Сторожевой корабль

Глава 31

Джордж Уилкенсон был еще в доброй миле на юге от Уильямсбурга, когда почувствовал, что что-то не так.

Он провел день, насыщенный день, осматривая небольшую семейную плантацию на реке Йорк недалеко от Квинс-Лейк. Он нашел плантацию в хорошем состоянии, молодые растения были посажены во время последнего дождя, а мельница полностью отремонтирована и работала. Было приятно уйти от напряженной атмосферы на плантации Уилкенсона. Чтобы почувствовать себя хозяином своих земель и своего народа. Хорошо было уйти подальше от отца.

Он остановил лошадь, повернув ухо на юг. Он услышал звон колоколов, отчетливо, хотя и слабо, за милю или около того. Колокола в городе?

Он нахмурился и посмотрел в сторону откуда слышался звон. Вдоль горизонта, чуть выше линии деревьев, он увидел длинное пятно дыма, окрашивающегося в бледно-красный цвет по мере того, как солнце двигалось к западу. Что-то горело, и горело что-то большое. Возможно, весь Уильямсбург был в огне. Но нет, дым виднелся дальше, ближе к югу. Возможно, колокола звонили, призывая людей помочь потушить пламя.

Он пришпорил бок лошади и продолжил путь. Полоска дыма тянулась со стороны плантации Уилкенсонов, и это вызывало у него некоторое смутное беспокойство, но не сильное. Вероятность того, что горит его собственный дом, была ничтожной, а на плантации было достаточно людей, чтобы справиться с любой такой катастрофой, пока она не вышла из-под контроля.

Только через двадцать минут он увидел первых перепуганных горожан, устремляющихся на север из города.

Сначала мимо него промчались лишь несколько человек верхом, ехавших довольно быстро, и он не сразу уловил связь между ними и звоном колоколов, и дымом. И хотя было странно, что они не остановились, не обменялись с ним ни словом и даже вроде не заметили его, и что на дороге было больше всадников, чем можно было увидеть в это время, Джордж не видел причин для беспокойства.

Когда он увидел людей, следующих за ними, простых людей с фургонами, гружеными пожитками, запряженными их жалкими животными, он понял, что там действительно что-то не так. Нечто большее, чем просто пожар на какой-нибудь плантации Уильямсбурга.

— Послушайте… — Уилкенсон развернул своего гнедого и остановился рядом с фермером, который вел на север вдоль дороги старую тягловую лошадь. Лошадь, в свою очередь, тянула тяжелую повозку, набитую семьей фермера и некоторыми пожитками. Глядя на его земные блага, Джордж не мог понять, зачем ему нужно тратить столько сил на спасение всего этого.

— Что случилось? Куда все идут?

— В любые места. Прочь. Лишь бы подальше. Дьявол в Уильямсбурге. Земли приливных вод атакованы. Сожжены все плантации вдоль реки Джеймса.

— Как так? Кем? Кто сжигает плантации?

— Не знаю. Ходили слухи, что снова голландцы, но это ведь не имеет значения, не так ли?

В какой-то степени этот человек был прав, хотя Джордж и догадывался, что это не голландцы. На самом деле, у него было хорошее представление о том, кто это на самом деле, и эта мысль вызвала у него неприятное чувство в животе. Он слышал это от капитана «Братьев Уилкенсон». Пираты. Бесчеловечная, дикая сила, выходящая за рамки человеческого поведения.

Он снова развернул свою лошадь и продолжил свой путь на юг, скача изо всех сил, обгоняя постоянно растущий поток людей, бегущих из столицы.

Наконец, он добрался до огромной кучи земли и строительных материалов, которая вскоре станет дворцом губернатора, и продолжил свой путь в сердце Уильямсбурга. Судя по тому, что он увидел, здесь царил абсолютный хаос: лошади и фургоны, заполнили улицу, а люди выбегали из домов с охапками вещей, загружая их в любые транспортные средства, которые у них были, а затем спешили за новыми.

