Сторожевой корабль

Глава 8

Корабль - продукт леса. Каждая его часть, за исключением небольших металлических деталей, когда-то росли в лесу. Рамы, доски настила, подвесные площадки, хомуты и доски, — все это когда-то было живым дубом, елью, или игольчатой сосной.

Все делалось из древесины, даже колышки, называемые деревянными шипами, для скрепления деталей вставляемые в отверстия, просверленные в досках и раме, и забиваемые с большой силой. А между этими деревянными досками втирают высушенные растительные волокна в виде пакли, чтобы сделать корпус водонепроницаемым. И даже раствор, которым заливают стыки досок сделан из расплавленной смолы сосны.

Мачты возвышаются над палубой, как огромные деревья, которыми они когда-то и были. Их корни уходят вниз через верхнюю и артиллерийскую палубы, а затем через причальную, где они заканчивались в темном трюме, вставленными в выемки в киле, называемые ступенями.

Но эти корни не настолько прочны, чтобы мачта могла стоять сама по себе, под огромным давлением паруса, который она должна нести. Поэтому, мачты снабжены такелажем: вантами, громоздкими отрезками снастей, которые сами сотканы из кусочков высушенных волокон растений и покрыты смолой, полученной из сосновых стволов.

Ванты крепятся к юферсам, хорошо обработанным, круглым кускам дерева с тремя отверстиями, через которые проходят более мелкие шнуры, называемые талрепами. Ремешки, в свою очередь, удерживаются тонкими веревками, называемыми марлинями, завязанными в сложный узел, называемый захватами. Таким образом, вся весь этот механизм, от огромной массы грот-мачты до крошечных зацепов на вантах стеньги, работает слаженно для того, чтобы эта штука, называемая кораблем, поплыла туда, куда ее хозяева сочтут нужным.

Так что, каждый его кусочек, от киля до кончика мачты, начинал свою жизнь как живое дерево. И точно так же, как и все что когда-то было живым, все это подвержено гниению.

В таком состоянии был и «Плимутский приз».

Бросив один только взгляд на якорный трос, Марлоу понял причину такого состояния. От того места, где он покидал клюз, и до того места, где он уходил в реку, этот шестидюймовый толстый трос был твердым и белым, словно кость, так долго он находился на солнце.

Прямо под поверхностью воды огромная масса водорослей и пены крепко наросла на трос и не уносилась течением. Якорь давно не поднимался со дна, и корабль уже долгое время стоял на места. А когда корабль не двигается, а его люди не присматривают за ним, его детали начинают возвращаться в свое естественное состояние.

Если бы Марлоу знал об истинной ситуации на «Плимутском призе», он, возможно, не стал бы так упорно настаивать на командование этим судном. Как бы то ни было, не успел капитан Аллэйр скрыться из виду, как к нему подошел плотник, который, как и большинство матросов, быстро признал смену командования, и сказал: — Прошу прощения, сэр, но не могли бы вы выделить несколько человек на насосы?

— Конечно, — сказал Марлоу. — Сколько сейчас воды в трюмах?

– Три фута, сэр, и она поступает.

— Три фута? Когда ее в последний раз выкачивали?

— На утренней вахте, сэр. Откачано насухо.

Челюсть Марлоу отвисла при этих новостях, невзирая на его собственные мысли. В это утро трюмы были откачаны, и уже сейчас там было три фута воды, и это при стоянке на якоре без каких-либо нагрузок на корпус. В море они набрали бы воды гораздо быстрее, а в шторм не продержались бы и часа. Но это было еще не самое худшее.

На грот-мачте был огромный неприятный участок с черным пятном, где его разъедала гниль. Стоячий такелаж был ослаблен и отчаянно нуждался в свежем смолении. Мелкий белый порошок посыпался с той части ходового каната, который Марлоу приподнял, чтобы развернуть, — верный признак того, что веревка прогнила и не выдержит никакого натяжения.

Отправив половину людей к насосам, Марлоу отправил другую половину наверх, чтобы растянуть паруса, поскольку он намеревался дать парусине просохнуть. Они лазали с большой осторожностью, делая каждый шаг медленно, чтобы веревка, на которой они стояли, не оборвалась, и они не попадали на палубу.

