Сторожевой корабль

Глава 19

«Плимутскому призу», «Нортумберленду» и ста пятидесяти кораблям табачного конвоя потребовалась большая часть дня, чтобы сняться с якорей и отплыть. Они стартовали задолго до рассвета, а к вечеру место встречи на Хэмптон-Роудс, когда-то заполненное стоящими на якорях судами, было совершенно пустым, если не считать заброшенного и почти покинутого «Братьев Уилкенсонов».

Когда ближе к вечеру сменился вечер, конвой и эскорт вышли из большого Чесапикского залива. Они пробирались мимо отмели Мидл-Граунд, которая, словно подводная ловушка, располагалась между гостеприимными рукавами мысов Генри и мысов Чарльза и выступала в открытое море, где между ними и Англией была только вода. Вода и пираты.

Это было устрашающее зрелище: огромная масса парусов, шедшая на восток двумя колоннами, с наветренной и с подветренной стороны. Сто пятьдесят кораблей везут богатства Нового Света домой в Старую Англию.

Марлоу, стоявший на квартердеке «Плимутского приза», воспользовался моментом, чтобы насладиться этой картиной. Было время в его жизни, когда он, возможно, смотрел на такой флот с ненасытным желанием, но теперь он, к своему большому удивлению, обнаружил, что он полон отеческих заботы.

С этой мыслью он перевел взгляд за конвой.

Он все еще мог различить марсели «Нортумберленда», хотя нос шлюпа был направлен на восток. Он послал ее вперед во главе с Королем Джеймсом, чтобы следить за тем, что скрывается за горизонтом. Это маленькое судно было быстрее огромных неуклюжих торговых судов.

Марлоу понимал, что первые несколько дней будут самыми опасными. Как только табачный флот достигнет глубоких вод, они будут в безопасности от нападения, потому что безбрежный океан был слишком велик, чтобы пираты могли найти их там.

Вместо этого Береговые Братья, как правило, держалось поближе к тем гаваням, где, как они знали, можно было найти суда. Марлоу почти не сомневался, что они встретятся с некоторыми из них в течение тех ста лиг, которые он будет сопровождать конвой. Прошло всего несколько лет после окончания Войны короля Вильгельма, когда многие законные каперы внезапно оказались не у дел и таким образом сделали короткий шаг к пиратству. Теперь они, как блохи, копошились вокруг различных мысов.

Именно рассуждения мыслями пирата привело Марлоу к победе на острове Смита, и он надеялся, что уже одно это сделает его опасным врагом, поскольку у него не было формальных знаний о том, как сопровождать конвой. Хотя он прогуливался и разговаривал с капитанами кораблей с такой большой уверенностью, что все они укрепились в уверенности в том, что он владеет ситуацией, он все же делал свои дела совершенно неосознанно.

Таким образом, неудивительно, что его методы были нестандартными, и именно эта нестандартность вызывала доверие у капитанов торговых судов.

Однако это мало вдохновило тех полдюжины молодых людей из команды «Плимутского приза», которые расхаживали по квартердеку в женских шелковых платьях, розданных им Марлоу из пиратской добычи на острове Смит, с изящно поднятыми над головами зонтиками, бросая недовольные взгляды в сторону Марлоу.

Они казались весьма расстроенными, хотя Марлоу уверял их, что они выглядят великолепно. Он еще заверил их, что они могут наткнуться на разбойников, как только пройдут все мысы, и они должны были быть готовыми ко всему в своей маскировке.

Было несколько вещей, которые Марлоу знал наверняка о предстоящей встрече с пиратами. Во-первых, «Плимутский приз» никогда не мог даже надеяться догнать пиратское судно. Теперь он был намного быстрее благодаря очищенному дну, новым парусам и снастям, но все еще не мог противостоять быстрому врагу, а пиратские корабли всегда были быстроходными.

