Странная барышня

50

По приезде в приют княгиня сразу же развернула бурную деятельность. Первым делом позвала к себе матушку Клавдию. Сцена их встречи добавила несколько штрихов к портрету Вороны.

— И вы здесь, графиня…

— Попрошу без титулов, — прервала Екатерину Михайловну монахиня. — Просто матушка Клавдия. Мирское уже не принадлежит мне.

— Ну, хорошо. Не ожидала вас здесь увидеть, да ещё в церковном облачении. Особенно в церковном.

— На всё воля Божья. Как бесы судьбой моей ни крутили, а Господь по-своему распорядился. И не будем больше об этом. Извольте отужинать, хоть и поздно уже. А вот Елизавете необходимо вернуться в свою комнату на первом этаже. Её поездка в столицу была инкогнито.

— Ну, раз надо, то пусть идёт.

В заключении долго одной сидеть не пришлось. Ужин принесла сама Клавдия. Очень мрачная и чем-то встревоженная.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я у неё.

— Прошлое встретила, — отмахнулась та. — Не думала, что княгиня Елецкая сюда лично пожалует. Надеялась, что возраст ей не даст этого сделать.

— Смотрю, раньше знакомы были.

— Не твоё дело, Елизавета. А тут к тебе гости пожаловали.

— Кто? — удивилась я.

— Крестьяне какие-то на возу. Старший Прохор, а также, дай бог памяти, Макар. С ними три девки разных возрастов.

— Устинья, Стеша и Марфа?! — чуть ли не подскочила я до потолка от таких новостей.

— Верно. Они. Значит, не соврали, что от самого Озёрского к нам добирались. Позавчера явились и давай у ворот поклоны бить. Будь одни мужики, то прогнала бы прочь, но больно девочки уставшие были. Пожалела.

— Странно… Ладно бы Макар со Стешкой и Марфой, но почему Прохор с внучкой сорвались с насиженного места?

— Не знаю. Мне достаточно того, что это твои людишки, а дальше разбирайся с ними сама. Но учти, что у нас им не место.

— Разберёмся с этим чуть позже. Скажи, Клавдия, а можно их сейчас увидеть?

— Мне сказано держать тебя здесь. Да и спят, наверное, уже.

— Пожалуйста! Я ведь места себе до утра не найду от волнения! Если даже здесь нашли, то совсем плохи дела дома. Ну а разбужу, так не обидятся.

— Хорошо. Через час отведу на задний двор — там всех поселила. Но ненадолго. Нечего по ночам шастать!

— Спасибо! С меня причитается!

Этот час в ожидании растянулся на целую вечность. Но вот, наконец-то дверь комнаты отворилась, и Клавдия, держа в руках масляную лампу, освещающую путь, лично отвела меня на задний двор. Там, в одной из комнат длинного сруба, и оказались мои земляки.

На настойчивый стук в дверь откликнулся сам Прохор. Подслеповато щурясь, не сразу признал меня в полумраке. Но как только понял, кто перед ним, то рухнул на колени и стал истово креститься.

— Лизавета Васильевна! Неужто господь услышал молитвы наши!

— Здравствуй, дедушка! — кинулась я к нему обниматься. — Вот нежданно-негаданно и свиделись.

Вскоре к нам присоединились остальные обитатели Озерского. После долгих охов-ахов и причитаний, наконец, мы все успокоились.

— Ну, рассказывайте, — сев на лавку, приказала я. — Что-то больно много вас.

— Дык, — понуро ответил Прохор. — Не от хорошей жизни сбёгли. Как барчука шибануло…

— Подожди! Кого и когда шибануло? Начинай-ка с самого начала и с подробностями.

— Вольдемара Потаповича. Других у нас и нету. Значится, увезли вас церковники, а мы думу думать стали, как дальше жить теперича. Барыня с сыночком по первости радовалися, а потом закручинились сильно. Сам не видел, но говорят, что им денег в Кузьмянске давать перестали крендиторы у банке.

— Кредиторы?

— Вот они. Значится, Мэри Артамоновна и разозлилася. Помните тех людишек, что вас у лесопилке оговорили? Так они у нас жить осталися барыне служить. Нехорошие мужички. Как есть разбойники. Барыня решила, что мало мы ей платим, и давай псов этих по дворам пускать. Всё вымели, хотя срок платы за землицу не пришёл ещё. Из деревенских, кто расторопнее, уйти в другие края захотели. Гришкины первыми свой скарб собрали, да в сторону Кузьмянска податься захотели. Ан не тут-то было! Споймали их посреди дороги и взад возвернули. А потом выпороли всех, даже девок, и пригрозили, что ежели кто ещё сподобится уйти, то тех найдуть и живьём спалят. Во страсти какие! А уж как наш барчук лютовал, то не приведи господи!

Потом Вольдемар Потапович решил сам доски делать и продавать. Денег-то нету, всё проели они с барыней. Пригнал мужиков из деревни, кто раньше с вами батрачили, и приказал пилить денно и нощно. Я ж к нему по-людски подошёл и сказал, что вы, Лизавета Васильевна, наказывали котёл сильно не топить и отдых ему давать. Не поверил Вольдемар Потапович и рыло мне расквасил.

Долго лесопилка без продыху дымила, а барчук сидел и крепкое вино пил, глядя, как мы доски делаем. Ну и чтоб не отлынивали тож. Потом по вечору котёл как взорвётся! Я ужо подумал, что конец света настал, так громко было.