На фор-марселе он увидел, как матрос начисто прорвал ногой гнилую ткань паруса.

Другой матрос, отпустив грот-марсель, уже был на полпути к рее, когда веревка, на которой он стоял, оборвалась и он с криком упал с огромной высоты. Все присутствующие на корабле застыли в ужасе, когда несчастная душа отскочила от грот-мачты, ударилась о грот-рей с таким глухим стуком, что его закружило, и упала в реку. Но, несмотря на их удивление, когда его выловили, вполне живого, но потрясенного, после нескольких чашек рома он снова пришел в себя.

«Плимутскому призу» потребовался бы колоссальные ремонтные работы, если они хотели снова привести его в надлежащее состояния. И Марлоу понимал, что если он этого не сделает, то им с Бикерстаффом и всей команде «Плимутского приза» суждено будет погибнуть в течение недели.

Все это Марлоу обсуждал с Бикерстаффом, пока они брели по-западному песчаному берегу острова Смита к низким травянистым холмам и группам деревьев посреди этого места.

Был поздний вечер, следующего дня после того, как он принял командование «Плимутским призом». Экипаж морской стражи был на судне и готовился к выходу в море под присмотром Уильяма Рэйкстроу, который, как надеялся Марлоу после долгой беседы, в душе был способным офицером, разочаровавшимся в службе под командованием самодура Аллэйра.

За ними на якоре в мелководной бухте стоял шлюп «Нортумберленд». Марлоу оставил на борту свою небольшую команду, взяв с собой только Бикерстаффа и Короля Джеймса. Никто больше не должен был знать, куда они пошли. Он пока никому не доверил пойти с ним в логово льва.

— Признайся, Том, корабль хуже, чем ты себе представлял, — сказал Бикерстафф. — Даже я это вижу. Ему нужен колоссальный ремонт. И никакие уборки, окраска, починка снаряжения, чистка палубы, замена сгнивших досок и тому подобного, не заменят этого. Нет, ему требуется кренгование, нужна новая грот-мачта, а также новая ходовая часть и новые паруса.

— Честное слово, Фрэнсис, ты преувеличиваешь. Можно подумать, что корабль сейчас утонет у нас под ногами.

— Сейчас не утонет. Сейчас мы на суше. Вчера могли утонуть, а когда мы снова поднимемся на борт - опасность возобновится.

— Очень хорошо, что не тонет. Но мы, же не можем, видишь ли, пойти к губернатору с требованием немедленного ремонта. Об этом все время талдычил Аллэйр, и я считаю, что губернатор был сыт этими разговорами по горло. Я согласен, с кораблем надо будет что-нибудь сделать, прежде чем мы еще раз спустим его на воду. И если мы добьемся успеха в нашем предприятии, мы заработаем себе на ремонт корабля, а возможно и намного больше.

— Это другое дело. - Бикерстафф остановился, заставив Марлоу встретиться с ним взглядом. — То, что ты делаешь, кажется очень самоотверженным поступком, беря на себя командование морской стражей. Конечно, у тебя есть кое-какие и другие качества, но самоотверженность не входила в их число.

Марлоу выдержал его взгляд, его чудесный взгляд. В его взгляде не было ничего снисходительного, ничего осуждающего. Если бы это было так, Марлоу давно бы проткнул его или умер сам от его клинка. Он выглядел, как всегда, как будто хотел, уверить Марлоу в себе.

Но это, конечно, само по себе его раздражало.

— Фрэнсис, — сказал он, — ты один понимаешь обстоятельства, которые привели меня… нас… сюда. Что для нас лучше: занять свое место в обществе, или спасать это общество от разного рода пиратов?

— Спасать их? То, что ты имеешь в виду, и то, что, я думаю, что ты имеешь в виду, попахивает пиратством, или как они сами про это говорят «торговлей сладостями».

При этом Марлоу усмехнулся: — Ну, ты же знаешь старую поговорку «Заставь вора поймать вора…?»

— Но я знаю, Том, что ты джентльмен, а не вор и не пират.

— Ты же не думаешь, что я попрошу этих злодеев уйти по собственной воле, или, что эти ленивые ублюдки с «Плимутского приза» станут сражаться как тигры, без какой-либо компенсации за свои труды.