Лучшее, на что он мог надеяться, это отогнать их, но этого было недостаточно. Разбойники околачивались, прячась по краям конвоя, ожидая, когда можно будет захватить отставшее или поврежденное судно. Если потребуется, они будут следовать за табачным флотом до самой Англии.

Более того, в том, чтобы просто отогнать пирата, было мало славы и никакой прибыли. Нет, оставалось только вступить в бой с врагом, разбить его и захватить. И единственный способ, которым можно было бы заставить пирата вступить в бой с военным кораблем, состоял в том, чтобы они не знали что этот корабль военный.

Ну, дорогая, подойди и поцелуй своего папочку! — один из матросов «Плимутского приза» позвал на корму одного из своих товарищей в красном шелковом платье с глубоким вырезом, и это, как всегда, вызвало взрыв смеха.

— Уберите этого ублюдка, сына шлюхи, или я не знаю, что с ним сделаю, — прорычал мужчина в красном платье, явно оскорбленный таким предложением. Марлоу подумал об Элизабет. Она бы парировала грубое предложение с большим изяществом. Да и в платье она бы лучше смотрелась.

— А ты, не позволяй им себя так прикалывать, — сказал он, пытаясь подбодрить мужчину, но Марлоу тоже ухмылялся, и это, как правило, уменьшало его искренность.

Солдаты в нарядах топтались вокруг, ругались, плевались и устраивали небольшие представления, изображая женщин, показывая, что им это тоже не нравится. Жаль, что они чувствуют необходимость делать это, подумал Марлоу. Когда пираты себя так вели, они видели в этом забаву и превращали ее в большую развлечение. Хотя, как правило, они были пьяны, когда это делали.

Хотя Марлоу достаточно знал о конвоях, чтобы понять, что сопровождающий его военный корабль должен идти впереди с наветренной стороны кораблей, которые он защищает. Но он пристроил «Плимутский приз» совсем в другое место. Сторожевой корабль плыл на небольшое расстояние отстав от флота, его орудийные порты были плотно закрыты, флаги не свисали с мачт, а женщины, или те, кто из изображали, ходили по его квартердеку. Насколько можно было судить со стороны, он был похож всего лишь еще на одно судно большого каравана торговых судов.

В караване табачного флота, под двойным командованием ее хозяина и лейтенанта Рейкстроу находилось пятисот-тонное торговое судно «Кейт и Сара». Как и большинство крупных торговых судов, оно было хорошо вооружено. Ее борта были выкрашены в ярко—желтый цвет, чтобы подчеркнуть ее орудийные порты, а такелаж сверкал всеми гирляндами из ящика для флагов и вымпелов «Плимутского приза». Каждый ее дюйм выглядел военным кораблем.

Если пираты нападут, они подумают, что им следует избегать «Кейт и Сару». И им захотелось бы в первую очередь атаковать «Плимутский приз». Марлоу уже позаботится об этом.

Капитаны кораблей конвоя всецело поддержали его идею.

Несколько мысов все еще были видны, низкие и черные, когда солнце скрылось за ними, и Марлоу позволил своим недовольным «актерам» снять платья. Он выдал им по две дополнительные порции рома, что их весьма успокоило и взбодрило, и корабль погрузился в ночной распорядок.

Они потихоньку плыли в темное время суток с попутным ветром и яркой Полярной звездой по левому борту, всего лишь одной из тысяч звезд огромного ночного купола. Конвой рассредоточился, чтобы уменьшить вероятность столкновения, и восходящее солнце обнаружило, что флот покрыл уже немало миль океана.

Рейкстроу на «Кейт и Саре» и Марлоу на «Плимутском призе» потратили все утро, приводя их в надлежащий порядок.

— О, какой глупый сукин сын! — Марлоу в раздражении ударил по поручням, когда торговое судно, которое он пытался загнать в строй, внезапно налетело на нос «Плимутского приза», заставив его резко развернуться, чтобы избежать столкновения.