Он слышал громкий, гневный крик, вопль, плач детей, топот десятков, мчавшихся во все стороны лошадей и пьяные проклятия тех низов, которые нашли свое убежище в бутылке.

Он остановился возле тюрьмы. Шериф Витсен собирал людей, которые должны были поддержать его. Пока с ним было пять человек.

— Шериф, шериф! — Уилкенсон спрыгнул с лошади и поспешил к нему. — Шериф, что, черт возьми, происходит?

— Это чертовы пираты, черт возьми их черные души. Боже мой, — обратился Витсен к одному из добровольцев, — это ружье прошлого века, оно разнесет тебя к чертям, если ты из него выстрелишь. Иди в оружейную и принеси другое.

Витсен снова повернулся к Джорджу Уилкенсону. — Они вышли на берег около полудня, к северу от острова Хог. Сначала пришли к Финчу. Я думаю, это было первое поместье, которое они увидели. Большая часть семьи сбежала, рабы тоже, но, закончив веселиться, они сожгли его. Перебрались на плантацию Нильсона и с ней тоже покончили. Последнее, что я слышал, это было около получаса назад, что они сейчас на плантации Пейджей.

Двое мужчин на мгновение замолчали, пока шум и неразбериха кружились вокруг них. Не было нужды говорить, о чем оба думали. Дом Пейджей находился чуть выше по дороге от дома Уилкенсонов.

— Что с городской стражей? — спросил Уилкенсон.

— Вызвали их, но большинство из них слишком беспокоятся о безопасности своих семей, чтобы явиться сюда. Я послал к ним человека, который пытается их собрать, но я не очень надеюсь на это.

Пираты почти подошли к его дому, и не было никакой защиты, которую могла бы предложить колония. Джорджу казалось, что он стоит на лужайке совершенно голый.

А потом ему пришла в голову еще одна мысль, и он почувствовал, что краснеет от гнева. — Но где морская охрана? Где великий Марлоу и его маленькая драгоценная банда? Похоже, это же его компетенция.

— Сегодня утром морская охрана спускалась вниз, и сражалась с пиратами, около часа. Не знаю, что случилось, но теперь она стоит в Джеймстауне. Они просто сидят там.

— Ну, почему же им никто не прикажет идти воевать с этими разбойниками?

— Я предложил то же самое губернатору. Губернатор сказал, что Марлоу никому не подчиняется.

— Верно. Что ж, этого и следовало ожидать. Марлоу такой же пират, как и любой из этих ублюдков. Несомненно, к концу недели он сам разграбит всю сельскую местность. Его нужно увалить.

— Я в этом не сомневаюсь, если останется кого уволить. Но видишь ли, твой отец реквизировал много припасов пороха, дроби, стрелкового оружия у городской стражи. Наверное, он заранее думал, что такое может случиться. Я думаю, он готовится к какой-то защите. Как только мы соберем здесь людей, мы отправимся на вашу плантацию и, может быть, сможем задержать их там или загнать обратно в реку.

— Надеюсь, вы правы, — сказал Уилкенсон, садясь в седло. — Я поеду прямо на нашу плантацию и посмотрю, что можно сделать.

Это было равносильно тому, что мчаться в бой по знакомой извилистой дороге из Уильямсбурга на плантацию Уилкенсона. Солнце скрылось за деревьями на западе, а южную часть неба заволокло огромное облако дыма, поднимавшееся столбами из нескольких мест и окрашенное в красный, розовый и желтый цвета.

Самым дальним темным столбом была плантация Зеблеров. Уилкенсон мог определить это по местонахождению дыма. Следующей была Нельсонов. В третьей он не был так уверен; это могла быть мельница, которая стояла на той дороге. Не было похоже, что дом Пейджей горел, и это, скорее всего, означало, что пираты не добрались до плантации Уилкенсона. Еще нет.

Такая логика мало помогала уменьшить абсолютную панику, которую Джордж чувствовал, когда спешил к своему дому. Он был в ужасе от мысли об опасности, с которой может столкнуться его семья, когда на них нападут мародеры. Он был еще больше напуган опасностью, в которой находился он сам, хотя и не признавал этого.

