Сторожевой корабль

Глава 36

Шкафут «Братьев Уилкенсонов» находился в глубокой тени, фальшборты заслоняли палубу от света горящего корабля. Люди входили и выходили из ночи. Сабли, поднятые над головой, сверкали, отражая огонь. Вспышки пистолетов, мушкетов и кремневых ружей освещали эти темные места на несколько секунд, а затем тени снова смыкались.

Марлоу почувствовал жжение от абордажного тесака пирата, порезавшего ему руку, когда он пытался прийти в себя после прыжка на палубу. Он инстинктивно повернулся, взмахнул своей большой саблей и, падая, потянувшись за пистолетом, почувствовал, как лезвие с чем-то соприкоснулось, но не услышал крика и даже не догадывался, ударил ли он нападавшего.

Он рухнул на палубу спиной, со своей саблей в руке. Пират стоял над ним, ухмыляясь, с поднятым тесаком, готовый нанести решающий удар. Марлоу поднял пистолет и взвел затвор большим пальцем. Пират в ярости взревел, пытаясь рубануть тесаком до того, как Марлоу выстрелит из пистолета.

Он не успел. Марлоу нажал на спусковой крючок и отбросил пистолет в сторону, больше не думая о пирате, которого он только что сразил. Он вскочил на ноги, прислонившись спиной к фальшборту. Присев на корточки, сжимая саблю обеими руками, он сориентировался.

Морские стражники и пираты столкнулись друг с другом, как прибой с песчаной косой, и теперь они сражались на палубе. Большинство раненых или погибших были уложены из больших пушек «Плимутской премии» или из пистолетов той первой волны атаки, но как только эти оружия были отстреляны, времени на перезарядку не было, и теперь сражалась сталь против стали.

Марлоу посмотрел на корму. Там было еще больше мертвецов, и больше раненых, уползающих или лежащих свернувшимися в тенях. Его стрельба из огромных орудий имела определенный эффект, немного уровняв количество участников, и теперь команда «Плимутского приза» яростно ринулась в бой, не уступая в натиске пиратам.

«Если я и превратил их всех в разбойников, по крайней мере, я привил им нечто большее, чем просто жадность», - подумал Томас, шагнув на открытое место в строю и начав сражаться на саблях с жилистым бородатым, невысокого роста, человечком со шрамами на лице и черными зубами.

Коротышка был быстр, пытаясь одолеть Марлоу стремительной атакой, в то время как тот пытался сокрушить его своей силой и весом своей сабли. Это был интересный поединок, и Марлоу, возможно, было труднее его выиграть всего несколько лет назад, до того, как он, под тщательной опекой Бикерстаффа научился более тонким приемам боя на клинках.

Он орудовал своей большой саблей двумя руками, как он это делал всегда, отражая атаку с силой, вдвое большей, чем требовалось, отбрасывая маленького человечка одним лишь импульсом своего парирования. Его левая рука начала болеть в том месте, где она была порезана. Под рубашкой он чувствовал, как струится теплая и жидкая кровь. Он подумывал вытащить второй пистолет и просто выстрелить в человека, но ему нужна была эта пуля, чтобы убить Леруа. У него была более важная обязанность, и он просто терял время с этим уродливым противником.

Пират бросился вперед, сделав выпад, когда Марлоу откинулся назад. Кончик его клинка пронзил камзол Марлоу, и Марлоу обрушил свою саблю прямо на протянутую руку человека. Пират вскрикнул, его сабля упала на палубу, и Марлоу бросился вперед, пронзив коротышку насквозь, затем вытащил лезвие и услышав, как тело его противника ударилось о палубу, повернулся, чтобы встретить любую новую угрозу на своем фланге.

Его мысли были заняты Леруа. Леруа! Он больше не мог его избегать. Он подумал, что королевские стражники обойдутся в этом бою и без него.

Рейкстроу был в десяти футах от него, сражаясь, как древний скандинав, сплачивая вокруг себя людей. В любой момент Бикерстафф и его люди могли появиться с другой стороны и обрушиться на людей «Возмездия» сзади. Десять минут назад пиратов было бы достаточно, чтобы вести сражение с обеих сторон палубы, но это было до того, как он выпустил заряды пушек прямо в них, когда они пели «песню смерти», нагнетая ужас.

Леруа не было среди мужчин, сражавшихся на шкафуте, а это означало, что, либо он был среди убитых или раненых, либо где скрывался, возможно, ожидая, когда Марлоу заметит его.