Так продолжалось несколько раз за утро, и Марлоу терпел подобное, и был благодарен судьбе, когда человек на мачте отвлек его.

— Эй, там на палубе! Вижу «Нортумберленд», все паруса подняты и бежит изо всех сил!

«Действительно, — подумал Марлоу. — Король Джеймс получил приказ не присоединяться к конвою за сто лиг, если только он не убедится в наличии какой-либо опасности, а пираты были той самой опасностью, с которой они, скорее всего, столкнулись. И если он гнал шлюп так быстро, — подумал Марлоу, — то, должно быть, это были пираты, которые изо всех сил пытались его догнать».

— Господин Миддлтон, белый флаг на фок-мачту и выстрел из пушки с наветренной стороны, пожалуйста, — крикнул он. - Это был сигнал, о котором он договорился с лейтенантом Рейкстроу. Это означало, что пираты были рядом, и что он должен действовать как договорились заранее, в то время как «Плимутский приз» примет весь удар на себя.

Второй офицер подал сигнал, и он был принят, и Марлоу подогнал «Плимутский приз» ближе к каравану торговых судов, просто к еще одному из многих.

«Нортумберленду» понадобился час или около того, чтобы догнать конвой, и по его приказу Король Джеймс сначала подошел к «Кейт и Саре» и доложил Рейкстроу, прежде чем подплыть к «Плимутскому призу».

Шлюп прошел с наветренной стороны мимо сторожевого корабля примерно в ста футах, затем развернулся, как чайка на сильном ветру, и пошел рядом с их бортом. Король Джеймс, стоящий на квартердеке, был похож на венецианского мавра с абордажной саблей и пистолетами, с обмотанной платком головой и развевающейся на ветру свободной рубашкой.

— Это пираты, сэр, — крикнул он, пренебрегая использование разговорной трубой, его голос и так был четким, как мушкетный выстрел. — Корабль с такелажем, двести тонн или около того. Они приходят в себя, после того, как увидели нас, и гонятся к нам, как сумасшедшие. Думаю, теперь они должны быть видны, сэр, поднимите трубу!

В этот самый момент дозорный наверху доложил о странном парусе, сообщив вниз, что марсели и галанты появились на юго-востоке и быстро приближаются.

— Молодец, Джеймс, — сказал Марлоу. — И помни, держись подальше, когда мимо полетит железо.

— Да, сэр, — сказал он, явно не собираясь делать ничего подобного.

— Отлично! Продолжай.

Король Джеймс слегка поклонился, а затем отдал приказ, и «Нортумберленд» рванулся вперед с той грацией искусного танцора, которую он всегда демонстрировал, когда им умело управляла опытная рука.

Бикерстафф, только что взобравшийся на квартердек, посмотрел, как «Нортумберленд» отплыл, потом повернулся к Марлоу и спросил: — Буканьеры, не так ли?

— Скорее всего они. Ничто другое не может объяснить их поведение.

Марлоу подошел к поручням, проходившим вдоль изгиба квартердека. Большинство матросов «Плимутского приза» находились на палубе, и смотрели на корму, ожидая распоряжений, что делать дальше. Они стали более уверенными в себе, чем тогда, когда Марло привел их на остров Смита, но не настолько еще привыкшими к схваткам, чтобы относиться к ним с пренебрежением.

— Послушайте, ребята, — крикнул он. — Вы все слышали, что сказал Джеймс. Если это пираты, мы должны заманить их к себе, а затем отдать им должное. Вы все знаете что делать. Так что поднимаем паруса и приступаем к делу.

Каждый в команде знал, что ему делать, потому что в то время, когда «Плимутский приз» стоял на якоре в ожидании прибытия конвоя, Марлоу натренировал их до того, пока они не отрепетировали его план, до мелочей, а это было все, что от них ему было нужно,

Они опустили паруса, и сторожевой корабль остановился, покачиваясь на волнах. Сначала они занялись марселем на фок-мачте, затем вытащили маленькую стеньгу шприт-сейла из козловых уключин на дальнем конце бушприта и позволили ей самым неприглядным образом повиснуть на путанице такелажа.