Едкий запах пожаров стал более явным, когда Джордж преодолел последние полмили до плантации Уилкенсона. Он мчался по длинной дороге, ведущей к дому, сгорбившись над шеей лошади и съежившись от чего, он не знал.

Дорога была темной, теряясь в длинных тенях деревьев, окаймлявших путь. Он почти не заметил группу рабов Уилкенсонов, полевых рабочих, стоявших у большого дуба в сотне футов от дома. Каждый из них держал холст с несколькими вещами, связанный в узел. Они выглядели очень испуганными.

Он остановил свою лошадь: — Что вы здесь делаете?

Вперед вышел старик: — Мы боимся оставаться в наших бараках для рабов из-за пиратов, но мастер Уилкенсон говорит, что мы должны оставаться на плантации.

Джордж Уилкенсон посмотрел на кучку жалких людей, сгрудившихся под деревом. Он думал, что ему с ними делать.

Его первой мыслью было вооружить негров, чтобы они могли участвовать в защите плантации, но мысль о вооруженном рабе пугала его даже больше, чем мысль о мародерствующих пиратах. Ничто не помешает рабам убить всех белых людей в доме и присоединиться к пиратам. Если бы они подумали об этом, то поняли бы, что им лучше поступить именно так.

— Ты знаешь, где находится плантация Королевского озера? Ты знаешь, как туда добраться?

— Да, мастер Джордж.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты повел туда всех этих людей. Когда доберетесь туда, расскажи надзирателю, что здесь происходит. Вам следует находиться в безопасности, и мы пошлем за вами, когда все это закончится.

— Да, мастер. Но, мастер Джейкоб, это… ваш отец сказал…

— Не обращай внимания, просто иди. И помни, я скоро буду искать вас. Если у вас возникнет мысль бежать, я распоряжусь, чтобы вас всех выследили и наказали, будьте уверены!

Джордж поймал себя на том, что выкрикивает предостережение уже рабам в спину, когда люди, вздохнув с облегчением, пробежали мимо него и поспешили вверх по дороге. Последние сто ярдов до дома он проехал со скоростью плантатора и спрыгнул с седла. Он сам накинул вожжи на перила так, как конюх уже был в четверти мили вниз по дороге вместе с остальными, и поднялся по лестнице к входной двери перепрыгивая по две ступени за раз.

Сцена, представшая перед ним за дверью, была очень похожа на ту, что он увидел под дубом, но лица у всех были бледные, одежда прекрасна, а немногочисленное имущество стоило больше, чем накопленные богатства всех негров в Вирджинии. Мать Джорджа, две его сестры, его тетя и дядя, которые по несчастью выбрали этот месяц, чтобы приехать из Мэриленда, а также его бабушка и дедушка по материнской линии находились там, в широком фойе. Все они были одеты для путешествия. Все они выглядели как пойманные в ловушку и испуганные животные. Он чувствовал их близкую панику, и это также привело его на грань замешательства.

— Что здесь происходит? — спросил Джордж. — Где Отец? Почему вы все еще здесь?

— Твой отец в библиотеке, — сказала миссис Уилкенсон. Она выпрямилась, стараясь не выглядеть сердитой или испуганной. — Он приказал нам оставаться, так как считает, что нам ничего не угрожает.

— Никакой опасности…? — Джордж недоверчиво уставился на свою мать. Она никогда не могла открыто бросить вызов своему мужу, как и Джордж не мог бросить ему вызов, и поэтому они подошли к порогу бегства и остановились.

Спорить с ней было бесполезно. Он повернулся и помчался по коридору к кабинету отца.

Джейкоб Уилкенсон сидел в кресле с подлокотниками, у него на коленях лежала раскрытая книга. Он поднял глаза, когда Джордж ворвался в комнату.

— Ты забыл постучать? — спросил Джейкоб.

