Том 9. Письма 1915-1968

1965

5 апреля 1965 г. Москва

Дорогая Лидия Николаевна!

Мне пришлось кое-что дописать в шестую книгу «Повести о жизни» («Книга скитаний»). Я знаю, что перевод шестой книги вчерне у Вас готов и Галлимар торопит с изданием, что было бы хорошо, если бы Вы согласились приехать ко мне в Москву, ознакомились бы с новым текстом и перевели бы его здесь.

Приглашаю Вас приехать на месяц, начиная с середины апреля по весь май. Выбирайте время, какое Вам будет удобно. Я бы был Вам чрезвычайно признателен.

Разумеется, что не весь месяц мы будем заняты работой и у Вас найдется время для себя, чтобы посмотреть Москву и Ленинград. Все расходы по Вашему пребыванию в СССР я, конечно, беру на себя, равно как и обратный проезд Москва — Париж, но, к сожалению, приехать в Москву Вам придется за свой счет. Этот расход я Вам возмещу в Москве.

С этим письмом я прошу Вас обратиться в посольство СССР во Франции.

Низко кланяюсь вам и жду.

<С — ^ Как вы? Ваши следы в жизни то появляются, то исчезают, и это очень обидно потому, что время идет с идиотической скоростью и упорством. Я, переболев, снова начинаю писать, начинаю в полном смысле этого слова.

Живем в Тарусе, куда почти никто не приезжает, кроме иностранных переводчиков. Их было этим летом столько, что мы совсем закрутились, — француженки (три), чешка (одна), венгр, три болгарина и в перспективе маячат — переводчица из Сан-Доминго и Израиля (на идиш). Пишу понемногу — вторую книгу «Золотой розы». Рыбы пока не ловлю — по «слабости здоровья». Лето сумасшедшее — каждые полчаса меняется давление со всеми сердечными и астматическими последствиями.

Татьяна Алексеевна тоже мучается астмой…

За вас я не беспокоюсь, поскольку Вы работаете. И за Елену Григорьевну тоже — поскольку жизнь в Конче процветает. Кстати, купили ли Вы для хорошего сна американскую машинку, гениально вопроизводящую шум дождя? Если нет, то зря.

Заранее благодарю Вас обоих от всего сердца за помощь и доброжелательство. Возможно, я приеду как-нибудь на день-два в Киев к Алешке.

Пишите. Будьте здоровы и спокойны. Крепко обнимаю вас обоих.

Ваш К. Паустовский.

Чтобы вы не волновались, напомню вам случай со Всеволодом Ивановым на вокзале в Чите. Рядом с ним сидела женщина с грудным ребенком.

— Подержите, пожалуйста, ребенка, — попросила она Иванова. — А я сбегаю за носильщиком.

И она исчезла навек, а Иванов остался сидеть с ребенком, накинутым на руки, и, по его собственным словам, глупо, застенчиво и долго улыбался, хотя и сообразил, что он здорово обмишурился.

Так вот, — смотрите, чтобы и с вами не случилось того, что с В. Ивановым.

Бесконечно благодарные Паустовские.

Татьяна и Константин Паустовские.

Все это — неуместные шуточки, а без шуток мы благодарны вам от всего сердца.

Целуем вас обоих.

Ваши Т. А. и К. Паустовские.

22 июля 1965 г. Таруса

Дорогая Лидия Николаевна, пишу на машинке, не сердитесь. От руки я пишу очень долго, а сейчас тороплюсь.

Я получил Ваши письма из Минска и из гостиницы «Ленинград» (о том, как Вы купались в Волге в Ярославле). Отсюда из Тарусы мы каждый день следили за Вашей поездкой — и радовались за Вас, и завидовали Вам, и жалели, что мы не с Вами. Я не успел написать Вам, какие памятные места надо было бы посмотреть в Киеве, главным образом, места, где происходило действие «Далеких годов». Нашли ли Вы здание Первой киевской гимназии? На бульваре Шевченко (бывшем Бибиковском)? Там вместе со мной учились Михаил Булгаков (драматург), знаменитый Вертинский, немного раньше меня — композитор Рахманинов. Не успел я Вам написать адреса украинских писателей — милых людей, которые могли бы показать Вам Киев, — и список красивых киевских мест, где я так много, болтался еще гимназистом. Но, может быть, Вы снова приедете к нам, и тогда я, если смогу, сам с наслаждением покажу Вам Киев.

Напишите, как поездка? По-моему, она была замечательная. Очень обидно, что не удалось нам приехать в Ясную Поляну. 18 июля у нас прошел (ночью) небывалый ливень, и три дня не было дороги.

