Сторожевой корабль

Глава 25

Леруа поднес подзорную трубу к глазам и столько времени, сколько мог, наблюдал за речным шлюпом. Образ шлюпа начинался как единое целое, один-единственный шлюп, а затем начал колебаться и разделяться, пока не образовались два отдельных, пересекающихся друг с другом судна, хотя ни одно из них не имело субстанции твердого объекта. Он опустил трубу и покачал головой, а затем, к его радости, шлюп снова стал один.

Над головой раздался пронзительный звук, словно ураганный ветер подул в натянутые снасти. Он удивленно посмотрел вверх. До этого момента день был спокойным. Флаги на двух кораблях, «Возмездии» и почти развалившегося бывшего «Возмездия», безвольно висели, едва шевелясь на ветру. Он не знал, что издало этот звук.

Два корабля были прицеплены друг к другу и стояли на одном якоре в одном из множеств небольших заливов, ответвляющихся от реки Элизабет, к северу от Норфолка. Пустынное место, район, где люди обычно не обращали внимания на то, что делают другие, поэтому приближение шлюпа было поводом для некоторой осторожности. Леруа больше не поймают в ловушку эти «бриджи на лодыжках». Это было бы концом его команды.

— Хм, — проворчал он, снова поднося стекло подзорной трубы к глазам.

Он облизал пересохшие губы и почувствовал, как из-за пота на его ладонях скользит кожаное покрытию трубы. Он боялся, того что мог увидеть на борту шлюпа. Эти призрак Малахии Барретта становился все более и более пугающим, все более реальными и менее способным быстро рассеяться.

Как только шлюп снова начал разделяться, он увидел Рипли, стоящего у руля и удерживающего шлюп на курсе, чтобы направиться к новому «Возмездию».

— C'est bien, c'est bien, все в порядке, идите, займитесь делами, — крикнул он людям, которые столпились вокруг огромных орудий и прятались за фальшбортом с мушкетами в руках. Тишина, царившая на палубе, разбилась на дюжину разговоров, когда мужчины вернулись к выпивке, азартным играм, взглядам на приближающийся шлюп, а в некоторых случаях и к работе.

Новый «Возмездие» был в отличном состоянии, его только что подготовили к путешествию через Атлантику, так что особо ничего и не требовалось. Корабль был полностью обеспечен продовольствием и водой, загружен табаком и другими вещами, в том числе большим количеством звонкой монеты, его днище было чистым, снасти идеально установлены, паруса новые. На нем не воняла под палубой. На борту было значительно меньше вредителей. Его нужно было лишь немного подправить, чтобы превратить в идеальный объект для рейдов.

Когда кризис миновал, плотник и его товарищи возобновили свою работу. Они срубили высокий полубак, чтобы освободить больше места на палубе и обнажить огромные орудия в носу и корме. Когда дело доходило до кровавой схватки, им не нужны были переборки и тому подобное, мешающее их движениям.

Точно так же боцман и его товарищи поработали над всем остальным, превращая свой новый корабль в более управляемый барк. Это был большой корабль, и хотя сотня или около того мужчин из команды Леруа могли легко справиться с его управлением, они не желали тратить больше энергии, чем было необходимо. Таким образом, пару парусов, несколько реев и весь сопутствующий им такелаж были сброшены на палубу.

Еще одна часть команды находилась за бортом, перекрашивая смазанный маслом корпус в черный цвет. Еще больше людей цеплялись за транцы, срезая модную деталь с вырезанным на ней прежним названием корабля и заменяя ее новым, именем корабля.

Речной шлюп взмыл вверх, и его поступательная инерция пронесла его рядом с новым «Возмездием». Он остановился с содрогающимся грохотом о корпус, и ее маленькая команда бросила канаты на борт большего корабля, которые были пойманы и закреплены.

Рипли протопал по палубе шлюпа и вскарабкался на борт корабля, который еще два дня назад назывался «Братья Уилкенсоны».

Леруа сделал большой глоток рома, вытер рот и посмотрел на приближающегося жилистого коротышку. Рипли выглядел чем-то взбешенным, но Леруа не мог догадаться, что это могло быть, да ему было и наплевать. Они захватили большой корабль с ценным грузом, причем не пролив ни капли крови. Хозяин Рипли должен был быть в восторге.