— Что, во время всего этого столпотворения, ты делаешь, сидя здесь, как будто тебе нет дела до того, что происходит в мире? Ты что, не видел дым? Ты ничего не знаешь о разбойниках, которые опустошают плантации.

— Я знаю о них все, и я недвусмысленно скажу им, что это недопустимо. У нас не было такого соглашения. Возможно я заплачу кое-какие штрафы и все. И ты тоже рассчитывай на это…

— Штрафы? О чем ты говоришь?

— Этот… этот разбойник, как ты его называешь, — капитан Жан-Пьер Леруа. Он работает на меня. Это и есть та самая небольшая договоренность, о которой я упоминал. Мы с Мэтью договорились об этом с Рипли, капитаном нашего речного шлюпа.

Джордж уставился на него, покачав головой. — Я не понимаю.

Джейкоб вздохнул и закрыл книгу на коленях: — Я договорился через Рипли о покупке всего того, что будет продавать этот человек. Прибыль будет колоссальная. А как, по-твоему, мы сможем выжить, потеряв годовой урожай?

— Жан-Пьер Леруа? Ты, конечно, имеешь в виду того разбойника, который похитил наших «Братьев Уилкенсонов»?

— Конечно, его. И вот еще новости. Я разговаривал с Рипли сегодня утром, и что ты думаешь? Он говорит, что Марлоу на самом деле головорез по имени Малахий Барретт. Бывший пират! Понимаешь! Пират! Я знал, что в нем есть что-то странное, и вот оно… выяснилось! О, повеселимся мы теперь с его репутацией!

На Джорджа все это свалилось слишком быстро, как сильный дождь, который земля не может поглотить. — Вы заключили сделку с пиратом, который только что похитил «Братьев Уилкенсонов»?

— А теперь я прикажу ему разнести и взорвать всю эту чертову морскую охрану ко всем чертям. «Братья Уилкенсоны» лучше вооружены, чем «Плимутский приз», да и команды у Леруа больше. Он сделает, как я скажу. Вот почему я позволил ему оставить судно себе. Это и тот факт, что я полностью ожидаю, что пираты возместят нам все убытки.

— Но… этот человек - пират, ради всего святого! Разве ты только что не осудил Марлоу за то, что он пират? И кто мы такие, что берем таких людей на работу?

— Черт возьми, Джордж, как ты вообще можешь быть таким бесхребетным? — Джейкоб встал и прошелся по комнате. — В этом же вся прелесть, разве ты не видишь? Мы натравливаем одного пирата против другого. Марлоу будет убит, а его память будет очернена тем, что он делал раньше, кем он был. Я словно землю солью вспахиваю. Мы уничтожаем человека, мы уничтожаем его имя, его репутацию, все уничтожаем, стираем с лица земли. Не может быть более полной мести за убийство твоего брата.

— И все зависит от того, сделает ли этот разбойник то, что ты хочешь?

— Он сделает все, что я ему скажу. Рипли уже сообщил ему, я убедился в этом. Марлоу будет убит, а дальше мы возьмем наш бизнес в свои руки.

— Наш бизнес? Это твой бизнес, сэр, не мой. Я не собираюсь торговаться с пиратом.

— О, ну ты прямо праведник! Эти… люди… все равно будут грабить, будем мы у них покупать товар или нет, на благо воров в Саванне или Чарльстоне. Все равно это произойдет, несмотря ни на что, а мы можем получить прибыль.

— Ты сумасшедший. Ты не контролируешь этих животных.

— Конечно, контролирую Он давно работает на меня.

Это было невероятно. Джордж Уилкенсон медленно покачал головой, не веря своим глазам. — Шериф сказал, что ты реквизировал припасы у городской стражи для какой-то защиты?

— Ах, да, ты об этом. - Джейкоб махнул рукой. — Конечно, реквизировал для охраны.

— Для охраны? Для вооружения охраны?

— Какой же ты дурак! Я наоборот хочу использовать все это против охраны. Я попросил Рипли продать все это Леруа, чтобы у него были запасы, необходимые для того, чтобы разнести этого ублюдка Марлоу к чертям собачьим. И, как я слышал, именно это он и сделал. Я же говорил тебе, он сделает все, что я скажу.