Это письмо я посылаю, чтобы не задерживать списка рассказов для перевода. На днях напишу подробно о нашей жизни. Как Вы? Очень ли устали? Как «французан-ки» — Поль и Жанлиз? Очень ли завидуют Вам?

Сидя здесь, в Тарусе, я (пока Вы путешествовали) написал два рассказа и очерк. Очерк на днях был напечатан в «Правде».

Галка уехала к отцу на Рижское взморье в Дубулты. Володя сидит в Москве. Сердце мое ведет себя довольно спокойно, но астма привязалась снова и понемногу меня мучает. Алешка, ссылаясь на лето и на то, что он смертельно устал от экзаменов, пытается выйти из повиновения.

Сад цветет. Ждем приезда доктора (Виктора Абрамовича), Бори Балтера и Левы Левицкого.

Я уже очень по Вас соскучился. И Таня — тоже, — она очень трогательно говорит о Вас.

Как там живут Арагон и Эльза? Видели ли Вы их? Передайте им мой привет. Лелю поцелуйте.

Обнимаю Вас, целую крепко. Жду письма. Какие издательские новости у Галлимара?

Это письмо — торопливое и потому — не в счет.

Привет от нас милой и вкрадчивой Поль и строгой Жанлиз. И Кодрянским, если их увидите. И месье Кану.

Ваш К. Паустовский.

11 октября 1965 г. Рома — Рим

По улицам Рима среди машин носятся мальчики на роликах последней моды, к короткой доске привинчены два ролика (два конька), и мальчики на одной ноге проделывают буквально чудеса.

По всему Риму звенят фонтаны. На открытке — папский гвардеец (швейцарец). Форму для этих гвардейцев придумал Леонардо да Винчи.

Целую тебя, Галку, привет Марине и Вале.

Папа.

12 октября 1965 г.

На тебя сыплется нудный осенний дождь, а над нами сверкает роскошное итальянское небо. Несправедливо. Постоянно вспоминаем тебя и Нину. Желто-розовый Рим величав и прекрасен. Сейчас идем в Ватикан, в Сикстинскую капеллу. Все тебя целуют, — особенно Лидия Николаевна. Она поедет с нами па Капри и в Венецию. С Капри пришлю адрес. Как там наши дети? Перед тобой они должны трепетать. Целуем тебя и Нину очень. Будь здоров.

Твой К. Г.

13 октября 1965 г. Рим

Дорогой Валичка, уже прошла неделя, как мы в Риме — этом совершенно сказочном мраморном городе. Жара страшная, по всюду бьют фонтаны, и от этого легче дышится. Живем в уютной гостинице и едим в уютных ресторанчиках— «тратториях». Народ веселый, шумный и добродушный, особенно шоферы такси. Движение бешеное. Дня через два уедем на остров Капри (около Неаполя). Там отдохнем — и в Москву. Я здоров, сердца не чувствую.

Целуем Вас, Нину и всех. Здесь с нами Лидия Николаевна и Кодрянские.

Будьте здоровы. К. Г.

15 октября 1965 г.

Roma («Roma a morte», — как говорил Гарибальди — «Рим или смерть»). Пока Вы, дорогой Левушка, мотаетесь по Москве, над нами горит божественное небо Италии и мы едим удивительные булочки, где одни только поджаренные корки, а мякоти нет, — чудо! Завтра должны ехать на Капри, что во многих отношениях приятно. Едем до Неаполя в авто. По этому случаю мы Вас целуем, а также целуют Кодрянские и Лидия Николаевна.

Алеша-балабоша, здесь пишут письма на бумаге всех цветов радуги, такая уж страна!

Учи или французский, или английский язык, чтобы потом не чувствовать себя круглым идиотом, когда ты попадешь в Европу. Совершенно иначе (ярче, интереснее, богаче) воспринимаешь страну, людей и пейзаж, когда знаешь язык.

Pronto Sigvioro.

Мы живем в гостинице (albergo) — это по-итальянски в «гостинице», тогда как вы, хмурые северяне, называете это учреждение отелем. Кстати, ресторанов здесь нет, а есть «траттории» — от этого слова и произошел, должно быть, наш русский трактир. Вчера в одной из тратторий нас кормили раковыми шейками, жаренными на вертеле.

Народ веселый, шумный, и, можешь себе представить, все хорошо (певуче) говорят по-итальянски, не хуже, чем Леонид Исидорович. Все девушки похожи на Таню Али-гер. Битников нет — их сразу же (uno momento!!) забирают в полицию.

Архитектура Рима гениальная (розовый и желтоватый мрамор), за исключением памятника Виктору-Эммануилу, похожего на свадебный торт.

