И сказал им Удод, радость в сердце питая:
«Ваша речь мне по сердцу, о падшая стая!
Если нам небосвод обещает подмогу,
Если все вы готовы в такую дорогу,
Я готов, сколько рвения есть у меня,
Сколько сил и умения есть у меня,
445 Быть всегда вместе с вами в великом и в малом
И вести вас по всем перепутьям-привалам.
Будет трудно в пути — я подмогой вам буду,
И утехой в печалях дорогой вам буду.
Если вы на пути попадете в беду,
Вас избавить от горя я средство найду.
Что ни встретите — радость ли, злую судьбину,
На мгновение даже я вас не покину.
В перелетах беречь вас надежно я буду,
На ночлегах вам стражей надежною буду».
450 И когда он у птиц их решенье узнал,
Много высказал им он великих похвал.
И на сборище, к высшим свершеньям готовом,
Обратился ко всем он с восторженным словом:
«Вы взыскуете тайны познанья вселенной!
Сам ваш облик глаголет о тайне бесценной.
Где началом природы был рай осиян,
Не об этом ли вечность слагала дастан? [73]
К тайнам шаха отныне причастны вы стали,
Меж собою в той тайне согласны вы стали.
455 Ваши песни поются в его прославленье,
И дастаны — величья его восхваленье.
Речь его—ваша пища, и мысль — ваша снедь,
А без речи и мысли его вам не петь!
Он внушил вам все сущее, дал все, что надо,
Но сокрыл этот светоч от вашего взгляда».
И когда в птичьем сборище вспыхнула смута,
Каждый был словно странник, лишенный приюта.
К сокровенному саду был путь им закрыт,
И заветный их помысел был позабыт.
460 В сад вселенной дорогу им сделал открытой
Тот, кто бренную землю им сделал защитой.
«В этой бренной обители так уж случилось,
Что не тешат сердец ваших благость и милость,
Если ж бог доведет, вам помочь я смогу,
И с желанным свести вас воочью смогу.
Это странствие бедами будет чревато,
Но за них вам сердец очищенье — отплата.
Одолеете путь — и победа приспела.
Будут чистыми души, а с ними и тело.
465 Светоч счастья возблещет, куда ни взгляни,
И настанут для вас единения дни.
А познаете шаха дерзанием смелым —
И для душ ваших вечность да будет уделом.
Вы спознаетесь в странствиях с трудной судьбою,
Но увидите шаха в единстве с собою».[74]
«Попугай сладкогласный, ты песню пропой нам
Рассудительной речью, напевом достойным.
О взыскующий шаха! В зеленом халате
Будь ты Хызром в пути для заблудших собратий.[75]
470 Поначалу о родине нам расскажи,
Нас порадуй, потешься и сам, — расскажи!
Ты сроднился с отчизной своей — Индустаном, —
С шахским садом, прекрасным в цветенье багряном.[76]
Любо жить тебе баловнем в сладостных кущах,
Сладок звук твоих песен, о неге поющих.
Удостоен сидеть ты на шахской руке,
Отзвук шахских речей — на твоем языке.
Ты с чужбины к далекому саду сбирайся,
В дальнем доле изведать усладу сбирайся».
475 «Покажи нам, Павлин, свой цветник сокровенный,
Ты яви нам свой блеск— изумленье вселенной!
Над твоей головою — корона главенства,
Красота твоих перьев — само совершенство.
Ты великой красы в оперенье достиг,
Описать твою прелесть — немеет язык.
Твоему существу подобает величье,
Твоему естеству — совершенство в обличье.
Но забыл ты приют свой в отчизне далекой,
Блещет шахский цветник в красоте одинокой.
480 Но смотри, тот прекрасный цветник не забудь,
Прутья гнусной темницы сумей разомкнуть.
И о пиршествах шахских напевы слагая,
Воспари к цветникам сокровенного края!»
«Соловей! О певец, вдохновляемый страстью!
Звонкой песней залейся, внушаемой страстью.
О любви запоешь ты заливистым ладом —
Все безгласные внемлют звучащим усладам.
Шахский сад опьяняет тебя красотой,
И вкушаешь ты страсти пьянящий настой.
485 Лишь оденутся розы пылающим цветом,
В твоих перьях то пламя зардеет отсветом.
А вдали от садов твоя песнь онемела,
Стало пеплом от жара разлуки все тело.
В голубых небесах к дальним странам лети,
В даль к возлюбленным розам багряным лети.
Сотни роз в цветнике рдеют пламенем ярым,
Рдеют тысячи искр в твоем сердце пожаром».
«Спой нам песню, о Горлица сада вселенной,
Дай услышать в ней отзвуки лада вселенной!