— Ты… ты хочешь сказать, что отдал оружейные запасы ополченцев этому пирату?

— Он не пират, черт бы тебя побери! Он частный делец … Он работает на меня! — Джейкоб Уилкенсон перестал расхаживать по комнате и повернулся к Джорджу. Его руки дрожали. На его лбу выступили капли пота. Старик не был так уверен в себе, как он пытался это показать. — Этот мой корабль, я оставляю его им! — продолжил Джейкоб. Он быстро пересек комнату и посмотрел в окно на далекие поля. — Я достал им корабль, их проклятый порох и оружие, и они прекрасно это знают. Они сделают все, как я скажу, черт побери, они сделают все, как я им прикажу!

Джордж не знал, что ответить. Старик потерял всякую связь с реальностью. — Отец, я думаю, нам лучше уйти, — мягко сказал он.

— Не разговаривай со мной таким покровительственным тоном, ты, трусливый хныкающий ублюдок! - Джейкоб Уилкенсон обернулся и посмотрел на сына. — Если бы ты к моему несчастью был бы убит вместо Мэтью, этого бы не случилось! Мэтью смог бы помочь мне держать этих людей в узде, но не ты, о нет. Я знал, что ты не запачкаешь свои лилейно-белые руки такими делами! Ты бы подумал, что это ниже твоего достоинства!

— О, я уже испачкал свои лилейно-белые руки так сильно, что не могу даже думать об этом. Но нет, я бы не стал связываться с твоим незаконным и совершенно аморальным бизнесом, хотя ты даже не подумал спросить меня. Поверь мне, мне стыдно за то, что я сделал, и еще больше за то, что сделали вы с Мэтью. И я думаю, что ты скоро пожнешь урожай, который вы посеяли.

— Убирайся! Убирайся, ханжа и трус! Иди и постой в зале вместе с женщинами и стариками! — закричал Джейкоб, но взгляд Джорджа был устремлен мимо отца через окно на поле. Внезапно там показался огромный столб дыма. Отблески большого костра осветили деревья, отделявшие плантацию Уилкенсона от плантации Пейджа в трех милях от дома.

— Что ты там увидел? — спросил Джейкоб и обернулся, чтобы посмотреть, на что взглянул Джордж.

Пираты высыпали на поле у реки, десятки и сотни, как показалось Джорджу. Они шли по дороге, которая вела вдоль берегов Джеймса от Пейджа к их дому. Они находились в полумиле в конце поля и приближались к дому, как стая волков. Даже на таком расстоянии он мог слышать их вой и крики.

Оба Уилкенсонов какое-то время молча смотрели на надвигающуюся угрозу, на волну смерти, хлынувшую с реки.

Джордж тяжело сглотнул, борясь с ужасом. — Пойдем отсюда, нам пора, — сказал он, удивленный своим властным тоном, несмотря на страх.

— Нет, — сказал отец, как бы прося разрешения, — нет, я должен остаться и объяснить этим людям.

— Отец, мы должны идти.

— Нет! — Джейкоб обернулся с красным лицом, вспоминая, кто он такой. — Нет! Я все это создавал сам и не позволю таким ублюдкам, как этот Леруа, говорить мне, что к чему! Эти люди не имеют права указывать мне, что делать, ни один человек не имеет права говорить мне, что делать! Ты меня слышишь, я им так и скажу!

Невероятная гордость Джейкоба Уилкенсона мешала ему соображать. Его гордость была источником его силы, и гордость не позволяла ему уйти, потому что это было для него равносильно осознанию того, что он совершил глупый и ужасный поступок. Джейкоб Уилкенсон лучше умрет, чем поступится своей гордостью и пойдет вниз, настаивая на своей правоте.

Джордж тоже понял все это, и он также понял, что вся семья умрет из-за него, если он даже молчаливо не признает свою ошибку.

— Мы уходим, отец, — сказал Джордж.