— Леруа, ты, тупой пьяный ублюдок, черт возьми, о чем ты думаешь? – крикнул Рипли, топая с кормы наверх к квартердеку.

Леруа покосился на него и прожевал что-то, что только что выпало у него из зубов. Ему показалось, что Рипли только что сказал то, что как думал он, Леруа, , ни от кого не услышит. Визг снастей стал громче. Леруа назвал все это звуком, просто обыкновенным звуком.

— Квартирмейстер, а, qu'est ce que c'est? - Леруа широко развел руки и посмотрел вверх. — Это мое новое «Возмездие», что ты о нем думаешь?

Рипли приблизился, пока не оказался в нескольких футах, а затем остановился и сплюнул на палубу. — Я думаю, что за хрень ты несешь?

— Qui?

— Что ты делаешь в заливе, тупой, пьяный ублюдок?

Леруа снова покосился на него. На этот раз он это услышал. Рипли на самом деле оскорбил его. Он ничего не сказал в ответ.

— Я же говорил тебе не брать табачные корабли, у нас и так полно этого чертова табака. На этот товар нет спрос. Нам нужен испанский товар! Ты слишком пьян, чтобы это запомнить?

Леруа неловко поерзал. Если Рипли продолжит в том же духе, ему придется что-то делать. Интендант, очевидно, забыл, что случилось с теми, кто разозлил Леруа, например, с бывшим капитаном морской стражи в таверне. — Этот корабль прекрасный. С его помощью я сделаю нас еще богаче.

— Не в этом дело, ты, тупой ублюдок, пьяный негодяй...

Вот оно! Рука Леруа вытянулась, он схватил бывшего квартирмейстера за горло и сжал с сокрушительной силой акульей пасти.

Глаза Рипли расширились, и он дернулся, пытаясь оторвать руку Леруа, но с каждой секундой он становился все безвольнее, а хватка Леруа ничуть не ослабевала. Через минуту Рипли начал слабо постукивать по руке Леруа. С тем же успехом он мог стучать по грот-мачте.

Через полторы минуты Леруа увидел ужас в глазах Рипли, ужас надвигающейся смерти, и это было то, что он ожидал. Он ослабил хватку и толкнул Рипли на палубу, встал над ним, пока тот кашлял, харкал кровью и потирал поврежденное горло.

— Ты со мной так не разговаривай, понял? — сказал Леруа, но Рипли все еще был далек от того, чтобы что-то сказать, поэтому Леруа осушил свою бутылку, бросил ее за борт и пошел вперед, чтобы найти еще одну.

К тому времени, когда он вернулся на квартердек, Рипли уже стоял, согнувшись, прислонившись к перилам, обняв рукой бизань-мачту. Он все еще хрипел и кашлял самым жалким образом.

Он посмотрел на Леруа, и француз увидел страх в его глазах, как и должно было быть. Леруа сделал глоток рома и протянул бутылку Рипли. Рипли взяла ее и, давясь и кашляя, сделал глоток и, в конце концов, проглотил ром. Он сделал еще глоток и вернул бутылку.

— Теперь послушай меня, квартирмейстер, — сказал Леруа. Некоторые мысли посетили его, пока он ждал, пока Рипли придет в себя.

Рипли посмотрела на него слезящимися глазами и кивнула.

— Мы не можем продолжать охоту со старом «Возмездие». Оно слишком старое, и почти сгнила. С этим кораблем мы отправим эту чертову морскую стражу прямо в ад.

Упоминание об морской охране привлекло внимание квартирмейстера.

— Да… — прохрипела Рипли, закашлявшись. — Да, — снова сказал он, — можешь разнести эту чертову стражу ко всем чертям! Это хорошая идея.

— Bien, bien, — сказал Леруа, по-братски обняв Рипли за плечо и ведя его вперед и вниз до палубы. — Иди и скажи своим друзьям на берегу, что мы заработаем на этом корабле больше чертовых денег, чем они когда-либо мечтали, а?

— Я скажу им, капитан, я скажу ему, — сказал Рипли хриплым голосом. — Но ты ведь разберешься с морской стражей, как ты сказал?

— Qui, конечно, мы разберемся с морской охраной, — заверил его Леруа. Он давно имел это в виду. Оскорбление, которое он перенес от рук морских стражников, было невыносимо.