Больше оправдательных предположений не было. Он должен был найти этого человека. Как бы ему не хотелось, он понимал, что должен был покинуть сражающихся.

— О, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он оказался мертв, — пробормотал Марлоу. Он представил себе изуродованное и израненное тело Леруа, брошенное к фальшборту, наполовину разорванное на части после попадания заряда прямо в грудь, эти мертвые, открытые, безумные, незряче глаза, глядящие в небо. Он чувствовал себя настолько лицемерным, насколько может чувствовать себя человек, взывая к Богу в этот момент.

Он вышел из боя, прижимаясь к фальшборту, и стал пробраться на корму, к квартердеку. Это было похоже на борьбу с телом змея, с которым сражались его люди. Его задача заключалась в том, чтобы отрубить этому змею голову.

На корме вспыхнул огонь. Марлоу подумал, что, возможно, пламя с другого корабля перекинулось на снасти. Но горел не корабль. Это был факел, поднятый вверх, и факел держал в руке Жан-Пьер Леруа.

Он стоял на швартовочном трапе по другую сторону палубы. Колеблющийся свет освещал грязное, обожженное выстрелами лицо, спутанную бороду, темные дикие глаза, красный пояс под некогда прекрасным камзолом. Жан-Пьер Леруа. Старше, чем Марлоу видел его в последний раз, грязнее, злее на вид, но именно он.

Пират щурился, шарил взглядом по толпе, и нетрудно было догадаться, кого он ищет.

И тут их взгляды встретились. Леруа сделал паузу, откинулся назад, затем наклонился вперед, буравя его взглядом, а затем улыбнулся, его большие грязные зубы блеснули в свете факела.

Марлоу сделал шаг назад. Они встретятся на квартердеке и сразятся в этой стране мертвецов, среди тел людей, которых Марлоу смел своим бортовым залпом.

Но Леруа не пошел на корму. Вместо этого он спустился на шкафут, возвышаясь на голову и плечи над остальными, по-прежнему не сводя глаз с Марлоу, подошел к двери, ведущей в кормовые каюты, распахнул ее, шагнул внутрь и закрыл за собой.

— Проклятье! — крикнул Марлоу. Леруа ушел вниз. Каждой частичкой тела и души он хотел отпустить пирата, не хотел следовать за змеем в его нору. Но он не мог позволить Леруа уйти, ведь, никто не знал, что тот собирается делать. Он должен был идти за ним.

Он протиснулся мимо сражающихся, кричащих людей, обогнул проем квартердека и пробрался к двери, которую Леруа закрыл за собой. Почувствовал жгучий пот, заливающий глаза. Он моргнул, переложил саблю в левую руку и взялся за ручку двери правой и быстро распахнул ее и отпрыгнул в сторону, ожидая выстрела и, надеясь, что Леруа не успеет всадить в него пулю. Но не было ни выстрелов, никакого-либо шума изнутри.

Он шагнул вперед, заглянул в дверь и дальше. Там был короткий коридор, вдоль которого располагались небольшие каюты, заканчивающийся в дальнем конце большой каютой капитана. Все было погруженное в темноту, за исключением единственного фонаря, горевшего в кормовой каюте. Все было таким, каким он помнил его с того времени, когда они с Бикерстаффом прибыли на борт, чтобы обеспечить соблюдение королевских правил, регулирующих торговлю. Казалось, это было много лет назад.

Марлоу вытер скользкую ладонь о камзол, вытащил из-за пояса оставшийся пистолет, большим пальцем взвел спусковой крючок. Он глубоко дышал снова и снова, словно наслаждаясь самим процессом дыхания, как человек, наслаждающийся последней трапезой, затем он шагнул в темный коридор.

Он осторожно поставил ногу на палубу, медленно переместил на нее свой вес и прислушался. Бой на палубе усилился, и Марлоу подумал, что это, наверное, Бикерстафф и его люди перебрались через борт, но отогнав эти звуки и мысли, сосредоточился на пространстве вокруг себя.

Не было слышно ничего, вообще никаких звуков, кроме слабого скрипа палубы под его ногами. Он сделал еще один шаг. Ничего. Возможно, Леруа ждал его на корме в большой каюте. Он пробежался глазами по той небольшой части помещения, которая была ему видна, поудобнее сжал пистолет и снова шагнул вперед.

