что?

— Что вчера было? Я ничего не помню.

Даже шум воды не перекрывает свистящего вдоха парня и тяжёлого выдоха.

— Совсем ничего? — с недоверием в интонациях выбивает Гора.

Он наверняка думает, что я вру. Делаю вид, что у меня амнезия, но это не так.

— Помню только, как танцевала, а потом мне стало жарко. Я вышла на улицу, а потом только какие-то урывки ощущений. Душно. Меня начало тошнить. Ноги будто ватные были. Я сама не понимала, куда шла. Ещё слышала шаги, словно кто-то шёл за мной. Это был ты?

— Когда только вышла? — с напряжением спрашивает он.

— Д-да. Кажется. — запинаюсь, стараясь вспомнить. — Да, точно. Мне ещё вдруг как-то не по себе стало. Страшно. Я спряталась за машиной, а потом… Опять шаги и… Я увидела тебя! Ты меня преследовал! — бросаю обвиняюще, резко выпрямляясь.

— Нет, Диана. Я вышел за тобой, но не сразу. С того момента, как ты ушла из клуба и как я тебя нашёл, прошло минуты четыре, может, пять. Я тоже слышал шаги, но не обратил на это внимание. Блядь! — рявкает неожиданно и, судя по звуку, что-то бросает в стену.

— Его-о-р? — тяну вопросительно, замирая ухом к двери. — Что случилось?

Сердце колотится как оголтелое, пока жду ответа. Прикладываю мочалку к груди, не давая ему вырваться наружу.

— Ничего. Всё нормально. — со холодом отсекает Северов. Рвано втягивает воздух. — Ты реально ничего не помнишь или прикидываешься дурочкой, Ди?

Облокачиваюсь спиной на стену, прикрыв веки. Забиваюсь кислородом до красной отметки, готовясь задать самый страшный вопрос.

— Мы с тобой переспали? — выпаливаю на одном дыхании и закусываю губу.

— Нет. — с той же сталью припечатывает. — Хотя ты очень настаивала.

Я настаивала? Не могла. А если и могла, то неужели он отказал? Но почему? Мог же воспользоваться… Стоп! Тогда почему на мне была его сперма?

— Лжец! — бросаю гневно, швыряя мочалку в дверь. — Я была голая, так ещё и в твоей!.. — затыкаюсь просто потому, что не могу сказать этого вслух.

Меня окатывает волной раскалённого жара. Он бросается в лицо и обжигает грудь.

— Расслабься, Дикарка. Своему менту ты не изменяла. Ну, не в полной мере. От моего куни тебя нехило сносило. А то, что я на тебя кончил… Ну уж прости. Считай это платой за удовольствие.

Смущение в мгновение сменяется гневом. Забыв обо всём, распахиваю стеклянные створки и ору:

— Ты совсем охренел, Северов?!

Не успеваю даже взгляд сфокусировать, как он толкает меня обратно в кабину, придавливая к стене.

— В край, Дикарка. — обрубает сипло, делая ещё шаг.

Прижимает так крепко, что грудь расплющивается о его грудину, а соски мгновенно морщатся от этого контакта. Кожа к коже, а между нами только вода. Твёрдый ствол упирается мне в бедро, подрагивая и пульсируя. На наши головы льются потоки воды. Дыхание срывается. Капли воды стекают на его губы и капают вниз. Егор упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Склонившись надо мной, тяжело дышит.

— Выйди, Егор! — гаркаю, но вот уверенности в голосе по нулям.

Проблема в том, что я этого не хочу, но если сдамся сейчас, то просто умру.

— Нет. — ровно, но жёстко ставит точку.

— Тогда дай я выйду.

Стараюсь сдвинуться в бок, но он лишь крепче впечатывает меня в стену.

— Ты собиралась мыться.

— Я уже помылась!

Упираюсь ладонями в крепкую грудь, стараясь оттолкнуть, вот только у моего тела совсем другие планы на его счёт. Растеряв весь страх и сомнения, веду выше, оглаживая раскалённую кожу. Скольжу на плечи. Трогаю пальцами напряжённую шею. Задираю голову вверх, касаясь своими губами его. Дышу так часто, что кислород просто не успевает усваиваться. Я начинаю задыхаться. Низ живота скручивает болезненным спазмом.

— Ты ненавидишь меня, Диана? — хрипит Северов, отстраняясь. — За вчерашнее?