То же самое они сделали с носовой брамс-мачтой и реей, оставив их висеть высоко над палубой огромным беспорядком из веревок, рангоута и брезента. Прошло меньше десяти минут, и за это время им удалось создать впечатляющее количество обломков наверху.

Они поставили марсель как раз в тот момент, когда мимо них проплыл последний из каравана табачных кораблей, оставив их позади, как поврежденное судно, неспособное удержаться на месте, взбрыкивающее на мелкой волне, вызванной проходящим флотом.

С палубы Марлоу через свою подзорную трубу мог разглядеть «Кейт и Сару». Рейкстроу удерживал ее на одном и том же месте. А с подветренной стороны от нее, двумя большими колоннами, на всех парусах, на восток уходил табачный флот.

Но пиратов не заинтересует плотно упакованный, хорошо вооруженный и сопровождаемый военным кораблем конвой. Только не тогда, когда рядом барахталось единственное торговое судно, его шприт-стеньга, фор-марсельная мачта и рея явно были сломаны в результате какого-то столкновения в темноте. Конвой и военный корабль оставят ее на произвол судьбы; они не могли останавливаться из-за одного корабля.

— Эй, джентльмены, назначенные дамами, пожалуйста, наденьте свои платья, — крикнул Марлоу.

Бикерстафф молчал, глядя на обломки, висевшие на такелаже. Наконец он заговорил. — Ты играешь в опасную игру, Марлоу. Ты хорошо все обдумал?

— Да, вроде бы. Я не могу себе представить, что они нападут на целый конвой в сопровождении..,

— Нет, я не об этом. Я имею в виду эту игру в поимку пиратов. Он оглядел квартердек. Они были одни на наветренной стороне, и только рулевой и квартирмейстер находились с подветренной стороны, но они были вне пределов слышимости. — Ты подумал, что будет, если один из них узнает тебя?

— Конечно. Я все обдумал, — солгал Марлоу. Правда заключалась в том, что он вообще не думал об этом. У него была лишь смутная мысль, что любой, кто узнает его, будет убит в бою или впоследствии заколот им самим. — Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь поверил на слово пирату, особенно тому, у которого есть столь очевидная причина запятнать мое доброе имя.

— Возможно. Но доказательства не всегда необходимы, чтобы запятнать твое доброе имя. Так было в Лондоне, и я нахожу это вдвойне верным в отношении колоний. Часто бывает достаточно простого намека на что-то подобное.

— Что ж, — сказал Марлоу с натянутой улыбкой, — давайте позаботимся, чтобы любой такой человек был убит в бою. Но вспомни, что прошло столько времени, а эти люди не имеют привычки жить так долго.

— Возможно, — и это все, что сказал Бикерстафф.

Остаток утра и до полудня конвой плыл, а пират приближался к ним. Марлоу взял подзорную трубу, взобрался на грот-топсель, оттуда оглядел горизонт и внимательно стал рассматривать приближающееся судно. Для пиратов не было ничего необычного в том, чтобы иметь два или три корабля, но у этого хищника был только один. Большой, конечно, больше среднего, но все же всего один.

Как только пираты приблизились примерно на милю или около того к конвою, Рейкстроу поменял галс на «Кейт и Саре» и бросился за ними, как разъяренный бык, преследующий собаку, которая забрела на его поле. Флаги, знамена с гербами и всевозможные вымпелы выглядывали из разных частей ее снаряжения, и Рейкстроу стрелял направо и налево из огромных орудий, устраивая из этого настоящее представление, хотя у него не было никакой надежды поразить кого-нибудь. На самом деле он и не пытался. Он просто хотел, чтобы пираты знали, кого им следует избегать.

