Язык птиц

Чуть минуешь долину Исканий, и сразу

Дол Любви тебя примет, открывшийся глазу.

Знай: любовь—это светоч над миром нетленный!

Нет, не светоч, а пламень над всею вселенной!

2565 Люб в любви не любому, кто любит, огонь,

Лишь одну саламандру не губит огонь!

Отрешенность — вот признак любви настоящей!

Нужно стать саламандрою, в жаре горящей!

Одержимым любовью даруется пламя,

Им дано над свечою порхать мотыльками.

А красавицам мудрый обет незнаком:

Недоступно для бабочки стать мотыльком.

Пестрым бабочкам любо меж роз красоваться,

И красой перед взором детей похваляться.

2570 Любо ль им, как дервишам, в одежде посконной

Мотыльками лететь на светильник зажженный!

Хоть и ярок их крыльев наряд, все равно

Мотыльками гореть им в огне не дано!

Соловьем может зваться не каждая птица,

Не любая в пылании страсти спалится!

Кто в любви не горит, значит, он — не влюбленный,

Тот не любит, в ком нету души опаленной.

Для влюбленного радость — в любви себя сжечь,

Но любви не обучит и мудрая речь.

2575 Зданье сердца — спаленное страстью жилище,

Ведь дракон лишь дохнет и — кругом пепелище.

Сердце любящих чадом стенаний томимо, —

Где молельня огня — там кружение дыма.

Пламя молний любви все сжигает кругом,

Низвергая с небес опаляющий гром.

Кто любовью горит — до предела сгорает:

Как от молнии стог, его тело сгорает.

Души любящих страстью горят неподдельной, —

Страсть их сделала пламенной огнемолельней.[185]

2580 Если кто-нибудь в огнемолельню попал,

Как ему не сгореть среди огненных жал![186]

Пламя страсти зажглось—не дано не спалиться,—

Что в огонь попадет, то в огонь превратится.

Шаг направишь к любви — и сгоришь в той округе:

Все сжигается пламенем в огненном круге.

Для скитальца любовь — не игра, не обман,

Это — в теле его огневой ураган.

И в любви пламенеть нужно снова и снова, —

Кто в огне — тот горит, нет исхода иного.

2585 Если с высей любви пламя молнии грянет,

Душу огненным валом захлестывать станет, —

Это пламя всю плоть твою бренную жжет,

Да не только ее— всю вселенную жжет!

Умереть — для влюбленных обычное дело,

Ради друга погибнуть — привычное дело.

Асмаи брел паломником к божьей угоде

И увидел кусты на одном переходе.[187]

Там в кустах, между порослью роз молодою,

Был источник, журчавший живою водою, —

2590 Словно душу влюбленный в ту рощу принес,

И родник преисполнился струями слез.

Асмаи сел у речки в благом этом доле,

Чтобы сердце отмыть от печали и боли.

Отдохнув у источника, в благости светел,

Он поодаль приставленный камень заметил.

Там написано было: «Хиджазец, ответь,—

Как заветною тайной надежно владеть? [188]

От любви изнемогшим и хилым — что делать?

Если нет в них пристанища силам — что делать?»

2595 Асмаи тут же вынул перо и чернила,

И рука его быстро ответ настрочила:

«Кто в сей бездне взыскует чистейший исток,

Да не явит он миру бесстыдства порок!»

Написавши на камне те речи, пошел он,

Со стоянки своей в путь далече пошел он.

А назавтра, бредя той же самой тропою,

Он опять тот же камень узрел пред собою.

Видит — к надписи, сделанной им лишь вчера,

Вновь приписан ответ тем же бегом пера:

2600 «Если этот влюбленный, бедою убитый,

Непорочен, но страсть свою держит сокрытой.

Если страсть и любовь его мучат сурово,

Если сила терпенья иссякнуть готова,

Но жива в нем мечта единенья, — как быть?

Если нет от беды избавленья, — как быть?» [189]

Асмаи удивлен был той гибельной речью

И тотчас навострил он перо к красноречью. '

Он писал: «О горящий любовным обетом, ,

Я тебе уж давал наставленье об этом.

2605 Если слушать совет тебе страсть не дает,

В жаре страсти умри, вот и делу исход!»

Злой ответ написав, бессердечный советчик

Стал подальше ходить от злокозненных речек.

Целый день он скитался далеко оттуда,

А наутро пригнал туда снова верблюда, —

Дай, мол, я от страдальца ответ посмотрю,

Дал ответ мне бедняк или нет, — посмотрю!

Видит — близ родника распростерся несчастный,

Бездыханный от пыток любви своей страстной.

2610 Он недвижно распластан и немощен телом,

И следа нет румянца в лице помертвелом.

Разрывается сердце от вида его,

Знать, сгубили и страсть и обида его!

Так с размаху о камень ударился лбом он,

Что и лоб был разбит, да и камень проломан!

Он повис над водой головою разбитой,

Был окрашен родник его кровью пролитой.

Вот какой был написан страдальцу наказ:

Лишь прочел он слова — и погиб в тот же час!

2615 Он сберег свою душу от тягот разлуки,

Но любовь привела его к гибельной муке.

Как узрел Асмаи тяжкий рок сей юдоли,

Сто шипов его сердце пронзило до боли.

И одежды порвал он, и сбросил чалму,

И за. злобный совет было стыдно ему.

Не случалось с ним более тяжкого горя,

Горько-горько рыдал он, стенаньями вторя.

И печаль ему сердце на части разбила,

И его погребла под землею могила.

2620 Словно в битве за веру, сразил его рок

И в кровавый халат, будто в саван, облек.

О Фани, вот таков путь любви отрешенный, —

Если жить невтерпеж, то умри присмиренный.

За кончину, что послана промыслом бога,

Дать и сто тысяч жизней в отплату — не много!