Сторожевой корабль

Глава 21

Они обрушили эту катастрофу на свои собственные головы. Нет, не он. Его отец - Джейкоб Уилкенсон и его любимый сын Мэтью. Эти двое, бездумные, мстительные Уилкенсоны, сами навлекли на свой дом эту чуму.

Джордж Уилкенсон обнаружил, что это осознание сделало его странно спокойным даже перед лицом того, что было для него самым немыслимым из кошмаров: финансового краха, выбора между бедностью и огромным долгом.

Сколько раз в прошлом отец отмахивался от него, проклиная его робость и доказывая ему, что смелый поступок всегда правильный? И сколько раз его отец оказывался прав? Каждый раз. До нынешнего момента.

Теперь Марлоу сотворил с Уилкенсонами именно то, что Уилкенсоны намеревались сделать с ним, и оба, по-видимому, были разорены. Как двое мужчин, стреляющих друг в друга на дуэли.

— У меня есть люди, которые прочесывают Уильямсбург и Джеймстаун в поисках моряков, и я попросил губернатора, чтобы он нашел для нас людей, так как это был назначенный им самим капитан, который ограбил нас, но я не надеюсь, что это принесет нам какую-либо пользу. — произнес Джордж.

Двое мужчин сидели в библиотеке, той самой комнате, которую месяц назад в ярости разнес Джейкоб Уилкенсон. Теперь старик сидел в кресле с подлокотниками, полу заглядывая в окно и слушая сына. Он казался совершенно спокойным. Джордж нашел это несколько пугающим.

— Да, — сказал Джейкоб Уилкенсон, взмахнув рукой. — Это бесполезно. Даже если нам удастся доставить этот проклятый корабль в Лондон так, чтобы его не захватил какой-нибудь чертов пират, рынок табака переполнится. Весь проклятый флот прибудет за две недели до этого, и нам повезет, даже если мы окупим стоимость доставки.

Джордж Уилкенсон сжал кончики пальцев и выгнул их дугой. Они казались ему старомодным шлемом, вроде того, что был изображен на Джоне Смите. — Табака не хватит до следующего каравана. Ты хочешь сказать, что мы признаем поражение? Что Марлоу нас победил? Что нам удалось уничтожить друг друга?

— Марлоу скорее разозлил нас нас, а не победил! Мы начнем сначала, но не с Марлоу, о нет. Мы сокрушим его. Наши планы не изменилось.

— Возможно, нет, — резко сказал Джордж. Его отец, казалось, не понимал всей серьезности ситуации. — Но наши обстоятельства, безусловно, таковы. Урожай табака был почти нашим годовым доходом. Без него мы не сможем обеспечить то, что нам нужно для урожая следующего года. Мы не в состоянии платить ни надсмотрщикам, ни капитану «Братьев Уилкенсонов», ни капитану шлюпа. У нас много оборудования, которое требует замены. Нам придется занимать огромные суммы или продавать землю с рабами, но в любом случае это наша погибель. Если бы ты хоть немного обращал внимание на книги, ты бы это знал. - Разговор со стариком таким образом доставлял ему извращенное удовольствие, хотя все это было гибельно для Джорджа не меньше, чем для его отца.

Джейкоб встал со стула и начал ходить. — Мы не разорены, ни в коем случае.

— Ты не видел книг.

— К черту эти проклятые книги! У меня больше денег, чем указано в книгах. Сейчас я занимаюсь бизнесом, который принесет нам вдвое больше, чем принес бы проклятый табак.

— Каким… бизнесом? Почему ты не сказал мне об этом?

— У тебя не хватит на это смелости, мой мальчик. У Мэтью бы все получилось, у меня с Мэтью. И за такое не возьмется человек, который беспокоится о книгах.

Джордж почувствовал, как его лицо вспыхнуло, но затем его спокойствие уступило место гневу. Унижен, в очередной раз. Если и было что-то, чем он гордился, так это совместное ведение дел Уилкенсонов. И вот отец говорит ему, что существует какое-то целое предприятие, о котором он даже не подозревает, нечто более прибыльное, чем даже плантация, как будто вся работа, которую он делает, представляет собой не более чем побочный бизнес, какое-то мелкое развлечение. Из могилы Мэтью снова переиграл его.

