Странная барышня

27

Как только взошло солнце, Макар подогнал свой транспорт ко входу в дом. Но не успела я усесться, как появились Мэри с сыночком. Вольдемар по-прежнему ходил, широко расставив ноги, но сегодня не кривился от боли, а злорадно улыбался.

— Я вот что подумал, Лиза, — начал он явно заранее подготовленную речь. — Свои деньги за доски хочу получить немедленно… Пусть будет за два года.

— Я согласна с ним, — вступила мачеха. — Доверия к тебе никакого, так как ты совсем отбилась от рук. Я бы даже сказала, что спятила. Поэтому он вправе потребовать своё, пока ты опять с собой что-нибудь не сделала.

— У меня нет денег, — развела я руки. — Уже отдала их управляющему банком.

— Врёшь! — кинулась ко мне Мэри.

— А зачем? Можете обыскать, если готовы до такого опуститься.

Опустились. Проверили и меня, и Макара. Потом досмотру подверглась двуколка. Я чуть не заржала, когда Вольдемарчик с глупым видом поднял хвост у лошади и заглянул ей в зад.

— Руку, руку туда поглубже просунь, — не удержавшись, прокомментировала его поступок. — А ещё лучше голову. "Озолотишься" по самые плечи.

Макар тихо хрюкнул и закашлялся, маскируя смех. А вот Кабылины шутку не оценили.

— Где деньги?! Где мои деньги?! — заорала мачеха.

— Только часть ваша. Малая. Я же вам сказала, что в банке. Вчера отдала в счёт долга. Сегодня еду договариваться, чтобы его нам отсрочили на год за одну маленькую услугу: необходимо подлечить господина Брювельда.

— Как ты посмела без моего согласия распоряжаться финансами?!

— А мне никто не запрещал этого делать. Да и разрешение было. Можно ехать или как? Могу взять с собой, раз вы считаете, что справитесь с управляющим банком лучше меня.

— Скотина! Проваливай!

На место встречи Прохор приехал вместе с Марфушей. Поблагодарив обоих, взяла деньги с драгоценностями и вскоре прибыла в Кузьмянск.

Станислав Альбертович сдержал своё слово: оценщик с управляющим уже были у него в гостях и попивали кофе за непринуждённым разговором.

Поздоровавшись со всеми, я сразу же обратилась к Брювельду.

— Иван Иванович, перед тем как перейдём к делам, позвольте мне показать кое-что господину…

— Лезерсон, — представился сухой старичок с моноклем. — Натан Хаимович. Ювелир.

— Натан Хаимович, вы можете дать примерную оценку некоторым украшениям?

— Если я не могу, то кто тогда? — вопросом на вопрос ответил он. — Или вы, барышня, думаете, шо ювелиры занимаются сеном?

— Прекрасно! — достала я мачехины драгоценности. — На сколько тысяч подобное потянет?

Открыв свой саквояж, Лезерсон достал из него большую лупу и долго разглядывал каждую вещь.

— Половина, пардон, ерунда, — вынес он свой вердикт. — Камни мутные, и огранку делал школяр, которого нельзя даже к булыжникам мостовой допускать. Но есть интересные вещи. Некоторые узнаю — они были куплены в моей лавке. Если вас интересует мнение, то всё вместе стоит… Сорок тысяч.

— Ого!

— Не радуйтесь, Елизавета Васильевна. Я вам столько за них не дам. Мне тоже нужно кормить семью, поэтому обязан иметь гешефт со сделок. Тридцать… Тридцать две тысячи вы получите. И то только за всё вместе.

— Натан! — вольготно раскинувшись в кресле, небрежно сказал граф Бровин. — Накинь ещё немного за такие прекрасные глаза этой барышни. Не делай их грустными от своего скупердяйства.

— Только ради них и вас, — легко пошёл на попятный скупщик. — Тридцать пять. Это последняя цена.

— Согласна! — кивнула я, понимая, что торговаться сейчас сама не могу, так как совсем не разбираюсь в этих побрякушках.

— И когда вам нужны деньги?

— Не мне, а Иван Ивановичу, — посмотрела я на управляющего. — Теперь, господин Брювельд, хочу поговорить с вами о долгах моей мачехи. Как вы сейчас услышали, я полностью погашаю не только нынешний кредит, но и часть следующего. Более того, у меня есть дополнительно восемь тысяч триста рублей. Итого остаток долга составляет… Минуточку! Семнадцать тысяч с какими-то рублями. Я ничего не перепутала?

— Вы считаете в уме такие числа? — приподнял бровь управляющий. — Всё интереснее и интереснее с вами общаться. Сто тридцать семь рублей не озвучили. Но это сейчас неважно. Чувствую, что вы меня не так просто подвели к остатку.

— Именно. Сумма всё равно серьёзная получается. Покрыть её смогу, но не до конца года. Как вы уже, наверное, знаете, я с многоуважаемым Станиславом Альбертовичем заключила некую сделку по продаже досок. Вся прибыль от них будет поступать в ваш банк, за исключением четверти, что обязана отдать за аренду лесопилки. За два года рассчитываю полностью закрыть этим долги… Если моя мачеха опять их не наберёт.

— Не наберёт, — уверенно ответил он. — Частные ростовщики уже имели с ней дело. А они не церемонятся с должниками, поэтому Марии Артамоновне к ним вход давно заказан. Наш же банк единственный в городе. Обычно нам всё равно, кому даём деньги, если есть подтверждение состоятельности просящего. В случае Озерской это имение. Но, видя, насколько вам достаётся от жизненных ошибок родственницы, откажу ей непременно в следующий раз.

— Спасибо. Гора с плеч! — поблагодарила я. — А как насчёт изменения сроков выплат?

