Странная барышня

22

Шила в мешке не утаишь, а новость в деревне — тем более. Не прошло и недели, как уже все в округе знали, что Кривушин Дар теперь у меня. И про чудесное исцеление Марфы тоже.

Вначале крестьяне побаивались приближаться ко мне с просьбами о помощи. Но однажды в усадьбу приехал дед Прохор и привёз паренька без сознания, с торчащей из ноги палкой.

— Не гневайся, матушка, — привычно поклонился старик. — Токмо на тебя и надежда. Сын енто Ивана. На зайца в лес пошёл, да не уберёгся и в овраг скатился. Вона как сухостой вдарил!

— Давно?

— Кто ж его знает. Из оврага выбралси, домой доковылял и слёг. Теперь молчит, сердешный.

— Быстро неси в людскую. Макара возьми. Он тебе поможет.

Первичный осмотр пострадавшего показал, что рана действительно неприятная. Палка пробила мышцу и практически вышла с другой стороны ноги. Извлечь её просто так не получится из-за обломков веток, что сейчас выполняют мерзкую роль зазубрин. Придётся вырезать. Допускаю, что инфекция уже проникла в кровь и гангрена бродит где-то рядом.

— Прохор! — приказала я. — Быстро поезжай за Устиньей! Она нам с Кривушей уже помогала, поэтому примерно знает, что делать. А я пока всё подготовлю.

Пока он отсутствовал, достала припрятанные шёлковые нити, что мы впрок заготовили с ведуньей. Напрягла Стешу, чтобы вскипятила воды и приготовила все подручные инструменты, которые, по моему мнению, могут сейчас пригодиться. Дикий, конечно, набор для любого хирурга, но другого под рукой не имеем.

Приехавшая Устинья лишь мельком взглянула на раненого, а потом важно, словно бывалый врач, спросила.

— Опять латать будем?

— Опять, — не смогла сдержать я улыбку, глядя на эту зазнавшуюся особу.

— Не впервой! Справимся!

— Ты, Устька, сильно нос не задирай! — привела я её в чувство, отвесив лёгкий подзатыльник. — Самоуверенные много народу угробили, так что стой и выполняй мои приказы, а не собой любуйся! Давай верёвки. Привяжем его на всякий случай.

— Дык я чё? — сразу же сдулась она. — Как скажете, Лизавета Васильевна.

Операция прошла трудно, но успешно. Единственная сложность заключалась в том, что пациент от боли очнулся и чуть не испортил всю мою работу по доставанию палки. Увидев, что он начал метаться в попытке вскочить, машинально, как это делала Кривуша, положила свою ладонь ему на лоб и попыталась успокоить. Неожиданно в кончиках пальцев возникло сильное тепло, и я ощутила себя этим пареньком, которому жутко больно и страшно от непонимания, почему он связан и его режут.

— Спи, мой хороший, — прошептала я, вливая тепло в сознание парня. — Отдыхай. Баюшки-баю…

Он сразу обмяк, а я, справившись с резким головокружением, продолжила операцию. Последний шов наложен. За ним давящая повязка. Больше ничего сделать не могу. Теперь, как и в случае с Марфой, придётся надеяться на чудо, что рану промыли хорошо. И молодой организм справится с серьёзной кровопотерей.

Слух о втором исцелении укрепил мнение крестьян, что я теперь ведунья. Правда, звали они меня лишь в крайних случаях, боясь потревожить знатную барышню. Несколько раз серьёзно разозлилась и отругала их, когда уже помочь ничем не могла по причине запущенности болезни. Правда, внушение сильного эффекта не произвело. Продолжали звать лишь тогда, когда баня и молитва не помогли, а пациент был скорее мёртв, чем жив.

Понимая, что сознание местных ничем не исправить, я сама стала ездить по домам и проводить осмотр. Плату с бедных людей не брала, но через несколько недель почувствовала, что еле влезаю в платье. Жители, не зная, как меня отблагодарить, старались накормить, выставляя на стол всё лучшее из своих припасов. Не отказывалась, осознавая, что от чистого сердца потчуют и могут огорчиться, если побрезгую.

В принципе, после болезненной худобы прошлой Лизы небольшой подкожный жирок только улучшил мои формы, поэтому особо не печалилась о нескольких лишних килограммах. Но на заметку взяла и, чтобы не превратиться в бегемотистое подобие Машки Кабылиной, усилила интенсивность утренней зарядки, ограничив вечерний жорчик до лёгких продуктов.

Эта деревенская практика принесла мне некоторое понимание Дара, доставшегося от бабки Кривуши. Я научилась входить в некий резонанс с пациентом и делиться своей энергией. Как оказывается в некоторых случаях лечебной. Это не панацея от всех болезней, но сильно помогает там, где в моём мире прописывали таблетки и физиотерапию.

Жаль, что возможности ограничены. Огромный минус: после каждого сеанса чувствовала себя сильно утомлённой, и уходило несколько часов на восстановление. Теперь понимаю опытную ведунью, которая наотрез отказывалась помогать тем, кого не может поставить на ноги. Себя исчерпаешь полностью, а толку никакого не будет: лишь продлишь мучения бедняги, покалечив и собственный организм.