— Леди, пойдемте, вы нужны нам на корме, — крикнул Марлоу полдюжины молодых парней, которые намеренно медлили с тем, чтобы надеть платья. Это заставило команду засмеяться и закричать, как и предполагал Марлоу. Было жестоко с его стороны дразнить их таким образом, и он знал это, тем более, что они всего лишь выполняли его приказы, но это помогло ослабить нарастающее напряжение на палубе «Плимутского приза». Кроме того, Марлоу и сам любил посмеяться не меньше любого человека на палубе.

Наконец, под многие радостные и непристойные предложения, шесть человек неторопливо направились к корме, и маскировка сторожевого корабля была завершена. Марлоу велел принести ром.

— Эй, на палубе! Пират отделился от конвоя!

— Очень хорошо, — крикнул Марлоу наверх, а затем повернул свою трубу в ту сторону. Пиратский корабль, который приближался к конвою, несся по ветру, убегая от большого шума, устроенного мистером Рейкстроу с «Кейт и Сары». — Я думаю, они увидели более легкую добычу, — сказал он Бикерстаффу.

— Господин. Миддлтон, — он повернулся к исполняющему обязанности первого помощника, — пошлите пару человек на бушприт, и пусть сделают вид, будто чинят стеньгу, и еще несколько человек наверх, пускай поработают над такелажем.

— Да сэр.

Марлоу оглядел палубу. Матросы «Плимутского приза» закончили пить свое жидкое мужество. — Господин. Бикерстафф, ты позаботишься о нашей защите?

— С большим восторгом…

Бикерстафф собрал людей и расположил их в соответствии с разработанным ими планом. Марлоу было довольно забавно наблюдать, как он в своей суетливой манере просвещает команду, как лучше всего уничтожать кровожадного врага. Но люди начали уважать Бикерстаффа, отчасти из за его прекрасных упражнений с саблей и пистолетом, которые он им показал, но в основном благодаря его своевременному появлению и участию в ожесточенных схватках на острове Смита.

Будто скромные школьники, с которыми Бикерстафф провел большую часть своей взрослой жизни, матросы «Плимутского приза» зарядили пистолеты, вынули тесаки и приготовили большие орудия для первого решающего залпа. Все пушки, кроме двух, правого и левого бортов, были заряжены картечью, а сверху были набиты гвоздями, битым стеклом, разрозненными кусками железа и всем, что могло быть потенциально смертоносным бортом- бастионом, вне поля зрения, и стали ждать, когда на них нападут.

— Послушайте, — крикнул Марлоу матросам. — Когда эти сукины дети ворвутся к нам на борт, они, несомненно, начнут шуметь, кричать, стучать тесаками, скандировать и тому подобное. Они называют это «песней смерти» или «нагнетанием ужаса», и это может показаться чертовски страшно, но это всего лишь шум, слышите? Пусть это вас не пугает, потому что это будет означать, что они все столпились на фальшборте, а это то, что нам нужно.

Рейкстроу поднял все паруса и присоединился к конвою через десять минут после того, как пиратский корабль от него отстал. Через минуту пират развернулся и повернул свой нос в сторону «Плимутского приза». Они выглядели так, как будто вот-во опрокинутся из-за натяжки всех своих парусов висевших у них на мачтах, и быстро сближались с выбранной жертвой.

— Очень хорошо, мистер Бикерстафф. Первый залп, пожалуйста.

— Да, сэр, — ответил Бикерстафф и передал приказ командиру самого переднего орудия по правому борту. Капитан поджег порох в запальном отверстии, и пушка с грохотом выстрелила.

Пиратский корабль, хотя и быстро приближался, все же был вне досягаемости даже для длинного пушечного выстрела, и ядро упало в океан на сто футов ближе. Затем орудийный расчет медленно перезарядился и снова выстрелил, создавая иллюзию, что у «Плимутского приза» не хватает людей, чтобы стрелять более чем из одного орудия за раз, и то не слишком быстро.