— Тут есть серьёзные сложности. Я обойду их, но мне придётся ввести на остаток дополнительные проценты. Поймите, что я всего лишь управляющий, а не владелец банка.

— Сколько?

— Пять процентов.

— Чуть меньше девятисот рублей? Пойдёт.

— Вы… Вы… — аж сбледнул Иван Иванович. — Я понимаю, что можете складывать, вычитать и допускаю, что знакомы с умножением и делением. Но проценты?! В голове! Почти не задумавшись?

— Таки в шоке здесь все. И даже старый Натан! — поддержал его охреневание Лезерсон.

— А что тут сложного? Разделить на сто и умножить на пять, — пожала плечами я.

- “Сложного”?! — вскочил старик. — Если бы мои сыновья считали подобное лёгким воспроизвести без рассчётов на бумаге, то я был бы самым счастливым евреем в мире! Лиза! Я ювелир и привык ценить прекрасное! Не в моих правилах разбрасываться деньгами, но такой алмаз достоин чтобы ему было приятно! Эти пять процентов вы получите к драгоценностям. Считайте это моим комплиментом!

— А я вас предупреждал, — хохотнул граф, — что эта девушка умеет преподносить сюрпризы. Рыжие, оказывается, не только хитрыми бывают, но и умными.

— Не то слово, — согласился с ним управляющий. — Но предлагаю от восторженных эмоций перейти к бумагам. К сожалению, слова без них сегодня не в цене.

Долго улаживали все формальности. После них, поставив все необходимые подписи, уже хотела попрощаться, как вдруг поняла, что в сегодняшнем дне мне чего-то очень не хватает. Не для мачехи, а именно для себя.

Платье! Я хочу себе новое платье вместо этих обносков, которыми только полы мыть! У меня осталось в заначке целых пятьдесят рублей, и их обязательно потрачу!

Взяв у графа адрес хорошей швеи, приехала к ней и долго перебирала ткани, подыскивая правильную. Бирюзовый лоскут шёлка привлёк моё внимание, как только взяла его в свои руки. Да, получается дороже, чем пятьдесят рублей, только меня это не остановило.

Даже внутренняя жаба не квакнула, что пускаю деньги не на дело. Я достойна маленького праздника! Надоело постоянно вариться в чужих проблемах, думать о том, что нужно сделать завтра и как отбрыкиваться от Кабылиных. Хочется радости! Пусть это будет платье! Моё! Первое в этом мире! Кому-то покажется ерундой, но мне оно НАДО!

Внесла задаток и поехала домой. Мне было так хорошо на душе от своей спонтанной покупки, что не заметила, как стала петь. Почему-то на ум пришла песня “Валенки”. Незаметно и Макар стал подвывать ей.

— Чудно, барышня, — потом признался он. — Душевная песня, а никогда не слыхивал.

— В книжках вычитала, — приврала я. — Там ещё много хороших есть. Вот полностью грамоте обучишься и запишешь все слова. Первый парень на деревне будешь!

— То бабские песни. Слухать приятно, а петь ни в жисть не буду. Токмо на балалаечке подыграть.

— И мужские имеются. Хочешь, спою одну?

И я, не дожидаясь ответа, затянула вначале “Чёрной ворон”, а потом “Не для тебя”. До Пелагеи с её неповторимой манерой мне далеко, но оказывается, что у Лизы тоже отличный голос.

После последней песни Макар аж расплакался.

— Ох, судьбинушка… Жалостливо как, — признался он, утирая лицо рукавом. — Не дождалася девка с чёрными глазюками! Красивая, как моя Стешенька!

— Так, у ней зелёные.

— А всё равно красивые.

— Правильно! Своя должна всегда быть лучше всех. Иначе ты получаешься дураком, что самую лучшую не выбрал. Макар, а ты частушки знаешь?

— Того добра хоть продавай.

И конюх запел сильным звучным баритоном. Не ожидала от него! Так втянулась в эти озорные четверостишия, что не заметила, как почти доехали до поместья.

— Спасибо тебе, Макарушка, — поблагодарила парня. — Ещё споём, если случай подвернётся.

А вот во дворе усадьбы нас ожидало настоящее светопреставление. Все дворовые бегали ошпаренными курицами, что-то искали, переворошив не только сено у конюшни, но и раскидав поленницу с дровами.

Кажется, я знаю причину этого бедлама. Она только что приехала из города вся довольная и скоро будет удивлять мачеху.

Откладывать это занятие не стала и прошла в дом.

— Елизавета! — увидев меня, завопила взлохмаченная Мэри. — Нас обокрали!

— И много взяли?

— Мой драгоценности! А там их на миллион рублей!

— Ну, не преувеличивайте. Всего-то тысяч на сорок. Если продавать, то и того меньше.

— А ты откуда знаешь? — остановившись как вкопанная, с подозрением спросила Кабылина.

— Так оценщик сказал.

— Какой оценщик?

— Которому я в городе сдала ваши побрякушки в обмен на частичное погашение долга. Или вы думали, что я буду исключительно из своего кармана вашу жизнь разгульную оплачивать?

— Ты…Ты…

Кажется, до пропитых мозгов Мэри начинает доходить… Нет! Дошло полностью! Она кинулась ко мне с желанием то ли расцарапать лицо, то ли повыдёргивать волосы. Такую тушу я останавливать не стала, а просто резко отошла в сторону, позволив Кабылиной налететь на небольшой столик, стоящий в прихожей. Она грохнулась вместе с ним. Послышался громкий треск под телесами мачехи. Хана мебели!

— Сыыынооок! Убиииваюююют!

А вот это уже серьёзно. С Вольдемаром мне на кулачках биться сложно. Пойду-ка на кухню за топором.