Сторожевой корабль

Глава 4

Жан-Пьер Леруа, пошатываясь, выбрался из своей палатки, щурясь и моргая от яркого света утреннего карибского солнца. Выступившие слезы покатились по его щекам. Его голова раскалывалась от натиска света. Он нахлобучил свою потрепанную шляпу на глаза, сделал еще один глоток из бутылки виски, которую держал в руке, и оглядел свои владения.

Далеко на востоке, среди зеленого леса, раскинулся небольшой городок Нассау, состоящий на самом деле всего из нескольких домов, парочке магазинов и таверен. Большая часть населения острова, около двухсот мужчин и, возможно, пятидесяти женщин, были разбросаны по полумильному участку песчаного берега, на котором были разбиты палатки Леруа и его людей. Но, честно говоря, они не были гражданами Нью-Провиденса или каких-либо других мест. Они были командой Братьев Побережья, которые совсем недавно открыли для себя этот малонаселенный остров как почти идеальную базу для своей банды. Попросту говоря, это были пираты.

Многие из экипажей трех ветхих кораблей, стоящих на якоре недалеко от берега, обустроились на белом песке. Спали они, где попало, играли в азартные игры, готовили, ели, или прелюбодействовали. И все они постоянно пили. Пили беспробудно, виски, ром «Убить дьявола», или смесь, приготовленную из пива, джина, хереса, сырых яиц и всего, что попадалось под руку.

Леруа нахмурился. Он огляделся. Его кожа была такой загорелой, что он больше был похож на араба, чем на француза. Свободные от бороды части его лица имели вкрапления темных пятен там, где сгоревший порох въелся в его кожу.

Он рассеянно почесал челюсть. В его бороде было что-то сухое и затвердевшее, он не знал, что. Он чувствовал запах своей одежды: черного выцветшего сукна, шерстяного жилета и хлопчатобумажной рубашки, которые когда-то были шикарной одеждой. По обыкновению, он два раза в год сбрасывал свои плащ и жилет, рубашку, бриджи и чулки, широкий красный пояс, который носил вокруг талии, и сжигал все это, заменяя новой одеждой, купленной или взятой в качестве добычи.

Новая одежда была знаком его удачи и данного Богом права командовать. Но их последний поход не увенчался успехом. Он не добыл ни одежды, которую давно уже нужно было сменить, ни звонких монет, на которые можно было бы купить новую. Это был еще один удар по его и без того падающему авторитету.

Он снова сделал большой глоток из бутылки. Ликер обжег его губы, но это было успокаивающее ощущение. Грани его трезвости притупились. Песчаный берег, палатки, голубое небо и прозрачная морская гладь казались слишком четкими, слишком живыми, слишком реальными. Он снова сделал глоток, затем прищурился от резкого солнечного света, падавшего на песок и воду, и прошелся взглядом по лежавшим вповалку телам, выискивая среди них Уильяма Дарналла, квартирмейстера «Возмездия», сильно потрепанного корабля, которым он командовал. Командовал в данный момент. Командовал до тех пор, пока люди, которые плыли на судне, признавали его лидерство. Пока ему удавалось, запугиванием и жестокостью заставлять их подчиняться.

Прошло двадцать пять лет с тех пор, как Леруа дезертировал из военно-морского флота его Католического Величества Франции. Тогда он был самым младшим помощником капитана, но он так часто говорил людям, что был капитаном, что и сам в это поверил.

Почти двадцать лет он занимался морским разбоем, необычайно долгая карьера для пирата. Его имя было хорошо известно всем морским бродягам. Оно ассоциировалось с самым вопиющим развратом и насилием. И это было вполне точное определение, которое очень нравилось Леруа.

Шесть- семь лет назад никто бы не поставил под сомнение его полномочия на звание капитана. Леруа был одним из тех немногих представителей пиратского племени, кто был достаточно сильным, подлым и чрезмерно удачливым, чтобы считать себя бесспорным хозяином своего корабля. Никакого голосования, никаких споров, никаких угроз не предвиделось его авторитету. Такие вещи практиковались на борту других кораблей. Но не на его!

Но это было еще до того, как он сразился с молодым Барреттом и проиграл.