Его глаза снова переместились к окну. Длинные тени тянулись от ног пиратов, пока они взбирались на холм. Сквозь ветви деревьев за окном он увидел лезвия сабель , сверкающие в лучах солнца. Он увидел закутанные в ткань головы, перекрещенные ремни с оружием, которое на бегу хлестнуло по голым грудям, треуголки, рваные камзолы, бородатые, грязные, окровавленные и, ухмыляющиеся лица.

— Да, да, хорошо, иди ты, проклятый трус, иди и возьми с собой всех этих трусов, а когда все это закончится не возвращайся! — закричал Джейкоб, но Джордж уже вышел из комнаты. Он побежал по коридору к входной двери. — Все уходим, скорей! — приказал он, распахивая дверь и махая рукой, и испуганные люди в фойе вывалились за дверь.

— А как насчет твоего отца? Где твой отец? — спросила его мать, когда он наполовину вытолкнул ее за дверь.

— Он не придет, и я ничего не могу сделать, — сказал Джордж, и его мать ничего не ответила. Она даже не удивилась. Никто лучше его матери не знал, на какой идиотизм был способен Джейкоб Уилкенсон.

Они сошли вниз по ступенькам и пересекли кольцевую дорогу, и Джордж понял, что не знает, что делать дальше. Старики едва могли ходить. До Уильямсбурга пешком они точно не доберутся, а поблизости была только одна его лошадь.

— Черт возьми, черт возьми…— Джордж огляделся. Крики и улюлюканье пиратов, казалось, раздавались откуда-то рядом, но они все еще находились на другой стороне дома. — Бегите к тем деревьям, — сказал он, указывая на дубы в конце дорожки, в пятидесяти ярдах от дома. — Я схожу за какой-нибудь повозкой.

Все были слишком напуганы, чтобы протестовать, за что Джордж был благодарен, потому что знал, что ему будет достаточно малейшего аргумента, чтобы изменить свое мнение. Они поспешили прочь своей неуклюжей шаркающей походкой, а он повернулся и помчался вокруг дома к конюшням.

Пираты копошились у крыльца дома, били окна и выбивали заднюю дверь. Джордж остановился на секунду, чтобы посмотреть на разрушения, затем повернулся и побежал.

Он тяжело дышал, и его грудь болела и горела, когда он, наконец, распахнул одну из больших дверей тускло освещенной побеленной конюшни и протиснулся внутрь.

Единственным транспортным средством была старая повозка, сдвинутая назад. Семейный экипаж был в каретном сарае, но лошади были, в конюшне, и он не хотел даже и пытаться вывести их туда и попытаться впрячь на глазах у пиратов. Вместо этого он выбрал одну из упряжных лошадей, огромного фламандца, и подвел ее к старой повозке.

Он услышал первобытный, ужасающий звук полчищ диких орд, ворвавшихся в его дом, крики и вой, чередующиеся со звоном разбитого стекла и ломающегося дерева. Ему не хотелось думать о том, что там происходит, пока он возился с незнакомой сбруей телеги. Лошадь нервно дернулась.

Джордж вставил удила в пасть большого животного, накинул уздечку ему на голову. Медленная и сложная работа по подгонке лошади к упряжке снова возродили чувство страха у Джорджа. Он был близок к панике, но нашел в себе силы шагнуть по покрытому соломой полу и выглянуть из-за двери.

Лишь несколько разбойников все еще были снаружи, те, кто остановился, чтобы напиться из своих бутылок, прежде чем нырнуть во внутрь через разбитую дверь или окно. Он увидел большую их часть в доме. Они были в полном бешенстве, рвали занавески, рубили тесаками и саблями все, что можно было разрушить. Он слышал, что акулы ведут себя точно также во время кормежки, но никогда не представлял, что люди способны на такое. Ему было интересно, жив ли еще его отец. Удивился ли он, увидев эти разрушения или не обратил на них внимания. Ему было стыдно за то, что Уилкенсоны сделали с собой, и со всей колонией. Он глубоко вдохнул.