Затем дверь в маленькую каюту позади него, казалось, взорвалась наружу, деревянные обломки осыпались на палубу, и свет ворвался в темные помещения. Марлоу обернулся, когда огромная дубинка с факелом по дуге полетела ему прямо в голову, а за ней появилось большое ухмыляющееся лицо Жан-Пьера Леруа. Он поднял пистолет, и его палец нажал на спусковой крючок, когда факел врезался ему в висок сбоку, отбросив его к переборке. Коридор, пламя и пират поплыли перед ним, и колени у него подогнулись.

Смех Леруа заполнил пространство, такой же громкий и внезапный, как пистолетный выстрел: — Квартирмейстер, я сам дьявол, твои пули не причинят мне вреда! Я ждал тебя всю ночь, а ты пытаешься застрелить меня? Нет, нет, мы должны спуститься в ад вместе!!!

Марлоу рухнул на палубу. Его правая рука схватила саблю, двигаясь инстинктивно, но у него не было сил поднять клинок для защиты. Он ощутил крепкую руку Леруа на своем воротнике и огромную силу этого человека, почувствовал, как его тащит на корму по палубе. Он цеплялся за свою саблю, как будто только она могла сохранить ему жизнь.

Его плечо врезалось в дверной косяк, когда Леруа втащил его в огромную каюту. Он тянул Марлоу, как ребенка, одной рукой втягивая его в кормовую каюту, а другой держа в воздухе факел.

Марлоу снова попытался поднять саблю и пронзить ей пирата, но ему удалось лишь заставить свою руку пошевелиться, когда он почувствовал, что палуба исчезает под ним. Он падал, погружаясь в темноту, и, даже прежде чем он осознал, что падает, он приземлился, врезавшись в палубу.

Его сабля вырвалась у него из его руки. Он слышал, как она отлетела и звякнула в темноте. Он перевернулся. Над ним был квадратный люк, через который его сбросили, а за ним выкрашенная в белый цвет палуба в большой каюте

Затем люк заполнился огромным телом Леруа. Марлоу откатился в сторону, и пират спрыгнул вниз. Он услышал, как ботинки человека ударились о палубу в футе от него, и его единственной мыслью было найти свою саблю.

Он снова перекатился на живот и посмотрел вверх, ожидая, когда Леруа проткнет его. Они были в трюме, самой нижней части «Братьев Уилкенсонов», где черное пространство теперь было освещено пламенем факела Леруа. Пират протопал вперед, как будто не знал, что Марлоу был там.

Томас заставил себя встать на колени. Его голова все еще кружилась, плечи и одно колено болели от удара о палубу. Рана, которую он получил, когда впервые прыгнул на борт, снова закровоточила, но его мысли теперь были заняты только своей саблей и спиной Леруа.

Наконец, он увидел только свою саблю, почти терявшуюся в тени. Он стиснул зубы, подполз и поднял ее, затем, превозмогая боль, встал.

Леруа стоял в дальнем конце трюма. Он, наклонившись, подносил факел к черному котлу на нижней палубе. Тот зашипел и загорелся, как маленький костерок. Затем он повернулся и зажег еще один, а затем и еще. Из каждого котла повалил дым, когда в них вспыхнуло пламя.

Леруа выпрямился и повернулся, щурясь в тени. Томас не двигался.

— Баррет? Ты здесь, Баррет? — Голос Леруа был приятным, почти ласковым, как будто он приветствовал гостя в своем доме. — Мы сейчас в аду, mon ami, и посмотрим, кто из нас сможет продержаться дольше. Мы с тобой будем драться, чтобы узнать, кто здесь правит, а?

Марлоу присел на корточки, выставив саблю перед собой. Леруа был бешеным псом; его нужно было убить. Он сделал шаг вперед.

Трюм наполнялся дымом, желтым дымом, который окружал пиратский факел ореолом. Глаза Томаса горели и слезились, легкие болели. В этих котлах горела сера. Леруа поджег серу, и теперь трюм наполнялся дымом серы. Он действительно создал свой собственный ад, и теперь они будут сражаться, чтобы узнать, кто является князем подземного мира.

Марлоу знал, что долго не продержится в этом желтом тумане, но и не мог оставить Леруа на произвол судьбы. Он должен был прикончить пирата и уйти.

