Том 9. Письма 1915-1968

1946

23 марта 1946 г. Москва

Дорогой Леонид Ильич, — простите, что так долго не писал Вам о «Волшебнике из Гель-Гью». Болел и, кроме того, сдавал в печать свою новую повесть. Поэтому откладывал чтение до более спокойного времени.

Большое спасибо за Вашу книгу — прекрасную книгу, полную блеска, мудрости и того особого обаяния, которое не расскажешь никакими словами.

Спасибо за Грина. Как каждое подлинное произведение искусства, Ваша книга вызывает чувство непокоя, множество мыслей и желание самому пережить все, что происходит в ней. В настоящих вещах всегда есть доля волшебности. И это тем более хорошо, что все в книге реально, но стоит сместить события на один волосок — и начинается сказка.

Это — плотная, очень взвешенная, пластичная проза.

Все хорошо в книге. Есть много мест просто великолепных (старая липа и другие).

Поздравляю Вас с замечательной книгой. Уверен в ее большом успехе среди тех, «кто понимает дело».

Недавно возвратилась из Германии (с острова Рюгена) жена Грина Нина Николаевна. Она была угнана немцами при их отступлении из Крыма. Нина Николаевна живет сейчас на старом месте, в гриновском домике (Старый Крым, ул. Либкнехта, 47).

Еще раз — спасибо за книгу. Если будете в Москве, то обязательно приходите (тел. В.1.60.04).

Всего, всего хорошего.

Ваш К. Паустовский.

8 апреля 1946 г.

Дорогой Леонид Ильич, — как при жизни, так и после смерти Грина окружают легенды.

Одна из этих легенд (сочиненная одним из сотрудников «Литературной газеты») — это моя переписка с Грином. Я с Грином не переписывался, ибо лично его не знал и только мельком видел его один раз в издательстве в Москве в год его смерти. Писем у меня нет никаких. Есть только разрозненные рукописные листы «Недотроги» (их мне дала на хранение Нина Николаевна). Но у Нины Николаевны материалы о «Бегущей» есть, и я уверен, что она их Вам с радостью пришлет.

С нетерпением жду «Спящей красавицы». Всего лучшего.

Ник, милый, что ж это ты расхворался!

Серый сегодня звонил, что ты начал понемногу поправляться. Проклятый сульфидин! На днях в Москве точно такая же история случилась из-за сульфидина с одной нашей знакомой девушкой.

Лежи тихо, поправляйся, ни о чем не тревожься, — все будет хорошо. И слушайся врачей. И думай о летнем отдыхе. Валюха, конечно, говорит, что она всегда подозрительно относилась к сульфидину. Жалеет тебя очень. Все о твоей болезни мы знали от Серого, — он звонил почти каждый день.

Пока на письма не отвечай, — тебе трудно. Будем узнавать от Серого, — Рэнэ все равно не напишет. Как она измучилась, бедная!

Очень хочется видеть вас, — может быть, это и удастся сделать в мае<…>

Приезжали ленинградские поэты. Анне Ахматовой устроили овацию (и Пастернаку тоже). Ее приветствовали стоя. Среди поэтов — смятение.

Здесь Миша Слонимский. До сих пор хвастается тем, как он здорово напился у тебя в день рождения. Жалуется на Ленинград («глухая провинция»).

Костя с утра до вечера бегает по заседаниям, составляет проект нового авторского права и сердится.

Нина меланхолична и занята переоценкой ценностей. Дора волнуется. Внучка прелестная, — очевидно, будет красавицей в мировом масштабе.

Я замотался. Сдал 2-ю часть повести («Классическая гимназия») в «Нов. мир» и издательства и жду своей участи.

Изнемогаю от рукописей начинающих авторов, — боже, какая мура!

Кстати, кроме издательства «Московский рабочий» (Чагин) открылось еще одно интересное издательство, Географическое. Будут издавать художественную литературу, хотя бы краем близкую к географии. Люди там сидят умные и приятные. Подумай потом об этом (Карельский перешеек, Средняя Азия). Они мечтают о создании нового жанра — очепь свободного — географических и краеведческих книг<…>

Я жду лета. Может быть, удастся вместе половить рыбу. Соколов-Микитов обещает, если приеду в Ленинград, показать нам обоим какие-то необыкновенные озера.

Режиссер Чижиков (из театра Комсомола) звонил, зо-вот на лето к себе на дачу под Выборг — там тоже какая-то фантастическая красота и рыбная ловля. Дача — огромная и пустая. Ну, посмотрим!

Я лечусь от астмы. В последнее время припадки у меня были каждую ночь. Помог гомеопат. Я начал дышать и спать по ночам.

Твой Коста.

Лизавета Софроновпа низко кланяется Вам обоим.

23 апреля 1946 г. Москва

Дорогой Леонид Ильич, — я буду очепь рад видеть строки из «Черного моря» в качестве эпиграфа к главе из книги «В цветах и слезах» (хорошее название). Получил на днях письмо от В. П. Калицкой, она беспокоится о судьбе Нины Николаевны. Я писал Н. Н., но получил свое письмо обратно с надписью, что «адресат выбыл неизвестно куда». Есть кое-какие возможности узнать о ее судьбе, что я и сделал. Домик почти разрушен, рукописи — неизвестно где. Печально.

Отзывом Б. С. не огорчайтесь, — все это пикому не нужное, неумное и злое сотрясение воздуха.

Пишите. Всего хорошего.

Ваш К. Паустовский.

К А ФЕДИНУ

27 июня 1946 г. ст. Графская, Воронежской обл.

Дом отдыха писателей Эртелево

Костя милый, пишу тебе из такой душистой, липовой п идиллической воронежской глуши, что там, в Москве, все это невозможно даже вообразить.

Огромный липовый парк (12 гектаров). Липы — высотой с наш дом на Лаврушинском — уже цветут. Сотни старых корявых яблонь. Заросли вишен, ореха, океаны трав, цветов и пшеницы. Воздух потрясающий. За парком — заповедпый лес. Он тянется до Тамбова. В лесу — единственный в России бобровый заповедник и живут олени (их — около трехсот). А по другую сторону парка — степи с ветряками и жаворонками.

В парке — пруд с карасями. Мы с Ниной упорно ловим их. Нина — чудесный компаньон для рыбной ловли — выносливый, терпеливый и по-настоящему любящий природу. В заповедном лесу (в 3 километрах) древний монастырь, основанный Тихоном Задонским на реке Усмани. Река совершенно сказочная, цепь глубоких и чистых омутов и чащ. Завтра идем туда на весь день.

Очень отдыхаем. Мы все, очевидно, отвыкли от отдыха, и меня все еще мучит совесть, и кажется, что я должен что-то писать и что-то делать.

Дом маленький^…> Библиотека из старых журналов <…> Кормят преимущественно творогом.

Как ты? Как роман? Как Варюша? Как Дора и Нина? Напиши, если вырвешь время. Здесь почти нет газет, нет радио и от этого отдых еще лучше.

Эртель — средний писатель и малоплодовитый — все же ухитрился купить эту великолепную усадьбу. А мы? Чего мы можем, интересно знать?

Целую Вас всех, Валя тоже. Привезу тебе отсюда семян удивительных разных цветов — полевых.

Твой Коста.