Его первой обязанностью было благополучно увести отсюда семью. Следующим его шагом было приложить некоторые усилия, чтобы спасти земли приливных вод. Он знал, к чему это приведет, и от одной мысли об этом его затошнило даже больше, чем от страха.

Медленно, очень тихо он толкнул дверь конюшни и отступил в тень. Никто не заметил, но они не пропустят грохочущую мимо них повозку. Он помчался обратно в конюшню и взобрался на грубое сиденье. Он взял поводья, сделал еще один глубокий вдох, задержал дыхание, а затем выдохнул, крикнув: — Эй, эй, пошла! — и хлопнул поводьями по шее лошади.

Большая лошадь, уже занервничавшая от шума и от незнакомых рук Джорджа, рванулась в галоп, едва сорвавшись с места. Они выскочили из конюшни на ломовой повозке, пролетая мимо стойл, упряжи, инструментов и дверей, и помчались по проторенной дороге к передней части дома. Джордж ничего не слышал, кроме грохота тяжелых копыт, скрипа повозки, которая мчалась быстрее, чем должна была, и он вдруг испугался, что лошадь не остановится, когда ему будет нужно.

Затем сквозь грохот и стук он услышал удивленный возглас. Выстрелил пистолет, и пуля пролетела мимо. Джордж наклонился вперед и снова дернул поводья, но лошадь бежала так быстро, как только могла.

Они обогнули дом и спустились по подъездной дорожке. Дубовая роща расплывалась, когда тележка подскакивала и тряслась на грязной дороге. Джордж натянул поводья и закричал: — Стой, стой, стой! — и, к его облегчению, лошадь замедлила ход, а затем остановилась. Она потрясла головой, заржала и стала нервно переминаться огромными копытами, но оставалась стоять практически неподвижной.

Джордж спрыгнул с сиденья: — Давайте, давайте, быстрее! — крикнул он, махая руками своей семье, сбившейся в кучу за деревьями.

Его сестры появились первыми, вырвавшись, как куропатки, из подлеска и вскочив на грязную телегу. Следующей шла его мать, помогая своим матери и отцу, а за ними тетя и дядя.

— О, ради бога, поторопитесь, — сказал Джордж. Он снова посмотрел на дом. Около дюжины разбойников выскочили из здания и мчались по дороге к повозке.

Мысль о смерти ради забавы пиратов заставила Джорджа вспыхнуть от гнева, даже когда его желудок содрогнулся от страха. Он шагнул вперед, подхватил свою бабушку на руки и посадил ее поверх своих сестер в задней части повозки. То же самое он проделал с дедом, помог матери подняться, а вслед за ними подтолкнул тетку и дядю.

Пираты были в двадцати ярдах, не больше. Один из них остановился, поднял пистолет и выстрелил. Дульная вспышка была яркой в угасающем свете.

Пуля пронеслась над его головой, и как раз в тот момент, когда Джордж благодарил Бога за то, что он сохранил ему жизнь, лошадь взвизгнула от страха и взбрыкнула, чуть не опрокинув повозку с пассажирами. Животное опустилось на четвереньки и понеслось, а Джордж бросился на открытую подножку, схватился за боковые поручни и подтянулся, когда повозка помчалась по дороге. Он полез вперед, наступив на кого-то, сам не зная кого, и залез на сиденье.

Поводья все еще лежали там, и Джордж взял их в руки, хотя и не думал, что лошадь подчинится какой-либо команде, будь то человек или даже сам Бог. Он увидел полосу крови там, где пиратская пуля задела его бок.

Обезумевшее животное мчалось по дороге, совершенно неуправляемой, но, по крайней мере, оно бежало в правильном направлении, прочь от дома, так что Джордж дал возможность лошади думать самой. Он слышал крики и выстрелы за спиной, которые становились все тише, когда они оставили свой дом позади. Он не сводил глаз с дороги. Он сгорбился, напрягся, ожидая получить пулю в спину. Он ехал не оборачиваясь.