Он не рассказал Рипли о ловушке, в которую попало старое «Возмездие», о бойне, которую устроила морская стража. Возможно, он сделает это позже, когда перебьют всех этих грязных ублюдков, и отомстит этому Марлоу с большим размахом, но только не сейчас. Ему было невыносимо думать об этом сейчас.

«Плимутский приз» стоял повернутым обратно к реке. От якорного троса к шпилю была прикреплена специальная пружина, так что судно можно было повернуть в любом направлении. Огромные пушки были заряжены и ждали своего момента. Марлоу не знал, чего ожидать, но он определенно был к этому готов.

Это была длинная ночь, бурная, жестокая ночь. Когда матросы «Плимутского приза» обнаружили, что избитый негр в первой камере был не кто иной как Король Джеймса, они восприняли это как личное оскорбление, потому что с некоторых пор стали уважать Джеймса и смотрели на него как на своего.

Джеймс не сказал бы, кто сделал с ним такое, но у матросов были на это свои представления, они поняли, что каким-то образом в этом были замешаны шериф и его подручные. Даже если они и не сами сотворили с Джеймсом такое. Этого было достаточно.

Они собирались перебить всех подручных вместе с тюремщиком, если бы Марлоу не остановил их.

Как бы то ни было, четверо мужчин стали выглядеть намного хуже, когда Марлоу, наконец, запер их в камере, которую занимал Джеймс, и построил своих людей на лужайке снаружи. Для Джеймса были добыты носилки. Ходили разговоры о том, чтобы найти фургон для Элизабет, но она заверила их, что может идти сама, и после долгих протестов они поверили ей на слово.

Небольшой отряд был отправлен в дом Элизабет, где Люси разбудили, велели одеться и упаковать свои вещи, а также одежду для Элизабет. Они не могли оставаться в Уильямсбурге, не могли оставаться в пределах досягаемости закона. Нигде в колонии они не были бы в безопасности, кроме кают «Плимутского приза».

Люся была напугана, нервничала, как серна. Даже уверенность в том, что она будет там с Королем Джеймсом, казалось, не успокаивала ее.

Наконец Рейкстроу выстроил людей в две грубые колонны и вывел их из города, с Элизабет, Люси и Джеймсом на носилках, которого несли по очереди, а в конце процессии шестеро мужчин несли три больших сундука, которые упаковала Люси.

Было мало шансов, что раньше времени поднимут тревога, когда шериф и тюремщик были заперты, и мало шансов, что городская стража решит столкнуться с этой непонятной бандой на темной дороге. Обратный путь в Джеймстаун прошел без происшествий.

Они прибыли туда рано утром, измученные, и вернулись на борт. Они отвели судно от причала, поставили на якорь, канониры зарядили пушки, подготовились к бою, и все тут же рухнули спать прямо на палубу.

Короля Джеймса аккуратно уложили на мягкий диван в большой каюте, где он и заснул. Люси свернулась калачиком рядом с ним и тоже уснула.

Не говоря ни слова, Элизабет последовала за Марлоу в его маленькую каюту. Она не сводила с него глаз, снимая шляпу и платок, затем потянулась, развязала шнуровку корсажа и скинула его.

Ее платье и нижние юбки были порваны и испачканы от грубого обращения, которому она подвергалась, и она сбросила их на пол. Затем она развязала ворот своей сорочки, как делала это раньше, и бросила ее поверх всей другой одежды, а затем скользнула на койку Марлоу.

Марлоу проследил за ней взглядом, затем быстро стянул с себя одежду, встав только для того, чтобы повесить шпагу на крюк и положить пару пистолетов в ящик.

Он лег рядом с ней, обнял ее, чувствуя ее идеальную кожу и ее маленькие плечи под своими большими и мозолистыми руками. Она пробормотала что-то, чего он не мог понять. Он крепче прижал ее к себе.

Через пять минут они оба уже спали. Они были слишком уставшими, чтобы заняться еще чем-то другим.

Первые лучи утра выгнали Марлоу из их постели, хотя он мог бы счастливо проспать еще десять часов подряд, просыпаясь, возможно, только для того, чтобы заняться любовью с безупречной красавицей, лежавшей рядом с ним, а затем снова засыпая.