Он нахмурился, окинув взглядом песчаный берег, и остановил прищуренный взор на знакомом лице. Нет, это не Дарналла! Леруа потребовалось несколько секунд, чтобы сосредоточиться на лице, которое, казалось, расплывалось в теплом воздухе на берегу, но затем он ахнул от удивления, отшатнувшись на несколько футов в мягком песке.

Это был Баррет. Он стоял не более чем в двадцати футах от него, прислонившись к штабелю бочек и ухмылялся. Таким, каким Леруа помнил его много лет назад, испуганным юнцом, пятнадцатилетним морячком на борту маленького английского торгового судна, пленником Леруа и его команды.

— Это ты, … сукин сын! — закричал Леруа, протяжное проклятие началось с низкого рокота в его горле и переросло в крик. Он снова поднял бутылку над головой. Тот мальчишка превратился в мужчину, каким он видел его в последний раз, с окровавленной саблей, испачканной его кровью, кровью Леруа.

Леруа поднял над головой бутылку и сразу же понял, что Баррет был не более чем галлюцинацией, еще одним из тех призрачных образов, которые стали являться ему с тревожной частотой.

Наполовину полная бутылка разбилась о штабель бочек, осыпав спящего в их тени человека осколками и обрызгав того ликером. Он вздрогнул, огляделся и увидел Леруа, стоящего над ним, и трясущегося с обнаженной саблей.

— Леруа, ты, что с ума сошел, сукин сын. Чертов сумасшедший, — прорычал мужчина, вставая на ноги и уходя. Леруа проследил за ним взглядом. Было время, когда ни один человек не осмелился бы сказать ему такое, тем более оскорбил бы его, а потом он отвернулся и ушел. Это было до того, как его унизил этот мерзавец - сын шлюхи.

Он почувствовал, как что-то внутри него хрустнуло, ломаясь от напряжения. Как треск медленно изгибающейся реи, натягиваемой под давлением паруса. Как лопаются крепления. Видение мальчишки выбило его из колеи. Теперь еще и этот ублюдок игнорировал его, как будто он не представлял никакой угрозы. Это было уже слишком. Жан-Пьер Леруа все еще представлял угрозу, и пришло время напомнить об этом остальным.

Он многое упустил, но теперь у него появился план, план, который сделает их всех богатыми, и появились средства, чтобы осуществить его. Эта мысль вернула ему уверенность, которой он наслаждался когда-то. Пришло время восстановить свой контроль.

Он вытер вспотевшую руку о штаны и снова взялся за саблю. Он пошел по песку, не сводя глаз со спины человека, которого побеспокоил. Его ботинки увязали глубоко в песке, и он чувствовал жгущий песок под чулками. Его шаги были бесшумны. Он ускорил шаг, его дыхание стало учащаться, хотя он прошел не более дюжины ярдов.

Он был в десяти футах от него, когда мужчина ощутил угрозу: сзади показался силуэт Леруа ростом шесть футов два дюйма и двести девяносто фунтов. Он быстро повернулся. Его глаза перескакивали с сабли Леруа на его глаза и снова на его саблю. Он выхватил пистолет из-за пояса, взвел курок и прицелился, но прошло много лет с тех пор, как Леруа перестал беспокоить вид пистолета, направленного ему в живот, и его реакция осталась такой же как раньше.

Леруа поднял саблю над головой. В его горле застрял звериный рык. Замок пистолета щелкнул, и ничего не произошло. Глаза мужчины расширились, когда он посмотрел на сверкающую саблю, которую здоровяк высоко поднял.

— Леруа!

Леруа остановился и посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. Он услышал свое имя, отчетливо, как выстрел из пистолета произнесенное с таким уродливым английским произношением, как будто эти гребаные пожиратели ростбифов не могли заставить свои языки издать более элегантный французский прононс.

Но слышал ли он этот голос на самом деле? Или это ему только показалось? Вокруг него стояли мужчины, наблюдавшие за ним. Были ли они реальными? Он вдруг почувствовал неуверенность и вкус ужаса в глубине горла.

— Леруа! — К нему подошел Уильям Дарналл. Он остановился, сунул руку под шерстяную рубашку и старательно почесался. Затем выплюнул струйку табака на песок. — Вчера ты сказал, что, сегодня мы должны отправиться в путь.