Он пробирался по трюму, почти забыв о своих многочисленных болях и ранах думая только о предстоящей схватке. Он двинулся к пылающему свету факела. Он больше не видел Леруа сквозь дым, но, возможно, ублюдок был где-то рядом. Он протянул руку, нащупывая дорогу, не в состоянии видеть дальше, чем на несколько футов в любом направлении.

— Ты преследовал меня, Малахий Барретт, — крикнул пират из тумана. — Твой дух преследовал меня, но теперь дьявол оделил тебя плотью, чтобы мы могли решить, кто будет капитаном, а? Капитаном в аду.

Голос, казалось, исходил со стороны пламени, но Марлоу не мог сказать наверняка. Тем не менее, он продолжал двигаться к горящему факелу, единственному ориентиру в темноте и дыму, заполнявшем трюм. В десяти футах от него он остановился и прислушался. Он не мог себе даже представить, где находится Леруа. Факел не двигался; казалось, его прикрепили на стену. Возможно, Леруа там вообще не было.

И тут он услышал за спиной какую-то возню, шорох и почувствовал движение. Он развернулся, подняв саблю горизонтально, и из желтого дыма со знакомым звоном стали о сталь опустилось оружие Леруа

Марлоу нанес удар, но клинок Леруа отразил его. Марлоу замахивался снова и снова, орудуя саблей как топором, отбрасывая Леруа назад. Он услышал, как дыхание старого пирата участилось, и понял, что тот тоже задыхается, вынужденный делать неглубокие вдохи, чтобы не задохнуться в этой смертоносной атмосфере.

«Вот мы и снова вместе, Барретт и Леруа, - подумал он. - Оба немного старше и немного медлительнее, и «Возмездие» под нами, пускай, не то, как несколько лет назад, но это было продолжение той же схватки».

Он должен был убить Леруа и выбраться. Он сделал выпад, но его сабля нашла только воздух. Леруа исчез.

Томас остановился, низко присел и прислушался. Он закрыл глаза и был вознагражден волной облегчения от горящей серы. Внизу было больше воздуха. Над головой он мог слышать приглушенные звуки людей, все еще сцепившихся в битве. Он сделал шаг назад и почувствовал, как его плечо к чему-то прижалось. На Ощупь это было похоже на бочку. Он слышал дыхание Леруа где-то вдалеке, в дыму.

— Эх, квартирмейстер, ты дьявол с саблей, сможешь ли ты жить в аду так же, как я? А? Ты можешь дышать здесь, квартирмейстер? Ты видишь что-нибудь?

— Я могу дышать, Леруа, — сказал Марлоу, что едва ли было правдой. — Но сам ты говоришь как-то слабо. Возможно, ты не тот дьявол, которым себя считаете. Возможно, ты просто пьяный старик, который слишком изможден, чтобы быть капитаном.

— Merde! — Леруа взревел и внезапно вынырнул из дыма, размахивая саблей, как будто пытался прорубить полосу тумана, надеясь, что Марлоу окажется на пути его клинка. Марлоу увернулся от оружия, перепрыгнул на другое место, и на этот раз именно он растворился в дыму.

Он услышал, как Леруа кашляет, задыхаясь, и ему самому отчаянно захотелось откашляться, но он сдерживал себя, сколько мог. Он поплелся вперед, и когда больше не мог сдержаться, согнулся пополам, кашляя и задыхаясь, и отрыгнул слюну.

— Я иду за тобой, квартирмейстер, — крикнул Леруа, прохрипев слова поврежденным дымом горлом. Трюм был полностью охвачен пеленой дыма. Марлоу больше не мог видеть горящие котлы с серой, а огонь факелов казался тусклым, освещая густой мрак желтый свет. Он снова закашлялся и поднял свой саблю, увидев нападающего Леруа.

В ударах пирата было меньше силы, и это единственное, что спасло Томасу жизнь, у него едва хватило дыхания, чтобы защищаться. Бросаясь друг на друга и парируя, атакуя и парируя, двое мужчин ходили взад и вперед, появляясь и исчезая в желтом дыму, кашляя и хрипя.

Марлоу едва мог что-то видеть своими слезящимися глазами. Он не понимал, что впереди, а что сзади. Он споткнулся обо что-то и чуть не упал, а когда пришел в себя, то ждал, когда клинок Леруа пройдет сквозь дым и прикончит его, но этого не произошло, и Марлоу снова остался один в желтом едком аду.

