Странная барышня

40

На следующий день князь не пришёл. И через день тоже, посылая вместо себя своих подчинённых, исправно смотрящих на высунутый язык и пишущих всякую ерунду о моём состоянии. Это меня сильно напрягало, так как я знала, что он не покидал стен нашего заведения. Видимо, я сильно его обидела. Пусть и случайно, но это в данном случае ничего не значит.

Стала осторожно спрашивать об Илье Андреевиче у словоохотливой Антонины, и выяснилось, что не только меня обделяет вниманием доктор. Он заперся в своих покоях и через дверь посылает всех к чёрту. Досталось даже смотрительнице, пытающейся достучатся до него. Совсем тревожные новости.

— Тонечка, — ласково обратилась я к молодой монахине. — А можно мне встретится с матушкой Клавдией? Разговор серьёзный к ней есть.

Клавдия не заставила себя долго ждать.

— Ну? — неприветливо спросила она меня с порога.

— Что там с Ильёй Андреевичем?

— А это у тебя спросить нужно! Что ты ему такого наговорила на прогулке, что наш доктор отшельником у себя сидит?

— Случайно разговор коснулся его матери.

— Понятно. Опять влезла не в свои дела.

— Даже в мыслях не было. Говорю же, что по незнанию. Но дело не в этом. Проводите меня к нему.

— Нечего тебе там делать. Да и не откроет. У доктора иногда бывает так.

— Часто?

— Пару раз в год, но лучше в это время его не тревожить.

— А я всё-таки попробую, хотите ли этого или нет. Проводи, пожалуйста! Ну не будь Вороной!

— А вот за прозвище такое поганое тебе отдельное “спасибо”! — картинно поклонилась Клавдия. — Вот уважила, так уважила! Теперь даже сёстры за глаза так называют! Тьфу!

— Не за что. И не будь ты на ворону похожа, когда вот так злишься, то не прилипло бы прозвище. Так что сама виновата. Нечего на всех без разбора каркать. Иногда и мягкость проявить нужно.

— Я не злюсь и не каркаю! Я порядок люблю! А с вами, грешницами, по-другому нельзя!

- “Кто из вас без греха, первым брось в её камень”. Напоминать чьи эти слова не буду. Или когда ты Богу открылась, то тебя только и делали, что плевками да презрением одаривали за прошлое?

— Всякое было.

— Но и хорошее тоже? Уверена, что пытались не только осуждать, но и понять, успокоить. Так чего же сама никого понять не хочешь?

— Ты мне, Елизавета, ещё проповеди почитай! — раздражённо ответила Клавдия. — Не твоего ума дело!

— Я не собираюсь ничего читать, а лишь прошу проводить к доктору.

— Ладно. Сама напросилась. Чую, по-хорошему не отстанешь.

Дверь князя была заперта. Я вежливо постучалась в неё. Никакого ответа. Отбросив приличия, стала лупить кулаком и дождалась.

— Пошли все вон! Никого не хочу видеть! Я занят! — раздалось из-за неё.

— Откройте! Я всё равно не уйду!

— Я никого не хочу видеть! Что тут непонятного?

— А мне наплевать! Откройте!

Молчание в ответ. Ещё пару минут пыталась убедить князя открыть дверь, но он даже голоса не подал.

— Матушка Клавдия, — обратилась я к иронично наблюдавшей за мной смотрительнице. — У вас ключ есть?

— Нет. А то бы сама давно вошла.

— Нужна тонкая палочка и газета, — попросила я, оценив щель под дверью.

— Зачем?

— Увидите.

Вскоре необходимое было у меня в руках. Просунув газету под дверь, я аккуратно палочкой выдавила ключ, молясь, чтобы он, упав, не отскочил далеко. Осторожно потянула газету на себя. Повезло! Ключик на ней!

Взяв его, быстро вставила в замочную скважину. И вот мы уже внутри покоев Елецкого.

В кабинете его нет. Видимо, ретировался из него, чтобы не слышать моих воплей с требованием открыть дверь. Прошла в соседнюю комнату. Я в ней впервые.

Просторная гостиная с чёрным, покрытым лаком роялем, обеденным столом и парой кресел. В одном из них сидел Илья Андреевич, держа в руках приличного размера пустой бокал. Вид сонный, растрёпанный. Мятая рубашка расстёгнута на груди. Кажется, он в ней спал. На наше появление мужчина никак не отреагировал.

Клавдия уже открыла рот: явно для того, чтобы прочитать очередную свою нотацию, но я, приложив палец к губам, попросила её помолчать. Подошла к князю, продолжавшего делать вид, что нас тут нет. Взяла из его рук бокал и понюхала.

— Ого! Неплохой коньяк! — одобрительно сказала после этого. — Какая уже бутылочка?

— Я же просил меня не тревожить. Зачем вы вломились сюда? — не поднимая головы, мрачно ответил он.

— Затем, что в одно лицо пить — это не очень учтиво по отношению к окружающим. Мы с Клавдией, может, тоже хотим. Не соизволите накапать по бокальчику?

— Было пять бутылок. Больше нет. Есть шампанское, но это не тот напиток, который мне сейчас нужен.

— Похмелье сильное?

— Чёрт с ним.

— Значит, необходимо кофе. Матушка Клавдия, будьте так добры сделать его для нас троих.

Когда смотрительница ушла, то князь наконец-то соизволил поднять на меня глаза.

— Что, Елизавета Васильевна? Пришли извиняться и жалеть? Увольте меня от этого.

— За что извиняться? За ваш запой? И жалеть тоже не буду. Это у вас самого хорошо получается. Минута слабости? Понимаю. Только не надо её превращать в балаган с душевными терзаниями.