Должна ненавидеть. Знаю, что должна. Но вот незадача, я перестаю вообще что-либо соображать, распалённая острой нуждой в его близости. Глажу его руками, изучаю пальцами шрамы, которых раньше не было. Цепляюсь глазами за вытатуированную над сердцем надпись. Гора просто стоит и шумно дышит, не двигаясь и ничего не говоря. Позволяет мне делать всё.

— Что она значит? — веду подушечками пальцев по татуировке.

Он тяжело вздыхает, будто отмирая.

— Помни свои ошибки. — отсекает, закрывая глаза.

— Откуда твои шрамы? — шепчу, прикасаясь к тому, что на скуле.

Парень вздрагивает и перехватывает мою кисть. Наклоняется ниже, прижимаясь губами к моему уху.

— Это сейчас неважно.

Скользнув по щеке, накрывает мой рот губами. Всего пара секунд соприкосновения, и я теряю себя, полностью растворяясь в поцелуе и человеке, однажды убившим меня. Сейчас же я воскресаю. Медленно. Клетка за клеткой восстаю из пепла. Вожу ладонями по его плечам. Он оборачивает одной рукой талию, второй сдавливая затылок и не давая разорвать поцелуй. Со стоном вжимаюсь в стальной пресс животом, ища разрядки. Мы сталкиваемся языками, сплетаемся жарко и влажно. Нежно, но в тоже время дико и яростно. С голодом и тоской. С болью и ненавистью. Страстно и осторожно.

— Его-ор. — стону ему в рот. — Я хочу тебя.

Он отрывается от меня так резко, словно я ударила его током. Сгребает большими ладонями моё лицо, заглядывая в глаза.

— Блядь! — рявкает парень, скрежеща челюстями.

Не обращая внимание на его странное поведение, продолжаю жаться к нему бёдрами. Накрываю ладонью член, оборачивая пальцы вокруг толстого ствола.

— Пожалуйста. — сиплю, начиная дрочить ему.

Северов ловит моё запястье, отдирая от своей плоти, и утыкается лоб в лоб.

— Это не ты, Диана.

— Я! Что за бред? — шиплю, стараясь высвободиться из его цепкой хватки.

— Не ты.

— Я!

— Блядь, Ди, ты так возбуждена из-за наркоты. Тебя ещё не отпустило. Опять, сука, накрыло.

Его слова работают, как ушат ледяной воды. Дёргаюсь назад, поскальзываясь на мокром поддоне. Егор прибивает обратно к себе, гладя ладонями спину. Я жадно хватаю пропитанный влагой воздух, но всё равно задыхаюсь. Меня начинает трясти. Северов выходит из кабины, таща меня за собой. Накидывает на плечи большое махровое полотенце, растирая вдруг окоченевшее тело.

— Какой наркоты? — толкаю почти беззвучно, когда он за руку приводит меня в спальню и толкает на кровать.

— Не знаю, Диана. Вчера тебе было так плохо, потому что какая-то мразь подсыпала тебе наркотик.

— Но кто и зачем? — шепчу еле слышно, закутываясь в чистый плед, который даёт Гора.

— Не знаю. Но я обязательно найду его и убью.

— Почему? — поднимаю на него робкий взгляд, ощущая, как глаза наполняются влагой.

Северов накрывает мою щёку ладонью и целует в лоб.

— Потому что ты мне не безразлична. Потому что не смог тебя забыть. И отпустить не смог.

— Егор… — шелещу, стараясь поймать его ускользающий взгляд.

Как же мне хочется в это поверить. Вернуть всё. Попробовать начать заново.

— Попробуй ещё немного поспать. — даёт мне какую-то таблетку и стакан воды.

Видимо, подсознательное доверие к нему куда глубже, чем поверхностная обида. Послушно принимаю пилюлю и запиваю её большим глотком воды. Только проглотив, всё же спрашиваю:

— Что это?

— Снотворное. Тебе сейчас надо больше спать, чтобы действие наркоты выветрилось.

— Но мне надо домой. Хомка… — шуршу, стараясь удержать глаза открытыми. Веки вдруг становятся очень тяжёлыми. — Мне нельзя спать.

— Кто такой Хомка? — серьёзно выбивает Гора.

— Щенок. Он… голодный.