— Леруа! — прохрипел он, затем подавился. — Леруа, ты глупый сукин сын, пьяный бесполезный сумасшедший! Ты жалкий негодяй! - Если бы он мог свести его с ума, разъярить, тот мог бы совершить ошибку, и тогда он мог бы убить его и вернуться на палубу до того, как сам потеряет сознание. — Леруа!

Он услышал кашель откуда-то в дыму, рвота, а затем голос Леруа, невнятный, сбивчивый: — Дьявол, это он привел нас сюда, он и убьет нас с тобой обоих.

Марлоу сильно заморгал, посмотрел в ту сторону, откуда, казалось, доносился голос. Там был танцующий свет, похожий на привидение, на дух, движущийся через заполненное дымом пространство. Он снова моргнул. Он больше не мог сказать, был ли он в сознании или нет, мертв он или жив. Возможно, он уже был в аду. Он больше не боялся. Ему было все равно.

И затем из какого-то дальнего уголка его сознания пришло осмысление, что движущийся призрак был факелом. Леруа, должно быть, поднял факел. Он, должно быть, держал его, и это означало, что где был свет, там был и Леруа.

Марлоу тяжело дышал, кашлял и держал свою саблю перед собой, как копье. Он сделал неуверенный шаг вперед, и его нога наступила на что-то мягкое. Он преклонил колено и дотронулся до нее. Это была шляпа. Шляпа Леруа. Он поднял ее и сделал шаг в сторону качающегося света, затем другой, спотыкаясь, к факелу, пытаясь дотянуться до него, прежде чем потеряет сознание, прежде чем упадет в последний раз.

По мере того как он приближался, огонь разгорался ярче, и вдруг он увидел пламя, настоящее пламя, но Леруа был лишь тенью, темным контуром в желтом дыму. Он сделал паузу, напрягся, а затем бросил шляпу в Леруа.

— Merde! — закричала темная тень, затем извернулась, и лезвие пронзило дым, тень рубила то, что в нее попало.

Марлоу бросился в атаку. Два шага, и в рассеянном свете факела он увидел темное лицо Жан-Пьера Леруа, его грязные щеки в полосах от слез. Он увидел, как Леруа моргнул и оторвал взгляд от шляпы, сбитый с толку тем, что набросилось на него из пелены дыма, а затем Марлоу почувствовал, как острие его сабли входит в плот, и со всей силой, оставшейся в его руках, он вонзил клинок.

Глаза Леруа широко раскрылись, рот открылся, и он издал долгий, протяжный вой. Факел выпал у него из рук, и он отшатнулся, когда Марлоу повернул лезвие и вытащил его.

Они были так близко друг к другу, что Марлоу почувствовал запах Леруа, даже сквозь серу, запах пота, рома, зловонного дыхания и разложения. Он видел, как темная кровь хлынула у него изо рта, когда он падал. Он наблюдал, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, как человек, которого он боялся больше всего на свете, рухнул на палубу.

Он сделал шаг вперед, наклонился, не в силах поверить в то, что видит. Было невозможно, чтобы Леруа был мертв, но у него в руках была его сабля, сабля Томаса Марлоу, и с нее капала кровь пирата.

И тут внезапно Леруа ахнул, поперхнулся и выплюнул еще больше крови, которая потекла черными струйками по его щекам и бороде. Он моргнул и посмотрел на Марлоу широко раскрытыми глазами, а затем со звуком, который в равной степени состоял из рвоты, кашля и крика, перекатился, схватил факел и отшвырнул его в сторону.

Их снова поглотила тьма, тьма и рассеянный желтый дым от серных котлов, а из тьмы доносились рвота и кашель, где Леруа вел свой последний бой.

И тут вдруг факел вспыхнул, и свет стал во много раз ярче. Желтый дым осветился изнутри, и Марлоу увидел дикую ухмылку смерти на лице Леруа, но в его глазах все еще была жизнь. Он кашлянул и слабым голосом сказал: — Cochon.

Из центра факела Марлоу услышал треск, хлопки и шипение, безошибочный звук горящего пороха. Он почувствовал, как его глаза расширились, несмотря на боль от серного дыма. Леруа, должно быть, проложил горючую дорожку к пороховым бочкам. Конечно, он бы это сделал. Он не стал бы создавать свой собственный ад, не подумав об этом.

— О, будь ты проклят! — услышал он свой собственный голос, а лежащий у его ног пират хохотал, пока не начал задыхаться. Марлоу воткнул саблю в перевязь на боку, низко пригнулся и помчался в том же направлении, откуда пришел. Корабль вот-вот взорвется. Он должен был вывести своих людей, и он не знал, сколько времени у него было.

