Странная барышня

8

Тихая музыка. Такая красивая, что хочется плакать, растворяясь в её нотах. Я иду по родной больнице… Медсёстры искренне улыбаются. Пациенты лежат в палатах, не страдая от боли, а словно на курорте под зонтиками от солнца, блаженно щурясь, попивают разноцветные коктейли через трубочки или мажут себя кремом для загара. Дверь главврача. Пётр Юрьевич сам на себя не похож. Молодой, подтянутый и с букетом огромных роз в руках.

— Это тебе, — произносит он и встаёт на одно колено. — Выйдешь завтра на дополнительное дежурство? Я тебе за это цитрамона таблетку прикачу. Большую! С канализационный люк!

— Я всё не съем, — немного испугавшись, мямлю в ответ. — А поменьше нет?

— Нет. Но зато есть пребиотики в капсулах. Тоже большие, и принимать только через нос. Но я мужиков позову. Ноздри раздвинут и протолкнут.

— Эй! — крикнул он, и в дверь ввалилась толпа бородатых ухмыляющихся качков в комбинезонах. — Держите её, а то вас сам лечить буду! Да не спите вы, а то сейчас сбежит! Проснитесь, идиоты! Просыпайтесь! Просыпайтесь. Просыпайтесь…

Внезапно голос Петра из мужского баса превращается в тонюсенький женский.

— Просыпааайтеееесь…

Чувствую, что кто-то тормошит меня, и открываю глаза. Стешка склонилась над кроватью. Блин! Это сон! Вот присниться же такая ерунда! Всё как наяву. До сих пор мурашки бегают.

— Чего тебе? — рывком сажусь, кулаками протирая заспанные глаза.

— Барыня отбывать изволит. Приказала передать, что к вечеру будут. И чтобы вы, Лизавета Васильевна, не шлёндали по усадьбе, а молитвы почитали. В пост оно самое то.

— Поняла. Сразу после завтрака и начну. Что у нас на него, кстати?

— Грибочки солёные, — стала перечислять Стеша, — блины постные, суп гороховый. Кашица с вареньем. Медок.

— Это только на завтрак?

— А то ж! Барыня сказала, чтоб теперь ели, как и она.

Понятненько. Значит, Кабылина втихаря заглянула в мой дневник и боится отравиться. Надо туда ещё чего-нибудь кровожадного написать.

— Мне блины и чаю с вареньем. Остальное не надо. Хотя… Давай вместо чая кофе.

— Он токмо для барыни, и она его к себе унесла, в горницу… Покои, стал быть.

— Хорошо, — не стала спорить я. — Потом разберусь.

— Ох и чудная вы стали, Лизавета Васильевна, — вздохнула служанка. — Раньше всё что-то в книжках своих бубнили да в окошко так тоскливо смотрели, что плакать хотелось. А теперя вас даже Мэри Артамоновна стороной обходит. Зыркнет вслед и креститься начинает.

— Это она святость мою видит, — мрачно отшутилась я, зябко кутаясь в одеяло. — Чего так холодно?

— Барыня уезжала и топить сильно не велела. А правда, святость вас обуять угораздила?

— Вот то-то и оно, что угораздила. Воду горячую неси.

После банных процедур настроение немного улучшилось. Но этот идиотский сон никак не хотел отпускать. Я очень соскучилась по своему времени. Как же мне здесь неуютно! Уже неделю призраком слоняюсь из угла в угол, не зная, чем себя занять. Одно развлечение — выбесить гражданку Кабылину. Мачеха реально начинает меня бояться, раз за разом проигрывая мелкие стычки.

Вроде бы должна получить моральное удовлетворение за потрёпанную Лизину жизнь, но… Скучно! Бесполезное время, к которому прилагаются медлительные люди, сонно ползущие, как мухи по весеннему холодному окну. И никакого движения вокруг.

Я сама ничем не отличаюсь. Красивая природа, конечно, хорошо, только хочется не просто вдыхать ароматы девственного воздуха, но и делать хоть что-то полезное. Пробовала вышивать. Прошлой Лизе, может, и нравилось такое времяпрепровождение, но мои мозговые извилины заточены под другое.

Один раз, задумавшись, я очнулась и посмотрела на пяльцы. Матерь Божья! Вместо орнамента половина ткани заполнена различными вариантами хирургических швов! Нет… Такое в музей народного творчества явно не примут. Ещё и полицию вызовут, чтобы привлечь за оскорбление… Кого? Ай! Не суть и важно! Был бы повод, а обиженные найдутся! Но руки вырвут с корнем однозначно. И будут правы — половина швов неровные.

Спустившись вниз, позавтракала. Помня о том, что теперь придётся и обед хомячить по полной, остановила себя, хотя блины сами так и просились в рот. Вкуснотища! Признаться, раньше никогда не пробовала замешивать их на воде…

Да что там говорить! Даже нормальные блины не пекла, предпочитая покупать всё либо к кулинарии за углом, либо, вымотавшись после смены, просто заваливаться на диван и спать, вылакав перед этим йогурт, купленный по акции. Повариха из меня, как из… меня повариха.

По идее, должно быть стыдно. И меня иногда душило это чувство. Тогда я вооружалась поваренной книгой, открывала кулинарные сайты и начинала готовить. Наверное, ведьмовское мутное зелье в котле, из которого торчали лягушечьи лапки, выглядело более аппетитно, чем мои кулинарные шедевры. И ведь всё точно по рецептуре клала.