— Кто-то из наших пострадал? — взволнованно спросила я, понимая, чего можно ожидать от подобной катастрофы.

— Не. Токмо чутка двоих помяло. Все ж: кто брёвна таскал, кто доски. А вот Вольдемару Потаповичу железяка одна точно в голову вдарила. Как есть разворотила её всю. Грех такое говорить, но думаю, что это ему кара божья за все злодейства.

— Ты, старый, за бога не решай! — подала голос Клавдия, слушавшая наш разговор.

— Уж прости, матушка, но я к Господу со всем уважением. Токмо неспроста такое случилося. Все на ногах, живёхонькие от страха крестятся, а барчук безголовый лежит.

— Идиот! Какой же идиот Вольдемарчик! Кретин жадный! — в сердцах выругалась я от таких новостей. — И себя угробил, и людей чуть не покалечил! Надо было за давлением следить! Всё же в инструкции доходчиво написано! А барыня что?

— Погоревала с недельку, а потом с какими-то тёмными людишками из Кузьмянска спуталася. Совсем невмоготу стало.

— Понятно… А ты что, Стеша, расскажешь? — обратилась я к своей служанке.

— Всё, как дед Прохор сказывал, было. Когда осталися мы без вас, то наказ не забыли. Токмо сразу уходить из усадьбы не захотели. А вдруг вы бы возвернулися, а нас нету? Ждали, ждали, а потом, когда Мэри Артамоновна из дому, прости господи, вертеп устроила, то поняли, что тута больше житья не будет. Но уходить боязно было: барыня дворовым пообещала споймать и шкуры спустить, ежели кто решиться сбечь. Когда совсем невмоготу стало, то Макар ночью нас тихонечко к Прохору и отвёл. Деда лесные дорожки хорошо знает, по ним можно было попытаться от злыдней барыни уйти.

— Во-во! — поддержал Стешу Прохор. — Токмо так и надоть! Эти ж не местные и леса нашего не понимають. Заодно и сам решился с Устькой уходить. Гуртом оно сподручнее. Думали, рядили, кудысь податься, а потом вас искать решили. Уж кто справится с Мэри Артамоновной, так токмо вы. А коль не получится, то рядышком с вами поживём. Всё ж спокойнее.

Макар в Кузьмянск тихо пробрался и к управляющему графа Бровина наведался. Тот его лицо помнит, поэтому к хозяину своему сразу спровадил. Так и узнали, что вас взаперти тута держуть.

— Не совсем взаперти, — пояснила я. — Что-то вроде приюта. Но домой пока возвращаться мне запрещено.

— Может, и нас приютят, Лизавета Васильевна? — тонким голоском пискнула Марфа. — Вы же нас знаете. Мы и работящие, и даже буквы знаем.

— Это не ко мне вопрос, а вот к ней, — кивнула я на Клавдию.

— Тётенька! Оставьте нас, Христа ради, у барышни нашей. Такого страху натерпелися без неё!

Клавдия замялась, не зная, как ответить на подобное, но детский умоляющий взгляд растопил даже сердце Вороны.

— Обещать пока не буду. Пригляжусь к вам, а потом уже с княгиней Елецкой решим вместе. Пока же при храме нашем будете. Денег за работу много хотите?

— Благодарствую, матушка, — важно, но с явным облегчением, что сразу не гонят, кивнул Прохор. — Токмо грех это — за церковную работу денег просить. Крыша над головой, краюха хлебная будут, а с остальным трудом да молитвами справимси.

— Вижу, старик, — доброжелательно сказала монахиня, — что чтишь Господа.

— Все чтим. А как по-другому, матушка?

— По-разному бывает.

— То не для нас разное всякое.

— Что? И даже Елизавета Васильевна — истинная христианка? — задала провокационный вопрос Ворона, зыркнув в мою сторону.

— Ежели за её возвращения в каждом доме озерския люди молятся, то, стал быть, ещё и поистинней многих получается. Светлая душа наша барышня. Как есть светлая! Столько добра никто не делал, как она. Грех наш, что что спужалися не уберегли её от барыни Мэри Артамоновны. Вот кто с бесами хороводы водит!

— А говорят, что Елизавета трупы раскапывала.

— Врут! — чуть ли не хором воскликнули все.

— Я при барышне постоянно была, — пояснила Стеша. — Не могёт она такого. Да в делах вся с утра до вечору. Так к ночи умаивалася бедная, что на ходу засыпала. И знания её не от дьявола. Бабка Кривуша кому попало свой Дар бы не отдала.

— Но ведь людей-то резала, — не прекращала допрос Клавдия.

— И меня, — подала голосок Марфуша. — Век ей в ножки за это кланяться будем с сестрицей.

— А я помогала! — гордо добавила Устинья. — Нету в том никакого колдовства. Всех с молитвами да с добротой Елизавета Васильевна лечила.

— Смотрю, заступников много… А может, и подельников, — свернула разговор монахиня. — Отдыхайте пока, а нам пора. Из дома без дозволения не выходить!

— Обождите! — встрепенулся Макар. — Я когда с барином Станиславом Альбертовичем говорил, то он сказал, что тоже скоро приедет в Москву. Что-то там про деньги барышни говорил, но я ничего не понял. Хотел и нас с собой взять, токмо сидеть и ждать страшно рядом с Марией Артамоновной. А вдруг прознала бы, что мы под боком?

— Тут она не достанет. Руки коротки! Помолиться перед сном не забыли?

— Нет, — опять ответили крестьяне хором.

— Вот и славно. Тогда досыпайте. Елизавета, пойдём.