Он нырнул в дым, кашляя, задыхаясь, потратив свое драгоценное дыхание на проклятия Леруа. Он споткнулся обо что-то и начал падать, раскинув руки перед собой, ударился обо что-то твердое и удержался на ногах. Он был в нескольких дюймах от того, на что наткнулся, но не мог разглядеть, что это было. Он провел по нему пальцами. Штабель бочек. Насколько он мог вспомнить, на корме не было никаких бочек. Должно быть, он побежал не в том направлении.

Он почувствовал, как у него закружилась голова, ноги ослабли, когда дым окутал его. Он попытался встать, но не смог. Его колени подогнулись, и он стал падать. Он схватился за бочки, чтобы не упасть, но они выскользнули из его ослабевших рук, и следующее, что он осознал, это то, что его лицо было прижато к палубе, и он задыхался и кашлял.

Но он дышал. Он дышал чистым воздухом, или, по крайней мере, чище, чем тот которым он дышал раньше. Внизу, рядом с палубой, дым был не таким густым. Он почувствовал, что приходит в себя, и он вдохнул поглубже, пока его снова не начало тошнить. Он отполз, молясь, чтобы это было правильное направление.

Справа от него вспыхнул огонь и побежал дальше, освещая желтый туман. Марлоу встал на четвереньки и пополз быстрее, слыша шипящий звук горящего пороха.

Пока огонь поглощал только рассыпанные зерна, порох будет гореть долго. Взрыв произойдет, когда он попадет в плотно набитые бочки. До этого у него было время, чтобы увести своих людей, и он не знал, сколько времени это займет. Минуты, если ему повезет, но с таким же успехом это могли быть и секунды.

Он карабкался вперед, и увидел безжизненное тело Леруа, освещенное огнем, который он разжег в качестве своего последнего своего злодейства на земле. Окруженный сияющим светом, он выглядел так, словно возносился на небеса, в чем Марлоу очень сомневался. Это был ориентир, веха в тумане, и Марлоу торопливо пронесся мимо.

Огонь вспыхнул снова, что-то воспламенив, и Марлоу вскочил на ноги. Он рисковал потерять сознание. Ему нужно было быстрее выбираться на палубу.

Он налетел на столб, споткнулся и продолжал бежать. Он увидел движение в дыму, водоворот серого и желтого, когда сера куда-то затягивалась над головой, и понял, что нашел люк. Он под прыгнул, его рука нащупала край люка, и он подтянулся.

— О, Господи, помоги мне! — закричал он пытаясь найти силы в своих уставших руках и ноющих легких, чтобы протиснуться через люк. Его рука коснулась чего-то похожего на ножку стола в каюте, его пальцы обхватили ее, и он выбрался из задымленного трюма, из того особого ада, который устроил для них Леруа, и поднялся в большую каюту.

Каюта тоже была наполнена дымом, но после трюма воздух здесь показался ему свежевшим, и Марлоу хотелось просто рухнуть на диван и подышать, просто по дышать. Он, покачиваясь, шагнул на корму, вспомнив, что корабль вот-вот взорвется. Как его разум мог настолько помутнеть?

Он повернулся, вышел из большой каюты и пошатываясь направился к дверям каюты, пытаясь добраться до шкафута. Дверь была открыта, от которой оттолкнувшись изо всех сил изо всех сил он, спотыкаясь, вышел на открытое пространство.

Старый пиратский корабль все еще горел, хотя уже не так ярко, и поврежденные глаза Марлоу не могли видеть ничего, кроме нескольких движущихся фигур. Бой, по-видимому, закончился, но он не знал, кто победил. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но из горла мог выдавить только кашель и рвоту.

— Марлоу! Марлоу, боже мой! - Перед ним стоял Бикерстафф. Его лицо появлялось и терялось в фокусе его зрения, и он выглядел очень обеспокоенным.

— Бикерстафф… — сумел выдавить Марлоу, а затем снова зашелся в приступе кашля.

— Марлоу, пожалуйста, присядь! Мы выиграли сражение! — сказал Бикерстафф, но Марлоу только покачал головой и слабо указал вниз. — Крюйт-камера… — сказал он, — …горит…

Бикерстафф уставился на него, словно не понимая. Марлоу попытался набраться сил, чтобы объяснить, что происходит, но Бикерстафф сказал: — Пороховой погреб горит?