Ещё интересный момент с заговорами и наговорами. В первые разы я обходилась без них, и люди с недоверием смотрели на меня, не понимая, как можно лечить молча. Уловив их состояние, начала бормотать с загадочным видом всякую ахинею. Тут же стала в глазах общественности настоящей “ведуньей”, а не дурной барышней, что лапает за всякие места и глаза к потолку закатывает.

Пришлось даже составить несколько “заклинаний” на разные случаи. А то поймают ещё на нестыковках и быстро превращусь в шарлатанку. Не знаю, были ли у Кривуши настоящие заговоры, но мне кажется, что она работала по такому же принципу. Психологический эффект в лечении ещё никто не отменял.

До сих пор остаётся тайной, как молва о моих новых способностях разнеслась чуть ли не по всему уезду. Но это случилось, и винить в том можно лишь мою чрезмерную активность. Первые непростые гости явились через несколько недель.

— Нас посетят помещица Ларская с дочерью, — насуплено глядя на меня, в один из дней процедила сквозь зубы Мэри Артамоновна. — Надеюсь, что от тебя не стоит ожидать очередных диких выходок?

— Если деньги воровать не будут, то им ничего не грозит.

Фыркнув, мачеха резко развернулась и удалилась в свои покои. Вот так и живём…

Юлия Романовна Ларская оказалась на вид приятной дамой лет сорока. Она явно нервничает, хотя и пытается скрыть это. Её дочь Валентина мне не понравилась сразу. Вернее, очень не понравился её вид. Бледная, с лихорадочным блеском в глазах. Постоянно дёргается, будто бы хочет почесаться, но воспитание не позволяет.

Во время скучного обеда мы обменивались ничего не значащими стандартными репликами. После него Юлия Романовна попросила переговорить со мной с глазу на глаз.

— Елизавета, — явно смущаясь, начала одна. — У меня к вам необычное предложение. Говорят, что вы каким-то чудесным образом можете лечить людей…

— Ваша дочь больна? — прервала я её, избавляя от затруднений.

— Простите за такую назойливость, но не могли бы вы осмотреть её. Валентине недавно исполнилось шестнадцать. До недавнего времени всё было хорошо, но потом моя девочка стала чахнуть. Непереносимость еды, зуд и, пардон, постоянная тяга в отхожее место. Ситуация ухудшается день ото дня. Валечка уже ничего, кроме молока не ест, но… — внезапно женщина расплакалась. — Простите! Мне кажется, что я её могу скоро потерять! Мне кажется, что её кто-то сильно проклял!

— Успокойтесь. Давайте ещё немного поговорим, но уже в присутствии вашей дочери. Нам необходимо понять причину, а потом уже будем решать с остальным.

После долгого путаного разговора мне удалось составить примерный анамнез. Оказывается, девушка безумно любит молоко и молочные продукты. Ни один приём пищи без них не обходится. Поэтому, когда с наступлением болезни стало совсем невмоготу, она оставила лишь молоко в своём рационе. Но от него стало ещё хуже.

Дисфункция кишечника с осложнением в виде непереносимости лактозы? По всем симптомам: вполне возможно. Аллергическая реакция тоже может присовокупиться к этому. Но у меня нет ничего, чем могу подтвердить свой диагноз. Да и рассказывать женщинам про аллергены, микрофлору и прочее бесполезно. Поэтому…

— Подойди ко мне, Валентина, — слегка замогильным голосом приказала я и водрузила ладони ей на голову.

После этого произнесла импровизированное заклинание, но не в деревенском стиле, а нараспев, вплетая романтические образы типа: “Дуновение ветерка принесёт избавление от страданий. Солнечная нега, смешавшись с любовью, даст силы истерзанному телу. Божественное провидение пробудит кровь предков и направит на путь истинный, раскрыв свой бутон.”. Ну или что-то вроде этого, уже дословно не помню. Главное, что благородным романтическим натурам такое должно понравиться.

— Всё… — закончив этот спектакль, как бы устало выдохнула я. — Вы, Юлия Романовна, были абсолютно правы. Какая-то очень сильная порча. Постаралась снять, но не уверена до конца. Только время покажет. Одно могу сказать точно… Никакого молока и всего, что с ним связано!

— Почему без молока? — испуганно пискнула Валентина.

— Через молоко порчу наводили, поэтому из него убрать власть дьявольскую не смогу.

— Ох! — всплеснула руками Ларская. — Страсти-то какие! А вы, голубушка, можете узнать, кто такое зло с дочкой сотворил?

— Могу, но не буду. Через душу дочери вашей нужно идти. Бесов потревожим. А им если попался на глаза, то… Сами должны понимать.

— Понимаю! Понимаю! — стала креститься помещица. — Не надо! Больше ничего не надо! Извините за бестактный вопрос, но сколько я должна за труды ваши?

— Ничего. Пока не понимаю, насколько смогла помочь. Если Валентина выздоровеет, то сами решите, какой суммы я достойна. Дам ещё потом список продуктов, которые в некоторой степени смогут нивелировать дисбактерио… восстановить телесное здоровье, порчей изъеденное.

Через две недели я стала обладательницей аж трёхсот рублей, а счастливая мать Валентины получила подробную диету для дочери. Ничего себе “навар”! Выгодно, оказывается, в эти времена ведуньей для знатных особ подрабатывать!