Бикерстафф еще мгновение смотрел на него. — Твои рассуждения весьма близки к к реальности, друг мой. — Он прибавил шаги продолжил путь.

Они шли рядом, а Король Джеймс ушел далеко вперед, двигаясь со звериной крадучестью, вспоминая уроки, которые он усвоил еще мальчиком в своей родной Африке. Время от времени он останавливался и давал двум мужчинам знак, что все в порядке.

Остров Смита представлял собой участок земли странной формы длиной около пяти миль и шириной меньше мили. Он находился в Атлантическом океане, менее чем в полумиле к востоку от мыса Чарльз, к северу от входа в Чесапикский залив, где часть цепи барьерных островов, которые образуя вал, тянулись вдоль побережья. Он, будучи уединенным, имел по обе стороны хорошо защищенные гавани. Он идеально подходил для кораблей, рыщущих между мысами в ожидании богатой добычи. Этот остров был популярным местом среди пиратских команд.

А их было много. Война короля Вильгельма закончилась за два года до этого, и все крупные державы Европы вернулись к своему обычному беспокойному миру. Во время этой войны, как и любой войны, люди с пиратскими наклонностями использовались в качестве каперов, грабя вражеские корабли по каперским свидетельствам своего монарха. Это было совершенно законно и даже патриотично.

Но с подписанием мира в Каско некоторые каперы не бросали свое доходное ремесло. Многие из них продолжали совершать набеги на торговые суда. Но теперь это называлось пиратством, и корабли любой национальности для них были дичью. И те, кто надеялся на захват богатых табачных судов, отправлявшихся из Вирджинии и Мэриленда, и более богатых торговцев, прибывавших из Англии с английскими товарами, все собирались на острове Смита.

Аллэйр отлично знал это, поэтому он так тщательно избегал этого места. Бикерстафф и Марло тоже это знали, и именно поэтому они здесь и находились.

Им потребовалось два часа, чтобы пробраться вверх по холмистой внутренней части острова, двигаясь медленно, ожидая сигналов от Короля Джеймса и ища укрытия, чтобы не попасть в поле зрения дозорных, которые находились на той стороне острова. К тому времени, как они подошли к дальним хребтам, спускавшимся в гавань, солнце уже садилось за их спинами. Любой, кто смотрел бы в их сторону, видел бы только его лучи, эффективно скрывавшие их из поля зрения.

— Их не так много, как я думал, — сказал Марлоу Бикерстаффу. Они лежали на животе среди высокой травы и небольшой дубовой рощице и смотрели вниз, на гавань в трехстах ярдах от них. Там стоял на якоре только один корабль, его стеньги и рангоуты светились оранжевым в вечернем свете.

Судно было крупным, по оценке Марлоу, в несколько сотен тонн, и на нем просматривалось около двадцати больших орудий. На ее флагштоке не развевался флаг, но им и без флага было понятно, чей это был корабль.

Он мог бы быть и военным, глядя на его вооружение и людей, но на военном корабле навряд ли реи были бы перекошены, палуба завалена мусором, а паруса висели, как белье, наспех развешанное перед дождем. Марлоу и Бикерстафф знали кто такие пираты, и все указывало на то, что это были именно они.

Большая часть песчаного берега находилась в тени, но не настолько темной, чтобы они не видели, что там происходит. Там было, по крайней мере, сто человек, полностью занятых. Некоторые переправляли припасы, добычу и оружие с корабля, стоящего на якоре, и складывали их на песок. Другие собирали дрова для большого костра, вокруг которого позже будут готовить обед и совершать свои пьяные ритуалы.

— Я полагаю, что они собираются его кренговать, — сказал Марлоу.

— Похоже, на то. Заметь, на борту не осталось и половины пушек.

— Вижу. Это нам на руку. Я не представляю, что они возьмутся за установку батарей на берегу. Сомневаюсь, что они знают, что теперь я командую морской стражей.

— И когда они узнают об этом, я сомневаюсь, что они сильно обеспокоятся.

— Согласен, — сказал Марлоу.

— В любом случае, похоже, что они пробудут здесь долго. Думаю, по крайней мере, неделю, прежде чем снова отправятся в море.

— И когда они снова выйдут в море, — сказал Марлоу, —для большинства из них это будет последнее путешествие, которое мы поможем им совершить.