Марлоу кивнул. Это было все, что он мог сделать.

— Мы успеем спасти «Плимутский приз»?

Марлоу покачал головой. На это вообще не оставалось времени. Он взглянул на корабль охраны, все еще стоявший рядом с пиратским. Они не успеют его отогнать. Он указал на другой фальшборт, ближайший к берегу, и, пошатываясь, направился к нему, надеясь, что Бикерстафф поймет его.

И он его понял. Учитель отпустил руку Марлоу и повернулся к темным фигурам на квартедеке, которые, как предположил Марлоу, были его людьми. - Пороховой погреб горит! - услышал он крик Бикерстаффа. - За борт! Все за борт! - Бросайте раненых в воду, мы доставим их на берег! Если вы не умеете плавать, прихватите с собой что-нибудь, что плавает!

Марлоу почувствовал паническое бегство в разные стороны, но увидел только темные фигуры, проносящиеся мимо, мужчин, несущих других мужчин. Он слышал топот босых ног и ботинок по палубе, голоса, полные страха и боли, крики раненых. Он все еще чувствовал запах серы, но в основном это был сладкий ночной воздух, которым он не мог надышаться и от которого он получал самые восхитительные ощущения, которые когда-либо испытывал. Он остановился у главного люка, закрыл глаза и просто вздохнул.

И тут он почувствовал грубые руки на своих плечах. Он открыл воспаленные глаза и увидел Короля Джеймса и Бикерстаффа по обе стороны от себя, которые тащили его к борту корабля. Рядом с ними мужчины перепрыгивали через перила. Он слышал плеск и крики на реке внизу.

Они достигли фальшборта, и он услышал, как Бикерстафф спросил: — Марлоу, а ты умеешь плавать? Как не странно, но я этого не знаю?

Но Марлоу тоже ничего не знал. - «Могу ли я плавать?» - Он не мог вспомнить.

Он почувствовал, как палуба вздымается под его ногами, и подумал, что вскоре снова потеряет сознание. Это было очень странное ощущение, когда твердая палуба двигалась таким образом. Хотел прокомментировать этот момент, но почувствовал, как его поднимают чьи-то руки и понял, что корабль вот-вот взорвется.

— О, Боже милостивый! — крикнул он, немного придя в себя. Он поставил ногу на перила и встал, Джеймс и Бикерстаф с обеих сторон сделали то же самое, а затем все вместе взлетели в воздух.

Он почувствовал, что погружается в темноту, а затем теплая вода окружила его со всех сторон, накрывая и душа его своей чернотой.

А затем вода засветилась, как днем, только намного ярче, и цвета были ярко-красными и оранжевыми, а не бледно-желтыми, как при солнечном свете. Он почувствовал, как его протаскивает сквозь воду, как будто толкая чьей-то гигантской рукой.

Он брыкался и дрыгал ногами снова и снова, пока его голова не вынырнула на поверхность, где он стал хватать ртом воздух, этот драгоценный компонент пространства. Горящие останки «Братьев Уилкенсонов» падали повсюду вокруг него, плескались и шипели в воде.

Он увидел различные предметы, людей, обломки крушения, которые он не мог описать, покачивающиеся в воде, освещенные огромным пламенем, пожиравшим торговое судно, превратившееся в пиратское. Перед ним была ночь огня, ночь смерти.

Рядом с ним что-то плавало, и он схватился за это. Это был кусок реи. Реи главного марса, подумал он. Он мог видеть отходящие от него канаты, обугленного такелажа. И частицу паруса, все еще закрепленного канатами. Он держался за них, как ребенок цепляется за свою мать и дрейфовал до тех пор, пока не почувствовал, как песок стал царапать его ноги.

Он проплыл еще несколько футов, а затем понял, что может стоять, поэтому начал идти к берегу, проталкиваясь сквозь воду, волоча за собой часть реи, потому что внезапно для него стало очень важно спасти ее от огня.

Наконец он оказался всего в нескольких дюймах глубины воды и не мог тянуть рею дальше, поэтому решил, что там, где он ее оставит, с ней все будет в порядке. Он просто хотел присесть на минутку, а потом найти Бикерстаффа и Короля Джеймса, и они могли бы начать искать других.