Но помимо этого были и другие заботы, например, что принесет день, и поэтому он высвободился из ее рук, стараясь ее не разбудить, быстро оделся и направился на палубу. Там уже находился Бикерстафф, рано вставший, и он кивнул ему в знак приветствия.

— Доброе утро, Фрэнсис, — сказал Марлоу. Бикерстафф больше не стал читать ему лекции о моральной стороне того, что он сделал прошлой ночью, вытащив Элизабет из тюрьмы. Дело было сделано. Больше нечего было сказать.

Вместо этого Бикерстафф повернулся к нему и сказал: — Я очень рад, что миссис Тинлинг не пострадала. Она мне очень нравится. Я думаю, что она может быстрее сделать из тебя джентльмена, так как я отчаялся из тебя его сделать.

— Благодарю тебя, Фрэнсис, — сказал Марлоу и улыбнулся. — Но будь я на твоем месте, я бы еще не отказался от этого.

— Поживем - увидим.

— Как поживает Король Джеймс? - Бикерстафф к тому же был еще и корабельным врачом, которым могла похвастаться команда «Плимутского приза».

— Его здорово избили. Более слабый человек вряд ли выжил бы, но я очень надеюсь, что Джеймс выздоровеет. Сегодня утром я вызвал у него рвоту, которая, думаю, ему поможет.

Два часа спустя Марлоу и Бикерстафф вместе с Элизабет и Рейкстроу сели завтракать в большой каюте. Это была прекрасная еда, состоящая из яиц, говяжьего фарша, холодного голубя, оладий, и щоеоладом, причем свежая еда была одним из преимуществ плавания в пределах залива.

На другой стороне каюты, прислонившись на подушку, лежал Король Джеймс, пока Люси кормила его куриным бульоном и молоком.

Они как раз наслаждались своим шоколадом, когда лейтенант Миддлтон постучал в большую дверь каюты.

— Сэр, вверх идет речной шлюп, примерно в миле или около того.

— Хорошо. Окликните его, пришвартуйте и попросите его хозяина подняться на борт. Мне нужно с ним поговорить.

— Марлоу, — сказал Бикерстафф после того, как Миддлтон ушел, — я предлагаю тебя не делать ничего, что могло бы еще больше усугубить ситуацию.

— Ничего такого и в мыслях не было, сэр. Тебе еще шоколада?

Двадцать минут спустя они услышали голос Миддлтона, отдающий шлюпу приказы через громкоговорительную трубу, затем снова оклик, а затем выстрел большой пушки, поскольку капитану шлюпа, по-видимому, потребовалось более изощренное убеждение, чтобы подняться на борт сторожевого корабля и предстать пред ними.

Они прислушивались к суете наверху, и, наконец, Миддлтон снова постучал и сказал: — Капитан шлюпа на квартердеке ждет вас, сэр.

— Я сейчас приду, — сказал Марлоу, а затем добавил, обращаясь ко всем: — Извините. Я ненадолго.

Он прошел через каютную дверь, затем повернул и поднялся на квартердек. Капитан шлюпа стоял спиной к Марлоу и смотрел вверх по реке на свое судно. Он был худым, костлявым мужчиной. Грязная одежда, стоптанная обувь. Копна волос, выпавшая из-под его треуголки, больше походила на пряжу, чем на волосы. Жирную пряжу.

И было в нем что-то знакомое, даже сзади. Марлоу ощутил странное ощущение, тревогу в животе, как будто этот человек был не из этого времени и места.

— Эй, ты, — сказал матрос, беспечно стоявший на страже рядом с капитаном шлюпа, — вот капитан. Прояви чертово уважение.

Капитан шлюпа повернулся и посмотрел на Марлоу. Их глаза встретились, посмотрели друг на друга, и расширились, когда они узнали друг друга.

— Боже мой… Рипли, — прошептал Марлоу.

— Баррет… это ты, сукин сын…

Обоим мужчинам потребовалось меньше секунды, чтобы осознать значение этой встречи. Рипли сразу же вскочил на поручни квартердека, балансируя там и размахивая руками. — Схватить его! Схватить его! — закричал Марлоу, но ошеломленный охранник оторопело смотрел, как Рипли прыгнул за борт.

— Стреляй в этого сукина сына! Стреляй в него, а то он уйдет! — еще раз закричал Марлоу, бросаясь к перилам, но снова охранник был так потрясен и вообще так отупел, что ничего не ответил.