Мысли путаются. Голова становится будто вакуум. Силы медленно уползают. Вздохнув, перестаю сопротивляться притяжению постели. Парень поправляет плед и убирает мокрые волосы с лица. Так знакомо и нежно.

— Будь… рядом… — шепчу, проваливаясь в темноту.

Последнее, что понимаю, матрац прогибается под тяжестью тела, а сильные руки обнимают со спины, прижимая к груди.

— Всегда.

В следующий раз просыпаюсь, когда на улице уже темно. В комнате я одна. Сознание абсолютно ясное. Никакой паники и путаницы нет. Я знаю, где я нахожусь, и помню, что делала и о чём просила. Мне не стыдно. Обычно, когда люди делают что-то под воздействием алкоголя или наркотиков, наутро жалеют, но не я. Всё уже случилось, и изменить этого нельзя.

Тело больше не болит, а в глазах не рябит. Только теперь понимаю, что во время прошлого пробуждения даже видела всё будто в тумане, хотя и не воспринимала этого. Откидываю плед и свешиваю ноги. Коснувшись стопами прохладного пола, вздрагиваю. Заворачиваюсь во влажное полотенце и подхожу к шкафу. Открыв, снимаю с тремпеля рубашку и натягиваю на себя. Не взглянув на своё отражение, выхожу из комнаты. Северова нахожу на кухне. Он смотрит в открытое окно, затягиваясь сигаретным дымом.

Несколько секунд позволяю себе просто изучать его. Он опять без футболки. Широкая спина, сужающаяся к талии, в некоторым местах изрезана ломанными линиями шрамов. Они же виднеются на левой стороне шеи и боку.

Откуда они? Что случилось? Почему он не говорит? А имею ли я право спрашивать? Между нами всё кончено. То, что произошло ночью и утром — всего лишь эпизод, который я добавлю в копилку своих воспоминаний и спрячу в самый дальний уголок сознания. Я не смогу быть с ним. Не могу больше верить. Всё, что он сделал для меня за последние сутки, не даёт ошибиться. Что-то ещё осталось. Но я так сильно боюсь снова ему довериться, что предпочитаю проигнорировать эти звоночки. Лучше остановить всё сразу, чем потом опять умирать в одиночестве.

— Егор. — зову негромко.

Парень медленно поворачивается и выпускает струйку серого дыма.

— Как ты себя чувствуешь? — тушит сигарету и подходит ко мне, заглядывая в глаза. — Не тошнит? Голова не кружится? Ломка?

— Всё нормально. Я в полном порядке. — отрезаю тише, чем хотелось бы.

Прячу глаза просто потому, что не могу выдерживать его взгляд. Опять вижу татуировку.

Какие ошибки он не хочет забывать настолько, что набил напоминание на своём теле?

— Что-нибудь вспомнила? — сечёт с плохо скрытой надеждой.

Качнув головой, поднимаю взгляд.

— Можешь сделать кофе и поговорим нормально?

— С молоком и три ложки сахара? — выбивает с улыбкой, которая до сих пор сводит меня с ума.

— Не думала, что ты помнишь. — шелещу, заползая на барный стул.

— Я всё помню, Ди.

Пока варит кофе, сохраняем тяжёлое безмолвие.

Я просто не знаю, как объяснить ему своё поведение, но при этом поставить последнюю точку.

Сердце рвётся к нему каждым кусочком. Тело жаждет его касаний и тепла. Я же до неконтролируемого ужаса боюсь, что если мы вернёмся к тому, что было раньше, то без доверия, которого больше нет, сделаем только хуже.

Когда Гора ставит передо мной кружку и вазочку с печеньем, киваю в знак благодарности. Обхватываю ладонями горячую керамику. Наблюдаю, как он берёт вторую чашку и садится напротив. Встречаемся взглядами и замираем, переставая дышать. Молчание затягивается, поэтому разрушаю его сама.

— Извини за то, что пришлось со мной возиться. Мне очень неловко за своё поведение. Я помню всё, что случилось утром, и вспомнила, как вешалась на тебя ночью. Как требовала целовать, а потом просила заняться со мной сексом. Ты же понимаешь, что я не контролировала себя? — он только хмуро кивает, делая глоток кофе. — Надеюсь, что этого никто не узнает. Мне правда очень стыдно. Спасибо, что не воспользовался моим состоянием. Не знаю, как потом смотрела бы тебе в глаза.

— Жалеешь, что это был я? — тихо спрашивает Северов, крепче сдавливая кружку.