Марлоу улыбнулся и покачал головой. Ему хотелось, чтобы его команда выглядела жалкой и слабой, как заблудившийся ягненок, стреляющий в никуда. И не было ничего удивительного в том, что волки решили бы забрать этого более, чем жалкого и слабого заблудившегося ягненка.

В четверти мили от них пираты открыли столько залпов, сколько могли выдержать. Выстрелы со свистом пробили такелаж, а один или два даже попали в корпус «Плимутского приза», но повреждение было незначительное, и никто не пострадал. Пиратам не хотелось топить такие жертвы. Это было бы последнее, чего они захотели. Они надеялись просто запугать свою жертву и заставить ее сдаться.

И, похоже, это сработало бы, потому что у людей, притаившихся за бортами, от страха начали расширяться глаза, и появляться испуг из-за того, что они не видели противника.

Они могли бы даже запаниковать, если бы не Бикерстафф, небрежно прохаживавшийся взад-вперед по палубе, сообщавший о том, что происходит, и все время напоминавший им об их долге.

«Лучше бы он, напомнил им о богатствах, которые они могли получить, - подумал Марлоу, - но Бикерстафф ничего не подозревал об этой части операции, а Марлоу не ждал от него ничего хорошего, когда он узнает».

Пираты были в двух кабельтовых, когда начали «нагнетать ужас».

Сначала потихоньку: один человек на квартердеке в медленном и размеренном ритме стал стучать плоскостью тесака по перилам, затем к нему присоединился второй и третий с двумя огромными костями в руках, которыми стали стучал друг о друга. Вскоре к ним примкнул кто-то с барабаном, бьющий размеренно «тум-тум-тум-тум-тум-тум», а затем еще один со скрипкой, который водил смычком по струнам серией коротких стаккато.

Когда корабль прошел кабельтов, один из разбойников в середине, крупный пират с длинной черной бородой, затянул громоподобным голосом: — Смерть, смерть, смерть…

Ритм подхватили остальные, сгрудившиеся у поручней на квартердеке и полубаке, вцепившись в ванты и швеллеры, крича, распевая, колотя по бортам шпагами и тесаками, неуклонно увеличивая темп, и весь этот ужасный шум дополнялся выстрелами из пистолетов и пронзительным визгом пиратов.

Марлоу завороженно смотрел, как они приближаются. Он был увлечен этим ужасающим, завораживающим звуком, ровным ритмом, который становился все быстрее и быстрее, все громче и громче, по мере того как пиратский корабль надвигается на них. Это был самый пугающий в мире звук.

Он сжал свою саблю потной ладонью, тяжело сглотнул, попытался отвести глаза, но не смог. «Нагнетание ужаса» вспомнилось ему, пробудив и подняв старые страхи, как взвихрившийся ил со дна глубокой лужи.

Он уже слышал это раньше, слышал со всех сторон, знал, какой огромный прилив жестокой энергии он приносит команде пиратов, и знал какой ужас испытывали от этих звуков жертвы. Он сам прошел через все это, как жертва и как злодей, постигнув это от самого дьявола.

Этого дьявола он и боялся. Он осознавал, что это безрассудно.

Этот дьявол был всего лишь человеком, а другие люди Марлоу не пугали. Однажды он превзошел его в схватке на саблях, и скорее всего, он был уже мертв. Марлоу уверял себя, что у него нет причин опасаться этого человека. Но всплывшие мысли вернули все обратно, и он не мог избавиться от них.

Наконец, он оторвал взгляд от пиратов, толпящихся у поручней, и заглянул на квартердек собственного корабля. Дьявол был мертв. Он давно должен был быть мертв…

Он надеялся, что его люди не запаникуют, что Бикерстафф сможет удержать их от этого. Но он также увидел, что они охвачены ужасом. Его самого одолевало «нагнетание ужаса», воспоминания и звук приближающейся смерти.