Джордж сидел молча, ожидая, пока пройдет румянец унижения. Наконец, он сказал: — Значит, ты говоришь мне, что денег достаточно?

— Денег достаточно, и их будет еще больше.

— Не мог бы ты мне сказать, откуда возьмутся эти деньги?

— Нет, я не скажу. Этот бизнес не для тебя.

— Я так понимаю, это тоже что-то незаконное?

— Это не твое дело. Я скажу тебе, сколько у нас денег, а ты можешь заглянуть в свои чертовы книги и сказать мне, что нам нужно для плантации, и все будет нормально. Теперь у нас нет никаких забот, кроме Марлоу. Мы еще сможем прожить с потерей нашего урожая, но я не думаю, что он это сможет. Мы должны внимательно следить за тем, будет ли он занимать деньги или попытается продать дом Тинлингов.

Джордж Уилкенсон сжал одну руку в кулак и мягко, ритмично ударил ею по ладони другой руки. Теперь все изменилось. Высокомерие, торжество над неудачей отца исчезли. Казалось, что старик снова оказался прав, и как будто он действительно мог спасти состояние Уилкенсонов и разом покончить с Марлоу.

— Тогда очень хорошо, — сказал Джордж. Он быстро встал. — Дай мне знать, чем я могу быть тебе полезен. —Не глядя отцу в глаза, он прокашлялся, посмотрел вверх, а затем повернулся и вышел из комнаты, не имея сил стоять там дольше ни секунды.

Все они крутились у него в голове: Марлоу, его отец, Мэтью, Элизабет Тинлинг, пока он поднимался по широкой дубовой лестнице, перешагивая по две ступени за раз. Он не знал, куда идет, и для чего. Он просто шел инстинктивно. Уходя от старика, пытаясь уйти от его мыслей.

Наверху лестницы он остановился и посмотрел в коридор, по обеим сторонам которого были двери спален. Его комната была в конце, а рядом с ней находилась комната Мэтью. Он шел по коридору, осторожно приближаясь, зачем, он не знал. Он схватился за ручку, повернул ее и вошел внутрь.

Комната не изменилась со дня смерти Мэтью, и Джордж сомневался, что когда-либо начнет меняться. Он знал, что его отец и мать иногда заходили туда и садились на кровать Мэтью. Иногда он слышал рыдания. Он задавался вопросом, вызовет ли его собственная смерть столько горя, останется ли его комната как некая святыня, если его убьют.

— Интересная мысль, — сказал он сам себе мягко и остановился на этом.

Он шагнул дальше в комнату, и начал рыться в содержимом различных ячеек стола. Записки, письма, множество ленточек, подаренных ему молодыми девушками, жаждущими выйти замуж за состояние Уилкенсонов.

Он покачал головой, когда подумал об этом. Каким безалаберным мужем стал бы Мэтью, каким легкомысленным и жестоким он был бы, судя по спинке кровати, тумбочке, маленькому секретеру. Он сел в кресло перед секретером и задумался. Женитьба не остановила бы его бешеных погонь за каждой девушкой, которая должна была лечь в его постель. Но из всех прекрасных, милых девушек колонии, которые падали от него в обморок, его интересовала только Элизабет Тинлинг. Он сам стал бы для нее даже лучшим мужем, чем библейский Иосиф, если бы это было возможно.

Он выдвинул ящик и остановился, подумав об Элизабет Тинлинг.

Его ненависть к ней не утихла, равно как и осознание того, что она была дорожкой, которую он проложил, к падению Марлоу. Его отец, возможно, найдет способ разорить Марлоу в финансовом отношении, но Джордж хотел большего. Он хотел, чтобы Марлоу был унижен, презираем всеми, и он хотел того же самого для шлюхи, которая была рядом с ним.

Во всем была ее вина, с самого начала. Если Джорджу удастся сбить ее с толку, это может заставить Марлоу сделать какую-нибудь глупость. По крайней мере, это будет еще один удар ножом в спину.

Его обращение к письменной записке было бы бесполезным, теперь, когда ей было так уютно с Марлоу. Он мог бы просто подставить ее другим способом, и, возможно, стать ее героем. И тогда она окажется у него в долгу.

Но у Мэтью было на нее что-то особенное, какой-то рычаг. Джордж предположил, что он забрал его с собой в могилу, но ему пришло в голову, что, возможно, это не совсем так.