Жара. Похоже на крымское лето.

Мы были в Ватикане, где происходит какой-то всемирный съезд католических аббатов и монахов.

Много ездили в такси, или, как говорят в Риме, в «тасси». Кое-что покупаем для наших детей.

Послезавтра едем на машине в Неаполь, а оттуда на пароходе — на Капри. Там в альберго «Белый кот» уже заказали для нас комнаты. Там передохнем и будем возвращаться в Москву.

Скажи Виктору Абрамовичу, что у меня ни разу не болело сердце (тьфу-тьфу!) и что я нашел чудное итальянское лекарство одновременно от астмы и стенокардии. Называется оно «тефадрина» (tefadrina). Я накупил его и привезу в Москву.

Рим сверкает. Небо густое, как синька,

Я много снимаю.

Как вы там живете?

Только что я вернулся из музея Боргезе (древняя скульптура), затерянного среди тенистого и душистого парка, а парк затерян среди города, — новых домов, руин, обвитых глицинией, и акведуков.

Звони Боре, Леве, всем. Очень тебя целую, мой мальчик. Поцелуй Галю и Володю. Привет дяде Вале и тете Марине.

Твой К. Г. (папа).

С Капри тотчас напишем.

Для тебя ищут джинсы, они вышли из моды, и к тому же их запрещено носить, т. к. они вредно влияют «на молодые организмы».

19 октября 1965 г. Капри

Алешенька, — это снимок колокольни на пьяцетте (маленькой площади), где мы часто пьем чай и кофе. Сегодня на Капри холодно. Я зябну, и все меня ругают. Ездили в крошечный и прелестный городок Анакапри в глубине острова, где такая тихая жизнь, какая была сто лет назад. Лошади все в лентах и бубенцах. Цветут огромные розы и особенно пунцовые цветы — бугенвилии. Мама очень довольна. Целуем тебя, Галку, всех.

Папа.

23 октября 1965 г. Капри

Алешенька, Галочка, Володя, — всех очень целуем. Такой остров, как Капри, мог придумать только гений или Александр Грин. 5-го возвращаемся в Рим. Здесь такой воздух, что самое дыхание — огромное наслаждение. Вчера подымался в люльке по проволочному канату на гору высотой в 1000 с чем-то метров.

Жди! Скоро увидимся.

Твой папа.

29 октября 1965 г. Капри

Галочка, милая, мама очень волнуется, когда от вас нет известий. Вчера говорила с Мариной и успокоилась. Вчера же с Кодрянскими и Лидией Николаевной объезжали на рыбачьей шлюпке весь остров, — красота такая, что захватывает дух. Мама ездила в лазурный грот, а сегодня все (кроме меня и Л. Н.) уехали на летучем пароходе (на «крыльях»), здесь он называется «Алискафа», в Сорренто и Помпею. Я там был и поэтому остался, чтобы поработать. Скажи Виктору Абрамовичу, что сердце у меня замолчало, как Везувий (он уже несколько лет пе дымит). Пишу на террасе среди цветущих бугенвилий (дерево с огненными цветами). Звонят колокола. Но для меня все отравлено тем, что тебя нет с нами. Целую тебя нежно, маленькая моя. Тебя, и Володю, и Алешу. 2-го уезжаем в Рим, а 5-го из Рима — в Москву. Привет всем.

Твой К. Г.

Этот маленький порт Марина Пиккола (очевидно, так назван в честь нашей Марины). Почти каждый день я хожу туда пешком, пересекая весь остров по гриновской горной дороге (но без подъемов).

1 ноября 1965 г.

Дорогие Рувцы, на днях вернемся в Москву. И все расскажем. Были в Риме, потом две недели на Капри. Остров для сердца целебный — у меня совершенно исчезли боли. В общем, весь остров являет собой некое подобие земного рая, хотя жизнь на нем очень точно изображена у Бунина в «Господине из Сан-Франциско».

Едем в Москву поездом, — через Вену.

Привет всем вашим, Осипу, и всем, всем.

Дорогой синьор Вигорелли!

Я очень благодарен Вам за дружеское письмо. Я обязательно напишу свои впечатления о нашем конгрессе и о пребывании в Риме и пришлю их Вам, но несколько позже, так как я сейчас болен и пишу Вам из госпиталя. Думаю недели через две выйти отсюда.

Надеюсь, что мы еще встретимся в прекрасной Италии или еще где-нибудь, но встретимся обязательно и я лично смогу выразить Вам ту глубокую симпатию, которую я к Вам чувствую.

Примите мой сердечный привет. Прошу Вас передать синьору Унгаретти мои лучшие чувства.

К. Паустовский.