Леруа уставился на него. Так это Дарналл произнес его имя. Его квартирмейстер. Он вообще об этом даже не подумал. — Oui, мы так и сделаем.

Дарналл прищурился, и его взгляд переместился на саблю. — Что ты собрался с ней делать?

Леруа посмотрел на саблю в своей руке так, словно никогда раньше ее не видел. Он вспомнил о человеке, которого собирался убить.

Он повернулся, но того уже не было видно среди пиратов и шлюх, наблюдавших за их противоборством. Смертельные драки в пиратском лагере считались обычным развлечением. Как хороший петушиный бой или травля быков.

Леруа пожал плечами и вложил саблю обратно в ножны. — Чертова обезьяна. Я оставил его в живых, — сказал он Дарналлу как бы оправдываясь.

Дарналл долго и задумчиво пожевал табак, а затем сплюнул еще одну коричневую струйку на песок. Рукавом своего светло-голубого шерстяного плаща, которое когда-то было темно-синим шерстяным, он вытер ту часть слюны, которая липла к его длинной черной бороде. Он водрузил на голову выцветшую, потрепанную и заляпанную солью треуголку.

Как и Леруа, он носил красный пояс вокруг талии, а под ним кожаный ремень, на котором висели абордажная сабля и пара пистолетов. Вместо бриджей на нем были широкие брюки обычного морского покроя. Покусанные блохами икры и лодыжки торчали из-под обтрепанных краев брюк. Он был босиком.

Как квартирмейстер Дарналл считался вторым командиром «Возмездия», хотя на самом деле, как и большинство пиратских квартирмейстеров, он всегда управлял кораблем, за исключением тех случаев, когда они вступали в бой.

Леруа покосился на него. Они с Дарналлом были знакомы давно словно, и, вроде бы, стали друзьями. Квартирмейстер все больше и больше проникался к нему доверием и Леруа не видел в поведении Дарналла той нерешительности и скрытого страха, которые когда-то он вызывал у всех подчиненных, которые его раздражали.

Видения выплывали на поверхность из черных глубин. Все эти годы мысль о том, что Баррет одолел его в схватке - тянула его вниз. Но теперь он снова увидел над головой дневной свет. Он как будто бы вырвался на поверхность и снова преодолел свой страх.

— Ну, что скажешь, капитан? Мы выйдем в море во время отлива сегодня днем?

Леруа был уверен, что люди с «Возмездия» давно обсудили этот вопрос и уже приняли решение. За неделю до этого они закончили кренгование, привели в порядок корабельную артиллерию и погрузили на борт припасы. Так что они снова были готова выйти в море.

Он почувствовал, как стопор его разума отступает, трескается и раскалывается. Скоро подобного больше не повторится, и он снова возьмет на себя единоличное командование кораблем.

— Oui, farirez plus de voiles! Мы отплываем с первым отливом.

Взгляд Леруа переместился по песчаному берегу на узкую полоску воды между Нью-Провиденс и Хог-Айленд, составлявшую гавань Нассау. «Возмездие» стояло на одном якоре, его паруса высохли и превратившись в жесткие тряпки. С такого расстояния оно выглядело какой-то развалиной, едва ли подходящей для разбоев. Пришло время сменить корабль, отношение своих людей к нему, и приумножить добычу.

А теперь у него появился план. Отличное партнерство. Принятый от своего бывшего квартирмейстера Иезекииля Рипли. План настолько масштабный, насколько разум Леруа был способен сформулировать после двадцати лет насилия и болезней, близкой к голодной смерти и самого отвратительного разврата.

.

Но это было неважно. Более тонкие вопросы решать будут те, кто находился на берегу. Ему оставалось только грабить беспомощных торговцев, которые перевозили свои грузы по всему Карибскому морю. А на это он, безусловно, был способен.

Было далеко за полдень, когда они начали переправлять людей на «Возмездие». Баркас был осторожно вытащен на берег и оставлен греться под тропическим солнцем. Обшивка высохла и просела, швы разошлись, и тем, кто не работал веслами, приходилось с опаской вычерпывать воду.