Думала, что к себе придираюсь, и пару раз приносила свои поделки на работу. Коллег “порадовать”. После первого раза были просто открытые окна для экстренного проветривания ординаторской.

На второй и третий раз, уже наученный горьким опытом, персонал больницы срочно находил себе не менее срочные дела и не показывался в нашей комнате, пока либо я не уйду, либо не увидит в мусорке мои “вкусняшки”.

Что ж… Винить их в этом нельзя. Зато я убираться люблю! Некоторые жалуются, что все выходные на генеральную уборку тратят, а мне достаточно часа, чтобы всё было до такой степени стерильно, что хоть СЭС вызывай за смывами.

Да, были времена. А сейчас от них только воспоминания. И почему-то ни одного яркого, не связанного с работой. Даже обидно становится. Словно нигде, кроме медицинских карточек, не отметилась.

Пройдя по двору несколько кругов с одухотворённым выражением на лице, задумалась. Мэри слиняла надолго. Что это значит? Что её кабинет, вернее, бывший кабинет отца Лизы, пустует. Память подсказывает, что там много книг, и это отнюдь не любовные романы. Скучные научные труды по истории, географии. Философские трактаты и прочее, что не должно волновать приличную барышню.

Ну, это Лизу не должно было волновать. А я ещё не до такой степени “оприличилась”! Кажется, самое время сделать небольшой набег в целях просвещения цивилизованной варварки. Главное, чтобы лишние люди на глаза не попались. А то ведь потом заложат Мэри и жди очередного скандала, в котором я не смогу выиграть, не раскрыв своей истинной сущности. Мне пока такая радость совсем не в радость.

Тихонечко прошла в дом и заглянула на кухню. Стешка с Глафирой что-то там варганят, закатав рукава стираных рубах. Не буду их отвлекать. Остальные слуги все на дворе и без спроса не сунутся в господские хоромы.

Подбираюсь к кабинету. Нажимаю на тяжёлую бронзовую ручку, выполненную в виде льва, и… Дверь не открывается. Несколько раз подёргала, даже навалилась плечом. Заперто. Неприятный сюрприз. Думала, что мачеха более беспечна. Шариться без спросу тут ведь некому. Ну, если только мне. Но я не считаюсь.

Заглянула в замочную скважину, пытаясь разглядеть запирающий механизм. К сожалению, смогла увидеть лишь часть недоступной мне комнаты. Может, там нужно что-нибудь поддеть проволокой и открою дверь? С этой мыслью решительно двинулась в неизвестном направлении, но замерла на полушаге.

Тааак… Кажется, вместе с телом Лизы я получила и её незабываемые мозги. ГДЕ я тут проволоку откопаю? Закажу по интернету или с несуществующих телеграфных проводов скручу? Сейчас такие вещи — дефицит неимоверный, а заменителем в виде ивовой веточки могу только спинку себе почесать. Но моё вышепопие, слава богу, не чешется, в отличие от желания добраться до книг.

Следующий “умный мысль” принял брутальную форму. Разогнаться и вышибить дверь плечом. Но, оценив свою конституцию и массивность препятствия, поняла, что переломаться — вся переломаюсь, только в кабинет всё равно не попаду.

Как же обидно видеть локоть и не укусить! Разочарованно плюнула и, надев шубку, пошла опять на улицу, чтобы слегка остудить азартную голову. Немного отошла от дома и с тоской посмотрела на такие заветные окна, что возвышались над заснеженным декоративным выступом, опоясывающим всё здание.

Замерла, как вкопанная, гоня от себя навязчивую мысль. Если по этому выступу тихонечко пройти до окна, то можно попасть внутрь заветной комнаты. Из соседней! Она всегда открыта. И от неё прошагать-то метров пять по широкому выступу!

Радостной овцой побежала обратно. Скинула шубку в прихожей и … Очнулась только на стене дома. Вот дура старая! Точнее, уже молодая, но умнее от этого не стала. Я же высоты боюсь. А тут падать метра четыре минимум. Снизу не высоко, а отсюда пропастью кажется. И неважно, что в сугроб приземлюсь. Я до него живой не долечу, ещё в самом начале полёта получив разрыв сердца.

К тому же выступ только с земли выглядел широким, но под ногами кажется тонкой полосочкой, предательски обледеневшей и норовящей сбросить с себя при любом неосторожном шаге. Как я вообще на такое решилась?!

Но глаза боятся, а руки делают. В моём случае — ноги. Отступать некуда: я уже ввязалась в эту авантюру. Мелкими шажочками передвигаюсь, сквозь зубы панически шепча слова из “русского народного”, которые старалась в обычной жизни избегать, считая, что умный человек всегда найдёт им достойную замену. Оказывается, не всегда…

Вот и вожделенное окно. Нет! Мне явно урезали мозги наполовину минимум! Оно же закрыто! Переться обратно несолоно хлебавши? На такой подвиг без хорошего отдыха я не согласна. И без книг тоже. Они — мой путеводитель в этот мир, поэтому обязана добыть. Да и моральную компенсацию хочется получить за страх и труды великие.

Пусть не с первой попытки, но разбиваю локтем стекло, молясь, чтобы не завалиться и не сверзиться вниз. Аккуратно просовываю руку, боясь порезаться. Вот она! Заветная оконная защёлка! Открываю ставни и мешком падаю в комнату, всхлипывая от нервного напряжения, что начинает заполнять моё тело.

— Книжки, книжечки, книжулечки… — немного придя в себя, глажу корешки солидных томов, важно стоящих на полках. — Чёрт бы вас подрал! Мне же ещё обратно идти придётся!