А потом он долго сидел. а затем прилег, прижавшись щекой к шершавому песку берега. Ему было очень тепло и уютно. Он почувствовал, что куда-то проваливается, и темнота окутала его, как одеяло, а затем все мысли просто улетучились.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что голоса, которые он услышал прозвучали не в его голове, и что это был не сон. Когда он, наконец, понял, что действительно проснулся, он лежал очень тихо, прислушивался и пытался понять, что происходит. Он лежал, не открывая глаз.

Его тело болело, как будто он не двигался какое-то время. Те места, которыми он лежал, прижимаясь к песку, он были еще влажными, но лицу его было тепло, а те части тела, которые выходили на воздух, были сухими, и он догадался, что сейчас день, теплый солнечный день. А какой день, он не мог себе представить.

Затем начали просачиваться воспоминания о последней ночи, которую он мог вспомнить. Он все еще чувствовал привкус серы в горле. Он вспомнил драку на палубе, наполненный серой трюм… и Леруа.

Он открыл глаза, и увидел солнечный свет, который заставил его моргнуть и отвернуться. Он почувствовал, как слезы покатились по его щекам, и громко застонал. Он опустил руку в теплый песок и оттолкнувшись начал приподниматься, и это заставило его застонать еще громче от боли и усилий. Наконец ему удалось сесть, и он закрыл лицо руками.

— Сюда, сэр! - он услышал чей-то голос, голос, которого он не узнал, поэтому проигнорировал его. — Здесь еще один живой!

Он услышал тихий звук приближающихся шагов по песку и догадался, что они имели в виду его. Он снова открыл глаза и заморгал, подставляя их яркому дневному свету. Он позволил слезам беспрепятственно скатиться по его щекам.

Наконец он поднял глаза. Он был на берегу реки Джеймса. День был погожий, небо голубое, солнце теплое, несколько белых облаков над головой радовали глаз. Все это шло вразрез с тем, что он чувствовал.

В сорока футах от берега из коричневой воды торчали обугленные ребра бывших «Братьев Уилкенсонов» и «Плимутского приза», как два скелета двух врагов, сцепившихся в смертельной схватке. Струйки дыма все еще поднимались над черными бревнами. Он не увидел "Нортумберленд", но догадался, что он тоже там, где-то внизу, под водой. На расстоянии половины кабельтова от него обгоревшие обрубки мачт другого пиратского судна торчали из реки, словно старые сваи.

Ничего из этого, конечно, не стало для него неожиданностью теперь, когда он собрал воедино свои воспоминания о той ночи.

Сюрпризом было то, что сразу за самым дальним остовом кораблекрушения стоял на якоре военный корабль, его высокие, идеально свернутые паруса возвышались над рекой, многочисленные орудийные порты были открыты, а огромные орудия ждали своего часа. Со всех ее мачт и реев развевались разноцветные флаги. Он выглядел каким-то игрушечным.

Он закрыл глаза, а затем снова открыл их. Корабль все еще стоял там.

Он посмотрел налево. Песчаный берег был усыпан почерневшими обломками корпусов и такелажа. Люди лежали кучками, некоторые в прибое, некоторые глубоко в песке. Потребуется более тщательный осмотр, чтобы понять, живы они или мертвы.

— Вы живы? — спросил голос, и он посмотрел направо. К нему приближался матрос, указывая на него, а за ним шел джентльмен в длинном белом парике, с тростью и шпагой на боку. Одетый в своего рода униформу.

— Вы живы? — снова спросил джентльмен. — Я капитан Карлсон того Военного Корабля, Королевского Флота «Саутгемптон». Я ищу капитана Сторожевого Корабля, Королевского Флота «Плимутского приза».

— Сторожевого корабля больше нет.

Джентльмен раздраженно вздохнул. — Ну, тогда капитана бывшего сторожевого корабля.

— Это я.

— Вы капитан Аллэйр?

— Нет.

— Ну, тогда, сэр, кто вы?

Это был интересный вопрос. Он чуть не сказал — Малахий Барретт, — но удержался. Все еще оставалась надежда, что Малахий Баррет мертв и о нем никто не вспомнит. Был ли он Томасом Марлоу? Будет ли губернатор Николсон по-прежнему называть его так? Он не знал, рассказал ли Уилкенсон губернатору правду о его прошлом. После всего случившегося он не знал, назовут ли его героем и похвалят за победу над Леруа или назовут пиратом и повесят.

Он правдиво ответил на этот вопрос.

— Понятия не имею.