Всем, кроме Леруа. Он был капитаном, он не потерпел бы ничего подобного. Он поймал несколько косых взглядов, брошенных на него с кормы теми из команды кого возмущало его превосходство. Он игнорировал их. Вскоре они узнают, кто здесь главный, а те, кто этого не сделает, умрут.

Потребовалось около семи рейсов туда и обратно, прежде чем вся команда «Возмездия» оказалась на борту. Преобладали англичане и французы, но были и шотландцы, ирландцы, голландцы, шведы, и датчане. Всего сто двадцать четыре человека, три четверти из них были белыми представителями почти всех морских наций Европы.

Чернокожие составляли другую четверть экипажа. Некоторые из них были беглыми рабами, которые испытали на себе все, что можно от жестокостей на сахарных плантациях Карибского моря. Некоторые направлялись для продажи в аукционные дома, когда их отобрали у жертв «Возмездия», и доставили на борт, чтобы они выполняли черную работу на борту пиратского корабля: готовили и обслуживали насосы, смолили снасти и мыли мачты, и пробивали себе дорогу в пиратскую команду через тяжелое испытание в боях.

Откуда бы ни прибыли чернокожие, теперь они стали Братьями Побережья, полноправными членами корабельной команды. Это было единственное место в Старом и Новом Свете, где черные и белые стояли бок-о-бок на равных.

И все они - и черные и белые, были до зубов оснащены оружием. И все они были пьяны.

— Приготовьтесь поднять якорь и готовьте паруса! Быстрее, — крикнул Дарналл с полубака, и команда «Возмездия» заковыляла в разные стороны, направления для выполнения поставленных задач. Они всегда делали это на совесть - хоть в пьяном виде, хоть в трезвом. Такое было заведено на всех пиратских кораблях.

— Поднять паруса! Верховые, приготовьтесь!

Понадобилось полчаса шарканья, отбрасывания снастей в поисках пригодных парусов из кучи хлама, разбросанного по палубе, прежде чем корабль был готов для поднятия якоря. — Отчаливай! — закричал Дарналл, и собачки начали размеренное отщелкивать "клик-клик-клик", пока мужчины крутили кабестановую лебедку.

На носу матросы подняли тяжелый восьмидюймовый якорный трос и сдвинули зажимы, когда он вошел внутрь и скрылась в люке.

Работа по укладыванию мокрого троса на ярус, сматывание тонн веревки в аккуратные бухты, была жаркой, грязной и ужасной и, поскольку на борту не было рабов или пленников, которые могли бы это делать, всегда была выполнена небрежно. Скорее, трос оставляли там, где его оставляли на палубе, и если он гнил от мокрой укладки, на это никто не обращал внимания, так как матросы в любое время могли взять другой.

Леруа, молча, стоял на корме на квартердеке, скрестив руки и наблюдая за работой экипажа. Время от времени он отдавал команды людям рулевому. Дарналл был квартирмейстером и как обычно, а руководил отдавал команды, в авральное время

Леруа оставалось сделать только одно: объявить об их конечном пункте назначения. Он задавался только одним вопросом, насколько восприимчива будет команда к его словам. Интересно, придется ли ему убить кого-нибудь, чтобы его приказы беспрекословно выполнялись. Возможно, было бы лучше, если бы он это сделал, чтобы все пошло как надо. Но инцидент на берегу заставил его ожидать кровавого неповиновения.

— Поднять якорь! — крикнул Дарналл. — Все к шкотам и фалам! Бегом, черти неповоротливые!

Паруса «Возмездия» никогда не убирались, так как при укладке они были подвержены гниению, и, что более важно, для их установки требовались большие усилия, когда наступало время отправляться в путь. По этой причине «Возмездию» оставалось только расставить марсели и поработать на фалах, затем закрепить собачку на якорной лебедке, и они трогаться в путь.

— Куда смотришь? Поворачивай! — прорычал Леруа рулевому, когда нос «Возмездия» отклонился в сторону. Впереди стоящие матросы на брассах подались вперед, направляя паруса на новый курс, без единого приказа и малейшего замешательства. Ленивые пьяницы, «Возмездия» все-таки были лучшими моряками, как и в большинство пиратских команд, и они знали свое дело.