Он перерыл содержимое ящика, бросая бумаги на пол, но ничего не нашел. Он закрыл ящик и открыл следующий, и там снова не было ничего, кроме обыденных свидетельств прежней жизни его брата. Третий был таким же, как и все ящички и шкатулки внутри.

Мэтью встал, выдвинул самый верхний ящик и вывалил его содержимое на пол, обшаривая сам ящик в поисках чего-нибудь, что могло быть приклеено или спрятано. Там ничего не было, поэтому он отбросил ящик в сторону и вытащил второй, потом третий, добавляя их содержимое к куче на полу, но все равно ничего не нашел.

Хотя он только что подумал об этом, теперь он был убежден, что у Мэтью что-то есть, какие-то настоящие улики, спрятанные где-то в его комнате. Он опрокинул секретер в поисках какого-нибудь тайника, но ничего необычного не обнаружил.

Он бросил содержимое письменного стола в кучу посреди комнаты и повернулся к сундуку у ножек кровати. Он опрокинул сундук и приподнял его достаточно высоко, чтобы вывалить хранящиеся там одеяла, одежду и старые ботинки в другую кучу на полу. Затем он встал на четвереньки и стал рыться в куче, отшвыривая по полу все, что попадалось под руки, но там все равно ничего не было.

— О, сукин сын, сукин сын, ну, где же это? — воскликнул Джордж, выражая в своих словах всю меру отчаяния, которое он чувствовал. Он опрокинул тумбочку и вынул содержимое ящика.

Его взгляд переместился на бюро на одной стене и небольшую полку с книгами на другой, и он остановился на книгах. Он схватил первую и пролистал ее, но внутри ничего не было. Он схватил вторую, и третью, и четвертую, но ничего не нашел, и в гневе стал сметать с полки оставшиеся книги, надеясь, что за ними что-то спрятано, но там была только стенка.

Он повернулся к бюро и наткнулся на стопку книг, пытаясь пересечь комнату. Он взглянул себе под ноги. Там лежала черная книга. Библия - у которой три бронзовые буквы наполовину отвалились.

Джордж наклонился и медленно поднял Библию, стараясь не уронить буквы. Он вытащил ее из-под других книг, медленно, как драгоценный артефакт, и отложил буквы в сторону.

— О, Мэтью, что у нас здесь? - прошептал он. Каждое письмо было адресовано его покойному брату. Он развернул верхнее. Его глаза переместились к нижней части страницы, чтобы увидеть, от кого пришло письмо. Там аккуратным знакомым почерком было написано: — Уильям Тинлинг, эсквайр. Старший сын Джозефа Тинлинга. пасынок Элизабет. Особенный друг Мэтью. Обратный адрес был Лондон.

Джордж снова перевел взгляд на начало письма, но не смог его прочитать, потому что руки у него дрожали. Он подошел к кровати и сел. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и начал читать.

«Мой дорогой Мэтью,

Я с большим удовольствием прочитал твое письмо от 23-го числа и рад, что в колонии все идет хорошо. Мы очень огорчены известием о кончине моего отца, так как я не сомневаюсь, что все, кто знал его, были там. Но теперь, когда он ушел из этой жизни, я думаю, что должен уточнить некоторые вещи, хотя бы для того, чтобы между тобой и мной не было недопонимания, которое нанесло бы вред нашей драгоценной дружбе. Ты, наверное, догадался, что речь идет о Элизабет, которая воображает себя Элизабет Тинлинг и моей мачехой, хотя я испытываю большое отвращение при одной мысли об этой…»

Джордж быстро прочитал письмо, затем закрыл глаза и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и перечитал его снова, и снова.

— О, мой Бог, — прошептал он. — О, мой Бог, О, Господи. - Это было не просто письмо, которое он держал в руке. Это был первый шаг к гибели Элизабет. И когда она падет, Марлоу тоже окажется у него в руках.

Он сидел, смотрел на груду книг на полу и думал о своей мести, планируя каждый следующий шаг, исследуя каждую возможную ошибку и следствие, как шахматист, сосредоточенный на своей игре.

Солнце скрылось, и спальня Мэтью погрузилась во мрак наступившего вечера, когда Джордж, наконец, встал. Он проигнорировал созданный им погром, когда пересек комнату и вышел в холл. У него не было времени на комнату умершего. Ему предстояло еще многое сделать.