— Дай мне это, идиот! — Марлоу выхватил мушкет из его рук и отдернул затвор, направляя ствол за борт. Голова Рипли появилась над коричневой мутной водой. Он развернулся и посмотрел вверх широко раскрытыми глазами, затем снова нырнул, когда Марлоу нажал на спусковой крючок.

Маленькая струйка воды вырвалась из того места, где только что была голова Рипли, и Марлоу с отчаянием вспомнил, что Рипли был одним из тех чудаков-матросов, умеющих плавать, и плавать довольно прилично.

— Дай мне твой пистолет, черт бы тебя побрал! — взревел Марлоу. Он увидел, как еще один из матросов «Плимутского приза» мчится на квартердек, привлеченный выстрелами, с мушкетом в руках. Марлоу подбежал к нему, вырвал у него из рук оружие, и побежал обратно к перилам юта.

Рипли был уже в пятидесяти футах от него, и подтягивался к борту шлюпа. Марлоу прицелился и выстрелил. Пуля пробила маленькое отверстие в фальшборте рядом с Рипли, не замедлив его действия ни на секунду.

Рипли перевернулся через борт шлюпа, побежал на корму, призывая своих людей перерезать якорный канат и поставить паруса. Марлоу повернулся вперед. — Быстрее к якорному шпилю! — закричал он. — Направьте орудия на этот шлюп! Я хочу, чтобы его разнесло прямо к черту, черт бы вас всех побери, разнесите его на части!

Матросы «Плимутского приза» двигались быстро, потому что в голосе их капитана не было неясности. Они схватили рукояти, воткнули их в якорный шпиль, и стали разворачиваться. Якорная пружина поднялась из реки и натянулась, и «Плимутский приз» начал поворачиваться для коррекции своего залпа.

У речного шлюпа уже были подняты и натянуты кливера, а грот был наполовину поднят, когда Рипли сам обрушил топор на якорный трос и перерезал его пополам. Шлюп, почувствовав свободу, развернулся по ветру, его паруса наполнились, и он начал быстро набирать скорость.

— Канонирам приготовиться! — крикнул Марлоу. Пушки не справились бы идеально с задачей, но надо было попробовать, а он не мог позволить шлюпу уйти слишком далеко. Он увидел, как Бикерстафф вместе с Элизабет вышли на палубу и огляделись, а затем снова исчезли внизу, совершенно справедливо поняв, что им лучше держаться подальше от него.

— Навести орудия! Залп! — закричал Марлоу, но канониры, предвидя этот приказ, уже навели орудия на шлюп. Пушки одна за другой находили свои цели, канониры подносили запалы к пороховому отверстию, и пушки стреляли. Вода вокруг шлюпа разверзлась, и в большом гроте и низком фальшборте появилось несколько дыр, но шлюп не замедлил ход и не остановился.

Матросы засуетились на перезарядку, работая, как демоны, чтобы произвести еще один выстрел, прежде чем шлюп скроется за изгибом реки вверху по течению. Они были в бешенстве, от того, что не смогли остановить маленькое судно, и видели, что Марлоу тоже был в взбешен как никогда.

Марлоу смотрел, как уплывает шлюп. На мгновение он подумал, что тот может сесть на мель, но Рипли поставила ее на такой галс, который пронесет их по излучине вверх по реке и за пределы пушек «Плимутского приза».

Бесполезно было даже пытаться преследовать их. Ветер дул прямо им в нос, и большое судно с квадратным парусным вооружением едва могло двигаться в пределах реки, не говоря уже о том, чтобы догнать и захватить проворный шлюп.

— Закрепите оружие, — крикнул он, надеясь, что отчаяние, которое он чувствовал, не отразилось на его голосе. Низкий корпус шлюпа скрылся за песчаным мысом, а через мгновение исчезли и его снасти.

— Марлоу, что за пальбу ты устроил?

Бикерстафф поднялся на квартердек вместе с Элизабет.

— Это, друг мой, был звук моей собственной черной истории, настигающей меня. — Марлоу повернулся к Бикерстаффу и слабо улыбнулся. — Возможно, я погиб, сэр, и погиб окончательно.

Затем он посмотрел на Элизабет и увидел беспокойство на ее лице. — Кажется, настал сезон призраков.