— Вы ничего не понимаете. Сложно ощущать своё бессилие там, где необходима сила. И я на вас не обижаюсь. На самом деле вы озвучили многие мои сомнения. Страшно слышать их из чужих уст. Значит, они имеют под собой серьёзную основу. Но и остановиться я не могу в своих изысканиях. Причину вы теперь знаете.

— Зачем останавливаться? Вы грибы собирать любите?

— Мне по статусу охота ближе. Хотя, признаться, езжу на неё лишь исключительно по необходимости. Стрелять в зверя, зная, что он перед тобой беспомощен, очень похоже на убийство ради развлечения. Кровавого развлечения. А от такого азарта я не испытываю.

— Можно и про охоту, — улыбнулась я. — Представьте, что вы на ней. Но не ходите, не выискиваете следов… Лося, например. Вместо этого ждёте его у куста, который вам приглянулся из-за красивых ягод. Посреди деревни. Какова вероятность, что лось к нему подойдёт?

— Почти никакой.

— То же самое и с вашими исследованиями. Вы зациклились на своём “кусте” — электричестве. Но вокруг полно и других возможностей. Если, извините деревенскую барышню за прямоту, поднимете свой зад и расширите круг поисков, то можете найти правильный след.

— И кто мне подскажет, где искать этого “лося”? — скептически ответил он. — Вы? Вряд ли. А советы давать все мастера.

— Ваш кофе и мой чай, — прервала нашу беседу Клавдия.

— Поговорим про охоту чуть позже, — предложила я Елецкому. — Сейчас меня интересуют немного другие вопросы. Думаю, что матушка тоже с интересом послушает ответы на них. Скажите, Илья Андреевич, вы несколько дней “лечились” отменным коньяком. Насколько это вам помогло? Только честно.

— Как хотите. Ничего, кроме уныния: ни до, ни после принятия. Особенно после.

— То есть алкоголь не помог. Зачем же вы его тогда приняли в таком количестве?

— Хотелось ни о чём не думать. Отключить мозг.

— Получилось?

— Вряд ли.

— И вот мы пришли к выводу, что алкоголь не помогает в минуты душевного расстройства. Тогда скажите, зачем он есть в меню у пациенток? Я когда увидела, что допускается ежедневное употребление двух бокалов вина, у меня чуть глаза от удивления на лоб не вылезли.

— Вот и я говорю, что грешно это! — поддержала меня Клавдия. — Но доктор слушать ничего не желает. Мол, я сам знаю, что хорошо будет.

— Небольшие дозы алкоголя расслабляют рассудок и благотворно влияют на кровь. Это давно известный факт, — стал пояснять Елецкий. — Если пить в меру, то…

— Про кровь мы сейчас говорить не будем, — перебила его я. — У нас с вами болезни именно рассудка. Вино, ваш любимый коньяк или шампанское туманят и без того затуманенный мозг. Стирают границы контроля и высвобождают скрытые болезни пациенток. Тем более у нас, женщин, имеющих более тонкую душевную организацию.

Но вы не просто пытаетесь лечить вином, а практически спаиваете! Ежедневно! Добавляя ещё одну болезнь к болезни! В результате графиня Зобнина становится ещё более агрессивной, баронесса Витковская — похотливой. Да и другие не лучше. Я специально наблюдала за их поведением, когда чувствовала запах вина от них.

— Верно! — опять подала голос монахиня. — Демонов пробуждаете!

— Я так не считаю, — возразил князь. — И многие известные учёные подтверждают полезность небольшого количества вина. А спирт? Тот вообще применяют в разных микстурах.

— Не лукавьте. Спирт в микстурах и настойках применяют не для лечения, — блеснула я своим образованием. — Он помогает не портиться лекарству и хорошо растворяет в себе полезные ингредиенты трав. У нас в Озерском жила одна ведунья-травница. Она хорошо просветила на этот счёт.

— Всё-то вы знаете, Елизавета Васильевна! — ехидно отозвался Елецкий.

— Всё может знать только Бог. Матушка Клавдия соврать не даст. Но и к народной мудрости прислушиваться иногда стоит. Не на пустом месте она возникла. Я предлагаю вам провести небольшой эксперимент. Давайте на время запретим “винное лечение” и посмотрим на результаты примерно через месяц. Сравним, что было до и после.

— И что будет, если я окажусь прав?

— Предлагаете спор? Отлично! Значит, оживаете. Выигравший может потребовать от проигравшего беспрекословного исполнения одного желания. Приличного, естественно. Как вам такое пари?

— А почему бы и нет.

— Превосходно, — улыбнулась я. — Матушка Клавдия, вы будете свидетельницей.

— Ради богоугодного дела согласна, — нехотя кивнула она. — Пойду-ка немедленно отменю вино. Ох, и вою будет у “бриллиантовых”! Тьфу ты! У знатных пациенток. Вот до чего же поганый у тебя язык, Елизавета! Никого не пропустит!

— И всё-таки, Елизавета Васильевна, — с мягким укором произнёс князь, когда мы остались одни, — я действительно поражаюсь вашему живому уму и начитанности, но вы заходите на территорию, которая вам совсем неведома.

— Вы про лечение?

— Естественно.

— Вы же видели мои бумаги. В них написано, что имею некий Дар, доставшийся мне по наследству от одной ведуньи.

— Я не верю в подобное. Предрассудки тёмных необразованных крестьян. Наука отрицает…

— Хотите, докажу обратное? — недослушав, предложила я.

— Что вам для этого надо? Полнолуние, чёрный кот или трухлявый пень в лесу?

— Оставьте подобное для “всезнающей” науки. У меня свои методы. Готовы прямо сейчас испытать мой Дар?

— Интересно… Давайте! Я жуткое похмелье терплю, так что ещё одна головная боль не сильно испортит моё прескверное настроение.