«Возмездие» выправило свой курс, отплывая на запад от гавани Нассау, по мере того как пассаты раздували все больше парусов: гафельные, латинскую бизань, шпринтовые и марсели, поставленные и убранные с такой скоростью и эффективностью, какую только их пьяный экипаж мог показать.

Сам корабль представлял собой жалкое зрелище. Кучи хлама были свалены на всей верхней палубе и поверх шести-фунтовых орудий, стоявших вдоль бортов. Длинный квартердек и полубак, были укорочены командой Леруа, чтобы освободить места для предстоящих боев. Это было сделано весьма небрежно. Кое-где еще торчали зазубренные края отколотых досок. Древесина на когда-то закрытых участках палубы была темнее, чем на открытых местах. На стоячем такелаже там, где стерлась смола, виднелись большие белые пятна. Краска вздулась на солнце и облезла.

«Возмездию» требовалось много работы, но люди на его борту полностью игнорировали этот факт.

Как только корабль тронулся и паруса были убраны, каждый человек занял свой кусок палубы, на который он мог присесть, продолжая пить, играть в азартные игры или спать, в общем заняться тем, что оказалось прервано дневной работой.

Леруа подошел к перилам квартердека. — Ecoutes! Ecoutes! Слушайте сюда, ребята!

Мужчины отставили бутылки и их головы повернулись к корме.

— Мы идем в британские колонии на американском побережье, слышите? — крикнул Леруа. — Мы берем курс туда!

Мужчины переглянулись, кто-то согласно кивнул, кто-то покачал головами. По палубе пробежал тихий ропот.

Первым заговорил боцман. Леруа этого и ожидал. Это был знаток пиратских законов. Новый член экипажа, недавно присоединившийся к ним с одного из захваченных судов. Леруа его убьет сразу же, если тот будет слишком сильно возражать. Это будет примером для остальных, чтобы показать кто на судне хозяин. — Я думаю, что в районе Панамы или к югу от Флориды тоже есть неплохая добыча.

— Возможно, — сказал Леруа, — но мы пойдем к американскому побережью.

Тишина кошачьей лапой прошлась по палубе. Боцман кашлянул и встал с того места, где он только что опирался на поручни вокруг грот-мачты. — Думаю, мы должны проголосовать. Так сказано в уставе.

Раздалось нерешительное бормотание. — Полагаю, он прав, — поддержал его кто-то еле слышным голосом.

Леруа шагнул вперед и медленно спустился по лестнице. Он молчал. Лицо боцмана поплыло перед ним. Он почувствовал, как нарастает его возбуждение, когда он приблизился к мужчине. Капитан-Леруа вернулся, или как они его еще называли, Леруа-дьявол.

— Я думаю, мы должны проголосовать, вот и все, что я хотел сказать, — снова начал боцман. Он увидел, что его слова не подействовали на Леруа и что этот огромный человек все еще идет на него и потянулся к ножу за поясом.

Леруа перехватил нож за лезвие и повернул его как раз в тот момент, когда тот немного порезал ему руку, и отбросил его. Другой рукой он схватил боцмана за шею под его тонкой, неровной бородой и сжал, с восторгом наблюдая, как глаза мужчины расширились, его кулаки слабо забили по руке Леруа, не в силах ударить того по лицу или телу. Боцман яростно задергался, слабея, и становясь все более напуганным и отчаявшимся.

— Плывем в Америку, капитан, как вы и сказали, — крикнул кто-то, и раздался хор согласных с ним тех людей, которые знали Леруа достаточно хорошо, чтобы все еще бояться его. Леруа швырнул задыхающегося боцмана на палубу. Он почувствовал, как теплая кровь стекает по его ладони и капает с кончиков пальцев.

— Очень хорошо, — сказал он и затопал на корму, а затем сказал рулевому: — Держи курс на северо-северо-запад, и четверть румба на запад.

Леруа никому не рассказывал о своем плане. У него было смутное представление, что ему не поверят.

Но они почувствуют это достаточно скоро, когда он сделает их всех самыми богатыми людьми. Как только они доберутся до материковой Америки. Как только они отплывут от Багамских островов. Как только они окажутся в Чесапике. Он уже побывал однажды там.