— Не то чтобы жалею. Ты хотя бы меня знаешь. Если бы я так же вешалась на кого-то из сотрудников, вот стыдоба была бы. — смеюсь, стараясь избежать прямого зрительного контакта. — Но ты и сам понимаешь, что после всего, что между нами было, это недопустимо. Мы не вместе, а значит, ничего из случившегося не должно было произойти. Давай разойдёмся по-хорошему и не будем вспоминать об этом неприятном инциденте.

— Ты никогда не сможешь простить? — толкает шёпотом, накрывая мои пальцы ладонью.

Чересчур резко выдёргиваю руку и качаю головой.

— Я давно простила и отпустила, Егор. Но с воспоминаниями о тебе и о том, что было, ничего сделать не могу. Да, я всё помню. Иногда даже больно бывает. — улыбаюсь грустно, изучая свои ногти. — Я больше не хочу боли. Тогда я едва смогла выжить и встать на ноги. Когда увидела тебя, меня накрыло. Сбежала от неожиданности. Глупая, да? Сама знаю. Но я больше не хочу бегать. Как думаешь, у нас получится спокойно сосуществовать в одном городе?

— Сосуществовать? — глухо повторяет парень, сжав зубы. — Получится, Ди. Не парься. Но я хочу, чтобы ты поняла кое-что.

Поднимает на меня взгляд, но в этот раз свой не отвожу. Понимаю важность того, что он собирается сказать.

— Что я должна понимать?

— Я сказал, что ты мне небезразлична. Это не так.

Сердце сжимается и жалостливо скулит. Боль по нитке пронизывает глупый орган, который надеялся на что-то. Я же решила, что должна держаться от него подальше, так почему сейчас глаза жжёт соль?

— Хорошо. Где моя одежда? Мне надо домой.

— Всё куда серьёзнее, Диана. — пустив в игнор мои слова, встаёт со стула и подходит ко мне. Дёрнув за локти, стаскивает на пол. Положив ладони на заднюю часть шеи, большими пальцами поднимает подбородок. Сглотнув, подчиняюсь ему. Не могу сопротивляться. — Я не отпустил. И ты тоже. И никогда не отпустим. Можешь сопротивляться. Можешь сбегать. Можешь искать утешения в других, но я найду способ тебя вернуть.

Выдернув голову из его захвата, сжимаю кулаки и рычу:

— Чёрта с два, Северов. Я больше никогда тебе не поверю. Я не стану наступать на те же грабли. Ясно тебе?

— Предельно, Дикая. — отбивает с улыбкой, которая говорит громче любых слов.

Мне не сбежать. Он не сдастся. А как долго я смогу сопротивляться?

— Ты мне платье вернёшь или мне в таком виде домой ехать? — указываю руками на его рубашку.

Зря. Он прослеживает глазами за взмахом рук и останавливается на почти не прикрытых бёдрах. Прикладывает ладонь к паху. Молча разворачивается и выходит из кухни. Успеваю только перевести дыхание, как он возвращается с моей одеждой. Всучив её мне, без слов закуривает.

Переодеваюсь и уверенным шагом иду на выход, не оборачиваясь. Если хоть на секунду остановлюсь, то не смогу уйти. Я останусь. Останусь с ним. С человеком, который однажды уже ранил настолько, что рана до сих пор гноится, сколько не вскрывай её.

Обуваю босоножки, когда Северов входит в коридор. Прислонившись плечом к стене, складывает руки на груди. Застегнув ремешки, выпрямляюсь и смотрю в бирюзовые глаза.

— Пока, Егор.

— Пока, Диана.

Отворачиваюсь. Берусь за ручку. Закрываю глаза, пытаясь удержать слёзы.

Останови меня. Скажи хоть что-то. Не дай уйти. Всего одно слово. Расскажи, почему пропал. Заставь поверить, что ты больше никогда не сделаешь мне больно. Останови. Не отпускай.

Он молчит. Не подходит. Не просит остаться.

Толкаю дверь.

Не отпускай.

Выхожу в подъезд.

Позови. Не дай уйти.

Закрываю за спиной дверь, позволяя соляной кислоте пролиться из глаз. Закусив губы, сдерживаю крик. Делаю несколько шагов. Вызываю лифт. Он едет так долго, что за это время я делаю то, чего не должна. Разворачиваюсь и срываюсь с места.