— Ну, Марлоу, ты становишься прямо поэтом. А теперь позволь мне остановить тебя, пока ты не опозорился еще больше.

Марлоу улыбнулся, его лицо почти потерялось в глубоких тенях ночи. — Вполне, — сказал он и вдруг почувствовал присутствие какого-то человека прямо позади себя. Он перевернулся и схватился за пистолет. Там стоял Король Джеймс. Они не слышали, как тот подошел.

— В сотне ярдов в ту сторону есть наблюдательный пункт, — Король Джеймс указал на север, — и еще один там на дальнем гребне. Но они все пьяны.

— Отлично. — Марлоу на мгновение замолчал, ожидая, пока его биение его сердца придет в норму.

— Давайте обсудим стратегию, а затем уйдем отсюда.

Когда, наконец, был учрежден «Плимутского приз», Марлоу оставалось только благодарить Господа за то, что им не пришлось выводить ее в открытое море.

Он и Бикерстафф вернулись на следующий день после разведывательной вылазки и обнаружили, что лейтенант Рейкстроу приложил огромные усилия и заставил людей поработать. Нижние ванты были установлены на полную катушку, хотя и осторожно, чтобы не ранить еще больше прогнившие мачты, и заново зачернены. Корабль был выскоблен от носа до кормы, а некоторые паруса на нем были заменены запасными, по крайней мере, те, которые были в еще худшем состоянии, чем первые. Не было запасной веревки для замены ходовой части, но, по крайней мере, большая ее часть была перекручена встык.

— Думаю, это все, что мы смогли сделать, сэр, с тем, что у нас есть на борту, — сообщил Рейкстроу, стоя рядом со своим новым капитаном на квартердеке, когда берега реки Джеймса проплывали мимо. — Мне не хочется это говорить, сэр, но я хотел бы найти веский повод, что кораблю требуется капитальный ремонт

Его одежда, как заметил Марлоу, стала опрятнее, чем прежде. На нем был новый сюртук и треуголка. Казалось, он стал прямее.

— Не бойтесь так говорить, лейтенант. В этом вы совершенно правы, и мы займемся им, как только сможем. Ошибка Аллэйра заключалась в том, что он многое требовал, ничего не давая взамен. Скоро мы докажем колонии, что они не смогут обойтись без нас, и тогда нам дадут все, что нам нужно.

— Да, сэр, — сказал он. — Но пожалуйста, скажите сэр, что мы будем делаем дальше?

— В свое время, лейтенант, в свое время. - Марлоу не нужно было, чтобы слухи о его планах достигли нижней палубы, а то людям внизу пришлось бы провести следующие два дня в смертельном страхе.

Марлоу знал о смертельном страхе. Он знал страх, который могли вызвать пираты, и лучше других знал, чем подтверждался этот страх. Он видел рты, набитые горящей паклей, живых мужчин, изрезанных стеклом разбитых бутылок, женщин с отрезанными грудями и изнасилованных до смерти.

Но это проделывали не пьяные головорезы с острова Смита. Это проделывал другой человек, и в другое время, и он давно выбросил его из головы. Он боялся этого человека, но его не было среди тех, с кем ему предстояло столкнуться.

И он считал это удачей. Он понял, какое это было счастье в то самое утро, когда он наблюдал за «Плимутским призом», и людьми, на которых он будет полагаться в предстоящей кровавой схватке, изо всех сил, пытавшихся поднять якорь со дна. Потребовалось около десяти часов только для того, чтобы переоснастить и подготовить корабль, а потом люди оглядывались вокруг, как будто они впервые увидели «Плимутский приз». Это было невероятно.

В конце концов, с большим трудом и большим количеством сломанного снаряжения они снялись якорь и заставили «Плимутский приз» переместиться с того места на реке Джеймса, где он стоял.

Насосы ни разу не останавливаясь с той минуты, и за все время работы.

И за все тридцать часов, которые им понадобилось, чтобы приблизиться к острову Смита, Марлоу думал только об одном: я веду эту развалину с этими людьми против банды разбойников, превосходящих нас численностью в два раза. Банды, для которой убийство является такой же частью жизни, как лень и жалобы на «Плимутском призе».