490 Пусть пернатые стаи в смущении смолкнут,
И в бессилье, услышав то пение, смолкнут.
Пестрый венчик на шейке твоей — амулет,
Рассказать о нем — слов восхищения нет.
Ты в любом цветнике — удивление птахам,
Твои перья окрашены кровью и прахом.
Запоешь ты — и стоном тоскливым застонешь,
И безумно влюбленным призывом застонешь.
А припомнишь любви очарованный сад, —
Голос твой словно трепетной негой объят.
495 Не зачахни в печалях, порадуй нас вестью,
Что летишь к дальним кущам, вспарив к поднебесью».
«Куропатка из дальней нагорной долины!
От печали глаза твои — будто рубины.
Как Фархад среди гор, ты в труде неустанна,
Ты, не зная покоя, спешишь непрестанно.[77]
Красный клюв твой — пылающий жаром тюльпан,
Он от крови страданий, наверно, багрян.
Каф-горою близ горних высот ты бродила,
Не о ней ли в сей дали ты стонешь уныло?
500 То не хохотом взвились высокие звуки,—
Это крик твоей ядом напитанной муки.
К Каф-горе ты спешишь, путь далекий открыт,
Пусть наДежда свиданья тебя веселит.
Близок час единения, — ввысь, на свободу!
Через скалы разлуки стремись на свободу».
«О Фазан пестроперый, изяществом славный,
Кипарис — твой слуга в своей доле неравной!
Весь цветник — это дар твоего совершенства,
Розы меркнут от чар твоего совершенства.
505 Блеск твой видели горы и в долах сады,
Красотой твоей горы и долы горды.
Люб ты живности всякой в полянах веселых,
Мил ты тварям, живущим в заброшенных долах.
И хотя совершенство твое несравненно,
А краса — несравнимо ни с чем совершенна,
Ты красою своей никогда не гордись,
Красотой, как она ни горда, не гордись.
Вспомни ту красоту, что не знает порока,
В край пылающих роз устремляйся высоко».
510 «Эй, послушай, Турач, ты изящен и строен,
Словно птица души, ты любви удостоен.
Лес в наряд свой одет красотою твоею.
Дан лугам яркий цвет красотою твоею.
Твой пьянящий напев так чарующе мил,
Что у внемлющих сердце лишается сил.
Вид твой — чудо чудес, оперенье красиво,
Облик дивно прекрасен, а речь — словно диво.
И с таким совершенством, с повадкой такою,
Да и с речью пленительно-сладкой такою
515 Ты по вольному должен обычаю жить
Или шаху достойной добычею быть.
Мчится шах на охоту — добычею падай,
И за жертву твою будет вечность наградой».
«Взмой, о Голубь, биением крыл в поднебесье,
Спой нам песню о том, как парил в поднебесье.
Разве в темном жилище томиться приятней?
Ты ослепнешь навеки, томясь в голубятне.
Вспомни небо над шахским чертогом, вспари,
В горнем небе летай от зари до зари.
520 Иль забыл ты, как сердце в паренье пологом
Замирает и бьется над шахским чертогом?
Видно, ты поотвык быть с султанами рядом,
Ворковать разучился торжественным ладом?
Полетай в те края и над крышей пари,
И над высью времен, даже выше, пари.
Пусть изловят тебя — это жребий приметный:
Ты дорогу найдешь к голубятне заветной».
«Добрый путь тебе, Сокол, на шаха похожий,
Бесподобна краса твоей стати пригожей.
525 Бог возвысил тебя над крылатою ратью,
Наделил красотой и изысканной статью.
Ты от века на шахской деснице сидел,
Есть с державной руки — твой высокий удел.
Шах ласкал тебя, гладил по крыльям и перьям,
Трогал клюв и к когтям прикасался с доверьем.
Небосвод обернулся судьбой вероломной, —
Ты от шахской руки вдалеке — как бездомный.
Ты попался, измена накинула сеть,
И привык ты разлуку в неволе терпеть.
530 Стань же пленником шаха, будь снова с ним вместе, —
Руку шаха лобзать удостоишься чести».
«Здравствуй, Кречет могучий, подоблачный житель,
Волей шаха в высокую взят ты обитель.
Венценосец, ты сам — словно шах красотою:
Шах короной тебя одарил золотою.
Ты меж птиц венценосных владыкою стал,
Шах дарить тебе дружбу великую стал.
И на пиршествах шаха ты принят с почетом,
Нет и счета к тебе обращенным заботам.
535 Не сравнится с тобой птиц и целый десяток —
В десять раз больше всех дан тебе и достаток,
Шах свое уваженье тебе подарил,
Жемчуга и каменья тебе подарил.
Ты далек от него, но забудь про чужбину,
Прямо в руки лети к своему властелину».